Читать книгу Московская магия. Тёмное сердце - Артем Михалев - Страница 3

Когда тебя настигает смерч из человеческих останков – это конец. Особенно если над его созданием потрудился один из лучших магов на планете, принеся в жертву кучу людей и вампиров. Эльвира была редкой сукой, но в профессионализме ей не откажешь. Откровенно говоря, я был уверен, что умру. Невелик шанс выжить, когда тебя корежит и рвет изнутри сумасшедшее заклинание.

Отчетливо помню, как эта мерзость проникала внутрь меня. Медленно, смакуя каждое мгновение, она беспощадно перемалывала сантиметры моего тела. Наполненное прахом заклятие стремилось убить и впитать самую суть, но что-то пошло наперекосяк. В какой-то момент я понял, что заключенный внутри меня оборотень пришелся ему по вкусу. И планы поменялись. Оно больше не хотело убить меня, оно стремилось стать мной. Породниться.

Такое соседство пугало до дрожи, слишком низменные чувства испытывало создание Эльвиры. Базовые инстинкты, возведенные в абсолют: выжить любой ценой и сожрать все вокруг. Я боролся, но силы были неравны.

И тогда я-человек сдался.

Остался только я-зверь, который сражался до конца. Он бился без шансов на победу, просто потому, что не мог иначе. Жаль только, что Ящер был слишком молод и слаб. Мы проиграли.

Не стало тела. Не стало чувств. Только редкие проблески реальности, которые прекратились сразу после гибели Эльвиры. Вокруг плавала только безграничная тьма. События блуждали в памяти как в тумане, всплывая, когда им вздумается.

Точно я знал только одно – демон затаился внутри. Победа над бывшей хозяйкой ненадолго утолила его ненасытный голод, но что-то подсказывало мне – тварь уснула не навсегда, и ее пробуждение мне не понравится.

Дарованную передышку я постарался использовать по максимуму. К сожалению, взломать оковы собственного разума оказалось непросто. Не знаю, сколько прошло времени. Может – час, а может – год. Время становится субъективным понятием там, где нет ни часов, ни звезд, ни солнца. Только темнота и ощущение нечеловеческого голода за черными стенами. Чего я только ни делал, чтобы выбраться из западни. Боги – свидетели, разве что головой не долбил, за предметом ее отсутствия. Все напрасно. Демон крепко вцепился в мое тело и не желал отдавать.

Единственная победа – воспоминания о последних мгновениях до черной клетки. Я все-таки добрался до Эльвиры. Хотя моей заслуги в том было не много. Сумасшедшая колдунья чем-то насолила своему творению. Думаю, личность смерча была соткана из сознаний убитых вампиров и сверхов. Эдакий смертоносный коктейль из обрывков чужих воспоминаний… и ненависти к предательнице.

Сомневаюсь, что Эльвира осознавала, что именно ей удалось сотворить. Выпускать на волю такое создание – все равно что играть с взведенной гранатой. Чудо, что тварь не сбросила оковы до встречи со мной. И дважды чудо, что мое тело так приглянулось демону. Стоило бесконтрольному смерчу вырваться в город, и количество смертей исчислялось бы десятками, если не сотнями тысяч. Гоняться за ним было бы просто некому. Слишком много всего навалилось одновременно. Эльвира не разменивалась по мелочам, закрутив в Москве настоящий калейдоскоп ужасов. Даже лишившись тела, я не изменил своего мнения – мы отделались легким испугом.

Время шло, а я продолжал меланхолично долбить стены своей темницы. Хуже всего, что я понятия не имел, принесли ли мои действия хоть какие-то результаты. Все на ощущениях, все субъективно. Хотя вру. Уставал я стабильно, а после особо рьяной попытки вырваться меня и вовсе скрутило приступом боли. Так что толк все же был, пусть и не слишком воодушевляющий.

Лучше всего себя зарекомендовали попытки пробуриться наружу. Стоило мне начать вворачивать свое сознание в стены, как темницу начинало трясти. И явственно ощущалось недовольство демона. После каждой такой попытки я долго приходил в себя, но свое подлое дело бросать не собирался. Хотелось на свободу.

А еще мне было страшно. До дрожи в коленях, которых я не видел и не чувствовал. Наверное, именно поэтому я так рвался наружу. Слишком яркая картинка иногда мелькала в моих мыслях. Больница. Медсестры в белых халатах. Куча раненых со всего города, свезенных в одно место после нападения нежити. И я. Точнее, мое тело и демон, засевший внутри. Выспавшийся и голодный, а кругом аппетитная, пряная еда. И моя семья в качестве главного блюда. Стоило мне представить, что там произойдет, и я снова и снова бросался на чертову стену в бесплодных попытках пробиться наружу. Все было напрасно.

С каждым разом отчаяние захлестывало все сильней, затягивая как в болото. Нет звуков, нет запахов, нет движения. Такое чувство, словно меня заперли в желудке у этой твари и медленно переваривают. Разум сдавал позиции. Не знаю, что бы я делал, если бы не боль. Не скажу, что мне нравилось ее испытывать, но она оставалась единственным доступным ощущением. Я цеплялся за нее изо всех сил, не бросая попыток пробиться на волю. Звучит глупо, но боль становилась своеобразным вознаграждением.

Я плавал в темноте, собирая силы перед очередным рывком, когда что-то изменилось. Легкая, едва ощутимая дрожь сотрясла мою клетку. Уверен, не проведи я здесь столько времени, она осталась бы незамеченной. Чувство тревоги нахлынуло со всех сторон, заставив меня сжаться в горошину. Иглами, острыми как лезвия бритвы, я успел ощетиниться в последний момент. За секунду до того, как стены тюрьмы сдавили меня в своих объятиях.

Демон проснулся.

Если бы не постоянные попытки вырваться, я бы не выжил. Но тренировки не прошли даром. Недели или месяцы? Не знаю. Казалось, я пробыл здесь очень, очень долго. Пластичность сознания увеличилась в разы, превратившись если не в смертоносное оружие, то в средство защиты – точно. Удар. Странное ощущение, словно внутри меня все звенит от напряжения, грозя вот-вот исчезнуть. Если бы у меня были зубы, боюсь, они бы раскрошились от усилий. Отталкивать сжимающую тьму оказалось невыносимо тяжело. Нет пространства для маневра, некуда бежать, только я и она. И не видно шансов на спасение. Удар. Удар. Удар.

Зверь во мне протестующе ревел, отдавая последние крохи своей жизни. Финальная схватка в парке едва не стоила ему жизни. Сейчас, когда вокруг осталась лишь пустота, я лучше чем когда-либо понимал, сколь многим ему обязан. Без его желания жить, без его неприятия неволи я-человек давно бы сдался – растворился в чужой сущности.

Стоило этой мысли промелькнуть в сознании, как меня словно окатило теплом поддержки. Вот о чем говорил Волков, когда советовал принять зверя внутри себя. От меня не требовалось мириться с его существованием. Смирения мало там, где нужны уважение и благодарность. С такой поддержкой стало вдвое легче отражать натиск. И все же силы были неравны, рано или поздно нас здесь раздавят.

– Держись, чешуйчатый. – Шепот вырвался в перерывах между атаками, когда стало уже совсем хреново.

Будь у меня тело, я бы замер как вкопанный. Сколько я ни пытался говорить вслух за время своего вынужденного заточения, у меня ни разу не получалось. Впервые я отчетливо слышал собственную речь, и это чуть не стоило нам жизни. Удивление было так велико, что я едва не проворонил следующий удар. И следующий. Словно почувствовав слабину, тварь усилила натиск, выжимая меня из собственного тела. Откуда-то извне прорывались ощущения, далекие голоса, нарастала боль. Схватка вошла в финальную фазу. Удары сыпались градом, а мы держались только благодаря сплаву человека и оборотня. Что ни говори, а Ящер – живучая тварь. Гораздо сильней, чем просто Александр.

– Последний удар. Обещаю! Еще один – и все!

Сжавшись в комок, из последних сил создав несколько острых лезвий вокруг собственного разума, я приготовился к очередной атаке. Приходилось уговаривать себя, чтобы шевелиться. Не пойму, почему мы до сих пор живы. Пауза между ударами затянулась. Словно через плотный слой ваты донеслись слова снаружи:

– Все. Чуть… – И дальше неразборчиво.

Но даже этой короткой фразы хватило, чтобы я узнал голос Женьки. Теперь все будет хорошо. О собственной улыбке я скорей догадался, чем почувствовал. Потому что в этот момент плотину ощущений наконец прорвало, и нас затопило волной образов, звуков и ощущений. Какофония оглушала. Тело вернулось законному владельцу.

– Теперь все будет хорошо, друг, – повторил я. – Женька, она поможет.

Последнее, что я помню – отчетливый мазок длинного, шершавого языка по лицу. Острого, как мелкая наждачка.

Ощущение дежавю накатило сразу.

Я не в первый раз просыпался привязанным к кровати, и что-то мне подсказывало – не в последний. Возникло у меня такое нехорошее предчувствие. Оглянись я вокруг, и чувство тревоги унялось бы мгновенно. Вполне себе мирная картина: чистая палата, легкий полумрак, все белое и пахнет медикаментами. Если бы не кожаные ремни на щиколотках и запястьях – и вовсе было бы хорошо.

Но сознание включилось не сразу, и тело, еще не отошедшее от кошмаров длительного заточения, отказалось мириться с неволей. Первая реакция была вполне естественной – я начал вырываться. Даже у больного и раненого оборотня силы вдесятеро против человеческой. Особенно если обманутые чувства вопят, что тебя загнали в угол. Звери не любят клеток, цепей и ошейников. Это закон, который гонит новорожденных оборотней прочь из города. Бурлит в их крови жажда свободы, желание разорвать вяжущее по рукам и ногам чувство ошейника. Слишком много «нельзя» вокруг, слишком много «должен». Животная природа бунтует там, где человек способен сдерживаться десятилетиями.

Одним словом, рвался я что есть мочи. Не знаю, к чему бы это привело, ремни были явно не простые, да и кровать, похоже, варили из обедненного урана – от моих усилий она даже не качнулась. Остановил меня тихий голос из угла комнаты:

– Тише, Саш. Успокойся.

Женьку я узнал сразу. И очухался достаточно, чтобы оглядеться и немного прийти в себя. Попытался улечься поудобней, чтобы держать собеседницу в поле зрения, но, к сожалению, кровать не была рассчитана на такие подвиги. Поняв мои затруднения, Женя подхватила стульчик и подсела поближе. Некоторое время мы молчали. Я пытался собраться с мыслями, а она – мне не мешать. Царящие в палате сумерки напрягали меня до невозможности. Поежившись, я попросил:

– Свет включи. Неуютно.

Девушка даже не пошевелилась, но в тишине раздался оглушительный щелчок выключателя. Мгновение позже, лихорадочно заморгав, вспыхнули лампы. Не ожидая такой оперативности, я некоторое время пытался избавиться от разноцветных пятен перед глазами.

– Привет. – Я кашлянул. – Почему меня сковали? Опять что-то натворил? Ничего не помню.

– С тобой лучше перебдеть, – грустно улыбнулась девушка. – Как ты вообще умудрился подцепить эту заразу, а?

– Угу, – чуть невпопад согласился я. – Мерзкая тварь. Ты даже не представляешь насколько.

– Почему же? Я всю неделю провела рядом с тобой, пыталась найти лекарство. Как будто у меня других дел нет.

Лекарство. Судя по невеселому тону – не очень успешно. Я жив, но в животе отчего-то скрутило жгутом. Не хочу спрашивать. Боязно. Потом.

– Как вы тут? – тихо спросил я. Стыдиться вроде бы нечего, а вот поди ж ты – стыдно. Зуб даю, даже уши покраснели.

– Затишье. Кровососов большей частью выдавили из города. Теперь князья осторожно забрасывают удочки на предмет мировой. Высшие, что ты хочешь?! Твари! Не привыкли прятаться по канализациям! Власов собирается их помиловать. Правда, прижучим мы их всерьез, но воевать до полного истребления уже бессмысленно.

– С чего вдруг такие перемены? Помнится, Церковь кипятком… – Я осекся под укоризненным взглядом Василька. Пришлось поправиться: – Ну, в смысле до последнего упыря.

– Волна прошла. И, Саш, ты бы с Церковью полегче. Они что-то тобой интересоваться начали, а это не к добру. С чего бы это, а?

– Утопят в святой воде? – уточнил я, пытаясь скептически шевельнуть бровью. Судя по выражению лица Женьки, картинка получилась занятная. – Переживу как-нибудь. Что там с Волной?

– Пока не ясно. Слухи, сплетни и никакой конкретики. Похоже, вампиры научились обращать простых людей. Не все, конечно, только немногие из высших, но нам и этого хватает. Волна же. Ждем. Может, еще что новенькое нарисуется. Думается мне, что ритуал Графа сильно подстегнул процесс. Короче, аналитика пока молчит.

– Весело, не то слово. Развяжешь?

Вместо ответа девушка поднялась со стула и принялась отстегивать браслеты. Змеящаяся по ним серебряная вязь вызывала во мне противоречивые чувства. С одной стороны, я помнил, что серебро служит для защиты от любого негатива, с другой – мне жутко хотелось сорвать его с себя. И изорвать в клочья. Картинка разрушений оказалась такой сладкой, что в груди приятно защемило. Удовольствие длилось всего несколько секунд, а затем меня так встряхнуло, что я чуть не взвыл. Пробежавшая по телу горячая волна оказалась неожиданно болезненной.

– Работает, – удовлетворенно кивнула Василек.

– Твои штучки? – Вырвавшееся из горла злобное шипение напугало меня самого. – Ох, ни фига себе.

– А ты думал, все закончилось? Это еще цветочки. Сосед тебе достался – не приведи господь.

В этот момент открылась дверь в палату, и из коридора донесся жизнерадостный голос:

– Не поминай имя Его всуе, женщина.

– Отец Илларион, – поморщилась девушка. – Я же просила вас не заходить, пока не позову.

– Простите, Евгения. – Одетый в рясу мужчина попытался придать лицу виноватое выражение. Получилось не слишком хорошо, но он не особо и старался. – Тьмой шибануло. Сильно его дергает, даже отсюда почувствовал.

– Все с ним будет хорошо, – резко ответила девушка. – Я гарантирую.

– Только не держите меня за врага. Я был уверен, что вы подсовываете нам липу, лишь бы отвязаться. Теперь вижу, что ошибся. Прошу меня простить.

– Помогайте, раз уж пришли. Застежку заклинило. – Женя повернулась ко мне: – Знакомься, отец Илларион – твоя новая нянька.

– Можно просто Игорь, – тут же поправил священник, протягивая мне руку.

Рукопожатие не удалось, виной тому была заклинившая застежка. Да и желания особого не было, откровенно говоря. Церковь хоть и считалась нашим союзником, но вызывала во мне противоречивые чувства. Особенно после знакомства с сестрой Эльвирой. Если я не ошибаюсь, московская ведьма состояла именно в этой организации.

Заметив свою оплошность, Игорь двумя резкими движениями отстегнул заклинивший замок, выпустив меня на свободу. Потирая запястья, я все же пожал ему руку. Неловко как-то – взрослый человек, смотрит так доброжелательно, улыбается. Меня просто накрыло уверенностью, что со мной играют как с ребенком. Волну раздражения погасить не удалось, и меня скрутил очередной приступ.

– Саш, прекращай дергаться. Ты себя поломаешь.

– Жень, если эта хреновина срабатывает на негативные эмоции, ты не могла бы ослабить чувствительность? – сквозь зубы прошипел я.

– И не надейся. Не хватало еще, чтобы ты кому-нибудь голову оторвал? Потерпи немного, это пройдет. По крайней мере, ослабнет со временем. Заклинание внутри тебя еще слишком активно. Да, кстати, не пытайся сменить форму. Мои рисунки этого не допустят.

– Какие еще рисунки?

– Нам пришлось разукрасить тебя серебром, чтобы ослабить вселившуюся мерзость и запереть ее внутри.

От моего рывка пуговицы с пижамы разлетелись в стороны. Все верно, та же серебряная вязь, что была на ремнях кровати, спускалась вниз, покрывая чуть ли не каждый сантиметр моего тела. Ох ты ж! Что же тогда у меня на лице? С кровати я спрыгнул, панически озираясь в поисках зеркала. Ехидно улыбаясь, Женя крикнула мне в спину:

– В ванной оно, в ванной.

Как я вписался в поворот – ума не приложу. Косяк только хрустнул, впуская меня в крохотную комнатушку. Зеркало! Выходил я в полной прострации. Гладко выбритая голова в закорючках символов ничуть не радовала. Неудивительно, что в моем голосе плескалось раздражение, скорей было непонятно, почему меня не скрутил очередной приступ.

– И как мне теперь на люди показаться? Меня же из дома выгонят.

– Ну, чего-то подобного я и ожидала. Все вы, мужики, повернуты на своей внешности.

– При чем тут внешность? Я же на фрика[2] похож! Хуже чем в чешуе!

Надо отдать должное, отец Игорь в этот момент тактично молчал. Его подколок, а он, судя по всему, был личностью на язык острой, я бы точно не выдержал. Внутри меня что-то сдвинулось, и я замолчал, пытаясь унять очередную волну злости. Кулаки сжимались и разжимались в бессильной ярости. Похоже, это не прошло мимо внимания Василька, потому что реакция последовала незамедлительно:

– Все-все-все. Извини, я переборщила с шуткой. Не переживай, рисунок для обычных людей невидим. Я тебе больше скажу, рассмотреть мое заклинание смогут немногие сверхи. А волосы скоро отрастут. По крайней мере, я надеюсь. – Из моего горла вырвалось сдавленное рычание, и девушка выставила перед собой ладони. – Успокойся, Саш. Не было у нас другого выхода. Мы и так чуть тебя не потеряли. Коста до сих пор заклинать не может – выложился до донышка.

Судорожно сглотнув, я кивнул. Мол, все в порядке. Хотя какой к чертям порядок, если я говорить не мог – боялся сорваться? Внутри еще кипело, хоть и не так сильно. Наконец мне удалось справиться с собой. Вспышка оставила ощущение полной опустошенности, и мне невыносимо захотелось к семье. К своим, в безопасность.

– Жень, мне бы домой, там волнуются наверняка.

– Конечно, Саш. Я бы тебя оставила на стационар, но, откровенно говоря, других забот по горло. Больнички переполнены после выкрутасов Эльвиры. Да и не останешься ты, а привязывать, – она улыбнулась, – уже не вариант. Думаю, все будет нормально. Ты только не поубивай никого, ладно? Игорь тебя отвезет.

Прощаясь, я хотел пожать ей руку, но вместо этого Василек шагнула и порывисто меня обняла.

– Рада, что с тобой ничего не случилось. Все! Проваливайте оба, мне еще отчеты писать.

Вроде мелочь, но из палаты я выходил уже совсем в другом настроении. Жизнь продолжалась!

Длинный и широкий коридор пустовал. При виде его у меня появились определенные подозрения насчет этого здания, и они лишь усилились, когда мы вошли в лифт. Массивный, способный поднять несколько десятков человек, он обладал одной знакомой мне особенностью – цифры на его панели располагались все в том же обратном порядке. Снова я проснулся под землей. Черт побери, нехорошая тенденция, так и до могилы недалеко. Интересно, откуда спецслужбы берут такую привычку – закапываться под землю?

Оказывается, мы находились в подземной части Вышки. За неделю работы в тринадцатом отделе мне уши прожужжали насчет новой московской академии магии. Ну не то чтобы мне, я все же числился в новичках, но разговоров о ней хватало. Будет интересно поглядеть, что именно она из себя представляет. Хотя с таким настроением…

– Рашн Хогвартс, – буркнул я себе под нос.

Отец Илларион отвернулся, пытаясь скрыть улыбку. Отдам должное, он старательно молчал все время, пока лифт выносил нас на поверхность. За это я был ему крайне признателен. Чего у священников не отнять – так это терпения и умения слушать. Лишь на поверхности он попытался заговорить, но вокруг было так шумно, что объясняться приходилось чуть ли не жестами. Сделав мне знак следовать за ним, куратор быстрым шагом направился к виднеющейся вдалеке стоянке.

Академия, кстати, впечатления не произвела. Шум, гам, сваи забивают. Строители матерятся, причем большей частью не по-русски. Единственное, стало легко вычислять магов. Проходя мимо, они притормаживали и провожали меня удивленными взглядами. Подготовленные ребята. Наши «черти». Во всяком случае, моя татуировка бросалась в глаза всем и каждому. Приятного, как говорится, мало.

Поездка прошла в молчании. Не то чтобы я себя плохо чувствовал, скорей мне было интересно, кто из нас первый заговорит. Тем более что подумать было о чем. Сорвавшись домой, я ничего не выяснил насчет своего будущего. Как работа, что с заклинанием, которое я самонадеянно окрестил демоном, что вообще меня ждет? Сомневаюсь, что контора отпустит меня так просто. Слишком много секретов я успел узнать за короткий срок, и то ли еще будет.

Скосив глаза, я посмотрел на отца Иллариона. Игорь, говоришь? На первый взгляд – нормальный мужик, без закидонов. С проповедями не лезет, поминутно не крестится. Разве что ряса эта, ну и крест размером с два моих кулака, больше похожий на кастет, чем на религиозный символ. С другой стороны, мне ли на него наезжать? С моей-то татуированной рожей. Может, хоть он что-нибудь знает? Подумав, я все же решил повременить с расспросами. Церковь представлялась мне хоть и дружественной, но конкурирующей организацией. Еще сболтну что-нибудь, бегай потом от них. И от наших и от ваших. Священник, кстати, мой взгляд заметил, но виду не подал. Крутил себе спокойно баранку и в ус не дул. Ну да, чего ему волноваться? Гадость-то во мне засела.

До города мы добрались за час и еще столько же колесили, пробиваясь через пробки. До меня дошло, что я не назвал своего адреса, только когда мы во двор въезжали. Удивиться, что ли, для разнообразия?

– Зайдете? – больше из вежливости спросил я.

– С удовольствием.

К моему удивлению, отец Игорь тут же принял предложение. Ладно, будем считать, что это ему благодарность, что ездит на отечественной машине. Уважаю. Смотрел как-то передачу про их руководство – впечатления незабываемые. На общем фоне мой знакомый аскетично выделялся в лучшую сторону. Хотя это я со зла, наверное. С кряхтеньем я принялся выбираться из машины.

Двор. Давненько я здесь не появлялся. Свежо, ветерок прохладный, но так хорошо. Вечер уже, народ с работы возвращается. Знакомые лица кругом. Стоило мне вылезти из машины, как ко мне устремился один из моих бывших клиентов.

– Дарова, Сашок. Как ты?

– Потихоньку. – Вполне нейтральный ответ для моего состояния.

– Слушай, у меня что-то движок барахлит. Не посмотришь?

– Извини, дядь Паш. В ближайшее время – без вариантов. Дел по горло.

– Черт. – Тут он увидел священника, вылезающего из машины, и смущенно кхекнул. Игорь в ответ лишь кивнул, мол, нормально все. Говорю же, хороший мужик.

– Совсем никак? – не унимался сосед. – Если по деньгам…

– Не в деньгах дело, аврал у меня.

– Ну да, понимаю.

Павел оглядел меня с головы до ног, заострив внимание на лысой голове и порванной больничной пижаме, затем перевел взгляд на священника. Не знаю уж, какие выводы он сделал, но ретировался довольно быстро. А что я могу поделать? Не было у меня другой одежды. Глупо было бы ожидать, что Василек станет по магазинам бегать. А семью я сам тормошить запретил. Ничего страшного. В свете последних событий священник – не самая странная компания, в которой меня могли застукать. Та же Ливиан в боевой форме легко дала бы бабкам тему для сплетен на ближайший год. Переживу как-нибудь.

Стоило мне переступить порог квартиры, как я немедленно был заключен в объятия. Ни капли не стесняясь моего спутника, мама тискала меня как ребенка. Хотя почему как? Заблудший сын вернулся домой. Вырывался я, кстати, напрасно. Отшагнул назад, и меня чуть не сбил визжащий ультразвуком комок энергии. Понятия не имею, как сестренка сдерживалась столько времени. Для нее это настоящий подвиг.

Потом началась менее приятная процедура, думаю, знакомая каждому. Где ты пропадал? Почему не звонил? Что с одеждой и зачем наголо побрился? Вопросами меня засыпали. Это еще повезло, что родные в упор не видели серебряной вязи татуировок. Иначе, боюсь, пришибли бы на входе.

С другой стороны, радовало, что Женька выполнила обещание – мама была не в курсе случившегося. Еще на заре карьеры я потребовал, чтобы семью понапрасну не волновали. Нечестно, но мне спокойней.

– Мам, мне надо в душ и переодеться. Знакомься, это – отец Игорь. Мой куратор и священник по совместительству.

Схватив комплект одежды, я быстренько ретировался в ванную, отдав бедолагу на съедение моей семье. Не завидую ему. Изголодавшись по новостям, мои женщины вывернут его наизнанку. Между прочим, я не слишком образно выражался. В любом случае я не мог прийти ему на помощь – были дела важней. Надо экстренно смывать больничный запах, не дай бог, мама унюхает. Прятаться от сестры я зарекся, все равно раскопает. Лучше сразу рассказать, взяв слово, чтобы никому и никогда. В этом плане Юлька – кремень. Любопытный, блин, такой кремень с длинным носом.

Стоило встать под тугую струю душа, и все проблемы мгновенно выветрились из головы. Горячий, почти обжигающий ливень заставил ежиться от удовольствия. Как же я соскучился по нормальной жизни. Будь у меня выбор, про безумных магов, погони и мертвецов я бы узнавал только из новостей. Не спорю, в последнее время моя жизнь стала разнообразней, но градус опасности порой зашкаливал. Боюсь, если ситуация не изменится, долгая карьера мне не светит. Прибьют-с. Или наоборот? На прощанье Василек намекнула на моральную компенсацию и какие-то звания, но мне было уже не до этого. Я рвался домой.

Вывернув ручку душа на контраст, я несколько секунд наслаждался прикосновениями ледяной воды. Приятно, черт побери! Затем горячая, и на выход. Растираясь пушистым полотенцем, я почувствовал себя почти человеком. Странновато для оборотня? Ничуть!

– Благода-а-ать! – простонал я, выходя из ванной.

Оставалось только надеяться, что вид полуобнаженного меня не шокирует святого отца. Как оказалось, Игорь уехал по делам, не дожидаясь моего появления. У меня вообще сложилось впечатление, что он заходил специально, чтобы успокоить моих домашних. Мама была в курсе, что ее сын работает в тринадцатом отделе Министерства Магического Искусства, но о специфике, естественно, не догадывалась. Надеюсь, и не узнает. Я не хотел признаваться даже самому себе, что мне понравилось работать в конторе. Не хотелось разрываться между семьей и работой.

А насчет того, что священник провел воспитательную беседу – это к гадалке не ходи. Слишком старательно мои женщины делали вид, что ничего не произошло. Даже не донимали вопросами, окружив теплом и заботой. Неспешный разговор под горячее, потом чай и вечерние новости. Диктор – приятная на вид девушка в строгом деловом костюме, что-то рассказывала насчет магии. Какие-то встречи на высшем уровне, клубы по интересам и магические библиотеки по всей стране. Народная самодеятельность в виде гильдий и кланов. Кажется, было что-то про мошенников, но от усталости начала подводить память. Отрубился я прямо на диване, завернувшись с головой в теплый шерстяной плед. Мой дом – моя крепость. Ощущения покоя и умиротворения были просто чудесными.

И как любое чудо, они разбились о суровую правду жизни. Среди ночи я проснулся, не понимая толком, что именно меня разбудило. Размеренное, утробное урчание, донесшееся со стороны балкона, вздыбило несуществующую чешую на моем загривке. Все тело потряхивало от ощущения опасности. Завывания раздавались на грани слышимости и в то же время разрывали голову на части. Такое чувство, словно неведомая тварь монотонно «пела» за стеклом, пытаясь загнать меня обратно в сон.