Читать книгу Беги как чёрт - Артем Римский - Страница 5

05.06.2016 (воскресенье, ближе к вечеру) и после

Кофейная чашка была уже чистой, но Рене все держала ее под струей воды.

«Бред. Не получит он моего салата. Он сюда не есть приходит. Хотя, это могло бы заткнуть ему рот хоть на время. С другой стороны, можно просто не вслушиваться – будет похоже на фоновое звучание радио. Пусть себе мелет. Пора уже привыкнуть».

Рене выключила воду и вернулась в спальню.

– Ну что, продолжим? – спросила она.

– Как обычно, нет, – ответил молодой человек на ее кровати.

– Твою мать, Винс! – Рене всплеснула руками. – Сколько можно?! Ты не у себя дома! Что за манера ложиться в постель в одежде?!

– Она чистая, – ответил Винс немного растерянно.

– Вставай! Зачем ты одеваешься, если намерен лечь снова?

– Не знаю, само собой получается, – сказал он с виноватой улыбкой на лице и поднялся.

Рене посмотрела на него с выражением, которое Винс расценил как стопроцентную уверенность в его кретинизме.

– Ну если оделся, то сядь в кресло и сиди там, – уже спокойнее говорила она, поправляя постель. – Раз сказала, два! Сколько можно? – Она обернулась и посмотрела на парня. – Я не хотела на тебя кричать, извини. Но ты…

– Да все нормально, виноват, – перебил Винс и переместился в кресло.

Рене вздохнула и села на кровать.

Минуты три длилось молчание. Рене внимательно рассматривала меню настроек в своем телефоне, делая вид, что что-то читает. Она чувствовала, что Винс сверлит ее взглядом, но не стремилась сама прерывать тишину, да и не знала, что сказать. В то же время она знала, что если Винс долго молчит, то готовит в своей голове порцию очередной бредовой лжи. Она уже хотела предложить ему злополучный салат, но он ее опередил:

– Мне очень нравятся твои шторы, – сказал он и окинул взглядом комнату. – Из-за них все вокруг кроваво-красное, и в жилах кровь прям закипает. Так и выбирала? Знала, что это сработает?

– Нет, – едва слышно ответила девушка и отложила телефон.

– А еще кто-нибудь обращал на них внимание?

– Нет, – еще тише сказала Рене.

Она вспомнила, как купила эти шторы на распродаже лишь из-за низкой цены. Припомнила, что тогда же купила комплект постельного белья черного цвета, захотев проверить, комфортно ли будет на нем спать. Оказалось настолько некомфортно, что Рене сменила его в первую же ночь, после того, как приснилась себе мертвой старухой, лежащей на белом снегу в черном саване.

– Я купила эти шторы вместе с комплектом черного постельного…

– Я просто… – одновременно начал Винс и замолчал.

Рене посмотрела в его сторону.

– Что?

– Да ничего… говори ты.

Девушка поняла, что не ошиблась в своих подозрениях. Она почувствовала, как ее губы растягиваются в улыбку, встряхнула волосами и протянула с досадой:

– Винс… ты опять начинаешь?

– Почему ты смеешься?

Рене тут же перестала улыбаться и внимательно посмотрела в его глаза.

– Потому что ты просто не понимаешь, о чем говоришь. Скорее всего, даже не понимаешь, о чем думаешь.

– Неужели ты не видишь, что я прихожу не трахать тебя?

– Но ведь трахаешь. И у тебя есть еще пятнадцать минут – успеешь второй раз.

– Но я хочу другого.

– Другого не будет, – Рене говорила спокойно, но отметила, что ее раздражает повышенный тот Винса. – Не увлекайся, не надо этого делать. Все твои слова и твои ласки – все это драма с придыханием, замиранием сердца и слезами на глазах. Кто я тебе такая для этой деланной страсти?! И кто ты мне такой?

– Это я и хотел бы исправить.

– Никуда я с тобой не пойду, Винс! Прекрати.

Рене заметила, как он сразу покраснел от злости.

– Хорошо. Тогда снимай полотенце, – сказал Винс. – Хоть посмотрю еще.

Синее полотенце, в которое Рене обернулась после душа, в настоящее время было единственным элементом ее одежды. Она встала и протянула руку, чтобы освободить его край, но тут же замерла и усмехнулась.

– Раздевайся, тогда и сниму, – парировала она.

Винс вскинул взгляд, и Рене увидела на его лице выражение презрения, которое всегда доставляло ей какое-то тихое удовольствие.

– Ты со всеми своими… гостями, – он сделал ударение на этом слове, – такая смелая, или же только со мной? Знаешь ведь, что я не причиню тебе вреда.

Рене бесило каждое его слово, но еще больше то, что он мог вывести на эмоции ее. Она даже чувствовала жгучее желание дать ему пощечину, но вместо этого сорвала с себя полотенце и швырнула в его сторону.

– Сколько мне так стоять? – спросила она спустя полминуты. – И что ты тут не видел?

– Вот это и есть драма. Комедия. И ломаешь ее именно ты, а не я.

– Ты сказал, я и сняла. В чем проблема?

– Ты знала, что я сказал это впустую.

– Так что я должна была сделать?

– Сидеть, как сидела.

– То есть, сделать вид, что я тебе доверяю?

– Но почему? Почему хотя бы не попытаться?

Рене несколько секунд пристально всматривалась в лицо Винса, после чего покачала головой, вновь обернулась полотенцем и присела на корточки напротив парня.

– Потому что ты обманываешь нас обоих, Винс, – сказала она серьезно. – Ладно меня, но намного страшнее, что ты обманываешь себя, понимаешь?

Винс едва уловимо провел рукой по ее волосам.

– Неужели ты думаешь, что я бы выкидывал по семьдесят франков, если бы действительно не хотел просто быть рядом с тобой?

– Зачем?

– Ты мне очень нравишься.

Рене вздохнула и в смятении отвела взгляд.

Винс вновь погладил ее по голове, и этот жест, при определенных обстоятельствах, должен был красноречивее любых слов свидетельствовать о том, что он не врет. Но Рене не верила ему. Даже в те моменты, когда ей казалось, что она близка к тому, чтобы поверить, она начинала убеждать себя в неверии.

– Нравится эта квадратная челюсть? – Рене провела рукой по лицу. – Этот подбородок, торчащие скулы? А глаза? Посмотри на глаза. Переносица как горный хребет. Я же некрасивая, – она улыбнулась.

– Ты же сама прекрасно знаешь, что очень привлекательна. Или рвешься на комплименты?

– К тому же худая. И грудь первого размера, – она встала, отошла на два шага назад и хлопнула себя по груди. – Я же когда лежу, то реально выгляжу как доска, да?

Винс ответил усталым взглядом.

Рене попятилась к кровати и медленно уползла в дальний ее угол, как будто пыталась найти там убежище. Разумеется, она не боялась, но вдруг почувствовала удивление, словно впервые в жизни видела перед собой что-то диковинное.

– Винс, я не понимаю, – пробормотала она. – Почему ты не найдешь себе нормальную девушку, которая будет любить тебя только за такие вот спектакли?

– Ну… нормальные не любят таких как я, – он улыбнулся.

– То есть, ты считаешь меня не нормальной?

– Я считаю твой образ жизни не нормальным.

Рене насмешливо усмехнулась.

«Вот ты и попался, мой дружок. Выдаешь себя в самых элементарных вещах. Нет в тебе ни хитрости, ни истинного романтизма, лишь юношеский порыв к бесполезному бунту».

Ей вовсе не был противен этот человек, но ей было противно его поведение; в первую очередь, все потому же, что она не допускала правды в его словах. Она могла допустить, что он и сам думает, что говорит правду, но правда эта была не из сердца, а из воображения, или из гордости. Нельзя сказать, чтобы Рене скептически относилась к возвышенным чувствам; она верила в любовь. Но реалии жизни убеждали ее, что действительно сильные и искренние чувства плохо уживаются в пламенных натурах, хоть те сами свято в них верят. А Винс был в ее глазах именно таким. Рене с интересом рассматривала его, пока он блуждал взглядом по стенам комнаты, и видела за его маской великой страсти человека, который без труда и без угрызений совести вытрет ноги об чужую душу.

– Слушай, мне вот интересно, почему именно ты не изменишь свою жизнь? – нарушила она молчание.

– В смысле? – ей показалось, что Винсу стало неловко.

– Ну, ты вот сидишь тут ноешь мне, что у тебя мало денег, – голос и лицо Рене приняли выражение дразнящего пренебрежения, – что половину их тратишь на проститутку, еще четверть на аренду квартиры, а последние пропиваешь, чтобы не видеть и не чувствовать боль и страдания этого мира. Но ведь ты неглупый человек. У тебя высшее образование журналиста, а это престижная, высокооплачиваемая, и – самое главное, – интересная профессия. Но ты предпочитаешь отсиживаться в каком-то полузакрытом и заброшенном отеле и проклинать свою судьбу!

– С чего ты взяла, что я проклинаю свою судьбу? С чего ты взяла, что я несчастлив и недоволен жизнью?

– Ну… – Рене немного замялась и пожала плечами, – почему ты не работаешь журналистом или кем-то еще в этой сфере?

– Не хочу, – ответил Винс с непонятным для Рене удивлением.

Она помолчала в легкой растерянности и вновь пожала плечами.

– Но в любом случае, ты мог бы найти себе хорошую работу по душе!

– Ты не поняла, я вообще не хочу работать, – невозмутимо ответил Винс, что заставило Рене залиться веселым смехом, после того как секунд пять она взирала на него круглыми от изумления глазами.

– Я получал высшее образование не для того, чтобы работать. Чтобы добиться успеха в журналистике, нужно долго и упорно трудиться, как и везде, впрочем. А такой образ жизни не по мне.

– А что тебе дает безделье? – недоумевала Рене.

– Время.

– Бесполезное время. А что дает оно?

Винс злорадно усмехнулся и посмотрел на Рене, как ей показалось, с тайным превосходством. Странное дело: ей не удавалось увидеть в нем неудачника, хоть к тому были все видимые предпосылки. Но Рене склонялась к мысли, что у Винса есть что-то на уме и что время его не так уж бесполезно.

– Ну, например, я встретил тебя, – ответил он и улыбнулся. – Ты, конечно, у нас само неверие, но для меня это кое-что означает.

Он встал с кресла и отвернулся к окну.

«Господи, какой бред. А ведь его ложь не такая уж и сладкая. Его ложь пропитана каким-то зловещим отчаянием».

– Сходи со мной куда-нибудь, – Винс вновь повернулся к ней лицом и сел на подоконник.

– Винс… – протянула девушка и вновь переползла в изножье кровати, ближе к парню. – Ты опять за свое?

– Так сложно что ли?

– Почему с тобой нельзя по-хорошему? Почему ты сразу начинаешь лезть на шею?

– О чем ты? Я просто уже не могу видеть тебя в этой квартире.

Рене выдохнула, не находя слов, но через пару секунд проговорила:

– Тебе пора идти.

Винс шагнул было к ней, и попытался взять за плечи, но девушка вскочила и отпрянула на два шага в сторону.

– Нет! Нет! Винс, нет! – воскликнула она. Волосы растрепались по ее плечам, щеки покраснели, а в глазах запылал огонь.

– Ты чего, Рене? – Винс сам испугался такой реакции.

– Хватит. Уходи, пожалуйста, – взволнованно сказала Рене.

– Тише, милая моя…

– Никакая я тебе не милая, – чуть не прокричала девушка. – И никогда так не называй меня! Я тебе не милая, Винс. Нас ничто не связывает, и не будет связывать никогда! Мне не нужны подобные истории! Не нужны! Прошу тебя, оставь меня в покое и просто уйди.

– Да я просто хочу побыть с тобой снаружи! – воскликнул Винс. – В кафе, в кино, или просто на улице. Я ведь не зову тебя замуж завтра же, в конце концов. Хочу, чтобы тебя, дуру недоверчивую, увидели рядом со мной и позавидовали мне.

От этих слов все в душе Рене перевернулось и ей стоило усилий сдержать себя и не расцарапать ему лицо в кровь. Несколько секунд она молча сверлила Винса ненавистным взглядом, чувствовала, как заходится ее сердце, а затем подошла вплотную, и, тыча в него указательным пальцем, закричала:

– Нет! Слышишь меня, подлец?! Нет! Ты хочешь!.. Ты молишься!.. Чтобы кто-то из моих гостей!.. Гостей! Мать твою! Увидел тебя! Тебя! Рядом со мной! Не меня рядом с тобой, а тебя рядом со мной! Вот, чего ты хочешь! Ты хочешь плевать в лицо всему обществу! Ты хочешь презирать всех вокруг и плевать на всех с высоты своей высокоморальной гребаной души! Ты хочешь доказать себе, что способен изменить меня! Изменить мою жизнь! Ты мечтаешь влюбить меня в себя, чтобы вскарабкаться на свой пьедестал! Но у тебя никогда этого не получится, слышишь! Никогда, тварь! Я тебя ненавижу! Ты хочешь самоутвердиться за мой счет! Вот и все! А я тоже человек! Слышишь меня?! Пусть маленький и ничтожный, но человек! Я тоже чувствую! Да, я проебала свою душу! Но я тебе не игрушка! Я не игрушка, Винс! И душа моя не игрушка! И чувства тоже! Ты гребаный лицемер! Как смеешь ты говорить мне все эти приторные душещипательные мерзости?! Прибереги их для своих милых подружек в твоих долбаных барах! Для тех, которые будут с милой улыбкой цедить дешевые коктейли, заглядывая в твои глаза, и чьи трусы можно будет выжимать после пары таких твоих реверансов! Но не вздумай лезть с этой грязью ко мне, понял?! Не лезь ко мне с грязью, которую ты выдаешь за любовь!

Она резко закрыла рот, почувствовав, что больше не может кричать и готова плюнуть ему в лицо. Винс стоял напротив с высохшими губами и блестящими лихорадочным огнем глазами. И Рене была готова поклясться, что это был черный огонь торжества, разгоревшийся от ее эмоций.

– Послушай, – прошептал он.

– Время, Винс! – рявкнула девушка и стремительно пошла в прихожую.

– Ты не так меня поняла.

– Время! – повторила Рене на пороге спальни и указала парню на входную дверь. – Убирайся из моей квартиры!

Винс еще несколько секунд стоял на месте и глядел на нее то ли с презрением, то ли с разочарованием. Затем покачал головой и ушел.

Спустя час после его ухода Рене лежала на своей кровати, и все ее внимание поглощали две вещи: события на экране телевизора и поглощение последней порции столь любимого ею салата из морепродуктов. Винс ушел из ее мыслей, как только за ним закрылась дверь.

«Почему я не люблю сладкое? Любила бы, не была бы такой худой. Может, и сиськи бы выросли, а? – она отдернула майку и взглянула на свою грудь, словно видела ее впервые. – Я хочу бегать, я хочу ездить на велосипеде. И не могу, потому что последнее высушу. Ветром сносить будет. Как заставить себя полюбить сладкое, черт возьми? Хоть бы пару килограммов набрать».

– Этот кофе просто восхитителен, – прокомментировал на экране агент Дейл Купер.

– Эх, чувак, попробовал бы ты мой салат, – произнесла Рене и облизнула вилку.

* * *

Несколько дней спустя Рене изо всех сил старалась заставить себя уснуть. Она намеренно легла в постель раньше обычного, в надежде обмануть свои биологические часы и скорее приблизить следующий день. Когда у нее случалась бессонница, Рене всегда прибегала к своему излюбленному методу, который практически никогда ее не подводил: восстанавливала в голове какие-нибудь хронологические цепочки. Например, как проходили дни ее рождения в обратном порядке, или старалась вспомнить все фильмы, завоевавшие Оскара в номинации «лучший фильм года» в течение последних двадцати лет. Иногда она засыпала, не успев дойти до конца, а иногда процесс заканчивался успешно и приходилось прибегать к продолжению, вспоминая при каких обстоятельствах она посмотрела каждый из этих фильмов впервые. И рано или поздно, от столь решительных атак на ночь глядя, мозг сдавался, закручивал мысли в медленном круговороте и погружался в сон.

Однако в этот раз даже этот отработанный способ не помогал Рене. Сна не было ни в одном глазу, хоть вспомнить все прочитанные в последние три года книги оказалось не так просто. В очередной раз Рене перевернулась и нашла удобную позу, но вдруг вскочила, испуганная неожиданным сигналом телефона.

«Это еще что за новости? Ты там вконец рехнулся?»

– Винс, ты чего? Ты время видел?

– Ага, привет, что-то случилось?

– Ты хочешь приехать? – спросила она недоверчиво.

– Где ты? Что с тобой?..

– Ты пьяный? – только тут до Рене дошел весь смысл столь позднего звонка.

– Понятно…

– Винс, давай иди домой, там тебе в данный момент будет лучше всего.

По лицу Рене пробежала гримаса нетерпимости.

– Винс, это так глупо, зачем ты мне звонишь?

– Что? Что ты несешь? Каким образом я могу тебя спасти?

– Винс, не начинай, мать твою! Ты смеешься надо мной, а?!

– А мне уже кажется, что смеешься! Вали домой, завтра позвонишь.

– Да, завтра!

Тут Рене осеклась, подумав, что говорит уж слишком резко.

– Подожди. Эй!..

– Да что же это такое?! – воскликнула Рене, глядя на дисплей смартфона, на котором еще светилось «вызов завершен». Следуя моментальному порыву, девушка перезвонила. – Какого черта? – прошептала она, когда услышала, что абонент не может ответить на звонок.

Несмотря на то, что чувствовала негодование, она сделала еще две попытки. Негодовала Рене на то, что сама того не желая, она оказалась участницей чужой игры. Причем тот, кто строил из себя жертву, на самом деле был охотником, а настоящей жертвой оказалась именно она, по крайней мере, сейчас. Ведь, как ни крути, он заставил ее волноваться, и Рене не могла этого отрицать. Другое дело, что волновалась она не потому, что ее уж слишком беспокоила его судьба; в значительно большей мере, к волнению взывала ее совесть. Нельзя было не признать, что Винсу удалось связать ее с собой, пусть даже таким сомнительным способом, как внушенное его наигранной простоватостью чувство ответственности.

«Мы в ответе за тех, кого приручили. Но как? Как я могла позволить этому случиться?»

«Так же, как позволяешь и сейчас: просто думая об этом».

Еще неприятнее ей стало, когда она подумала, что Винс рано или поздно включит телефон и увидит от нее три пропущенных звонка, и его самодовольная улыбка мелькнула перед ее мысленным взором. Нет, она не верила, что этой ночью Винс может нажить себе особых неприятностей, но даже в самых рациональных умозаключениях всегда остается место для «вдруг».

– Не позволяй, – прошептала она сама себе. – Тем более, сегодня. Точно не сегодня. Сегодня надо выспаться.

Рене легла на правый бок и закрыла глаза. Она невольно улыбнулась своей мнительности, когда ей представились похороны Винса, и как все присутствующие перешептываются и указывают друг другу в ее сторону укоризненными взглядами. Она попыталась думать о совершенно посторонних вещах; вспомнила, например, о мальчике лет десяти, которого видела пару дней назад с огромной собакой неизвестной Рене породы, и как подумала, что именно собака выгуливает ребенка на поводке, а не наоборот. Через секунду, в ее воображении, эта самая собака перегрызла Винсу горло. Рене подумала, что ей сейчас неплохо бы выпить, но дома не было ни капли спиртного. Тут же она представила, как Винс выпивает стакан водки – девушке даже показалось, что она ощутила ее привкус во рту, – как тащится домой, засыпает в какой-нибудь подворотне и захлебывается собственной рвотой. Рене подумала было сходить умыться, но Винс ее опередил, поскользнулся в ее ванной и опрокинул на себя стеклянную полку. Осколки торчат у него в груди и лице, один в сантиметре от глаза, кровь смешивается с водой и стекает в сливное отверстие, а он – совершенно невменяемый – пытается подняться, стонет от боли и разрезает себе руки, вновь падает и остается истекать кровью. Эта сцена представилась Рене настолько ярко, что даже мороз по коже пробежал. Она открыла глаза и перевернулась на спину.

– Сука, я тебя ненавижу, – процедила она.

«Все ведь было нормально, я уже спать легла. Нет, мать твою, именно сегодня ты решил мне палку в колеса засунуть. Какой же ты мне друг, Винс? А самое мерзкое, что мы оба осознаем весь абсурд происходящего. Но ты в этом, похоже, как сыр в масле, а я нет. Я-то чувствую себя обманутой. «Хмельной лис» – я ведь знаю, где он находится. А еще я знаю, что ты напьешься, проспишься, и все с тобой будет нормально. Сучонок, я тебе этого никогда не прощу. Почему ты не можешь понять, что ты мне не нужен, Винс?! Не нужен. Я даже не уверена, что ты хороший человек. Я хочу покоя, а ты заставляешь меня нервничать. Мне нужно спать, а ты мне не позволяешь даже такой мелочи!»

Рене перевернулась на левый бок и вновь закрыла глаза. А через десять минут она уже одевалась и ждала ответа от оператора службы заказа такси.