Читать книгу Род героев – дракон - Артемий Александрович Карташов - Страница 1

Карета с заключенными периодически пошатывалась из стороны в сторону, даже при невысокой скорости подскакивая на кочках. Изначально, в ней везли лишь одного, однако, поспев вовремя, стражники впихнули силой какого-то пьяницу развязавшего непродолжительное побоище средь бела дня. И вот, в карете почти не осталось места. Огромный по своим габаритам мужчина, скрытый под маской тени благодаря своему обветшалому капюшону, молчал, в то время как его случайный попутчик не умолкал ни на секунду.

      Решетки на маленьких окошках едва позволяли что-либо увидеть, но подобное и не имело смысла, об окружении выдавали крики толпы. Здесь, в Сталионе было принято забрасывать кареты гнилыми фруктами и овощами, это, так сказать сплачивает народ, а по сему, стражники у поводьев не обращали на это внимание, лишь задумываясь о том, как долго они будут отмывать всю эту гниль.

      Большой вечно фыркал, казалось, что это его обычная манера поведения, или, могло бы сложиться так, что у него имелись проблемы с носом. Так как лица не было видно вовсе, то, стало быть, под всей этой магически ровной завесой мог скрываться и нелюдь, тем более, что габариты этого мужчины были явно нечеловеческие. Сама карета была рассчитана, по меньшей мере, на четверку лбов. Сейчас же в ней было двое. Подобранный пьяница разлегся во всю скамью, а его попутчик, согнувшись в три погибели, упираясь горбом в потолок телеги, едва ли не касаясь краев, занял примерно два, два с половиной, места. Его руки были, если это уместно – великанские, колоссальные. Скорее всего, сила бы позволила ему без труда вырвать кусок повозки, выдержать град стрел, и усеянным ими словно еж, уйти неспешным шагом из Сталиона вон, но… всего это он не делал, продолжая молчать и всматриваться в расщелины меж досками под ногами замечая каждый камушек и колдобину.

– Ты, стало быть, кем будешь, громадина? – Спрашивал пьяница с кривой лыбой. – Молчишь? Я бы тоже молчал, но так сложилось, что я пьян… Жизнь стало быть не любишь, а? – Попутчик все не поднимал головы на него, вытянуть хоть одно словечко казалось непосильной работой. – Я тоже не особо по ней теку. Я ж не хер какой-нибудь, верно? – Говорил пьяница, срыгивая после нескольких строк. – Извините. Я не так уж и часто пью, а если и пью, то мало. Но мало, оно, понятие относительное. Например, для меня мало это кружки эдак… десять, но что поделать… а я ведь главное то и не виноват в том, что это для меня мало, дескать, читай, судьба строит нас, постепенно наполняя смыслом, а после, ты уж прости, того нас… ну ты понял. И мы ж, сука, не эти шельмы, – Он повел рукой, показывая, о ком он говорит, – нам то больно без этого, как его, разогрева, во! – Пьяный умолк, спустя время, сразу после того, как он пригляделся и оценил внешность своего попутчика, он вновь принялся молвить. – А я сразу понял, что ты не здешний, – На его лице проявилось подобие улыбки. – Извини за это, я обычно не лыблюсь, тем более, когда с незнакомыми говорю. Так, о чем это я? Да, да, вспомнил. Не здешний ты, приезжий, это сразу видно. Ты, во-первых, слишком много молчишь для этого города. Я, по сути, тоже молчун, но по мне такого не скажешь. Во-вторых, ты одет в лохмотья. Посмотри на меня, – Он рукой провел по своей одежде, с виду небогатой, но ухоженной, увешанной редкими наградами вразнобой, которыми он, по всей видимости, гордится. – Красавец, эстет, боец, воин. Но я тебя не сужу, ходи в чем пожелаешь. Это твое право, ты, нужен этой стране! – Чуть ли не закричал он патриотично ударяя себя в грудь.

– Эй! Потише там, полудурки. – Крикнул стражник у поводьев, возвращаясь к разговору со своим товарищем.

      Пьяный сразу же замолк, в наступившей тишине, повозка доехала до места назначения. Стражи спустились со своих нагретых мест, направились к хвосту повозки. Тишина, и ничего кроме нее, была перебита звуком проворачивания латунного ключика. Отперто было три замка, что ранее никогда не были задействованы, видимо, такой метод безопасности был использован лишь потому, что в повозке сидел огромный бугай выше двух метров ростом.

– Вылезайте, по одному. Спираль. – Кивнув, приветствовал стражник с уважением бывшего товарища по службе.

– Эрни! – Крикнул Спираль. Не заметил тебя будучи пьяным, извиняюсь. Как матушка? Как ваши дела?

– Ничего, все сносно, по дороге расскажу. Извини уж, пришлось тебя паковать, часок другой отсидишь, протрезвеешь, на пользу пойдет. – Эрни сплюнул застоявшиеся в горле сопли, отдав их песку у ног.

– Твоя очередь, урод! – Злобно произнес второй стражник, хватившийся за рукоять меча, будучи готовым к атаке. – Медленно, без глупостей.

      Мужчина последовал приказу сразу, это говорило о том, что язык, на котором с ним говорят, был ему знаком и понятен, более того, он не мешкал, а сразу исполнил приказ. Это означало, что он не учил язык, а был и является его непосредственным носителем.

– Стойте ребят, дайте с попутчиком попрощаться. – Он протянул не скованную ничем руку к его двум, сплетенным друг к другу стальными обручами на цепи. – Меня Спираль звать, надеюсь, еще увидеться.

– Мечтай. – Отрезал Эрни, дергая великана чуть к себе за цепь. – Разве что на ковре у богов, он окинул взглядом небо. – У него приговор – казнь, вздернут через час другой.

      Спираль не отставил своей руки, даже наоборот, выдвинул еще дальше, легко хватаясь за огромные пальцы громадины, пожимая их, приговаривая. – Значит встретимся на том свете, друг. – Громадина впервые подняла взгляд, показывая свою животную натуру, о чем говорили кровавые зенки, горящие и ужасающие, с узким вертикальным зрачком, упрятавшим свои кончики за веки. Его взгляд был не злобным, но все же, взор его заставил каждого, включая пьяного Спираля побледнеть.

– Жуть, друг, у тебя, кажется сосуды полопались. – Добавил Спираль шутливо, после чего его отвели в другую сторону.

      На шею громадины прицепили широкий металлический ошейник, от которого шло четыре ручки длиной в два локтя, за которые взялись по двое стражников.

      Карета остановилась возле главнейшей достопримечательности Сталиона. Меж двух оранжевых скал была возведена громадная крепость, служащая сразу нескольким направлениям этого города. В нем находилась местная лечебница, оружейная, кузня, суд, и многое другое. Конечно, в самом городе пред крепостью так же было всего этого навалом, но именно тут, по крайней мере по разговорам зевак, работали лучшие мастера со всего континента, прошедшие обучение в самых лучших академиях, расположенных все так же в крепости. Попасть в эти заведения было чем-то за гранью возможного, тем более что подобная роскошь не давалась кому попало, и обучаться можно было лишь за большие, очень большие, деньги, даже по меркам аристократии. Брались туда лишь люди, чья кровь чиста и высока, с точки зрения чинов и санов. Таким образом, бродяга, ставший, к примеру, после сорока лет службы в армии его величества, сотником, все еще не мог пройти обучение в заведении, в то время как его потомки – могли, но лишь при хорошем брачном союзе.

      Попасть в сюда стремились многие, от того Сталион, пусть и не на всеуслышание, но был объявлен интеллектуальной столицей. По подсчетам местных ученых, на радостях готовых считать что угодно, процент обученного населения здесь составлял около пятнадцати процентов, что в три с половиной раза больше, чем в действительной столице людского королевства – Седьмом круге.

      Четыре стражника принялись вести громадину к помещению суда. Данная процедура была лишь формальностью, о чем неоднократно напоминали стражи, бранясь и жалуясь, на то, что ради обычного штампа в бумаге, им придется подняться на несколько сотен каменных ступней.

– Ребят. – Начал первый, не присутствовавший при задержании, вытирая свободной рукой пот со лба. – А за что его?

– В суде услышишь. – Явно не добирая воздуха для ходьбы, ответил второй.

      В стражи мог попасть любой желающий. Для этого было достаточно просто захотеть и поставить галочку, именно её, потому как многие, все еще, так и не умели писать, не говоря уже о – читать. И именно в стражники брались лишь низшие сословия гражданских лиц. Им сулили высокий карьерный рост, что на самом деле было чистым враньем. Сулили статность и блестящие серебряные, сводящие на повал любую девушку доспехи. Разумеется, статность присутствовала.

      Действительно, быть стражником было очень и очень удобно для того, кто доселе мог лишь копаться в навозе и пускать слюну по куртизанкам. Теперь же, когда на них висел китель, поверх которого мерцал ими же начищенный железный панцирь, а обычный люд кланялся в ноги этим героям, чувствовалась какая-никакая статность. Но за этим скрывалось множество подводных камней. Их доспехи действительно были посеребрёнными, а потому и дорогими в изготовлении, что сулило воякам тщательную слежку за собственным обмундированием. Сама же служба была в большей степени договорная, и поскольку образованность у обычного люда была чуть больше чем у их домашних питомцев и скота, им приходилось широко раскрывать свои глаза на любую бумагу, которую протягивали в их сторону. Позволить, разумеется, услуги образованного человека они не могли – спрашивали об оплате, после чего ставили галочку, либо крестик. Аванс, зачастую, прогуливался, либо получая изношенное снаряжение, новоиспеченный вояка был обязан за свой счет его исправить, о чем говорилось так же в бумаге, которую выдвигали им по лакированному резному столу. На данный момент численность армии Сталиона насчитывала около тринадцати тысяч человек, что не мало, из них двенадцать составляли обычные стражники.

      Чуть выше чином и кровью можно было дорасти до рыцаря. Им многое прощалось, включая пьяные побоища, которые, на самом деле, бывали редко. За счет государства рыцарь получал коня, облаченного в доспех, обновленные ножны с мечами и отличающийся от старого панцирь, что значительно выделялся на фоне остальных, будучи не обделенным кротким барельефом. Рыцари уже получали жалование в три раза превышающее стражническое, но и обязанностей прибавлялось не мало. Таким образом обычный стражник мог по истечении служебного договора – уйти, подавшись в фермерство или еще куда. Если же человек брал титул рыцаря, то обязывался стоять на службе пожизненно. По достижению шестидесяти лет, если доживал, – становился сотником. Эти уже не воевали, а руководили, оно и понятно, со временем все тело начинает ветшать, а наработанный армейскими устоями мозг мог все так же послужить на благо. От того сотники, коих было очень мало, сидели зачастую в ставках командования, передавая гонцам послания для их подразделений. К слову, из-за малочисленного количества этих санов, и значительного количества люда в армии, требующей контроль, сотник брал под свое крыло до тысячи солдат.

Стражи привели громадину в зал суда, усадили того на табурет, что со скрежетом вытягивал уложенную на него массу. Все четверо в унисон выдохнули, ослабили хваты на ручках, встали по команде вольно от назначенного страшим среди четверки. В помещение явился седой, скрюченный с возрастом человек. На голове он нес парик, а на парике воцарилась маленькая шапочка, не покрывающая даже тридцати процентов его макушки, с нее свисало что-то походящее на ляссе. Он уселся за высокий стул кропотливой мастерской работы, уложил свод законов на глянцевый стол, пару раз кашлянул в кулак, поднял с носа очки и уставился на подсудимого.

– Вы, Красный? – Стражник снял с него обветшалый капюшон, демонстрируя судье ящероподобное лицо. – О вас мне уже немного рассказали люди, что прибыли ранее в город. По всем признакам – вы совпадаете.

      Его тело полностью покрывали красные чешуйки, переливающиеся в свету металлическим глянцем, да и в целом Красный походил на металлического ящера нежели очеловеченного дракона. Его морда не была вытянутой, а была скорее подобна человеческой. Присутствовали брови, являющиеся костями, выпирающими из черепа, с редкими хрящами для какой-то подвижности. Присутствовал и нос, прямо как у людей, но шире. Губы уже почти полностью копия человеческих, но грубее. Уши были чуть острей, и даже волосы на нем росли, однако те представляли собой кучные иглы, идущие внахлест.

– Господин судья. – Высказался главный среди четверки стражников. – Выродок молчит, он так и не подал голоса. – Стражник легонько пнул Красного для доказательства своих слов, на что тот воззрел на него озлобленно.

– Кхм, то есть, подсудимый не станет оправдываться в содеянном? – За словами судьи скоренько поспевала в записях девушка, сидящая не далеко от него, укрывшись в темненьком углу. – Тогда я попросту зачитаю обвинения. Подсудимый без имени, нареченный носить прозвище Красный, был пойман около полудня на поле брани. Подсудимый убил собственного хозяина, представителя бродячего цирка уродов. Подсудимый убил голыми руками, по заявлению очевидцев, по меньшей мере, – Судья замешкал, ужаснулся и с дрожащим голосом продолжил. – Боже, двадцать трех человек? – Судья сглотнул ком в горле. – Остальных представителей цирка уродов – экспонатов, он отпустил, выломав решетки все так же голыми руками. – Судья оторвался от записей, поднял голову и уставился в кровавые глаза чудовища перед ним. – Это не записывайте Элен, – Обратился он к девушке в уголке. – Почему это чудовище не получило дополнительной охраны? Всего четверка стражников?

– Он не сопротивлялся при аресте, господин судья. Он самолично сдался, но молчит.

– Быть может, он покрывает кого? Следовало бы разобраться в деле.

– Мы пытались выяснить, задали вопрос, он ли это сделал, кивнул. А мы как раз на карете тогда проезжали, высадили с нее шайку, приставили к ним охрану – взяли этого и повезли сюда.

– Вы говорите – он сдался, как это было? Можно добавить в дело, что он сдался с повинной, прошу, больше деталей.

– Так это, едем мы на карете, с нами пойманная шайка эльфов, так, мелкие разбойники, мы их подловили, у них даже это, ни мечей ни луков, просто кортики. Взяли значит – везем. И видим вдалеке суета, люди бегут с шатра разноцветного, так мы туда и ходом ломанулись, оставили у кареты салагу. Заходим значит в шатер, видим – стоит урод, склонился над девочкой маленькой, думаем все – сейчас убьет маленькую, ан нет, просто стоял и смотрел. Говорим, что-то вроде, не помню, стой, ложись, замри, ну как-то так. А он и выполнил, с девочки глаз не сводил, стоит, не боится, ну мы его и взяли, он даже не сопротивлялся. Спросили у девочки что произошло, а она в ответ, как сейчас помню – «Дракончик дядей наказал», мы диву то дались, ну и девочку с нами отвезли, а по пути матери отдали, благо та по пути шла. Я еще думаю, что мать то какая заботливая – дитятку на растерзание монстру дала, повезло благо, благодаря Гобелю, что урод её не тронул. Девочка еще говорила, что этот с ней общался, но, наверно, придумала, дети…

– То есть, он не сопротивлялся? Просто стоял. Сам не признался в убийствах?

– Получается так, господин судья. Вернее сказать, что был пойман, как это? С поличным, да!

– Значит он не сдался с повинной, но возможно испытал угрызения совести, от того и не сопротивлялся? – По тону судьи было ясно, что он пытается выудить из Красного хоть что-то.

      Красный отрицательно кивнул, на его лице проявилась озлобленная гримаса, а сам он явно желал, чтобы тень капюшона вернулась на его лицо.

– Спрошу еще раз, для уверенности. Это вы убили двадцать три человека?

      Красный кивнул.

– Что ж, тогда не вижу смысла торговаться за вашу судьбу, подсудимый. Приговор ясен – смертная казнь. И это будет лучшим приговором, что я могу вам предложить. Массовое убийство, порча чужого имущества, угроза жизни невинному ребенку, Гобель вас помилуй! И это только малая доля того, что вы сотворили. В Седьмом круге вас бы на кол посадили до утра, пока вы еще живой бы чувствовали, как ваши глаза клюют вороны. Но мы не варвары. Вас отправят на гильотину, надеюсь, что в будущем, на эшафоте, вы поймете, какой грех сотворили. Еще раз, Гобель помилуй вашу душу. Суд окончен! – Судья собрал свой свод законов в кожаном переплете, с рубином в центре, упрятав его за пазуху, и удалился в тень.

– Слышал урод? Смерть врагам народа Сталиона. – С окончанием фразы, он поймал на себе толчок, что прибил его к стене, за ним потянулась остальная тройка стражей, не отпустивших ручки ошейника.

      Красный приблизился к его лицу, всматриваясь в запуганные крестьянские глаза голубого цвета. Дыхание Красного участилось, стало горячим, обжигающим кожу на лице испуганного. Сразу же после он фыркнул, отошел на несколько шагов назад и снова спокойно принялся продолжать свой путь. Скользнувший по стене стражник больше не выдавал и словечка, медленно ведя Красного и свой отряд к казематам, что располагались неподалеку.

      Железный ключик провернулся в замочной скважине, дверь в клетку отворилась. Наслушавшись ранее сказанных слов судьи о возможности разорвать клетку голыми руками, стражи ничуть не сомневались в том, что и сейчас подобное провернуть будет ему под силу. Однако, учитывая обстоятельства, и то, что ведомый заключенный ни коим образом не сопротивлялся – его оставили одного, по собственным боязным соображениям, что в случае, ежели тот попытается ускользнуть, то им явно придется не сладко. Вскоре они удалились, оставив того в темнице, буквально темной, и сырой.

      По этому полу не брезговали пробежать крысы в поисках очередной кормёжки, да и по большей части, эти казематы принадлежали именно хвостатым, о чем говорило бесчисленное количество небрежно сметенного уборщиком в угол помета. Факела уже истлели. Сырости прибавляло и то, что казематы располагались внутри скалы, которая лишь на поверхности казалась суховатой. Насекомые здесь были не редкостью, а постоянными жителями. Из них многие – безобидные, укуса от них и не следовало, разве что вид отпугивал, от того, приведенные в новое обиталище на несколько часов, дней или месяцев, новоиспеченный житель в лице обычного человека, по большей части – сторонился прикосновения к стенам. Масла подбавляло и то, что стены тут казались чересчур мокрыми, а прикоснувшись к ним, можно было обнаружить свежую кровь на своей ладони.

      В путеводителе Алебедо Мориция – «Как живут заключенные», по местам собственно заключения, он говорил, что подобное проявление у здешних стен более чем не обоснованно ни коим из известных законов природы. Почва здесь должна быть сухой, сам город Сталион был основан в полупустыне, при сухом, достаточно жарком, климате. Люди, что уже бывали в этом месте заключения говорят, что всякий пришедший, павший в слезы и мольбы, а также покончивший с жизнью – отдает всю жидкость из тела этим стенам.

      Красный, только вошедший в эти темные края, сразу приметил вдалеке фигуру, уже знакомую ему. Эту самую картину ему открыли его зверские глаза, способные без труда разглядеть даже ворона в ночном небе. Спираль же его едва ли мог опознать, все габариты ушедшие в тень не были даже очерчены, а голоса Красный не подавал.

– Эй, бродяга, – Обратился он. – Не желаешь перекусить? – Он пододвинул тонкий, проржавевший железный поднос ближе к своей решетке, отделяющей его от не распознанного знакомого. – Мне то оно без надобности, я дома поел, разве что хлеб куснул, но ты не волнуйся, я не заразный. – На удивление, Спираль говорил внятно и трезво. Теперь уже в его голосе не было и намека на веселье, он звучал угрюмо, в некотором роде даже вяло и сухо, будто старик, готовый вот-вот отдать концы.

      Красный наконец решил оглядеть его полностью, придавая значение его внешности. Спираль в целом выглядел как потрепанный жизнью солдат, кем он и являлся, судя по наградам, что недавно тот демонстрировал, а также по тому, что ему были знакомы стражники, приведшие Красного сюда.

      Его лицо было увешано шрамами, что на деле только украшали его, сам же он был почти полностью седым, лишь проблески темных волос говорили о своем былом цвете. Бока этих самых волос были выбриты грубо, ножом, а центральный остаток стянут в конский хвост свисающий с заднего края макушки до середины затылка. Его брови не уставали супиться, всегда складываясь в треугольник, на нем постоянно играли морщины, что так же, помимо седых волос, говорило о значительном возрасте, что-то около сорока лет. Свою морду тот не брил, и очень давно, запустив курчавые волосы, позволив им сплестись в широкую неухоженную бороду. Глаза, как и голос были уставшими, а их цвет был – болотно-зеленый, столь темный, что казался бы любому другому, даже солнечным днем – чернявым.

      Он то и дело потирал один из многочисленных шрамов, и именно тот, что постоянно обтирался его пальцами – был самым широким и длинным. Он проходил через все лицо от левого виска до корня его шеи, задевая ключицу, это был его самый свежий шрам, что все еще не успел зажить окончательно. Когда он его трогал, его тело вздрагивало, пуская волосы в пляс, а тело покрывалось мурашками.

      Он корил себя, толи скорбя, толи щадя, и потирая шрам, вновь вспоминал мучительную боль от нанесенного удара, который чуть было не лишил его зрения в лучшем случае, а в худшем – жизни.

– Не будешь? – Спросил он, подмечая что так и не услышал и шагу за решетчатой стеной. Он повернулся, прищурился, и едва узнав размытые очертания вымолвил. – Это ты, громадина? Молчишь? Точно ты. Видимо сам бог велел нам встретиться пред твоей смертью. Ты уж лучше поешь, а то знаешь, я прикидывал в голове, о чем бы я думал перед смертью. Думал бы о мясе, вкусном и сочном. Тут, конечно не идеал Сталионской кухни, но хоть и не насрали в тарелку. – Он поймал себя на бессмысленной болтовне. – Хотя к чему это я? Просто поешь, считай, последний ужин.

      В темноте сверкнули два красных огонька, затем послышались шаги, всего два, но столько громких, топорных, что слышался весь вес массы, давящей на ступни, стало слышно, как громадина присела расшаркивая ногами пыль на полу. Поднос с едой не пролезал меж прутьев, да и сама тарелка не была скромных размеров, это вынудило Красного с легкостью раздвинуть стальные прутья, образуя достаточного диаметра дыру. Он одной рукой, поглядывая на Спираля, двинул к себе еду, после чего принялся трапезничать. Казалось, что в этой тьме так и ничего не происходило, что не походило на правду. Спиралем отчетливо слышалось, как его новоиспеченный товарищ подошел, сел, раздвинул металл и придвинул к себе еду, но сам акт поедания пищи им был неслышимым. Красный ел настолько тихо, что в ушах играла лишь звонкая песнь молчания всего окружения.

– А ты тихий, это странно. Не пойми меня неправильно, я не к тому, что ожидаю от тебя чего-то варварского, просто, ты не похож на тихоню, пусть и не говоришь. Ты дал какой-то обет? Или просто, на интерес играешь? Один ляд это не особо важная для меня информация, я просто к тому, что тут очень… скучно, и мне хотелось бы хоть с кем-то потолковать. Но если ты мне и не ответишь, то я не стану тебя терзать своим присутствием. Надеюсь, ты меня понимаешь.

      Он снова замолк. В то время, как Красный все еще оглядывая его, замечал все больше деталей. Из-под его рубахи выглядывал очередной шрам, заросший со временем, но не приобретший красоты. Он был, по меньшей мере, ужасным. Кожа вокруг этого шрама вся посинела, сами же рубцы все еще не зажили окончательно, периодически позволяя себе испустить сукровицу, гной и редкую кровь, на них самих были видны красные ниточки, что-то вроде мелких сосудиков, где и скапливались эти жидкости. Его глаза бегали, выискивая что-то в темноте, к которой те со временем привыкли. Руки ослабли, появлялось ощущение, что человека клонит в сон. Веки медленно опускались, и так же медленно шли наверх, он постоянно вздыхал, будто воздуха ему не хватало.

      Вдруг, неожиданно для Спираля, пыль у ног Красного замерцала, пока тот водил когтистым пальцам по ней. Она медленно нагревалась, будто тая как снег, позже приобретая огненный вид становясь раскаленной. На земле проявилось слово «Спасибо», после чего начало медленно угасать в том же порядке, как и нагреваться, напоминая собой уходящую в никуда змею. Спираль кивнул, предполагая, что его жест виден, окружение вновь замолкло до поры, пока вдалеке не послышалось отпирание деревянной двери. Стражник с факелом в руке прошел к клетке, с Красным, оглядев его, плюнул в пол, сглотнул ком и принялся отпирать его клетку.

– Ровер. – Медленно выговорил Спираль.

– А, и ты тут, Спираль. Опять?

– Как видишь. – Ответил он неважно.

– За что на этот раз?

– Да вот, подрался, покалечил мужичка, всего-то.

– Это десятый за месяц. – Ровер повернулся к Красному. – Не страшно тебе сидеть с этой мордой рядом?

– Да нет, он и не страшный.

– Вижу, а я в таком случае одеваюсь в розовое. – Неуверенно посмеялся он, потягивая Красного за цепь.

– Постой. – Отрезал Спираль. – Дай с ним попрощаться.

– Ну ладно, а зачем тебе?

– Так вы же его казните, а мне он не кажется злобным, считай, сдружились, не бери в голову.

– Странный ты. А с казнью ты прогадал. Не туда его веду.

      Оба заключенных удивились.

– Как это?

– Да наместник, передал свой приказ верховному судье, тот его помиловал, забылись в общем, потом побрякаем.

– А куда ты тогда ведешь его?

– На какой-то турнир. Ну, там наместник желает себе охрану, да получше, вот и турнир организовал для выявления лучшего охранника собственной этой… Милости, во! Меня больше удивляет, что ты об этом не знал, там ведь на столбах висят объявления, глашатае трубят. С неделю где-то.

– А я с несколько месяцев – пью.

– Тогда ясно. Короче – свидимся, бывай, Спираль.

      Ровер увел молчаливого и покорного Красного из казематов, выводя его вновь на освещенную лестницу вниз. С нее открывался обзор на значительную часть города. Множество безликих людей бродили кто куда, спеша или занимаясь своими делами. Играли и резвились дети, собаки лаяли и прыгали, пусть их и было мало, но лай стоял отчетливый. Виделись и гордые кони, нагроможденные сталью, а также их собратья чином поменьше, что везли на своих четырех телеги да повозки. Одной фразой – жизнь кипела. Повернув голову влево можно было увидеть тот самый стадион для турниров, куда вели Красного, где некогда рыцари, на потеху публике, бились друг с другом в постановочных боях. Там же демонстрировались и спектакли с постановками, приглашались даже знатные трубадуры, все там же выступал с обращеньями сам наместник, и изредка, сам Король, приезжая гостить.

      Красного незамедлительно повели именно туда. Стражник, что попался ему на этот раз, был, по меньшей мере, храбрым, по большей – глупым. Даже учитывая то, что все высказывались о громадине, как о покорном и повинующемся заключенном, определенно точно опрометчивым решением было наделить его кортежем из одного человека. Так или иначе – это не сыграло своей роли, и Красный молча, ведомый упором руки в спину – дошел до стадиона. К этому времени уже успел показаться надвигающийся закат апельсинового цвета.

Красного незамедлительно увели за трибуны, чтобы ни единый чужой взор его не коснулся. Кровавым глазам предстала картина походящих друг на друга бугаев, все мало бронированы, да и броня их была скверной, легкой, если вообще присутствовала на их телах. Многие из них, почти все, это люди, чья смертная казнь была отложена до сего момента, сосланные со всех прилегающих территорий, подконтрольных наместнику. Именно тут, многие из этих смертников встретят свой приговор от меча подобных им, и все попросту на потеху публике. Здесь так же восседали старики, но не те, что похожи на обветшалый полутруп, а те, что еще хоть каким-то образом могли держать меч. И здесь же всех и экипировали тем что под руку попадется, одному даже дали в качестве оружия ножку от табурета.

      Красного оставили наедине с преступниками, стальные обручи все так же висели на нем, будто про их существование забыли. Он стоял смирно, ожидая следующих приказаний, которые так и не последовали до момента, пока не начали вызвать бойцов по одному.

      Изначально вызвали двух, самых слабых на вид, участников, и после смерти первого из них, по нарастающей внешней градации сил вызывали оппонента. Таким образом зрелищная часть началась именно с середины турнира, где поджарые, толстые или же мускулистые мужчины сражались за собственную жизнь, а возможно, и за лучи славы. Им никто не симпатизировал, более того, изначально было заявлено, что умрут в боях те, кто и так бы погиб, только в темницах или на эшафотах. От того, зритель желал смерти каждому, при том, что пред выходом участника, чтобы доказать, что на убой идут ничтожества и отребья – зачитывали послужной список и приговор каждого.

      Красный отчетливо слышал имя каждого, а также дела, что те сотворили. Тут и приговоры ни за что и без разбирательств, убийства ради пропитания и наживы. Значительная доля пришлась на дезертиров, что с недавних пор, после того, как людо-эльфская война закончилась, обрела толковый смысл, приводивший, нередко, к серьезным судебным разбирательствам. На уме многих ходила повесть о дезертире Коре Шоле, которому удалось поведать о своей истории на смертном одре:

      Ожидая походки на эшафот, своим калом и кровью, он написал на стене в темнице долгую и длинную записку в три стены, где тот объяснил почему не является дезертиром, а приговор – не справедлив. Следующий вошедший в эту зловонную камеру заключения, со скуки, решил прочитать написанное, а по освобождению из клетки – рассказать. Этого рассказчика повесили, по причине россказней и слухов, а уже через несколько месяцев один из чиновников признался, видимо, из побуждений совести, что он подстроил данное убийство Коре, ибо тот был спутником его дочери, которого тот на дух не переносил. К слову сказать, этот чиновник, был позже убит отцом Коре, а отец убит здесь, одним из первых, на турнире. Красный же не знал этой истории, но сильно удивился, когда именно старшего Коре не освистывал никто по причине возможного сострадания.

      В последнее время один из приговоренных держался молодцом вот уже четыре поединка, зрители, даже, в какой-то момент начали его подбадривать редкими выкриками среди бушующей толпы. Конечно, поединок проводился в неравных условиях. Если предположить, что победит в нем самый первый представитель, что был раньше всех вызван, то ему бы пришлось пройти двадцать три смертельных поединка, что для человека, обычного человека, приравнивается к недостижимым вершинам. И организаторы об этом знали, знали, но бездействовали, так и так всем грозила смертная казнь, а, по их мнению, умереть в бою лучше, чем на плахе, что походило на истину.

      И вот, тот кто в последнее время держал первенство был побежден. Его голова в один удар была срублена с плеч, и в момент, когда мозг его еще не погиб, крутясь вокруг своей оси к левой трибуне, он сумел оглядеть всех ликовавших в его честь зевак, позже прикрывая свои глаза, закатываясь под трибуну, прямо в место, где находился одинокий Красный. Удивительно, но это ужаснуло громадину, да так, что веки его раскрылись, показывая упрятанные иголочки вертикального зрачка.

      В это место зашел управленец, вызвал Красного, чьи руки до сих пор были закованы в обручи. Чуть Красный появился на виду у всех, его мигом все осмеяли за его внешний вид, его натуру, его уродство.

– Дамы и господа! – Рвал глотку управляющий. – Это последний на сегодня бой, что должен повергнуть вас в шок! Урод, провозглашенным воином в красном выступит, против Ричареда Иериновского, что на ваших глазах снес голову недавнему чемпиону. Бой будет по истине легендарным!

      Красный увидел песок, много песка, что должен был бы быть желтым, или хотя бы серым, сероватым. Но видел он лишь кровь, что усеяла и впиталась в покрытие. На уходящем за горизонт солнце она даже успела пропечься, слегка затвердев. Куча раненных тел, даже тех, кого признали проигравшим до момента смерти, от чего бедолагам пришлось корежиться в попытках напомнить о себе, или хотя бы схватить милость смертельного удара меча. Таких было раскидано тут не мало, ведь для победы хватало лишь того, что новоиспечённый проигравший попросту упадет и не встанет.

      Громадный стадион – поле битвы, все это казалось по истине впечатляющим. Множество людей хватало воздуха столько, что не будь поле открытым, кислород бы кончился в момент. Крики, аплодисменты, кураж, запах перегара, табака и курящая дымка дурмана, все это слышал и чуял Красный своим большим носом, подергиваясь от намешанного амбре.

      Ричаред встал напротив него, завел за свою голову широкий длинный меч, что должен был бы держаться двумя руками, но этому, хватало для контроля двадцати фунтов стали всего одной. Меч мог посоревноваться в размерах с его обладателем, длина от эфеса и до острия была чуть меньше полутра метров, что явно удивляло многих людей среди публики. Лицо этого верзилы было усеяно бесчисленными шрамами, только от макушки и до шеи их насчитывалось около пятидесяти. Глаза были злобные, чуть ли не черные, карие, будто вобравшие в себя что-то скверное и ужасающее, а руки, казалось бы, разрывались изнутри, демонстрируя под толщей кожи рубиновые вены, без отблеска.

      Управленец хлопнул в ладоши, подтверждая начало поединка, с этим же хлопком, на Красного мигом, сравнимый со скоростью ветра, хлынул Ричаред. Красный даже не успел прийти в себя, как его толстая и прочная чешуя разорвалась под натиском величавого лезвия громадного меча. Несколько чешуек отлетели в сторону, другие, что остались на нем, были не порезаны, а ободраны, демонстрируя подобное хитину внутреннее устройство. Хлынула горячая кровь, превратившая песок под ногами в очередной багрянец, столь тягучая, кипящая, она почти моментально принялась подсыхать на воздухе. Звук шипения и пар исходящий от крови и стал для Красного сигналом, что его тело было повреждено. Его рука моментом понеслась к ране, пытаясь сдержать натиск нескольких струек сочащейся гари, а глаза пытались сыскать своего врага, юркая от угла к углу, от стены к стене, замечая лишь спину и идущий хвостом шлейф, настолько быстр был его противник.

      Публику столь активное проявление сверхъестественных способностей не волновало, куда уж важней для нее было зрелище, что красочно виделось их зенками.

      Ричаред проявился перед лицом Красного уже в прыжке, с занесенным над головой мечом. Ему ничего и не оставалось как сделать последний жест, что мог бы хоть как-то минимизировать урон, и он выставил связанные метеоритным железом руки. Этому металлу удалось остановить удар столь великой силы, слегка порвавшись, от чего сбросить поломанное цепное кольцо не составило труда. Руки Красного стали в большей мере свободы.

      Ричаред стоял перед ним, слегка ошарашенный тем, что какое-то железо смогло сдержать натиск его удара, это была его первая ошибка. Красный выпустил черные когти длиной в пол пальца взрослого мужчины, с запасом вцепился в живот своего врага обеими пятерками, прорывая странную на ощупь плоть. Едва только завидев несущийся меч, ему пришлось сбавить свой натиск, отцепив одну руку, позже позволяя соскочить и второй, но атака громадным мечом прошла неудачно, что было больше чем хорошо для Красного.

      Оба бойца рассредоточились, лишь изредка нанося удары друг другу, после так же расходясь. Красный бросил первый лежачий у его ног труп, что словно бесформенная кукла пролетел через четверть стадиона к Ричареду, тело было порублено надвое, чуть оно дошло до расстояния длины его меча. Но этот маневр был не глуп. Заслонившее взор, приближающееся тело смогло сместить на себя взгляд врага, от чего Красному удалось выйти из зоны видимости, переместившись достаточно близко, чтобы кинуть второе, уже живое тело, что надело на себя довольную улыбку едва приблизившись к своей кончине. Этого, ударом ноги отбросило отправителю, смертельно вдарив по черепушке, превращая ее в мокрое место, струей проливая кровавую дорожку по пути назад. Но и сейчас Красному удалось пройти еще ближе, что враг собственно и заметил, метнувшись к оппоненту раньше, чем тот того ожидал, сместив преимущество в бою в свою сторону. Меч уже несся в сторону Красного с левого бока, правого для первого. Громадина предприняла поистине рискованное решение. Едва меч коснулся чешуйчатой плоти, войдя в него по дол, как тут же застрял, в то время как Красный скользнул раненой рукой по лезвию, нанося себе еще больше урона. Вышедшая из покрова чешуи кипящая кровь попала на глаза Ричареда, ровно в тот момент, когда уже Красный пустил в ход вытянутые когти. Раненная рука сошла с лезвия, проносясь к сокрытым глазам своего врага, вторая же прошла к челюсти. Атака прошла успешно, закрепившись пальцами меж впадин для глаз и нижней челюстью, следом, Красный приложил громадную силу, чтобы открыть рот оппонента в несколько раз больше допустимой нормы. Рубиновая кровь хлынула рекой, окропляя Красного, позже, на воздухе превращаясь в более натуральную – насыщенно-алую, демонстрируя всем на обозрение кровавого воина. Сорванная макушка опрокинулась назад, удерживаясь на коже с затылка и нескольких мясных нитках в районе желваков. На удивление, Ричаред с сорванной головой все еще оставался живым, пусть и слегка дезориентированным за счет поднятого в небо взгляда. Однако тот ослаб, и приложив небольшие усилия, его меч выпал из руки прямо в когтистую лапу громадины. Был нанесен последний удар, рассекший тело Ричареда наискось, позже демонстрируя толпе законы физики, заставившие верхнюю часть тела сползти в левую от Красного сторону, а пояс с небольшим куском живота – упасть к его ногам.

      Публика заликовала. Столь поразительный бой был, по меньшему, грандиозным, от чего толпа уже крутила в голове мысль возвысить на руках громадную тушу, исключая конечно тех, кто поставил против Красного. В этот момент Красный оглядел нанесенные ему раны. Первая уже принялась медленно затягиваться, по началу, остановив кровотечение, демонстрируя лишь тонкие струйки пара на тонкой мясной щелочке. Вторая же, что была на его руке, только-только начала затягиваться на его глазах, постепенно сводя свои границы к другой, будто какие-то невидимые ниточки притягивали плоть к изначальному виду, позже наращивая чешуйчатые ткани.

      По окончанию турнира, когда закат уже близился к своему завершению, покрывая все в огненный оттенок, а толпа зевак сошла с трибун, Красный, окруженный стражей, ожидал своего финала. Наместник спустился к нему в затрибунье. Вид его был величав, куча пестрых, щегольских одежд зависло на нем как луковые слои, бархат, кружева, шелк и прочие дорогостоящие ткани усеивали его с ног до головы. На каждом пальце по перстню, а то и двум, на шее ожерелье с камешками лазурного цвета, размером с пол аристократического кулака. Пахло от него цветами, ни то женственностью, да и лицом тот походил на восковую фигурку. Ни морщин, ни изъянов, весь идеальный. За его ногами тянулся длиннющий плащик, под цвет красноватых одежд, а лицо размалёвано под стать самой дорогой проститутке.

      Едва только зайдя в затрибунье, он тут же зажал нос, предпочтя поглощать пропитанный потом запах мужских тел ртом, чтобы не повредить своё чуткое обоняние. Он встал в позу, явно ожидая поклона от Красного. Такого не последовало. Чуть страж завел рукоять меча для удара в живот, сразу же замер в страхе, ловя на себе взгляд громадного воина.

– Я ожидал иного, – Произнес он, закатывая свои раскрашенные глаза. – Но раз вы не относитесь ко мне благосклонно, я не отнесусь к вам подобным образом, вы мне нужны. Пройдемте? Поедим, выпьем, поговорим. Уберите свои тыкалки! – Приказал он страже.

      На этот раз Красного вели без должной охраны, по вполне понятным причинам. Следом за ним шло два гвардейца в полу-золотых доспехах, остальные же, что выглядел ни капли не презентабельно, были сосланы обратно на посты.

      Красный вновь вернулся на лестницу в небо, по которой он, вместе со всеми, поднялся к самым широким вратам в этом краю. Едва те отворились, глаза Красного увидели немыслимое количество растрат государственного бюджета. Куча декоративных ваз, мебель ручной работы, скульптуры, широкие подвесные люстры, тысячи свечей, то и дело обновляемых слугами, коих насчитывалось не меньше сотни во всем дворце – главной достопримечательности Сталиона. Следом, четверка проследовала в громадный зал для пиршеств, где уже собралось не меньше двадцати гостей, а помимо них – лучшая гвардия Сталиона, числом переваливающем за полсотни. Все они, увешанные сияющими доспехами – встали по периметру, возвышая острые пики, упавшие им в подмышку. Резные окна украшены фигурами разного рода божеств, так или иначе интерполированные художником в виде мускулистых атлетов, по пояс нагих.

      На столе стояла куча хрусталя и фарфора, множество яств. В самом центре зала, на вертеле, подпекалась свинка, верхние кусочки которой, после срезания, сочились жирным мясным соком. Пока что на столе стояли скудные на вид салаты, но как только наместник хлопнул в ладоши, из-за двери показалось несколько слуг, что несли в руках серебряные подносы с горячим. К столу было подано жаркое, а также супец, наваристого вида, хлеба и верхние кусочки свежеприготовленной свинки. Следом поднесли сливочное масло и вина с разбавленным спиртом, пиво. Вторым курсом пошли сыры, овощи и фрукты. Гости уселись за стол, почти насильно усадили Красного, который не хватил ни кусочка из яств на столе. Наместник посадил его ближе всех, по правую руку от себя, по левую же сидела девушка с огненного цвета волосами, выразительной внешностью, одетую в ажурный корсет и белую рубаху, расстегнутую до груди, на ней так же были кожаные штаны, со шнуровкой по бокам, а также черные туфли с низким каблуком. Эта девушка была единственной, не радой видеть Красного среди гостей, побольше части побаиваясь недавнего преступника. Она вместе с наместником присутствовала как его сопроводитель на турнире, и как никто другой здесь понимала, что Красному нужно лишь захотеть, чтобы устроить тут кровавую баню. Она наклонилась, шепча что-то в ухо своего работодателя, после ловя брезгливый жест в свою сторону, от которого её глаза закатились за орбиты. Таким же образом наместник склонился к Красному, начиная говорить чуть более громко.

– Как ты уже понимаешь, ты тут не просто так, воин. Ты здесь для того, чтобы стать моим слугой, ровней моему начальнику гвардии, а также, личным телохранителем. Меня опередили слухи о тебе, и я знаю, что ты постоянно молчишь, тем и лучше для тебя, ибо собеседника я себе не ищу. Понимаешь, как тебя, Красный? Красный, дело обстоит в том, что среди моих поданных нет ни одного столь умелого, громадного и сильного солдата как ты, и едва ты был на полпути сюда, я уже знал, что ты один из претендентов на победу в этом турнире. – Он отвлекся чтобы наполнить ярко-красным вином свой бокал. – И дело обстоит так, ежели ты откажешься от выступления в качестве моего защитника, то отправишься на эшафот, а я, в скором времени, на костер.

      Красный поднял на наместника свои глаза, демонстрируя удивление, скорее всего не понятое ответчиком, и тот попросту ужаснулся его кровавому взгляду, которого раньше будто не замечал.

– Не понимаю к чему этот взгляд, но полагаю, ты желаешь объяснений. Понимаешь, как бы тебе по-простому все объяснить. Меня точно кто-то хочет убить, это точно, это… логично. Я чувствую, что против меня готовят заговор. Ты же конечно не понимаешь всех этих перипетий, всей этой сложной для тебя суеты. Но уверяю тебя, что сейчас, угроза в качестве эшафота, тобой должна восприниматься как призыв к действию, а не угроза по определению. Ты мне нужен, Красный.

      За столом началась суета. Блюда передавались по кругу, по мере нужды, определяемой исключительно хотелками гостей, а не их желудками. Таким образом, вино могло заедаться яблоком, а на хлеб могло быть уложено масло с салатом.

      Когда за окном окончательно стемнело, а гости окончательно напились, последовали разного рода рассказы, признания в крепкой дружбе и призывы делать все, что только заблагорассудится. Трезвыми сидели только двое, уже изрядно изглодавший Красный и красноволосая девушка, принявшая на грудь лишь один бокал, наполненный на треть, и то в качестве поддержки тоста самого наместника. В этот момент Красный решил осмотреть свою рану на руке, которая заросла, но все же, взгляд Красного застыл в удивлении. На его ладони раскинулось черное пятно с неровными краями, хаотично перемещая свои границы на руке. Пятно было достаточно мало, чтобы хоть как-то ощущаться, но, когда взгляд сконцентрировался на этом месте, стало ясно, что от пятна исходит легкое покалывание. При всем этом, метка, странным образом стала, чем-то вроде части руки, расплываясь по коже, будто являясь частью этой ткани. В этом месте уже виднелось начало черным венам. Красный гаркнул, что могло описать его настоящий голос. Металлическим и хладным образом, он проскреб свое горло, издав нечто, отдаленно походящее на бурчание, но слишком уж озлобленное, пусть и сам обладатель этого феномена не закладывал в жест ни капли злости.

      Возвращаясь к выпившим гостям. Они уже вовсю наигрались друг с другом, переключившись на того, кого все они видели в действии. Теперь их объектом обсуждения стал Красный, к которому они, однако, не обращались, на удивление, переходя в шепот. До этого они умудряясь чуть ли не визжать. Все их переговоры были слышны громадине, от чего под тенью его капюшона проявилась улыбка, коею никому не удалось бы разглядеть даже с зельем ночного зрения, столь магической казалось тень его льняной, обветшалой накидки.

      Чего только он не услышал. От оскорблений и до похвалы, неизменно было одно – страх, что их услышат, что собственно и происходило.

      Ушедший в выслушивание обсуждений самого себя, Красный потерял бдительность, от чего красноволосой удалось встать за его спиной, и кашлем вывести из состояния транса. Красный резко повернулся, оглядывая пришельца, замечая, как испуганно стали смотреться обведенные углем глаза девушки, да так, что та чуть ли не отпрыгнула, обойдясь легким отступом назад. Она сглотнула ком в горле и повернула голову к наместнику.

– Могу ли я увести вашего гостя в угол, для беседы? – Спросила она сладким голосом у наместника.

– Конечно Келли, только ненадолго, я все еще жду от него ответ, и ты, уж лучше, его не пытайся переубедить, я знаю тебя, и помню наш утренний разговор. – С окончанием сказанного, он уклоном головы, вильнув, позволил им уйти.

      Однако, Красный сидел на месте, все еще оглядывая Келли с ног до головы, оценивая, как ранее оценивал Спираля. Выискав все больше новых деталей, он встал и направился с ней, посматривая на ее кисти, что были обугленного вида, ближе к локтю – истлевшего. Это выдавало в девушке наличие магических способностей, связанных с огнем, по сути – стихией Красного.

      Подобного рода руки никак не отражались на обычной деятельности девушки. Она вполне себе могла взять что-либо воспламеняемое, ибо тепло исходящее из её рук было подконтрольно ей полностью, однако на подобного рода приглушение исходящего тепла у нее уходило небольшое количество, но все же количество, энергии, от того температура её ладошек была чуть ниже чем температура кипения воды, в связи с этим девушке приходилось носить перчатки, дабы никого не обжечь, сейчас же, её руки были окутаны в пеньюарные перчатки, что и дали возможность разглядеть угольные ручки девушки. Келли повела его на балкон, с которого открывался вид на ночной город, и где не было золотых гвардейцев.

– Итак, ты, я понимаю, что выбора у тебя нет, либо служба, либо смерть, выбор очевиден, но знай… чудище, если ты вздумаешь хоть что-то выкинуть, я тебя испепелю. – Грозилась она, еле как выговаривая слова, стоя перед Красным.

      В ответ Красный лишь усмехнулся, еле слышно, но из-за подергивания его груди, та распознала, что её речь высмеяли.

– Смешно? – Она сняла полупрозрачную перчатку с руки, и щелкнула пальцами, демонстрируя значительных размеров огонь, подконтрольный ей. – Глаза Красного не выразили ни капли удивления.

      В ответ, он тихо набрал воздуха ртом, а его грудь в ответ на данный акт надулась. Испод его обветшалой одежды показался раскаленный желоб внутри его легких, наполненный раскаленной мантией. Глаза Келли разразились удивлением, после переходя в уверенность. Оранжевый желоб быстро стих, возвращаясь в обычный вид.

– Ты не дракон. – Демонстрировала свои познания она. – Драконы могут принимать людской облик, а ты – не похож на человека. Ты – драконид, плод соития человека и дракона. – Зубы Красного стиснулись. – Вы достаточно благородны, стало быть, людей в цирке убил ты не просто так, месть? – Красный пожал плечами, разворачиваясь и уходя. – Стало быть да. – Шепотом бросила она вдогонку.

      Едва они вернулись к столу, как все сидящие за ним услышали звук отворения громадных врат, а немногим позже, в сравнительно небольшой арке проявилась фигура человека – «Я требую аудиенции!», прокричал тот отчетливо мягким, но холодным тоном.

Деревянные кружки, обтянутые железными обручами, стукались об стол по нескольку раз, и всегда, после затяжных глотков хмельного напитка. В трактире стояла атмосфера, походящая больше на подготовку к чему-то торжественному. Солнце на тот момент стояло почти в зените, однако для завсегдатаев его видно не было вовсе. Из небольшого количества окошек проглядывались лишь кроткие лучи, и то, те, которым удалось найти прорехи, по которым можно добраться до прогнивших половиц. Где-то на антресолях, в подполе этого помещения, проводились незаконные рукопашные бои до отключки, позже, проигравших, выбитых из сил просто рассаживали за столы на первом этаже, чтобы те походили на напившихся в усмерть постояльцев.

      Множество работяг отмечали полученное жалование, спуская его именно здесь, от чего, подобного рода темное помещение можно было назвать успешным. Да и чего греха таить, оно действительно было таковым. На втором этаже можно было снять комнатушку, а также, через особые связи с самим трактирщиком – заказать девку, прямо в постель. Подобного рода услуги были последствием кропотливого сотрудничества с соседствующим борделем, что был узаконен, как и остальные в Сталионе. Суть сотрудничества заключалась в том, что через Роджера – трактирщика, проходили все неугодные борделю хамы и нахалы, а через Рози, мадам всея борделя по соседству, поделенный напополам доход от каждого соития на втором этаже трактира.

      Здесь же, на первом этаже уселся и Спираль. Обычно, все выбирали места, максимально отдаленные от входа, потому тот куковал в одиночестве, что собственно ему и не мешало, даже радовало. Упиваясь самым дешевым и одновременно крепким спиртом, он то и дело желал что-то сказать, но едва открывая рот, тут же замолкал, считая свои слова никому не угодными. Сын Роджера, что занимал позицию основного корчмаря, на чьи плечи ложилась основная деятельность заведения, заметил, что тот, кто ближе всех сидит, как-то неуверенно себя ведет, даже боязно и вяло. Он коснулся его скрещенных и уложенных на стойку рук, провоцируя Спираля поднять голову из темноты на него. Взгляд сыночка был пойман, после чего тот кивнул, якобы предлагая начать вещать то, что лежит на душе, параллельно с этим протирая посуду.

– Ну его… – Отрезал Спираль, ударившись о свои кисти лбом.

      Конечно, данный ответ удивил трактирщика, даже наводя на мысли о том, что ему посчастливилось ошибиться, от чего он отвернулся, пряча покрасневшее с неловкости лицо. В этот момент глаза Спираля заюркали во тьме, созданной его скрюченным над стойкой телом. Он моментально поднял голову, пока изображение перед глазами лишь пыталось успеть за движениями, моргнул, приходя в себя.

– Хорошо. – Он вздохнул, трактирщик повернулся к нему, слегка приподнимая уголки губ.

      Корчмарь придвинулся ближе, уложив локоть на стойку, отставив натертую до скрипа посуду куда-то на нижнюю полку. Налил пива, пронес кружку по деревянной стойке к Спиралю, выставляя руку так, что жест доброй воли и выпивки за счет заведения стал максимально прозрачен.

– Спасибо, – Продолжил Спираль. – Если хочешь выслушать эту историю, то лучше присядь, друг. – Он вновь вздохнул.

      Трактирщик раскрыл глаза в ожидании, усевшись на что-то походящее видом на табурет, с высокими ножками.

– Я был разжалован. Признан дезертиром, но за неимением доказательств в этом суде, меня просто понизили в звании… – Он принялся пить бесплатное пойло, рыгнул. – Война ведь закончилась недавно, год назад, то-то мы эльфам показали, что их место в лесу, но хер бы с ним, дело в ином. Почти перед самым финалом этой войны, нам, моему взводу, устроили засаду, засаду блять, понимаешь? Они почти проиграли, но тут на те, сука, в кустах сидели и ждали нас. Поднялась буча, я тогда отлить отошел, но как услышал лязги мечей так сразу побежал с хером наружу, наскоро засовывая его в штаны. Вошел в битву, сражался как лев, снес голову троим, еще пятерых ранил, меня собсно тоже. – Он указал на шрам, что шел от виска и до корня шеи, пальцем. – И тут я получаю стрелу навылет. Я чувствовал, как что-то потянуло ниже живота, думал, срать приспичило во время боя. Помню сослуживец говорил, что не выдержал и обосрался, попутно эльфов нарезая, но не суть. Оказалось, короче, что в меня попали сквозным дуплетом, хорошо, что говном не смазали свои стрелы, а то, сам понимаешь, дизентерия или как ее. И тут я слег.

      Окружение боле не слышалось, будто каждый из завсегдатаев принялся вслушиваться в эту историю. Конечно, таковым все не было, даже наоборот, шума лишь прибавилось, но именно сын трактирщика и Спираль будто вошли в некий пузырь, отделявший их от остальной аудитории потенциальных слушателей. Корчмарь заметил, что кружка уже пустовала, подлил еще, видимо, история его заинтересовала.

      Единственный кто слышался Спиралем, единственный, кто его отвлекал, был мужчина крепкого телосложения с пузом в треть метра. Он что-то ютился вокруг барышень легкого поведения, попутно щипая их за, как он выразился, что отчётливо слышал Спираль – «Сахарные попки», сахар, к слову, был импортным товаром, от чего можно было предположить, что данный мужчина является толстосумом явно зная о сладости названного продукта питания, ибо мало кто, включая барышень, знал, что существует такое лакомство как сахар.

– Гнида, – Выругался Спираль, после чего продолжил вещать молчаливому слушателю. – Проснулся я весь залатанный, ни царапинки, даже, чувствую, внутри все зажило, эльфы поработали, явно. И ладно бы шрамы остались, хоть царапина, можно было бы сказать, что получил ранение, а потом пришел в себя, хер там. Этим меня и поимели в суде, посчитав меня, как уже сказал, дезертиром. И меня уже ждала смертная казнь, но, хорошо, что в бою был и Эрни, он, собственно, мне помог, сказав, что я участвовал в бою. Суть, короче в том, что Эрни из другого подразделения, что пришло на поле битвы позже, значительно позже того, как я получил дуплет. Его слова были весомы, ибо он не хер с горы, но мне, так или иначе не поверили, и просто разжаловали. Проснулся я все там же, где мне пробили брюхо. Сам дошел до Сталиона, и там уже меня судили, сходу. А чего, ты наверно думаешь, я пью, ежели я мол жив? А дело в том, что я двадцать лет батрачил на этот город, я гордый патриот, а в ответ эта херь. Еще и брат юный – не работает, баб мацает, а я, хер старый, кормилец. – Он вновь принялся пить бесплатный напиток, затем продолжил как отпил половину кружки. – Двадцать лет, двадцать! Мы с братишкой пришли сюда юнцами, вымолил нам, на первое время, место в казарме, сразу в армию пошел, через год появилась и халупа, жили там с братцем, а сейчас, на остатки денег – пью как рыба. Да и короче, – Вздохнул он. – Хер с ним. Не знаю на что жить дальше. Эльфы… – Последнее сказал он с невиданной злобой, будто тая значительно больше обиды, чем могло бы показаться.

      Спираль повернул голову к тому самому толстосуму, что уже охотно распускал руки к красивой даме, затем он вновь повернулся к трактирщику, ловя его взгляд и пожимание плеч.

– Ты прав, лучше ему показать, что он мне не нравится. – Глаза трактирщика округлились шире, чем в момент слушания истории, и при этом, он даже не намекал на подобное действо ни коим образом.

      Спираль встал и подошел к девушке с толстосумом, отодвинул ее в сторону легким движением руки, она не сопротивлялась, глазами благодарила. Едва поймав на себе озлобленный взгляд толстого, он тут же вдарил по нему головой, обдавая того серьезным переломом носа, а возможно и сотрясением.

      Действие поединка перенеслось наружу, куда Спираль ударом ноги вынес своего оппонента, поваливая на землю. К толстосуму подключились дружки, купленные как охранники, за большие деньги. Спираль тут же поймал удар с тыла, по позвонкам, локтем. Он отшатнулся, позже ловя еще и дополнительные удары в ребра коленом, и с другой стороны, кулаком. Он упал на землю, после чего его принялись дубасить толпой, почему только можно было. Спираль прикрывал же только паховую область обеими руками.

      К этому моменту, как по указке, именно тогда, когда Спиралю оставалось лишь слегка до потери сознания, подъехала карета, с Красным внутри. Первым выбежал Эрни, распугивая хулиганов, от чего те прижались к стене как ни в чем не бывало. Страж тут же признал большую шишку в лице толстого мужичка, который добавил от себя – «Он начал бучу», кидая кошель под ноги Эрни. От безысходности, друг Спираля вздохнул, поднимая того на ноги, уводя в карету, не побрезговав и поднять с земли кожаный кошель, набитый достаточно плотно.

– Ты кто? – Спрашивал Спираль с заплывшим кровью лицом.

– Эрни, Спираль, Эрни.

– Пошел нахуй, Арни. Я их почти победил. – Не признал Спираль.

– Да, друг…

Шаг за шагом темная, даже на освещаемом зенитным солнцем тракте, фигура пробиралась все ближе к Сталиону, уже зрея верхушку тамошнего дворца. Его лицо было скрыто под черной льняной маской, что как шарф обволакивала его шею и нижнюю часть лица. По своей природе его волосы были откинуты назад, как у ястреба, а их цвет был черен как сажа, под цвет его черного воротника, да и всей одежды в целом. Он не носил брони, а в глаза бросались черные бинты на руках, сами же глаза были карими полутемными, будто широкая жирная точка в белом океане глазного белка. Лицо было бледным, даже слишком, бросаясь первой на любой беглый взор. Его взгляд был холодным, а поступь угрожающей. Он шел тихо, будто чего-то опасаясь, будто что-то задумав, как хищник, выискивающий добычу.

      О головорезах, что шли за ним по пятам, он знал уже очень давно, держа каждые шаги тех на заметке. Те следовали за ним от самого Орионга, приметив весьма дорогостоящее обмундирование черной фигуры. На нем висели два меча, один, что был громадным, доставая острием до земли, висел на его спине, и он явно предназначался не для его носителя, ибо скудное по комплекции телосложение не позволило бы вертеть такой бандурой даже в двух руках. Второй же сидел неподвижно в ножнах на поясе, и уже более походил по габаритам для его обладателя. Оба носили на своем доле руны, выгравированные вертикально, сложенные в слова, на рунном языке, что знал лишь тот, кто эти руны и выписывал. Так или иначе данные руны не были заряженными, для подобного свойства их необходимо было бы напитать определенной магией рунных камней, к каждому знаку – свой камень, и тогда, и только тогда, оружие могло приобрести уникальные свойства, закономерность появления которых никто так до сих пор и не выявил.

      Темная фигура шла посреди тракта, не особо то и спеша, поглядывая на небо, на котором солнце только начало всходить. Вероятно, он выжидал момента, когда головорезы все же выпрыгнут из шуршащих кустов, предопределяя границу, за которой их уже могут застать патруль стражей Сталиона. Вдалеке вовсю виднелась карета, что уже приближалась к границам Сталиона. Карета, запряженная четырьмя лошадьми, была пуста, а у поводьев сидели пятеро стражей. Двое из которых, те что уселись по бокам, уставили свои ноги на оглобли. Сама же повозка стояла на месте, и это выступило призывом к действию для головорезов, так как в ином случае, прибавив пятерку стражей к одинокой фигуре, то шансы на удачный набег приблизились б к нулю.

      Они выпрыгнули со своих кустов как пантеры, или еще какие хищники, столь резко, что, казалось бы, застали врасплох свою цель. Как бы ни так. Едва их острые эльфийские уши показали на расстоянии вытянутой руки, темная фигура принялась действовать. Всего шайка насчитывала шестерых, что немного для налета, но и не мало. Так вот первого, что был ближе всех, фигура перехватила в захват, скрутив его руку, что клинок выпал из кисти без лишних трудностей, ему надавили на шею, следующим движением переламывая позвонки в этой области, заставляя острое ухо коснуться груди. Фигура оглядела остальных, что замерли как вкопанные от увиденного. Он распахнул свою черную накидку, охватывающую ранее все его тело, скрывая все окромя перебинтованных рук, показалось бесчисленное множество вооружения. В двух полетели мелкие ножи, разом, забиваясь точно в лоб. Пробитые отшатнулись, падая на лопатки, закатывая глаза. Осталось трое. Их фигура решила оставить в живых, вымолвив со своих уст лишь единственную фразу – «Дальше либо смерть, либо пойдете к стражам». Они повиновались, выбрав наиболее безболезненный путь для себя, пробегая мимо, крича страже что сдаются. После их, само собой, усадили в карету.

      Лицо темного человека поморщилось, он хватил воздуха, сжимая левую руку правой, прерывистыми движениями стаскивая чёрный бинт, оглядывая еще более темное, хаотичное пятно на руке, что занимало уже почти половину кисти. – «Лишь бы еще драться не пришлось, я знаю, чем ты питаешься», обратился он к кому-то с левого бока от себя, даже повернув к нему голову. Там никого не было.

      Ближе к вечеру он добрался до главных врат, через которые, обычно, ходили лишь торговые караваны, да патрульные кареты. Он пытался прошмыгнуть мимо всех, упрятавшись в назревающей тени, однако был замечен в момент, когда оставался лишь шаг для слития с толпой.

– Эй, ты! Предъявите ваши бумаги! – Бросил ему в спину привратник.

      Фигура развернулась, представилась.

– Литика, вот бумаги. – Он достал из-за черного плаща, пытаясь не демонстрировать лишнего под ним, сложенную три раза бумажку. Привратник стал читать, подзывая дружка в дозоре к себе поближе.

– Тут сказано, что вы… – Он поднял взгляд, все еще склонив голову к документу. – Уполномоченное лицо Орионга. До него сотня верст, а ты еще и один, уполномоченное лицо. Где твой конь?

– Умер по дороге, веришь? – Хладно произнес Литика.

– А чего лицо прячешь?

– Говорят у вас хворь ходит, вот, пытаюсь не подцепить.

      Его еще раз оглядели с ног до головы, пытаясь выискать до чего можно было б докопаться. Обыскивать уполномоченные лица – запрещено, а по сему, Литику пустили с миром, махнув вдогонку рукой, весьма пренебрежительно махнули.

      Лучше, чем звания, каждый страж, и чинов выше, всегда знал до отскока от зубов печати сильных мира сего, и подделать подобную печать было попросту невозможно, от чего Литику и пустили восвояси с чистой совестью и душой.

      Спешим шагом он направился дальше, расталкивая, собравшуюся на какой-то праздник, толпу. Однако одна девушка умудрилась запасть в его памяти. Рыжая, милая и красивая, выделялась из толпы, куда-то спеша, суетливо оглядывая бушующую в собственных радостях толпу. На её руки он приметил черное пятнышко, которое, столь сильно походило на то, что засело на его кисти, однако меньше, значительно меньше. Он хмыкнул себе под нос, явно ожидая встретиться с ней вновь. Одновременно с этим, в момент как он столкнувшись разошелся с рыжеволосой, ему стало как-то не хорошо, начало мутить, бросая в жар, от чего его бледная кожа еще сильней побелела, чуть ли не до полупрозрачной структуры. Он ощупал свою руку, теперь уже, не снимая бинтов, чувствуя, что пятно на руке становится все больше, доказывая предположение сильным жжением в области.

      Таким же образом, как и раньше, демонстрируя проходную грамоту он и явился во дворец, как раз в момент, к которому все находящиеся в большом зале – напились. Врата открылись как по приказу, издавая звук, столь похожий на скрип обычной двери, только масштабней.

– Я требую аудиенции! – Прокричал он мягко и холодно одновременно.

– Стража! – Бросил наместник, после чего золотая гвардия поспешила исполнять приказ о задержании, который собственно и подразумевался в одном только слове.

      Литика без труда обезоружил пикинеров, через одного даже перекатился, предварительно ударив в живот, чтобы тот согнулся и создал плацдарм для трюка. Постепенно он близился к столу, все так же легко исполняя финты, не нанося весомых увечий гвардии. Наконец, когда его взяли в круг, наставив острые пики, чуть ли не касаясь черной ткани, он остановился, вызвав всеобщее внимание еще одной фразой.

– Орионг пал! Выслушайте меня. Вам грозит опасность, в скором времени город падет. У вас счет идет на секунды.

– Шутник.

– Если бы я шутил, я бы не жертвовал своей жизнью подобным актом проникновения, будь оно не правдой, через час меня бы повесили.

– Выслушайте его. – Выпрашивал Келли у наместника.

      Тот жестом руки позволил, гвардейцы подняли пик кверху.

– Я был в Орионге и видел, что там произошло. Это! – Он быстро снял с себя бинты, демонстрируя полностью почерневшую кисть. – Это причина разрухам. Эта метка оставлена на мне одним из чудовищ, что напали на этот мир тысячу лет назад, они вернулись.

      Едва Красный увидел эту метку, как сразу обратил внимание на свою, что начала жечься сильней чем раньше, будто это уже было не маленькое пятнышко, а значительное пятно, что и было таковым едва он опустил взгляд на руку. Литика почувствовал, что у Красного имеется так же метка, что и у него, даже обдал его мучительным взглядом.

– Значит нас трое. – Тихо вымолвил он себе под нос. – Внемлите мне. – Продолжил он громче. – Выставьте гарнизоны, полную защиту, это поможет спасти хотя бы крестьян, большего я не прошу. Город не выстоит так и так, но вы можете выиграть время.

      Окружение погрузилось в тишину. Ненадолго.

– Я тебе не верю, но жизнь моих подданных не стоит испытаний. Я поступлю как ты сказал, но ежели ты врешь, я лично сниму с тебя шкуру.

      Свечи моментально погасли.

– Поздно. – Прошептал Литика.

      Келли моментально поняла что к чему, после чего, накопив энергию, выставила огненный щит вокруг себя и наместника, хоть как-то озаряя помещение светом. К этому моменту все слуги уже лежали на полу в луже собственной крови.

Еще утром в Сталионе бороздил смог от перепада температур. В скором времени, местные друиды и обычные метеорологи обещали дождь, что, однако не помешало в этом дню разразиться палящему солнцу, которое в зените согрело всю округу температурой близкой к человеческому телу. В середине дня был забран в повозку Спираль. Свидетелем этого стал его младший, поспевший как раз вовремя, брат. Он был эдакой копией старшего, исключая конечно тот факт, что ни единого шрама у того не было, а черты лица были более миловидны и приятны случайному взору. Красоте этого человека можно было только позавидовать. Его каштановые волосы были распущены, утянув самые длинные колоски до основания шеи. Глаза этого уже были светлей, значительно, будто две изумрудные искры.

      Застав подобное действо, он ничуть не удивился, приподнял бровь, усмехнулся, для него это было в порядке вещей, обыденностью. Он зашел в трактир, тут же принялся выспрашивать корчмаря о случившемся, тот же молчал, до поры, пока младший брат не признался, что является родственником уведенного Спираля, он представился Непалем. В ответ ему все и поведали. Конечно, Непаль мог бы и соврать, что собственно было бы не удивительно, зная, что под градусом каждый не прочь преувеличить, но едва увидев поразительное сходство младшего со старшим, все сразу встало на свои места, от чего трактирщик и вымолвил то что было нужно.

      Он заплатил за пиво, попросил для него какой-то сосуд для хранения, получил, с доплатой. Понес с собой, проходя по площади и распивая. Попутно предполагая, что могло бы светить его старшему брату за нападение на кузена наместника. На скорую он выдумал очередной хитроумный план, суть которого свелась к обычному проникновению во дворец, и последующей импровизации.

      Дождавшись потемок, чуть позже того момента, когда окончился турнир, ему удалось легко проникнуть во дворец, по сети канализаций, надо сказать, что после сего акта пахло от него не лучше, чем от свежей навозной кучи. Зажав нос более-менее чистой рукой, он двигался дальше, раскидывая свои следы по каменной кладке. Если бы стражу не привлекли бурого цвета следы, точно, их бы могло привлечь чувство присутствующего неподалеку дерьма, но так или иначе, в казематы Непалю путь был заказан. Ничто и никто его путь не преграждал, из-за чего он удивился, да так, что в шутку, или всерьёз, он принялся изредка выкрикивать типичное для потерявшегося «Ау-у», а потом и вовсе начал говорить сам с собой в полный голос.

      Постепенно таким образом он добрался и до казематов, перед этим, по старой памяти прихватив с собой горящий факел. Встреча с братом не заставила себя долго ждать.

– Все ждал, пока ты явишься. – Не поворачиваясь к двери, проговорил Спираль.

– Я ждал темноты, думал, придется красться… Ты знаешь, что тебя никто не охраняет?

      Это удивило Спираля, заставив повернуться.

– Точно? Ты уверен? У них ежечасные патрули, этого попросту не может быть. Ни одного? Точно?

– Да-да, – Подтвердил второй. – Ни единого солдатика, почему тебя это вообще волнует, уйти не хочешь отседова? Если так, то я дождусь тебя во-о-он в том трактире, – Непаль указал на стену. – Короче. Братишка, пойдем?

– Мне влепят побег, уж лучше отсижу еще час, два.

– Хер там, Спи, ты закусился с кузеном наместника, если не голову с плеч, то всяко двумя лишними часами не отделаешься. Я вскрою замок. – Непаль приступил.

– Наша жизнь говно…

– Опять за свое? От спирта не отошел? Ну ты говори, я пока тут пошаманю малька.

– Я к тому, что ничего у нас не ладится в этом городе, в смысле, ты, черт, ничего не делаешь, работал я, теперь, на те, кукиш.

– Чет, раньше тебя это не волновало, до сих пор в спирте плаваешь как рыба. – Хохмил Непаль все еще согнувшись пред замком.

– Это мой способ отвлечься. Ты, вон, баб ебешь, я пью. У меня разве что печень откажет, а тебе с трипаком, гонореей или еще какой-нибудь проказой жить. Помрешь ведь, или того хуже, хер отвалится.

– Я то, хоть, ебу, – Он ненадолго поднял голову. – Ну я к тому, что не желал ли ты себе найти пассию, и, скажем так, не печалиться над судьбой, а, ну ты понял.

– Щит и меч, вот две мои подруги.

– То есть, правая и левая?

– А?

– Ничего, я уже закончил. – Он грациозно распахнул решетку, встав в поклон.

– Действительно, тихо.

– Не за что, о благодарнейший.

– Упаси меня от своего сарказма, Неп.

      Они направились к выходу, постепенно ловя лицом лучи факелов на верху винтовой лестницы. Поднявшись на самый верх, отворяя слегка приоткрытую деревянную, резную дверь до конца, они застали картину, писанную десятками трупов. Все они сложены в несколько кучек, почти до потолка.

– Бл… – Не успел произнести Непаль, как его рот накрылся израненной рукой его старшего брата. Он поднес палец к сомкнутым губам, демонстрируя совершенно прямолинейный жест. Они принялись наблюдать.

      Черные, казалось бы, обходящие свет фигуры, подобные человеку, бродили, подтаскивая за собой от одного до двух мертвых тел, сбрасывая в новые кучи. Они были сравнительно схожи с тенью, что ходит по пятам за любым из живых существ. Братья не сводили глаз ни на миг застыв в несомненном страхе, что заставил их тела застыть. Дело существ подошло к концу, щелкнув пальцами, что выдавало в них телесную натру, куча горок покрылись черным пламенем, в момент исчезая на глазах, оставляя на полу лишь черную, смолянистую жидкость. Существа испарились, путь стал свободен, на всякий случай, старший брат еще раз провел взглядом по доступному взору местности. Они ступили дальше, как по правую сторону послышалось шуршание, какая-то возня. Заглянув за угол, две пары глаз увидели нечто, что было схоже с теми, что ранее сгребали трупы, а позже исчезли, но то, что стояло в этой комнате было на порядок больше. Громадное существо в два с половиной метра, доставая макушкой почти до потолка, все увешанное какими-то наростами, и имеющее на себе видимые двум зрителям глаза белого цвета, возвысило на одной руке капитана королевской гвардии, взирая в его наполненные страхом зырки.

– Ты грозился, что убьешь меня, человек. – Ехидничало существо.

      Ответом послужили кряхтения, выдававшие у капитана кислородное голодание. После этого ему жизнь в буквальном смысле обрубили, сжав шею, до хребта, врываясь под кожу черными лезвиями, что служили существу когтями. Непаль хватил воздуху мгновенно, слегка отступив назад, обмакивая одну из ступней в черную жидкость на полу, всхлипывание зазвенело. Спираль ругнулся, шепотом. Громадное черное существо посмотрело в их сторону, заметило, после чего проявило в своей руке причудливый камушек, схожий чем-то с малахитом, после чего промолвил теплым, но грозным голосом:

– Стражу я убил, колдунья. – После сказанного, он исчез, как и те, что были до него.

      Братья переглянулись.

– Пора бы валить нам. – Предложил младший.

– А как же остальные, кто предупредит стражу? – Спираль надел озлобленную маску, представляя то, сколько невинных было убито.

– Они перебили гвардию, черт, Спираль, даже если и обычные стражники придут на помощь, то ты же знаешь, сегодня праздник, они бухие в стельку, пора бы и о себе позаботиться.

– Мы всю жизнь заботились только о себе… Я, о тебе, брат.

– Вот и давай, сейчас ты позаботишься обо мне, свалив со мной куда подальше, идет? – В ответ на это, старший лишь смиренно вздохнул. – Значит идет, пошли.

      Они направились к выходу. В этой спешке они даже не заметили, как на их руках появилось по черному крошечному пятну.

За окном уже вечерело, однако солнце еще не скрылось за горизонт. В этот момент рыжеволосая девушка старательно корпела над ступкой, вталкивая пестиком несколько разновидных трав, черемицу гладколистную и кориску златокончиковую, смешивая их с водой, в которой плавала серебряная пыль, купленная у ближайшего ювелира почти за бесценок. Процесс продолжался до тех пор, пока все не стало походить на кашу, сотканную из множества комочков, зеленовато-кислотного вида. После этого девушка вывалила кашицу в сотейничек, принялась нагревать, после этого переходя на обработку рунного камешка, светившегося фиолетовым цветом. Он был мягок, что позволило срубить с его угловатых краев несколько крошечных кусочков, брошенных после в кашу. Зелень в сотейнике приобрела тот же оттенок что и светящиеся письмена на камне, однако спустя несколько секунд свечение прекратилось по достижении нужной температуры. Девушка перемешала все это, после чего вывалила в ведро для отходов, собрала пригаринки на дне посуды, скатала их в шарик, слегка прижала пальцами, чтобы получившаяся субстанция могла пройти в глотку.

      Это лекарство она понесла наверх, проходя мимо богатого вида вещей, мимо комнат, что красовались золотом там, где этого даже не требовалось, с витражными окнами, будто писаными художниками-сюрреалистами, с часами настенными, забугорными, со снующими туда-сюда прислугами, разодетыми по всем канонам лакейства, в белые, престижные фартуки, которые обычная простолюдинка могла носить как парадный сарафан. Поднявшись по винтовой лестнице наверх, проходя в громадную комнату, уставленной всякой утварью, после подходя к двуспальной кровати, широко раскинувшейся в треть площади комнаты, склонившись над старухой, что покрылась черными пятнами, она прошептала, вызволяя женщину преклонного возраста из царства снов:

– Госпожа Мариальда, я пришла как вы и велели, вот ваше лекарство, – Она уселась на стульчик неподалёку, что проскрипел под ее утонченным телом.

– Встань! – Крикнула старуха. – Он старше меня, не дай бог ты его сломаешь, сядь лучше ко мне, на кровать, вот, я подвину одеяло. – Она замолчала, посмотрела в искрящиеся добрые глаза девушки, что в панике резко встала, после чего продолжила. – Прости меня, Тереза, прости, в последнее время хворь эта берет свое, но лучше, сядь на кроватку, милая. – Тереза исполнила, как было велено.

      Она передала черный сплющенный шарик старухе, после чего освободившимися руками закинула волосы назад, когда ранее они падали на ее грудь, что была упрятана за синей, весьма старой и потрепанной рубашкой, которая, однако открывала часть груди в виду расстёгнутой верхней пуговицы. Ниже она была одета в черные шаровары, ходила на туфельках с не сильно высоким каблучком, через ее плечо, проходил меж грудей ремешок, удерживающий возле ее бедер коричневую сумку, единственный дорогой атрибут, сделанный под заказ, с множеством карманов, специально для работы травницей. Её руки, точнее кисти, носили на себе несколько кислотных ожогов разной степени тяжести, зажившие со временем, однако оставившие несколько пятерок рубцов, еле заметных, бледных.

– Его нужно сразу проглотить, хотя, можете, поначалу рассосать, чтоб уменьшить его размеры, но он будет отвратителен на вкус, вот, я принесла вам воды, чтоб легче было, и давайте лучше при мне, а то я вас знаю, вы можете и не быть заинтересованной в лечении.

      С недовольством старуха закинула черный шарик в рот, с третьего раза проглотила, опустошив стакан с водой сразу, как только почувствовала, что лекарство застряло в горле. Сглотнув окончательно, она резко почувствовала прилив сил.

– Господи, что это? Я ранее такого не чувствовала. Тереза, что это, скажи пожалуйста?

– Лекарство, но для его изготовления требуется эйфоретик, что, видимо, продемонстрировал эффект, в больших дозах оно убьет вас, так что я вам лучше-ка не скажу, что это такое. Итак, – Она достала бумагу и самописное перо, – Анамнез. Для начала пройдемся по симптомам. Утром вы говорили, что у вас жглось какое-то пятнышко на руке, я, как только увидела это – удивилась, ранее такого не видела, сейчас что?

      Мариальда посмотрела на свою руку, пятна на ней не было.

– Так быстро! Твое лекарство подействовало!

– Странно. Оно должно было подействовать только через пол, а может и целый час. Но это лучше ведь, да?

– Конечно дорогая! Конечно! Ступай, а я пока отдохну, посплю. Плату возьми у моего управителя, он должен у входа стоять.

      Она не стала спорить и спустилась, получила три десятка империалов на руки, поспешила сразу же их потратить, дабы в будущем, на лекарстве, увеличить свой капитал. Перед отправлением на торговую площадь, она отправилась в свою лачугу, что была близка к черте города, прямо возле главных врат. Она окинула взглядом небо, что будто пыталось что-то рассказать. На нем красовались извилистые тучи, не типично вращающиеся, взвихряющиеся, впадающие в самих себя, создавая нечто, похожее на морскую волну.

На ее столе лежало около семи десятков монет, что могли послужить ей в качестве оплаты гнедого коня, со всеми нуждами и полмесяца аренды стойла. Могли бы послужить и вполне себе приличным обмундированием, используемым наемниками, одетых, чаще всего в кожаные обрезки, с редким вкраплением стали, в особо нужных местах. Но Терезу интересовали именно травы. Она взяла в руки листок, с записью всех заказов.

      Исполняла она их по порядку, и лишь за доплату, поднимала нуждающегося по списку выше, количество имен и адресов, даже с её мелким подчерком, зашли на оборот листка. Конечно, значительная доля была уже вычеркнута, но все же, большая часть ожидала своего спасения. В случае, если её клиенту нужна была срочная помощь, например, если тот был болен смертельной болезнью, без доплаты, он поднимался на самую первую строчку.

      Безусловно, девушка могла бы и сэкономить, пустившись одна в лес, собирая нужные травки. Однако это не сулило ничего хорошего. Те травы, что легко обнаружить в лесах, уже давно стоят на прилавках по самой низкой цене, чтобы перебить предложения конкурентов, а более редкие, находка которых не меньше чем божественная милость, лучше бы купить с прилавка, ведь иначе за ними пришлось бы ходить в лес, самую глубь, куда даже эльфы и не сунулись бы, цена на такие товары – соответственная, но и эликсиры с лекарствами – тоже. Чаще всего такие редкости искали не купцы, что стояли за прилавками. Для этого снаряжали громадный караван, с запасом пищи, превышающим среднюю дневную норму вдвое, с оружием, что способно рубить древнее древо в один взмах, с броней, от которой отскакивают стрелы, и с конями, чуть ли не способными молвить.

Тереза склонилась над прилавком, её глаза заблестели в миг.

– Это что, шомпала? Бог ты мой, я ее видела лишь на картинках, правда она?! – Прикрыв рот руками, в удивлении воскликнула она.

– Она самая, Теза, тебе сделаю скидку, за пять сотен, возьмешь? – Предложил торгаш.

– Она же даже в эльфийских садах может не прижиться, где ты её нашел Тоби?

– У меня контакт есть с эльфами…

– Растениеводами?

– Разбойниками…

– Это как?

– Да, как они говорят, разумеется, лгут, нашли возле тропы, сорвали. Разумеется, они не станут мне болтать лишнего. Но я его урвал почти за даром, они даже не знали ему цены, продали мне за полтинник. Вот и выкупил, так ты берешь? – Продолжил спрашивать Тоби.

– Мне не по карману. Да и вообще, я пришла за… – Она посмотрела в свой список. – Мне нужна помела, розовая. В прошлый раз ты мне дал сиреневую, она проявила свой цвет как я домой пришла, и у нее свойств не было, пришлось в вазу поставить. Еще надобно локаничник, такой, с длинным стеблем, маленьким бутоном, радужным, вот он, вижу, его заверни. О, и еще этих синеньких, как их, кортусы!

– А эти для чего? В смысле кортусы, зачем? Они же ядовитые, у меня их только алхимики покупают, и то, чтобы создать яд.

– Они не ядовиты, просто эти снобы их только для этого и используют. Признаться, яд кортуса действительно силен, убьет менее чем за час, без следов, но есть в них и другое свойство. Их семена не ядовиты, и если их вымочить, потом высушить, то они окажутся сильнейшим анестетиком. Если хоть одно семечко проглотишь, то в момент, в течение пятнадцати минут не почувствуешь даже того, как тебе ногу отрежут. Обычно его редко используют, медицина дело долгое, и пятнадцать минут это очень мало, при повышении дозы – смерть, да и зачастую лечат магией, мою работу, гады, отнимают.

– Ну понял, понял, каждый раз от тебя узнаю что-то новое, могу хоть эти, как их, экзамены сдавать, хоть с закрытыми глазами, хоть с зажатыми губами. Но серавно, благодарю тебя, ведь именно ты мне помогаешь выбирать товар, и советовать клиентам что нужно. Даже, хочется скидку тебе дать.

– Дашь?

– Потом.

– А ты в своем репертуаре…

– Ну ладно, Тоби сегодня добрый, так уж и быть, скину десяток империалов, и того, за всю это шелуху с тебя…

      Тоби начал подсчитывать, периодически поднимая то одну бровь, то другую, постепенно мотая взглядом от одного угла к другому. Он ошибся несколько раз, выдал цену, несколько ниже чем должно.

– Девятнадцать.

– Уверен? А то потом скажешь, что я тебя обокрала.

– Уверен-уверен. Ступай, а ежели я напутал, то считай, еще скинул.

– А если напутал в большую сторону? Цену хоть бы поставил на товары.

– Ежели в большую, то считай меньше скинул, а ценники – глупость, Теза, я читать не умею.

– Считать тоже. – Улыбнулась она.

– Не бузи.

      Она дождалась момента, когда её покупки были завернуты в истерзанную мягкую кожу, по своей толщине сравнимой с пергаментом.

      Резко, будто внезапный шторм посреди водной ряби, разразился гремучий взрыв, разорвавший значительную часть дворца вдалеке, этот взрыв был столь силен, что кирпичики умудрились пролететь до торговой площади, задев пару прилавков, прорывая их навесы. Поднялась паника. Мгновение спустя, на площади появились черные фигуры, еле различимые в потемках, лишь под фонарями показывая свой призрачный облик. Никто и думать не смел, что происходит в данный момент. Ситуация была столь внезапной, что люди, стоявшие как вкопанные, могли спокойно, без лишних эмоций, вглядываться в то, как торговца пред ними разделяют надвое, окатывая кровавым потоком их грудь и лицо, демонстрируя теплое содержимое разорванного сосуда пред ними. Подобная картина напоминала идеально прожаренный желток, оболочку которого слегка надорвали ножичком, выпуская на волю сочную и густую жидкость.

      Перед Терезой уже не было ни единой живой души. Человек, ранее улыбчиво молвивший, теперь, своей срубленной головой, волосами щекотал её щиколотку, стягивая улыбку, превращая её в непонимающую гримасу. Одновременно с этим, едва ощутив, на удивление, приятное щекотание, она бросилась прочь, мгновенно сталкиваясь с двумя братьями, она упала на спину.

      Протянутая навстречу рука Непаля не сыскала ответного жеста, ввиду ошеломления девушки, от чего он продвинул её еще дальше, моментально хватая ближайшую часть тела, потягивая к себе, Тереза даже не успела открыть глаза, как вновь оказалась на ногах.

– Спасибо. – Простонала она не уверенно разжимая глаза.

– Непаль. – Оптимистично представился младший.

– Бегом. – Прервал диалог Спираль, хватая своего братца за шкирку, протаскивая вперед себя с неимоверной силой, однако, Терезе не понадобился подобный толчок, ей было достаточно одного только взгляда.

      Их ступни бились о землю чуть ли не в унисон, перебегая от угла к углу, выискивая в кусочке каждой улочки маленькое убежище на секунду, позже продолжая бежать.

– Спасибо. – Еще раз повторила она, не найдя других слов. Она закладывала во фразу значительно больше, чем уста могли сказать. Братья промолчали в ответ, однако Непаль, все же, удостоил её кротким подмигиванием, в иной ситуации, которое могло бы восприняться как простейший флирт.

      Ими было найдено укрытие. Спираль обдал деревянную гнилую дверь ударом пятки, заставив пошатнуться её петли, однако раньше них слетела щеколда, позволив после проникновения заставить проход чем-то тяжелым. У них появилось время на отдышку. Оперившись на стену спиной, Тереза с нее сползла сразу же, закрыв лицо руками, упрятывая слезы, появление которых она не могла объяснить. Старший брат стал рыскать в поисках оружия, младший, в своем репертуаре, прильнул на место рядом с рыжеволосой девушкой приятной внешности.

– Непаль! Сейчас не время. – Бросил старший. – Давай без твоих штучек, лучше спроси, как зовут её, затем успокой, иначе она будет для нас балластом. – Продолжал Спираль неотрывно глядя на предметы, где искал все необходимое.

– Она же девушка! – Противоречил младший.

– И балласт если не успокоится, а ежели так, то мы, стало быть, будем гнилью, как те, во дворце!

      Громкий рев старшего брата, заставил незнакомую им Терезу прекратить. Она выдохнула, будто натянув на лицо рожу бывалого солдата, готового идти на передовую.

– Я тоже хочу жить. – Произнесла она. – Не буду я для вас обузой. – Братья переглянулись, не ответили.

– Черт. А ведь с этого трактира все началось. – Оглянувшись подметил Непаль. – Насколько я помню, тут погреб должен быть, а там и переждать можно.

– Переждать?! Ебнулся, Неп? Эти твари режут, исчезают, а мы блять глаза прикроем, так тут же клинок меж ребер окажется.

– Я просто предложил…

– А по мне так – хорошая идея. – Уверенно произнесла Тереза. – На улицах – резня, а значит нам бежать некуда, это единственный вариант выжить. Конечно, и умереть можно, но шанс того низок.

– Так как говоришь тебя зовут?

– Тереза. – Сказала рыжеволосая, замечая, что на руках братьев заметны два маленьких пятнышка, которое ранее она наблюдала у Мариельды. Случайным образом, она заметила у себя такое же. Её брови насупились, зрачки расширились, у нее явно пробудился научный интерес. – К слову, кто эти твари, о которых вы говорите, эльфы?

– Лучше бы они. – Ответил Спираль. – Я дрался с эльфами, видел эльфов, это не они. Жаль…

Еще утром Келли удостоилась чести лично отчитаться перед наместником за дела магические. Погруженная в мысли она стояла перед ним, рассевшимся на троне, не придающим значения почти ничему, пока на стол перед ним выставлялись утренние яства.

      Были вынесены три штуки вареных яиц, вскоре – унесены, ибо наместник желал именно жареный вид последних. Как только куриный плод был приготовлен иначе, вынесен, подались три вида хлеба, слегка обжаренного. Утреннее вино, фруктовое, стояло на столе со времен вчерашних потемок, настаивалось, возле него посменно дежурили слуги, попеременно ограждая напиток от мух и прочей утвари, которую так не любило уполномоченное лицо. Со стороны можно было сказать, что подобное злоупотребление властью по меньшей мере бессмысленно, однако, в сравнении с другими, и уж тем более с самим королем, яичница с тремя желтками, хлеб, и вчерашнее вино, это цветочки.

      Келли расположилась рядом, на соседнем стуле, ей незамедлительно предложили что-то выпить, съесть, она отказалась.

– Мой господин, уверяю вас, происходит что-то странное. От Орионга нет вестей, с прошлого дня, я начинаю подозревать, что может случиться непоправимое. Каковы ваши указания? – По ее голосу слышно не было, однако ей казалось, что она вымаливает высказать определенное решение, попутно выстраивая ответ на еще не сказанную реплику.

      Наместник отставил бокал с вином, которого едва коснулся губами, протер языком.

– И у меня есть для вас задание. – Глаза Келли загорелись. – Сегодня, как ты знаешь, у нас проводится турнир, представление, так сказать. Так вот, весь этот сюр и фарс я предлагаю откинуть, дать публике то, чего они действительно хотят – крови. Я предлагаю использовать смертников в качестве материала публичных развлечений. Им так и так помирать. – Он принялся за бокал.

– Сир, я поддерживаю ваше рвение развлечь народ, но извините за… навязчивость, может мы сначала разберемся с другим делом?

– Келли. – Обратил он свой безжизненный взгляд на нее. – Чародейка Орионга – шлюха, да еще и наркоманка, подобные казусы, если ты помнишь, происходили и до твоего прихода, рекомендую успокоиться, отзавтракать, прошу, дорогая.

– Сир.

– Келли! – Громко выкрикнул он, роняя со рта кусок не прожеванного белка. – Я тебя очень ценю, и осознаю, что ты желаешь лучшего, но если я буду метаться от одного пустяка к другому ежедневно, то меня сошлют с места вон, за растрату государственного бюджета. Хотелось бы напомнить, что именно тот, кто купил всю эту пеструю утварь во дворец – повешен по приказу его величества. Ты прекрасная чародейка, магичка, но сейчас, сейчас мне хотелось бы опустить тобой заявленные факты.

      Со стуком и последующим отворением врат, в зал вошло двое бритых статных мужчин в ламинарных доспехах, разного цвета. Один в золотых, другой в черных.

– Господин. – Сказали оба в унисон, откланиваясь.

– Вещайте. – Наместник повел рукой.

      Начал тот, что был в черном:

– Докладывает королевская разведка. С ближайших окрестностей нет ни единой вести, ни хорошей, ни плохой. – Он поклонился снова.

– С наших пограничных постов та же ситуация. Вестей нет. Они должны приходить ежедневно, мне обязаны докладывать о каждой белке, государь, что накажите делать?

      Наместник отставил вилку с ножом.

– Со стороны Орионга?

– Да, мой лорд. – Так же синхронно промолвили они.

      Его взгляд омрачился, слегка потускнел, ослаб, стал чем походить на детский. Он повернулся в сторону Келли, проглотил пищу, что была во рту.

– Быть может ты права, Келли. Удвойте гарнизон, лучников через метр на стены, выслать гонцов, за ответами. – С его словами оба отправились на выход. – Он продолжил диалог с Келли. – По поводу турнира. Чемпиона, я ему предложу выступить моим личным телохранителем, не из-за сегодняшних новостей, я принял это решение еще давно.

– Но…

– Келли, я уже все обдумал, еще с неделю назад. Приговоренный к смерти будет биться как лев, и тем более, не посмеет более рваться к эшафоту. Тем более, защищать меня он будет не за деньги, а за свою жизнь, он будет чувствовать преданность.

– Это как минимум опасно.

– Я все уже решил. Вернемся к твоей обеспокоенности Орионгом. Велите эвакуировать высшие чины, но незаметно, чтобы не поднимать панику. Некоторых оставьте, чтобы народ ничего не заподозрил, объявите праздник, чтобы сбить толпу с толку. Сегодня за ужином, велите, чтобы возле нас была гвардия, десятков пять человек. На сегодня все. Ступай, Келли.

Склонившись над алтарем, удерживая в кулаке горсточку птичьих костей, что-то нашептав, Келли бросила их в жаровню. В момент, тлеющие угли возвысили до макушки женской скульптуры столб белого огня, а в нем, будто в отражении на водной глади проявилось лицо молодой и ухоженной эльфийки, возле скульптуры которой и сидела, склонившись, на коленях чародейка.

– Зачем явила свой лик ты нам, дева? С какими вестями, что не смогла скрыть на своем лице ты пришла? – Шептала эльфийка.

      Келли не спешила отвечать, зная, что её мысли уже известны женщине по ту сторону огня. Она сильней концентрировалась, пытаясь открыть значительную часть картины в своей голове, чтобы все, что вымолвить сложно, было понятно ясно.

– Ответ, который хочешь получить для тебя не будет иметь роли. Твой хозяин, которого оберегаешь, тебя не слышит, его роль не велика. Близится темный час, как тысячу лет назад, он всех нас затронет, даже лес погряз во мраке.

Келли скандировала каждую книгу на полке дворцовой библиотеке, в попытках найти записи, летописи, песни, по сути все, что могло бы открыть картину происходящего. На милость ей попалась книга, писанная великим Альдероном, чье имя до сих пор не позабылось со временем. В ней были описано не много, вид самой книги был наихудшим, от чего некоторые письмена было сложно разобрать, да и написана та была на драконьем языке, крупицы которого знала Келли. Оставив попытки поиска ответов, она тихонько шмыгнула носом, но так, что свечи вокруг задрожали, как и ее руки. Свет в библиотеке погас, она стиснула зубы, сжала кулаки, после чего отправилась в свою спальню, где на тумбе лежал крохотный камень, схожий с малахитом.

Часы спустя, вместе с наместником, Келли отправилась на турнир в качестве зрителя. Специально для них была подготовлена особая площадка для смотра. Все то время, что было дано девушке, дабы лицезреть настоящую бойню, та провела в попытку связаться по камню с кем-то, кто что-то знает.

      Этот камень обладал поистине уникальным свойством общаться с тем, кто в данный момент нужен больше всего, однако за свои магические свойства он отнимал у человека год жизни от того максимума, что было ему уготовлено богами. Некоторые говорили, что камень способен вызвать и их на разговор. Но таилось в этом и другая сторона: Любой обладатель подобного камня мог спокойным образом подслушать разговор, и даже участвовать в нем.

      Когда турнир подходил к концу, а из затрибунья вышел поистине громадный боец, укутанный в дешевую ткань, Келли удалось связаться с существом, лица которого она не видела, но слышала его голос.

– Здравствуй. – Приветствовал собеседник, и с его словами, на руке Келли проявился жар, по ощущениям, обгладывающий верхние слои кожи, оставляя за собой черное пятно. У существа был теплый, но грозный голос. Даже ни видя своего собеседника, Келли понимала, что говорит с ней что-то ужасающее. – Тебе никого не спасти чародейка, но ты и не умрешь. – Келли спрятала взгляд, даже учитывая, что никто на нее не смотрел, её тело задрожало, будто она чувствовала на себе холод, исходящий от собеседника.

      Кое-как, ей удалось разжать свои губы, что танцевали в такт её тела. И она вымолвила, – «Кто ты?», в ответ получая раскатистое, тяжелое и громкое, злобное, жестокое и хвастливое – «Сатанах», судя по голосу, как только последняя буква протянулась им, проявился образ улыбчивой твари с ослепительно-белыми глазами.

      Келли резко оборвала связь, чувствуя неимоверную пустоту где-то внутри, она разом взяла воздуха больше, чем должно, после чего сразу выплюнула его в кашле. Наместник легонько хлопнул её по спине, после чего обратил ее внимание на чемпиона турнира, всего залитого кровью, чужой кровью.

– Такое я вижу в первый раз, смотри-ка, и публика радуется. А то чего эти показательные казни, стареют они, а вот такие, ты гляди-ка. – Наместник легонько хлопал в ладоши, однако его заглушала гудящая толпа ликующих. Подозвав к себе организатора, он потребовал немедленной аудиенции с победителем, после чего, взяв под руку свою чародейку, отправился вместе с ней готовиться к ужину с чемпионом.

Келли отпустила Красного, чтобы тот вновь присоединился к трапезе, в этот момент, на балконе, она вновь обратилась к камню, жертвуя еще одним годом своей жизни. В этот момент, моментально, без предварительных ожиданий, ей все так же ответил Сатанах. Сообщая о том, что всю стражу он перебил, на этот раз, голос по ту сторону казался еще более злобным и грубым, что не оставляло сомнений в сказанных им словах. По щеке Келли прокатилась слеза, испаряясь моментально, с шипением. С сухоньким лицом она вернулась к столу, принимая то, что случится вскоре как факт. Её взгляд был отстранен, был тусклым как тлеющий факел или костер, она уселась за стол, гадая, когда наступит роковой момент.

      В зал ворвался незнакомец в черном, требующий аудиенции, которая, благодаря чародейке, тут же состоялась, но было уже слишком поздно.

      Когда свет в зале погас, Келли продемонстрировала неизвестному врагу огненный щит, хоть как-то осветивший помещение, озаряя мертвые тела множества подданных на полу. Крови было столько, что она могла бы напитать почву для болота, она была способна покрыть подошву любых сапог, доходя до носка. Литика достал громадный меч из-за спины, попутно сдирая с себя накидку, что скрывала значительный арсенал вооружения под ней.

– Надеюсь, ты научишься им пользоваться, Красный. – Бросил он меч ему, ловя себя на том, что раскрыл свою осведомленность о персоне своего новоиспеченного товарища по оружию. Однако, в ответ он словил лишь одобрительный кивок, будто Красный даже не заметил сей фразы.

      Ударом ноги, Красный опрокинул длинный стол на тридцать персон набок, взялся покрепче за брошенный ему меч, встал в стойку, которая выдавала в нем начинающего фехтовальщика, по-простому такое звалось – стойкой оруженосца. Выискивая перебегающую от угла к углу живую темень, он пытался высчитать траекторию, по которой нужно было бы на упреждение закинуть меч, чтобы враг сам на него нарвался. Однако, его соперник на сей раз – был умней, от чего попросту проявился за спиной громадины, легким толчком поваливая большую тушу в лохмотьях на опрокинутый стол животом. В этот момент Литика запрыгнул на торец стола, а с него сиганул прямо на тень за спиной Красного, что уже готовилась добить драконида. Удар ушел в никуда, но все же, уберег товарища от гибели.

      Келли все так же удерживала щит, не желая подставлять своего господина под удар. За её спиной прозвучал шипящий голос – «Не разумно, чародейка», едва обернувшись, она увидела, как когтями, глотку наместника вспарывают, окатывая девушку кровью, что, едва касавшись её кожи – испарялась, оставляя запекшиеся следы.

      Тень, принялась сражаться с двумя другими, пока Келли от неожиданности оставила контроль щита, от чего тот распустился. Она в слезах обхватила еще живое тело, заключив в объятия, с её губ срывалось – «Папа», а над головой уже витал пар с металлическим запахом испаряющейся крови, смешавшийся с пролитыми и так же ушедшими слезами.

      Вдвоем, действуя не совсем тактично, но уверенно, у Красного и Литики получалось дать существу отпор. Их мечи чуть ли не парили, как такового притяжения и веса не чувствовалось. Литика грациозно рубил, рассекая воздух со свистом, атакуя преимущественно жизненно важные точки для человека, посчитав, что таковые и у человекоподобной тени окажутся. Красный же наоборот, полагался на силу, не целясь толком никуда, предпочитая размашистые, громоздкие удары, замахом от плеча к плечу. Ему удалось прочувствовать свой меч, так, что тот стал продолжением его огромной руки. У обоих бойцов прибавилось достаточно царапин, ссадин и ранений. К слову о ранениях Красного, черный меч из неведомой материи, будто не давал зажить его ранам, являясь чем-то вроде ахиллесовой пяты.

      Их враг попал в случайно созданную ловушку. Когда один меч заставил отступить, второй перекрыл пути отступления, существо тут же схватило удар чешуйчатой рукой в морду, доказав, что и у него присутствовали физические свойства, оно неуклюже упало, хватаясь за нос, которого, по сути, не было на облике твари. Мечники приблизили свои острия прямо к горлу существа, заставив того усмехнуться.

      Комната наполнилась жаром, воск на свечах оплавился, вдалеке комнаты послышалось звенящее шмыганье. Угрожающей походкой, Келли двигалась в их сторону. Её глаза пылали, волосы взвились, ерзая будто по ветру в разные стороны. Она приблизилась к черной фигуре, хватая её за грудки, ожесточенным голосом выспрашивая – «Сатанах?», получая отрицательный ответ. После этого существо покрылось пламенем, что ослепило двух мечников рядом. Послышались крики агонии, что доказало наличие чувств у живой тени.

В независимости от того, кто где находился, пятеро из шестерки упали в подобие сна. Последним сошел на землю Красный, окидывая взглядом смиренно стоящего Литику, что оглядывал падающее мешком тело нового знакомого. Во взгляде Красного читалась злость, – «Спи», приговорил Литика. В этот момент он вспоминал, то, как ему удостоилась возможность так же упасть головой об пол.

Красный очнулся от воя петухов, что рвали свои глотки спозаранку. Его нос ощущал запах жженых тел, что-то схожее с гнилью и вяленым мясом. Присутствовал металлический запах печеной крови, он казался сладким, даже в коей-той мере приятным. Отчетливо слышался треск громадного костра, от света которого, на внешней стороне шатра проявилась шатающаяся тень этого пламени. Глаза Красного сонливо сомкнулись, пришли в норму, в этот момент он и заметил, что находится в красном шатре, уложенный на лежанку, благополучно накрытый тонкой тканью, несколько раз залатанной.

      Вдалеке послышался женский голос, который принадлежал незнакомой Красному Терезе. Она слезливо кричала на умирающего в её руках солдата, пытаясь вернуть его к жизни ударами сжатых в замок ладоней по груди, после прижимая свой лоб к груди мертвеца, откинувшего омраченный лик к небу.

      Встав на ноги, Красный обнаружил на себе бинты, что пролегали по всей площади вчерашних ранений, под самими бинтами что-то грело. Это что-то было зеленого цвета, насыщенного, с примесью мятых ягод, пахло достаточно приятно. Это говорило о том, что лечила его никто иная как Тереза, о чем Красный пока еще не знал. Подобная вещь для него была впервые, от чего он и не мог представить, как реагировать на подобную милость незнакомого человека. Чуть позже он учуял от бинтов и запах парфюма, сразу догадавшись, что за этим стоит незнакомая девушка, которая сейчас плачет за шатром с бойцом на руках. Келли, как вариант, была откинута им, ибо от нее не разило ничем, да и струя запаха, что его глаза будто зрели, вела именно к тому месту, откуда происходили звуки шмыганья и прерывистого дыхания. Он вышел из шатра.

      Все было усеяно трупами разной степени агонии при смерти. Некоторые были обуглены, некоторые – исполосованы, другие мертвы в один удар, еще одни – калеки, затем шли дети, с которыми решили поступить гуманней, на раз сметая их головы, или нанизывая на мечи как на шампур, цинично говоря, – им повезло.

      Эти кучи трупов, на скорую руку перетаскивали Спираль с Непалем, первый из коих был уже знаком Красному. Неслись они в братскую могилу, где вовсю горел громадный столб огня. Бегом, один за руки, другой за ноги, братья доставляли трупы к ней. Жмурившись от тягости, Тереза встала, переходя к другим раненным, пытаясь хотя бы облегчить их страдания перед смертью. Для этого, в гастрономической таре у нее лежала обезболивающая мазь, того же запаха, что и под бинтами Красного, вес её оценивался в пару килограмм.

      Именно Келли не давала потухнуть тому самому огню в могиле, черпая силы из палящего солнца, обращенного лучами ровно к ней, будто, оно само тянулось к чародейке. С ходу, на первый взгляд, было видно, что сил у нее почти нет, однако если б она остановилась на миг – огонь бы потух в момент, оставив лишь тлеющие угольки на телах. Попутно с этим Келли нашептывала молитву, даже не будучи особо верующей, она понимала, что ежели этого не сделать, то велика вероятность появления джиод, или того хуже – трупоедов вроде эстеров или барди. Такие огни звались священными за счет подкрепляющей молитвы. В простонародье они имели огромную огласку, от чего даже тело, умершее от старости придавали огню, чтобы не появилась нечисть какая-то.

      Показался Литика, он вышел из шатра напротив. Красный мигом ринулся к нему в грозной походке, заводя пустой кулак за голову, готовясь напасть. В ответ, его цель резко развернулась, приставляя стальное оружие острием к шее, касаясь кончиком чешуи.

– Даже не думай, это будет глупо с твоей стороны. – Произнес он чуть ли не беззвучно, почти как легкий ветер.

      После этого Красный остановился, спустил руки вниз, развернулся, и раскрыл глаза по шире, его капюшон был на нем.

– У тебя множество вопросов. – Литика начал, будто читая мысли. – Да, я предполагал подобный исход, и уже объяснился перед четверкой. Нам удостоилась честь стать обладателями метки, – Он показал свою почерневшую кисть. – Этих существ зовут призраками. Я и сам её случайный обладатель метки, и знаю не больше твоего. Вижу вопрос. – Будто зная, что происходит в голове у собеседника, промолвил. – Откуда тогда я знал тебя при первой встрече? Скажем так, метка, которой я награжден не по своей воле, дает мне некое преимущество над вашими мыслями, и я понимаю, что должен быть откровенен, чтобы ты мне не вспорол брюхо. Я знал, что меч, который нес за своей спиной, и бросил тебе при битве, должен быть именно твоим. Периодически я вижу то, что не предназначено мне. Обычно во снах. На пути сюда, я уже знал, что ты будешь так же обладателем метки, про остальных – не знал. Это очень похоже на одну историю, о которой поговорим со всеми в шатре. Обрывки её я вижу, но не уверен, правдивы ли они.

В шатре он продолжил, когда все прекратили заниматься своими делами.

– Бытует легенда, описанная в летописях, но в нее мало кто верит, говорят, что это детская сказка, байка. Оказалось так, что сами видите. Именно в ней описывались эти существа – призраки. Шестеро генералов, их армия призраков, выступила против четырех армий: Людей, эльфов и орков, еще там были Дворфы. Я видел все от лица призрака, что и является моей меткой. – Он вновь показал всем свою черную кисть. – Он малость передохнул, сыскивая в голове слова, что могли бы объяснить все более доходчиво, нежели то, как он воспринимает информацию. – Я не многое узнал. Лишь то, что смог вычитать, услышать или увидеть во снах. Но все сходится. Порождения тьмы, тень человека – призраки, существа, порожденные вечно вторым братом Коилем, против идеальных во всем – людей, существ, созданных Гобелем, первого божества, создавшего жизнь. Об этом писал Альдерон, и даже более, он то и остановил нашествие тогда, тысячу лет назад.

– Быть может, дракону просто присвоили историю, или он сам, много же таких, кто кичится вымыслом, разве нет? – Высказывался Спираль.

– Может и так, однако я бы не стал спорить, учитывая, в каком мы положении, брат. – Добавил Непаль.

– Тем не менее. – Шепча, говорил Литика. – Как я уже сказал – генералов шестеро, с ними в одиночку расправился Альдерон. – Он метнул взгляд в сторону Келли. – Кое-кто уже знает об одном из них. – Его взгляд так и не сошел с Келли, которая, скрыв лицо, испугалась.

– Это значит…

– Что в каждом из нас сидит по генералу. Предположительно, сидит по генералу. – Повторил он неуверенно. – И с этим нужно что-то делать. Впоследствии, я предполагаю – мы станем подобными им, а точнее этими генералами, мы их сосуды. Что-то вроде того…

      В этот момент Келли обернулась к Красному, еще больше пугаясь его присутствия чем раньше. Она предположила, что общавшийся с ней призрак занял сосуд Красного. Это пугало её еще сильней, чем сама смерть.

– У нас мало времени. – Продолжил Литика. – Это значит, что нам придется разделиться, чтобы везде поспеть.

– Что это значит? – Спрашивал Спираль.

– Это значит, что одна группа отправится к эльфам, ибо раз история столь древняя, то они, явно будут знать некоторые ответы, а вторая группа пойдет предупреждать обо всем столицу. – Он смотрел в глаза Спираля. – Ты с братом пойдешь к эльфам, возьмете с собой Красного и рыжую. Чародейка со мной отправится в Седьмой Круг. И минуя твое недовольство, Спираль, я знаю, что тебе точно удастся пройти в эльфийские кущи. – В ответ на это старший брат недовольно фыркнул, но спорить не стал.

– Но почему так, почему не поровну? – Выспрашивала Тереза.

– Потому что именно так я и видел во снах. А теперь, когда я увидел ваши лица, этот сон стал ясней, вы будто стали более отчетливыми фигурами в нем.

– Ясно. Какой-то хер говорит, что и как делать, а мы делаем. – Отшучивался Непаль. – Мне указывающего братца достаточно. – Спираль его легонько толкнул, окунувшись в размышления и негодования, что отправится к эльфам.

– Ты все просчитал! – Почти выкрикнула Келли. – Ты взял меня, чтобы я доказала, что произошло в Сталионе, ибо обычному бродяге не поверят!

– Сны. – Хладно отрезал Литика. – Не более чем сны. Ничего я не считал.

– Если они от этой хероборы, то они могут вести тебя, да и нас, по неверному следу. – Предположил Спираль.

– Отнюдь, я видел победу.

– Это может быть враньем. – Добавил Непаль.

– И какая она, победа? – Добавил Спираль, чуть злобнее, сомневаясь в словах самопровозглашенного лидера.

– Бред какой-то. – Неуверенно произнесла Тереза.

– Я ему верю. – Прервала суету Келли.

      Красный молчал и наблюдал, сложив руки на груди.

– Послушайте. Будь мы помехой – нас бы убили. Будь я злодеем – убил бы вас, убил бы громадину, когда тот бы спал, а вас, хоть всех разом. – Это заставило всех умолкнуть. – Веди меня сны в худое направление, то вели бы они меня и вас – на гибель. Быть может, я пророк, которому велено всех спасти. И знайте, я намерен сделать все, что в моих силах. Да и по большей части у вас нет выбора. Вы можете хоть сейчас развернуться и бежать, но если пророчество верно, то мир погрузится в вечную войну без нас. Мы нужны этому миру. Я не прошу вас становиться командой, любить друг друга как в сказках, и тем более не прошу вас меня понимать, но внемлите, всем придет конец, если вы мне не поможете.

– Герой. – Высказался Непаль шутливо.

– Бред. – Добавил Спираль.

– Стало быть, нам стоит озаботиться провизией, всем нам. – Тереза окинула взглядом обе группы.

– Да…