Читать книгу Влюбиться до смерти - Артур Грабовски - Страница 2

Слава Лазарев прожил достойную жизнь. Он неплохо учился в школе: олимпиадником не был, но и не скатывался до серьёзных проблем. Чаще всего в его аттестате мелькали тройки и четверки. Крепкие «отлично» стояли только по тем предметам, где они стояли у каждого выпускника – ИЗО, труд, музыка. Пятёрки были ещё и по алгебре с геометрией – не то чтобы он стремился к ним, так получилось. Счёт давался Славе легко. Не гениально, но без трудностей. Как-то раз даже заходила речь об олимпиаде, но Слава как раз накануне заболел.

Армия и институт после их окончания дали схожие результаты – средние. Без выдающихся достижений, но зато и без провалов. После чего Слава многие годы трудился в финансовых отделах государственных учреждений – библиотеках и школах. Это была достойная стабильная работа, более-менее сносно оплачиваемая, с туманными перспективами карьерного роста. Впрочем, ещё в самом начале своего трудового пути Слава услышал поговорку о том, что с «таких мест только вперед ногами и выносят». Спустя почти десять лет это казалось правдой.

Как и многих мальчиков, Славу вырастила мама. Насколько он знал из рассказов, его отец то ли пил, то ли гулял, то ли всё вместе. В любом случае, все похождения Славиного отца не имели особенного значения, поскольку он «ушёл» до того, как его сын появился на свет. Слава подозревал, что отца в принципе не существовало, а он сам – плод случайной связи. В детстве он даже искал какие-то подтверждения своей теории и находил их – никто не мог ему толком сказать ничего внятного про «кем был мой папа», а фамилию Слава носил мамину. Случайная связь и случайный ребёнок как результат этой связи. Славе очень подходила такая биография. С годами он верил в неё всё больше.

В отличие от Славы, мама, вынужденная растить ребёнка без чьей-либо поддержки, была женщиной бойкой, смелой и, как сам про себя называл её Слава, спонтанной. Она легко меняла работу, если её что-то не устраивало, ухажёров, которые ей надоедали и даже город. Таким образом, за год до окончания школы Слава оказался в Петербурге, переехав вместе с мамой из родного Пскова. Почему она тогда решила так резко сорваться с насиженных мест, Слава не понимал. Мама объяснила это своим коронным «подышать новым воздухом, Славочка, здесь уже надышалась до духоты»! Славе неплохо дышалось и во Пскове, где у него были и приятели, и привычная обстановка и даже смутные планы на поступление в местные учебные заведения. Но маме надо было «продышаться», так что они уехали. Позже Славе пришла в голову мысль, что мама, вероятно, хотела дать ему лучший шанс с хорошей Питерской школой и университетами. Может так оно и было, Слава не знал. А ещё через пять лет маме стало душно уже в стране, и она внезапно улетела в Израиль: «подышать, Славочка, в Питере уже невозможно»! Такая спонтанность Славу восхищала и пугала одновременно.

Слава не был спонтанным. Это он замечал за собой ещё в детстве. Не то чтобы он был забитым или малообщительным, просто не рисковым. Будто бы этот тумблер был в нём намертво выключен. Слава не чувствовал в себе порывов для особенных свершений и жил по принципу «нормально». Он нормально учился, нормально взрослел и позже так же нормально работал и жил. После спонтанной иммиграции мамы у него осталась двушка в нормальном районе города, где он как-то раз даже сделал небольшой косметический ремонт. Нормальный.

Слава не женился. На него с этим не давили, чему он был рад. Свадьба и дети были для него сложным решением, требующим спонтанности, которой Слава был лишен. У него случались романы, которые всегда заканчивались одинаково: девушка мямлила что-то про то, что дело не в нём. Слава подспудно понимал, что дело было как раз в нём, ведь он не был влюблён.

При всей своей практичности и неспонтанности Слава был достаточно романтичной натурой. Он задумывался о счастье, о той самой любви, чей образ так часто тиражировали в книгах, фильмах и песнях. Слава был готов признать, что такая любовь, пожалуй, объясняла жизнь и давала ей смысл. С ним такой не случилось.

Собственно, поэтому он и оказался там, где был теперь. На своей кухне с календарём. Идея уйти из жизни не пришла к нему в особенно чёрный день – вовсе нет. Всё по-прежнему шло своим чередом: работа, отдых, закономерные последствия принятых решений. Слава просто-напросто т уже давно не понимал, зачем.

Зачем он просыпается, ходит на работу, возвращается домой, встречается с кем-то из приятелей, пьёт пиво или гуляет. В этом не было ни смысла, ни удовольствия. Сперва он попытался уверить себя, что так живёт большинство людей, но здесь и скрывался главный подвох: другие так не жили.

На проверку оказалось, что у большинства людей случались спонтанные, безумные, стыдные и рисковые приключения. Чаще всего – в молодости, разумеется, но тем не менее. Людям было о чём вспомнить, что рассказать, о чём пожалеть или поностальгировать. Слушая такие рассказы или читая про это в сети, Слава только давался диву – как так выходило, что буквально каждый человек хоть раз в жизни напивался до состояния свиньи или занимался сексом с незнакомцем, или покорял горную вершину, ломал ногу или руку, вступал в секту, видел инопланетян, полнел до ста килограмм, совершал преступление или лечил психиатрический диагноз?

Славе было тридцать два года. Он не мог припомнить ни одного «безумного» поступка в своей жизни. Кажется, даже все самолеты, на которых он летал, ни разу не попадали в турбулентность. Все трудности и риски обходили его стороной, как и он – их. Как и связанные с этим сомнительные и не очень удовольствия.

Что делать с этим Слава не знал. Составляя свой список из упущенных событий, он ещё не понимал, каким станет его последний пункт – просто перечислял всё, что приходило ему на ум из того, что случилась с другими, но не с ним.

«Секс с проституткой, всю ночь танцевать в клубе, погонять на машине на предельной скорости, подраться с незнакомцем, украсть что-то в магазине…»

Слава бормотал себе под нос, записывая свои идеи, когда неожиданно ясно понял, что случится после. Он умрёт. Вот так просто без фанфар и поводов – как и вся его жизнь. Это очень хорошо укладывалось в его представления о себе и о своём комфорте. Слава не был спонтанным и рискованным. В его жизни единственным неконтролируемым событием являлась смерть, которая поджидала его где-то в неизвестном будущем. Теперь же и она была взята под контроль. Вместе со всеми земными приключениями и удовольствиями, которые у него был интерес испытать.

Просто и логично. Как он любил. Не имело смысла строить из себя того, кем ты не являешься. Слава любил порядок и расчет. Он всё вычислил – разумно и точно. План был несложен, лёгок в исполнении и нравился Славе своей красотой. Целых полгода для того, чтобы «жить полной жизнью», как это было принято называть, и в конце – завершение – без сожалений и без грусти.

Всё работало идеально. До вчерашнего дня.

Строго говоря, пункт «секс с мужчиной» вообще-то не был таким уж частым в рассказах знакомых Славы. Он подозревал, что это не от того, что такого опыта ни у кого не было. Гомофобные идеи были по-прежнему сильны в обществе, так что такое относилось скорее к постыдным историям. Однако у всех (абсолютно у всех!) был хоть какой-то рассказ про то, как он однажды поцеловался с парнем: по пьяни, на спор, по приколу или просто так. Слава подозревал, что на деле поцелуем там не ограничивалось. На фоне остальных «безумных» пунктов списка однополая связь не казалась Славе чем-то выдающимся. Он уже прыгал с парашютом и провёл ночь сразу с двумя женщинами. Он относился к предстоящему «приключению» как к очередной галочке – новому переживанию – не более. Зря.

Вчерашнее свидание не задалось, и в итоге он оказался без секса и без плана, как его получить.

С самого утра Слава прокручивал в голове всё случившееся, нервно ходил из угла в угол, теребил нижнюю губу и пытался понять, что ему теперь делать. Отказ Вани – совершенно законный и оправданный – рушил все его планы. А вчерашняя эйфория от идеи добиться желаемого любой ценой улетучилась. Сейчас Слава чувствовал себя усталым и бессильным. Он понимал, что не преуспеет в соблазнении на скорость, тем более – мужчины.

Слава решил отбросить этот план как неосуществимый и поискать в сети других желающих переспать с натуралом. По словам Вани их там было немало.

Выбирая себе парня в этот раз, Слава руководствовался принципом «кто точно не откажет и свободен прямо сейчас». В сети утром выходного дня нашлось немало свободных геев. Слава завел беседу сразу с тремя. Он морщился, читая их откровенные сообщения и обещания «оттрахать его так, что он навсегда забудет про вагины». Неожиданно пришло осознание того, что возможно это – то единственное приключение из списка, которое Слава не хочет испытать при жизни. Он определённо не хочет быть оттраханным каким-то неизвестным мужиком из интернета.

Заваривая чай, Слава думал о том, что во всём виноват его вчерашний знакомый. Ваня напомнил ему о том, что секс происходит между двумя людьми, которые хотят друг друга. Слава не хотел никого из тех, кто ему сейчас писал.

«Может дело всё-таки в ориентации»?

Слава покачал головой и отложил телефон. Он знал, что дело не в этом. Вчера, разговаривая с Ваней, он испытал чувство, близкое к реальному возбуждению – желание. Он хотел такое приключение, только не с кем-то неизвестным. Слава хотел его с одним человеком. С тем, кто его не хотел.

Ваня был интересный. Симпатичный, острый на язык, очень живой. Слава поморщился. Несмотря на вчерашние заверения, что всё будет, он понятия не имел, как заинтересовать его.

«Ты мне понравился».

Слава хмуро уставился на своё отражение в зеркале. Сам он себе не слишком нравился: темные волосы, такие же темные глаза, выдающийся нос, который достался ему от мамы. С такой внешностью он вполне мог называться привлекательным, но Слава слишком привык к собственному лицу, чтобы оценить его с этой точки зрения. Тем более – с мужской.

Он снова взял телефон, открыл диалог с Ваней. Тот был в сети. Отчего-то это вызвало внутри какое-то странное волнение. Чем он сейчас занят? Переписывается с кем-то ещё? Может, назначает свидание кому-то? Или ждёт следующего шага от Славы? Вчера показалось, что он не против продолжения – настоящего общения, а не «ради галочки». Слава снова вспомнил это многообещающее «я позволю абсолютно всё» и понял, что нервничает ещё больше. Не давая себе времени на раздумья, он быстро написал: «привет, как насчет свидания сегодня вечером»?

Ответ пришёл через десять минут, за которые Слава успел несколько раз пожалеть о своем решении и даже подумать о том, что ему стоит просто вычеркнуть пункт с однополым сексом из списка.