Читать книгу Его прощальный поклон. Архив Шерлока Холмса - Артур Конан Дойл, Исмаил Шихлы - Страница 3

Пройдя около двух миль по такому безрадостному месту, мы приблизились к высоким деревянным воротам, за которыми открылась мрачная каштановая аллея. Извилистая дорога привела нас к низкому темному дому, казавшемуся угольно-черным на фоне свинцового неба. Слабые отблески света виднелись в одном из окон слева от двери.

– Там дежурит констебль, – сказал Бэйнс. – Я постучу ему в окно.

Он шагнул в траву и постучал по подоконнику. Сквозь затуманенное дождем стекло я увидел, как сидящий в кресле у камина человек вскочил, после чего в комнате послышался резкий вскрик. Спустя мгновение белый от страха, задыхающийся полисмен открыл дверь; свеча дрожала в его руке.

– В чем дело, Уотерс? – быстро спросил его Бэйнс.

Мужчина промокнул лоб носовым платком и с облегчением выдохнул:

– Как я рад, что вы пришли, сэр. Вечер тянется так долго, у меня уже начали сдавать нервы.

– Нервы? Я полагал, у вас нет нервов, Уотерс.

– Да, сэр, но в этом тихом, безлюдном доме мне не по себе. К тому же еще это жуткое существо на кухне… Когда вы постучали в окно, я решил, что это опять пришел он.

– Кто пришел?

– По-моему, дьявол, сэр. Я видел в окне дьявола.

– Когда это было?

– Примерно два часа назад. Как раз начинало темнеть. Я сидел в кресле и читал. Не знаю почему, я вдруг посмотрел в окно и увидел за стеклом лицо. Господи, сэр, теперь это лицо будет сниться мне в кошмарах.

– Ну-ну, Уотерс. Вы все-таки полицейский констебль, а не барышня.

– Знаю, сэр, сам знаю, но я так потрясен, что не в силах сдержаться. Он был не черным и не белым, сэр, а такого цвета, что даже и слова не подберешь – как будто в кусок глины плеснули молоком. И потом размер, сэр, – это лицо было вдвое больше вашего. И взгляд – он уставился на меня своими круглыми глазами и обнажил белую полоску зубов, как у голодного зверя. Говорю вам, сэр, я не мог пошевелить пальцем, дохнуть не мог, пока он не убрался. Позже я выбежал на улицу и обшарил кусты, но, слава Богу, никого не нашел.

– Если бы я не знал вас так хорошо, Уотерс, то немедленно занес бы вас в черный список. Да будь это и впрямь сам дьявол, констебль не должен возносить хвалу Господу за то, что тот не позволил ему поймать преступника. Надеюсь, это видение не плод вашего больного воображения?

– Это нетрудно установить, – сказал Холмс, зажигая карманный фонарик. – Да, – сообщил он после короткого осмотра небольшой площадки под окном, – ботинки двенадцатого размера. Если его рост соответствует обуви, то это должен быть настоящий великан.

– Куда же он подевался?

– Ушел напролом через кустарник в направлении дороги.

– Что ж, – сказал инспектор, выслушав Холмса с угрюмым задумчивым лицом, – кто бы он ни был и зачем бы он ни являлся, сейчас нам его уже не догнать. Займемся более насущными делами. С вашего позволения, мистер Холмс, я покажу вам дом.

Внимательный осмотр многочисленных гостиных и спален не принес никаких результатов. Таинственные жильцы, должно быть, арендовали дом вместе с обстановкой и утварью, оставшимися от прежних владельцев. Мы обнаружили огромное количество совершенно новой одежды с ярлыками фирмы «Маркс и компания», Хай-Холборн. Инспектор Бэйнс уже отправил запрос на фирму и получил лаконичный ответ, что в «Марксе» ничего не знают об интересующем полицию покупателе, кроме того, что он исправно платил. От новых хозяев в Вистерия-Лодж осталось совсем немного вещей; среди прочего мы обнаружили несколько курительных трубок, несколько романов, причем два из них – на испанском языке, старинный револьвер и гитару.

– Ну, это все нам совершенно неинтересно, – проговорил Бэйнс, выходя из очередной комнаты. – А сейчас, мистер Холмс, прошу вас обратить внимание на кухню.

Кухней оказалось тесное мрачное помещение с высоким потолком в глубине дома. В углу лежала соломенная подстилка – очевидно, она служила постелью повару. На столе громоздились остатки вчерашнего ужина и гора грязной посуды.

– Взгляните-ка сюда, – предложил Бэйнс. – Что вы на это скажете?

Он распахнул створки буфета и поднял свечу, чтобы Холмс хорошенько рассмотрел любопытный объект. Фигура была такой сморщенной и высохшей, что едва ли удалось бы определить, что она представляла собой при жизни. Бросалось в глаза лишь то, что она обтянута черной кожей и отдаленно напоминает человека карликового роста. После беглого осмотра я предположил, что это мумия негритянского младенца, но потом мне показалось, что это чучело старой скрюченной обезьяны. В конце концов я так и не разобрался, человек это или животное. На поясе чучела красовался двойной ряд белых ракушек.

– Очень, очень интересно. – Холмс уставился на диковинную фигуру. – Это все или есть что-нибудь еще?

Бэйнс молча подвел нас к раковине и снова поднял свечу. Там лежала большая белая птица, разрубленная на куски вместе с перьями. Холмс указал на красный гребешок на голове птицы.

– Белый петух, – сказал он. – Весьма любопытно! Это действительно очень занятное дело.

Самый жуткий экспонат инспектор Бэйнс приберег напоследок. Он вытащил из-под раковины оцинкованное ведро, наполненное кровью. Потом взял со стола блюдо, на котором лежала груда обгоревших костей.

– Здесь кого-то убили, а потом сожгли. Мы выгребли эти кости из камина. Утром приходил врач; он сказал, что это не человеческие останки.

Холмс улыбнулся и потер руки.

– Поздравляю вас, инспектор: ваш подход к делу меня восхищает. Вы заслуживаете большего, чем предполагает ваша должность.

Глаза инспектора Бэйнса заблестели от удовольствия.

– Вы правы, мистер Холмс. У нас тут провинция, трясина. И такое дело, как это, даст мне шанс продвинуться. Надеюсь, я его не упущу. Что вы думаете о костях?

– Это скорее всего кости ягненка.

– А как насчет белого петуха?

– О-о, это чрезвычайно странно. С таким я сталкиваюсь впервые.

– В этом деле все очень странно, сэр: здесь жили странные люди, занимавшиеся какими-то непонятными вещами. Один из них умер. Кто его убийца? Его же сообщники? Если это они, мы непременно их схватим: все порты контролируются. Правда, я на них не думаю. Да, сэр, у меня на этот счет особое мнение.

– Так у вас есть своя версия?

– Да, и я намерен разрабатывать ее самостоятельно, мистер Холмс. Для меня это вопрос чести, сэр. Вы уже сделали себе имя, а у меня все еще впереди. И буду рад, если впоследствии смогу сказать, что распутал это дело без вашей помощи.

Холмс добродушно рассмеялся:

– Хорошо, хорошо, инспектор. Вы идите своим путем, а я пойду своим. Результаты моих наблюдений и изысканий всегда в вашем распоряжении. Ну, я думаю, в этом доме я уже увидел все, что хотел, и теперь мог бы с большей пользой потратить время в другом месте. Оревуар и удачи!

По кое-каким незначительным признакам, которые могли ускользнуть от стороннего взгляда, я понял, что Холмс вышел на след. Внешне он казался таким же пассивным, как и до этого, но я сразу почувствовал, что он внутренне напряжен и полон кипучей энергии – об этом говорили и вспыхнувший взгляд, и внезапно подобравшаяся фигура. По своему обыкновению, он ничего не сказал мне, а я по своему – не стал спрашивать. С меня было довольно просто находиться с ним рядом. От меня требовалось только одно: вовремя оказать посильную помощь, если таковая понадобится. Я не считал для себя возможным отвлекать гениального Холмса своими неуместными вопросами. В свое время он посвятит меня во все подробности, но не ранее.

Набравшись терпения, я ждал, но, к моему все возрастающему разочарованию, ждал напрасно. Дни шли за днями, а мой друг не продвинулся ни на йоту. Как-то он все утро провел в городе, позже из вскользь оброненной фразы я понял, что Холмс посещал Британский музей. За исключением этой единственной поездки, мой друг целыми днями гулял по окрестностям в полном одиночестве или болтал с местными сплетниками, знакомство с которыми всячески укреплял.

– Уотсон, я считаю, неделя в деревне была бы для вас бесценна, – заявил однажды Холмс. – Какая отрада видеть первые зеленые листья на изгородях и распускающиеся сережки орешника! Вам следует больше времени проводить на природе. Возьмите лопату, жестяную коробку, ботанический справочник – и отправляйтесь в луга! Так вы хоть с пользой потратите время.

Надо сказать, что сам Холмс каждое утро покидал дом со всем этим снаряжением, однако я не заметил, чтобы вечером он приносил хоть какие-нибудь образцы растений.

Как-то раз во время одной из наших прогулок мы наткнулись на Бэйнса. Его широкое красное лицо расплылось в улыбке, а маленькие глазки хитровато блеснули, когда он приветствовал моего друга. Бэйнс не стал распространяться о деле, но с его слов мы поняли, что он доволен развитием событий. Тем не менее я немало удивился, когда спустя пять дней, развернув утреннюю газету, прочитал крупный заголовок:

ТАЙНА ОКСШОТСКОГО ПУСТЫРЯ РАСКРЫТА.

ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ ПРЕСТУПНИК АРЕСТОВАН

Холмс так и подскочил, когда я вслух прочитал эти слова.

– Боже милостивый! – вскричал он. – Это что же: Бэйнс поймал его?

– Очевидно, – отозвался я и стал читать дальше: – «Весь Эшер и его окрестности чрезвычайно взволновало известие, что вчера вечером был произведен арест в связи с оксшотским убийством. Напоминаем читателям, что некоторое время назад на Оксшотском пустыре обнаружили тело мистера Гарсии из Вистерия-Лодж с признаками насильственной смерти. В ту же ночь из дома исчезли его личный повар и слуга, что косвенно свидетельствует об их причастности к преступлению. Полиция высказала гипотезу, которая, однако, пока не подтвердилась, что мотив убийства – ограбление. Инспектор Бэйнс, занимающийся этим делом, предположил, что преступники скрываются где-то неподалеку в заранее подготовленном месте. С самого начала было ясно, что в конце концов их обнаружат, поскольку повар мистера Гарсии, по утверждению торговцев, видевших его мельком сквозь окно, имеет весьма примечательную внешность – это желтолицый мулат гигантского роста с негроидными чертами лица. Вечером того дня, когда было совершено преступление, этот человек имел дерзость явиться в Вистерия-Лодж. Инспектор Уотерс, охранявший дом, попытался поймать его, однако злодею удалось уйти от преследования. Инспектор Бэйнс, полагая, что мулат намеревался забрать в поместье нечто ценное для себя и может вернуться снова, устроил засаду в кустарнике возле дома. Ловушка сработала, и дикарь попался. Он оказал отчаянное сопротивление и нанес сильные повреждения констеблю Даунингу. Ожидают, что на предварительном слушании полиция потребует заключения его под стражу. Мы ждем дальнейшего развития событий в этом деле».

– Нам нужно немедленно увидеться с Бэйнсом! – воскликнул Холмс, надевая шляпу. – Мы должны остановить его, пока он не наломал дров.

Я тоже схватил свою шляпу и последовал за Холмсом. Как мы и надеялись, в деревне нам встретился инспектор Бэйнс – он только что вышел из дома и направлялся на службу.

– Вы уже прочитали газету, мистер Холмс? – спросил он, останавливаясь и ожидая, когда мы приблизимся.

– Да, Бэйнс, я прочитал сообщение. Прошу вас, не сочтите за излишнюю вольность дружеский совет. Или, вернее, предупреждение.

– О чем, мистер Холмс?

– Я, как вы знаете, занимаюсь параллельным расследованием, и, боюсь, вы выбрали ложный путь. Я не хочу, чтобы вы предпринимали серьезные шаги, если не вполне уверены в своей правоте.

– Вы очень добры, мистер Холмс.

– Уверяю вас: я говорю это для вашей же пользы.

На мгновение мне показалось, что в крошечных глазках инспектора промелькнула усмешка.

– Мы договорились работать порознь, мистер Холмс. Именно это я и делаю.

– О-о, очень хорошо, – сказал Холмс. – Но потом не вините меня.

– Что вы, сэр, я знаю: вы говорите это из добрых побуждений. Но у каждого из нас своя система, мистер Холмс. У вас своя, а у меня – своя.

– Довольно об этом.

– Я с удовольствием поделюсь с вами новостями. Этот парень – сущий дикарь, он силен как ломовая лошадь и зол как черт. Он чуть не откусил Даунингу палец, когда тот попытался скрутить его. По-нашему не знает и двух слов, поэтому мы не можем от него ничего добиться, кроме рычания.

– У вас есть доказательства того, что он убил своего хозяина?

– Этого я не говорил, мистер Холмс, этого я не говорил. У каждого из нас свои методы. Вы используете свои, а я – свои. Таков уговор.

Холмс пожал плечами, и мы двинулись прочь.

– Его не остановить, – сказал Холмс, – он на полном скаку мчится в пропасть. Ну что ж, пойдем, как он говорит, каждый своей дорогой и посмотрим, что из этого выйдет. Но кое-что в поведении инспектора Бэйнса мне все-таки непонятно.

– Садитесь поудобнее, Уотсон, – сказал Шерлок Холмс, когда мы вернулись в свой номер в «Быке», – я хочу ввести вас в курс дела. Возможно, сегодня вечером мне понадобится ваша помощь. Позвольте мне ознакомить вас с тем, как я представляю себе ситуацию. В основных своих деталях она прояснилась, хотя арест стал для меня сюрпризом и создал определенные трудности. У нас осталось лишь несколько брешей, которые нам предстоит заполнить.

Вернемся к записке, доставленной Гарсии за несколько часов до смерти. Идею Бэйнса о том, что в преступлении замешаны слуги Гарсии, я сразу отбрасываю как несостоятельную. Гарсия сам пригласил Скотта Экклза, следовательно, именно Гарсии нужно было алиби. Он задумал какое-то дело, без сомнения, преступного характера (иначе зачем алиби?), но в результате сам стал жертвой. Кому понадобилась его жизнь? Вероятно, тому, на кого покушался Гарсия. Мне кажется, здесь мы на правильном пути.

Теперь давайте поищем объяснение исчезновению слуг Гарсии. Я вижу это так: все они были сообщниками в каком-то преступном деле. Если бы все пошло по плану и Гарсия вернулся целым и невредимым, англичанин своими показаниями отвел бы от них подозрение. Но у меня есть основания полагать, что предприятие было опасным. На случай если бы Гарсия погиб, они заранее подыскали себе укрытие, чтобы затаиться в нем на время, а затем возобновить свои попытки. По-моему, это вполне убедительная версия. Как вы находите?

После объяснения Холмса беспорядочное нагромождение фактов преобразовалось в ясную и четкую картину. Я только, как всегда, удивлялся, почему сам не понял таких очевидных вещей.

– Но зачем слуга возвращался в дом?

– Видимо, в спешке покидая дом, он оставил там нечто, с чем был не в силах расстаться. Это объясняет его настойчивость, верно?

– Хорошо, и что же дальше?

– Дальше мы рассмотрим записку, полученную за ужином Гарсией. Она указывает на то, что в стане врага у них также имелся сообщник. Тогда где находится этот враг? Я уже говорил вам: он должен проживать в большом доме неподалеку от Вистерия-Лодж. Количество таких домов ограничено. В первые дни нашего пребывания в деревне я много гулял и, помимо ботанических изысканий, присматривался к окрестным домам и их обитателям. Один дом особенно привлек мое внимание. Это Хай-Гейбл – старинная ферма в якобинском стиле, расположенная в миле от дальнего конца Оксшотского пустыря и всего в полумиле от места трагедии. Остальные поместья принадлежат очень уважаемым и абсолютно прозаичным семействам, далеким от романтики. Зато мистер Хендерсон из Хай-Гейбла по всем приметам человек замечательный и склонный ко всякого рода авантюрам.

Итак, я сосредоточил внимание на нем и его окружении.

Удивительный они народ, Уотсон, и сам Хендерсон удивительнее всех. Под вымышленным предлогом я встретился с ним лицом к лицу, однако в угрюмом взгляде его темных, глубоко посаженных глаз явно сквозила мысль, что он не верит ни одному моему слову и прекрасно понимает истинную причину моего появления.

На вид ему лет пятьдесят; он силен, энергичен; у него густая шевелюра серебристо-стальных волос, кустистые черные брови, величавая поступь оленя и взгляд императора – о, это жестокий и властный человек! За пергаментной бледностью его лица таится жгучий темперамент. Вероятно, он иностранец или долго жил в тропиках – об этом свидетельствуют желтая кожа и поджарое крепкое тело. Иностранное происхождение его друга и секретаря мистера Лукаса и вовсе не вызывает сомнений: шоколадно-коричневая кожа, гибкое маленькое тело, кошачья мягкость движений и вкрадчивый голос говорят сами за себя. Как видите, Уотсон, мы обнаружили уже две группы чужеземцев – в Вистерия-Лодж и в Хай-Гейбле. Таким образом, одна брешь начинает затягиваться.

Двое этих людей, близкие друзья, – центральные фигуры в доме, но есть еще одна особа. Она-то в первую очередь нам и нужна. У Хендерсона есть две дочери – одиннадцати и тринадцати лет. Их гувернантка – мисс Барнет, англичанка примерно сорока лет. Кроме того, в доме постоянно проживает слуга Хендерсона, он же его доверенное лицо.

Все эти люди живут одной семьей и все вместе путешествуют по свету. Я забыл сказать, что Хендерсон – большой любитель путешествий, он вечно переезжает с места на место. Он не был в Хай-Гейбле год и вернулся лишь несколько недель назад. Добавлю, что он сказочно богат и может удовлетворить любую свою прихоть. Конечно, в поместье полно лакеев, горничных, дворецких – в общем, обычный штат английской прислуги, которая много ест и мало работает. Но близкий круг составляют только те люди, которых я перечислил.

Все это стало мне известно из разговоров с местными сплетниками и отчасти благодаря моим собственным наблюдениям. Есть одно золотое правило, Уотсон: хочешь узнать о хозяине все его тайны – найди несправедливо уволенного слугу. Мне повезло: я нашел такого. Я называю это везением, но удача не сама плывет ко мне в руки, я всегда прилагаю для этого определенные усилия. Как верно заметил Бэйнс, у каждого из нас свой подход. Мой позволил мне найти Джона Уорнера, бывшего садовника Хендерсона. Недавно он попал под горячую руку хозяина и был немедленно уволен. В Хай-Гейбле у него остались друзья – всех их объединяет страх и ненависть к хозяину. Вот так я подобрал ключик к секретам обитателей Хай-Гейбла.

Удивительные люди, Уотсон! Не стану притворяться: мне самому многое пока неясно, но это необыкновенно любопытные люди. Дом разделен на два крыла: на одной половине живут слуги, на другой – семья. Их ничто не связывает, за исключением доверенного слуги Хендерсона – он доставляет семье еду. Все необходимые вещи слуги приносят к двери, соединяющей два крыла, и оставляют там. Дети и гувернантка тоже ни с кем не общаются и лишь иногда выходят погулять в сад. Хендерсон никогда не выходит один. Его темнокожий секретарь следует за ним по пятам как тень. Слуги болтают, что хозяин чего-то страшно боится. «Он продал душу дьяволу, – сказал мне Уорнер, – и теперь опасается, как бы тот не явился за ней». Откуда Хендерсоны приехали, никому не известно. Да, еще мне рассказывали, что хозяин очень жесток: он дважды избивал кнутом местных жителей, и только толстый кошелек и солидная компенсация пострадавшим позволили ему избежать суда.

А теперь, Уотсон, попытаемся рассмотреть ситуацию с учетом этих новых деталей. Возьмем за основу предположение, что Гарсия получил записку из этого странного дома. Как вы помните, в ней Гарсии предлагалось явиться для осуществления давно разработанного плана. Кто написал записку? В доме только одна женщина – мисс Барнет, гувернантка. Кроме нее, больше некому. В любом случае давайте считать это гипотезой. Сразу оговорюсь: возраст мисс Барнет опровергает мое первоначальное предположение, что в деле замешан любовный интерес.

Очевидно, мисс Барнет была другом и сообщницей Гарсии в каком-то деле. В таком случае как она должна отреагировать на известие о его гибели? Если он встретил смерть, совершая тайную вылазку, она попытается скрыть свою скорбь, но в душе будет жаждать мщения. Следовательно, мисс Барнет должна быть на нашей стороне.

Я хотел бы встретиться с ней, но к тому есть одно препятствие: с момента трагедии мисс Барнет не видела ни одна живая душа. С того самого вечера она бесследно исчезла. Жива ли она или погибла в ту же ночь, что и ее несчастный друг? А может быть, она пленница? Этот вопрос нам предстоит решить.

Оцените сложность ситуации, Уотсон. У нас нет ни одного факта, на который мы могли бы опереться с полной уверенностью. Если мы придем со своими выкладками к мировому судье, он не станет нас слушать. Исчезновение мисс Барнет само по себе ничего не значит, поскольку в этом странном доме члены семьи не показываются неделями. И вместе с тем ее жизни, возможно, угрожает опасность. Все, что я мог сделать в данной ситуации, это установить наблюдение. Я поручил Уорнеру следить за воротами. Но нам нельзя больше ждать; если законные методы не работают, придется рисковать.

Я выяснил, где ее комната. Туда можно спуститься с крыши. Я предлагаю вместе отправиться туда сегодня ночью. Вы согласны, Уотсон?

Должен признаться, перспектива проникновения в чужой дом меня нисколько не привлекала. Старинный дом, его зловещие обитатели, неведомые опасности и возможное судебное преследование за проникновение в чужое жилище – все это вместе не предвещало ничего хорошего. Однако я не находил достойных причин отказаться от предприятия. Кто знает: может, это единственный способ раскрыть тайну убийства Гарсии. Я молча пожал Холмсу руку; жребий был брошен.

Но видно, судьбе не было угодно, чтобы наше расследование завершилось подобным образом. Часов в пять, когда начали сгущаться синие мартовские сумерки, к нам в комнату вбежал взволнованный деревенский парень.

– Они уехали, мистер Холмс. Они уехали последним поездом. Женщине удалось вырваться, и я привез ее сюда. Она внизу, в кебе.

– Отлично, Уорнер! – вскричал Холмс, вскакивая со стула. – Уотсон, бреши стремительно заполняются.

В кебе сидела женщина в полуобморочном состоянии. На ее худом, изможденном лице с орлиным профилем лежала печать перенесенной трагедии. Голова ее безвольно свешивалась на грудь; когда она подняла ее и посмотрела на нас пустым, отсутствующим взглядом, я отметил, что зрачки больших серых глаз невероятно сужены. Я понял, что женщину одурманили опием.

– Я следил за воротами, мистер Холмс, – все, как вы сказали, – говорил между тем наш помощник, уволенный садовник. – Когда экипаж выехал из ворот, я последовал за ним на станцию. Она шла будто во сне, но, когда они попытались запихнуть ее в вагон, она вдруг ожила и стала сопротивляться. Они затолкнули ее в тамбур, но она снова вырвалась. Тогда я бросился ей на помощь; мы вместе прыгнули в кеб и приехали сюда. Никогда не забуду лицо этого черноглазого желтого дьявола за стеклом вагона, когда он смотрел, как мы отъезжаем. Будь его воля, он прикончил бы меня!

Мы помогли женщине подняться к нам в номер, уложили ее на диван, и вскоре пара чашек крепчайшего кофе избавили ее от наркотического дурмана. Холмс вызвал Бэйнса, и мы вкратце обрисовали ему ситуацию.

– Сэр, вы раздобыли доказательство, которого мне отчаянно не хватало, – сказал инспектор, тепло пожимая руку моему другу. – Я с самого начала шел по тому же следу.

– Что? Вы охотились за Хендерсоном?

– Да, мистер Холмс. В то время как вы прятались в кустах у ворот Хай-Гейбла, мои люди сидели на деревьях и наблюдали за вами сверху. Вы опередили нас всего на полшага.

– Тогда зачем вы арестовали мулата?

Бэйнс кашлянул.

– Хендерсон догадался, что его подозревают, и залег на дно в ожидании, когда все успокоится. Я знал, что, когда он сочтет себя в безопасности, у нас появится шанс подобраться к мисс Барнет. Пытаясь спровоцировать Хендерсона на активные действия, я арестовал мулата.

Холмс положил руку на плечо Бэйнсу:

– Вы далеко пойдете, инспектор. У вас отлично развиты инстинкт и интуиция.

Бэйнс порозовел от удовольствия.

– Всю неделю на станции дежурил наш человек в гражданской одежде. Как только там появился бы кто-нибудь из Хай-Гейбла, он сразу заметил бы его. Но ему пришлось нелегко, когда мисс Барнет вырвалась и сбежала с Уорнером. К счастью, он работал на вас, и все закончилось благополучно. Однако мы не можем выписать ордер на арест до тех пор, пока мисс Барнет не сделает официальное заявление.

– С каждой минутой ей становится лучше. – Холмс взглянул на гувернантку. – Но скажите мне, Бэйнс, кто он такой – этот Хендерсон?

– Настоящее его имя – дон Мурильо, Тигр из Сан-Педро, – ответил Бэйнс.

Тигр из Сан-Педро! Я мгновенно припомнил нашумевшую в свое время историю. Он заслужил это прозвище как самый развратный и кровожадный тиран, какого только знала история цивилизации. Сила, бесстрашие, энергия – эти качества позволяли ему тиранить трусливый народ своей страны на протяжении двенадцати лет. Его имя наводило ужас на территории всей Центральной Америки. Под конец его правления в стране поднялось восстание. Но хитрость этого человека соперничала с жестокостью, и, как только раздался первый слабый ропот, он предугадал грядущие неприятности и, присвоив народные богатства, бежал на пароходе с верными ему людьми. Когда восставшие на следующий день взяли дворец, он оказался пустым. Диктатор вместе с двумя дочерьми, секретарем и государственной казной ускользнул от возмездия. С тех пор он путешествует по миру инкогнито, его личность не раз обсуждалась в европейской прессе.

– Да, сэр, дон Мурильо – Тигр из Сан-Педро, – повторил Бэйнс. – Цвета флага Сан-Педро – зеленый и белый; вот что имелось в виду в записке, мистер Холмс. Он называл себя Хендерсоном, но я проследил его след в Париже, затем в Риме, Мадриде и Барселоне, куда он прибыл на корабле в восемьдесят шестом году. Они искали его все эти годы, чтобы отомстить, но лишь недавно им удалось найти его.

– Они обнаружили его год назад, – заговорила вдруг мисс Барнет, которая уже сидела и внимательно прислушивалась к разговору. – Один раз на его жизнь уже покушались, но какая-то злая сила отвела от него беду. И вот опять: достойнейший рыцарь Гарсия убит, а зверь по-прежнему на свободе. Но мы будем пытаться снова и снова, до тех пор, пока справедливость не восторжествует, и это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце. – Она сцепила тонкие руки, и ее изможденное лицо побелело от ненависти.

– Но какое отношение ко всему этому имеете вы, мисс Барнет? – спросил Холмс. – Вы англичанка. Почему вы решили присоединиться к их заговору?

– Я присоединилась потому, что не видела иного способа добиться справедливости. Разве английскому правосудию есть дело до того, что в Сан-Педро пролились реки крови, а кровавый тиран украл у народа казну? Вам эти преступления кажутся нереальными, словно все это происходило на другой планете. Но мы знаем. Мы испытали эти страдания на себе, и для нас Хуан Мурильо – настоящий дьявол во плоти. Мы не успокоимся, жертвы взывают к возмездию.

– Не сомневаюсь, что все так и есть, – сказал Холмс. – Я наслышан об этом человеке. Но почему вы приняли все это так близко к сердцу?

– Я расскажу вам все. Этот злодей жаждал только одного – убивать. Любой, кого он считал потенциальным соперником, был приговорен. Мой муж – мое настоящее имя синьора Виктор Дурандо – был представителем Сан-Педро в Лондоне. Здесь мы встретились и поженились. На земле не было более достойного человека, чем мой муж. К несчастью, Мурильо прослышал о его доблестях и под каким-то ложным предлогом вызвал в Сан-Педро, а затем пристрелил. Предчувствуя недоброе, муж не взял меня с собой. Все его имущество было конфисковано, а я осталась у разбитого корыта и с разбитым сердцем.

Затем тиран пал. Он бежал. Но люди, жизнь которых он загубил, все, чьи родные и близкие пострадали от его руки, считали своим долгом уничтожить этого человека. Они объединились и поклялись быть вместе, пока не доведут дело до конца. Когда мы опознали в Хендерсоне бывшего тирана, я вызвалась устроиться к нему гувернанткой, чтобы иметь возможность следить за всеми его передвижениями. Вряд ли он догадывался, что я когда-то была женой человека, которого он на всякий случай отправил на тот свет. Я улыбалась ему, воспитывала его дочерей и ждала своего часа. Первую попытку мы предприняли в Париже, но она провалилась. Хендерсон начал метаться по Европе, сбивая преследователей со следа, и в конце концов вернулся в этот дом, арендованный им во время его первого визита в Англию.

Но здесь его уже ждали посланники Фемиды. Извещенный о приезде Хендерсона, Гарсия, сын высокопоставленного чиновника из Сан-Педро, начал готовиться к новому покушению. Ему помогали люди, которые так же, как он, жаждали мести. Днем к Мурильо было невозможно подобраться: он принял все меры предосторожности и никогда не появлялся без своего вечного спутника Лукаса – во времена величия тирана мы знали этого человека как Лопеса. Однако ночью он спал один, и это давало нам шанс.

Однажды вечером, когда все было готово, я послала своему другу записку с инструкциями, поскольку Мурильо постоянно спал в разных комнатах. Мне предстояло дать сигнал, посветив в окно, выходящее на дорогу, зеленым фонарем, если все будет спокойно, и белым, если операцию придется отложить. Затем я должна была открыть Гарсии дверь и впустить его в дом.

Но все пошло не так, как мы задумали. Что-то в моем поведении возбудило подозрения Лопеса, секретаря Мурильо. Он подкрался ко мне сзади в тот момент, когда я заканчивала писать записку. Вместе с хозяином они оттащили меня в мою комнату и обвинили в измене. Они тыкали в меня ножом и проткнули бы насквозь, если бы знали способ избежать ответственности за содеянное. В конце концов, после долгих споров, они пришли к выводу, что убивать меня слишком опасно. Но вместе с тем они решили навсегда избавиться от Гарсии. Они стали пытать меня, и Мурильо выкручивал мне руку до тех пор, пока я не назвала адрес. Клянусь вам, я рассталась бы со своей рукой, если бы знала, чем это обернется для Гарсии. Лопес написал адрес на конверте, вложил туда мою записку, запечатал своей запонкой и отправил Хосе доставить ее по назначению.

Я не знаю, как они убили Гарсию, но, думаю, это сделал Мурильо, потому что Лопес остался сторожить меня. Вероятно, он спрятался в зарослях утесника у дороги и нанес удар сзади. Сначала они хотели дождаться, когда Гарсия придет в дом, и убить его как грабителя, но потом испугались, что в ходе расследования станут известны их настоящие имена и к ним устремятся толпы жаждущих возмездия. Убив Гарсию, они рассчитывали охладить пыл остальных преследователей.

И все бы хорошо для них, если бы не я. Во время их спора были мгновения, когда моя жизнь висела на волоске. Они запугивали меня жуткими угрозами и жестокостью пытались сломить мой дух – вы видите синяки и кровоподтеки на руках. Когда я кинулась к окну и стала звать на помощь, они заткнули мне рот кляпом. Пять дней они держали меня в заточении, изредка давая скудную еду, чтобы поддержать мои силы. Сегодня мне неожиданно принесли настоящий обед, но, лишь съев его, я поняла, что в нем был наркотик. Я смутно помню, как меня вывели из дома и посадили в экипаж, а потом затолкнули в поезд. Но когда я услышала скрип колес, меня вдруг пронзила мысль, что я должна действовать. Я начала вырываться, они втаскивали меня обратно, и, если бы не помощь этого доброго человека, который помог мне сесть в кеб, я была бы опять во власти своих мучителей. А теперь, слава Богу, я навсегда освободилась от них.

Мы все напряженно слушали этот захватывающий рассказ. Холмс первым нарушил молчание.

– Дело еще не закрыто, – заметил он, покачивая головой. – Разыскные мероприятия закончились, теперь начинается легальная работа.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Подкупленный адвокат представит убийство Гарсии как самозащиту. Эти люди совершили сотни преступлений в прошлом, но реально осудить их мы можем только за это одно.

– Ну, ну, – бодрым голосом возразил Бэйнс, – я все-таки лучшего мнения о наших законах. Одно дело – убить, защищаясь, и совсем другое – хладнокровно заманить человека в ловушку, какую бы потенциальную опасность он ни представлял. Нет, нет, я думаю, все мы будем оправданы, когда увидим обитателей Хай-Гейбла на следующей выездной сессии Гилдфордского суда.

Однако прошло еще некоторое время, прежде чем Тигр из Сан-Педро получил по заслугам. Хитрый и дерзкий, он вместе со своим сообщником умудрился сбить погоню со следа, войдя в здание на Эдмонтон-стрит и выйдя через черный ход на Керзон-сквер. С того дня их больше не видели в Англии. Шесть месяцев спустя в отеле «Эскуриал» в Мадриде были убиты маркиз Монтальва и сеньор Рули, его секретарь. Убийство приписали нигилистам, преступление осталось нераскрытым. Инспектор Бэйнс навестил нас на Бейкер-стрит и набросал словесный портрет жертв преступления: у маркиза Монтальва было властное лицо с магнетическими черными глазами, над которыми нависали кустистые брови; его секретарь – мулат с кофейной кожей. У нас не осталось сомнений, что возмездие, пусть запоздалое, наконец свершилось.

– Какое хаотичное дело, мой дорогой Уотсон, – сказал Холмс, раскуривая свою вечернюю трубку. – Думаю, вы не сумеете придать ему столь любезную вашему сердцу компактную форму. Оно простирается на два континента, включает две группы загадочных личностей и осложняется участием нашего уважаемого друга Скотта Экклза. То, что Гарсия включил его в свой план, говорит о недюжинном уме и хорошо развитом чувстве самосохранения. Дело это замечательно тем, что из огромного количества вариантов мы не без помощи бесценного инспектора Бэйнса выбрали именно ту нить, которая вывела нас на верную дорогу. У вас остались еще вопросы?

– Зачем мулат возвращался в Вистерия-Лодж?

– Полагаю, он хотел забрать странное существо, обнаруженное нами в буфете. Этот примитивный дикарь вырос в лесах Сан-Педро, у них распространены подобные фетиши. Когда они покидали Вистерия-Лодж, его компаньон, должно быть, убедил его не брать с собой столь компрометирующий предмет. Однако сердце мулата страдало от разлуки с фетишем, и он пришел за своей драгоценностью на следующий же день. Помните, как он до смерти напугал полисмена Уотерса, заглянув в окно? Через три дня он снова не выдержал и повторил попытку. Инспектор Бэйнс со всегдашней своей прозорливостью предвидел его появление и расставил ловушку, в которую дикарь и угодил.

– А растерзанная птица, ведро с кровью, обгоревшие кости – что значили все эти жуткие вещи на кухне?

Холмс улыбнулся, перевернув страницу в своем блокноте.

– Я провел целое утро в Британском музее, пытаясь найти упоминание о подобных жертвоприношениях. Вот вам цитата из книги Эккермана «Вудуизм и негроидные религии»: «Истинный приверженец вудуизма никогда не начинает важного дела, не умилостивив своих нечистых богов жертвоприношением. В исключительных случаях в жертву приносят людей, но, как правило, используют белого петуха, которого живым рвут на части, либо черную овцу, которой перерезают горло, а потом сжигают». Как видите, наш дикарь действовал в соответствии с древним ритуалом. Все это выглядит фантастичным, Уотсон, – добавил Холмс, медленно захлопывая блокнот, – но, как я уже имел случай заметить, фантастические события, как правило, связаны с преступлением.