Читать книгу Долина страха - Артур Конан Дойл, Исмаил Шихлы - Страница 1

Часть первая
Берлстоунская трагедия
Глава 1
Предостережение

Оглавление

– Я склонен думать… – начал было я.

– Похвальное намерение, – язвительно оборвал меня Шерлок Холмс.

Таких кротких людей, как я, мне кажется, на свете не так уж много; но признаюсь, меня все же задело его насмешливое замечание.

– Знаете, Холмс, – раздраженно проговорил я, – иногда вы бываете просто невыносимы.

Но он был слишком поглощен своими мыслями, чтобы расслышать упрек. Сидя перед нетронутым завтраком, он разглядывал листок бумаги, только что вынутый им из конверта. Потом самым внимательным образом с обеих сторон осмотрел и сам конверт.

– Рука Порлока. Я почти уверен в этом, хотя видел образчики его почерка всего два раза. Это характерное Е, похожее на греческий эпсилон, с завитушкой сверху. Но если пишет Порлок, тогда это сообщение первостепенной важности.

Холмс не столько обращался ко мне, сколько рассуждал сам с собой. Но слова эти заинтриговали меня, и досада улетучилась.

– А кто он такой, Порлок? – спросил я.

– Порлок, Ватсон, это псевдоним, своего рода опознавательный знак, за которым прячется хитрый, неуловимый человек. Когда-то в одном письме он открыто сообщил мне, что это не настоящая его фамилия, и с насмешкой предлагал отыскать его в миллионной толпе жителей нашего огромного города. Порлок важен не сам по себе, а потому, что связан с великим человеком. Вообразите себе рыбу-лоцмана возле акулы или шакала при льве – словом, нечто незначительное рядом с огромным; и не только огромным, Ватсон, но еще и чрезвычайно зловещим. Вот почему я обратил на него внимание. Вы ведь слышали от меня о профессоре Мориарти?

– О знаменитом ученом-преступнике, который так же известен в уголовном мире, как…

– Вы меня смущаете, Ватсон.

– Но я всего лишь хотел сказать: как никому не известен в порядочном обществе.

– Туше! – воскликнул Холмс. – Очко в вашу пользу. Вы начали усваивать приемы язвительного юмора, надо будет изучить способы защиты. Но имейте в виду, называя Мориарти преступником, вы совершаете подсудное деяние. В глазах закона это клевета, так-то, Ватсон. Величайший заговорщик, организатор бесчисленных злодейств, гений преступного мира – вот что это за человек! При этом он недосягаем для закона и огражден от какой-либо критики, ибо так умело ведет дела и так ловко держится в тени, что за слова, сейчас вами сказанные, мог бы привлечь вас к суду и взыскать годовую сумму вашей пенсии в возмещение морального ущерба. Он уважаемый ученый, автор работы по астрономии «Динамика астероида», в которой вознесся на такие высоты чистой математики, что в научном мире, говорят, нет специалиста, который способен ее прочесть и понять. Можно ли дурно говорить о таком человеке? Злостный хулитель и клеветник – вот в какой роли вы предстанете перед публикой. Он гений, Ватсон. И если его людишки со мной не расправятся, мы еще с ним потягаемся.

– Дай-то Бог стать тому свидетелем! – сказал я. – Но вы говорили про Порлока.

– Ах да. Так называемый Порлок – звено в преступной цепи. И не очень-то крепкое звено, я бы даже сказал – единственное слабое место цепи.

– Но прочность всей цепи не превосходит прочности слабейшего из звеньев.

– Именно так, мой дорогой Ватсон! Отсюда значение Порлока. Под воздействием зачаточной склонности к добру, подкрепляемой время от времени десятифунтовыми дотациями, он раза два снабдил меня полезной информацией, которая особенно ценна тем, что помогла предвосхитить и предотвратить злодейство. Не сомневаюсь, будь у нас ключ к шифру, мы прочли бы здесь сообщение именно такого рода.

Холмс разгладил листок на чистой тарелке. Я поднялся и увидел через его плечо следующую странную надпись:

534 II 13 127 36 31 4 17 21 41

ДУГЛАС 109 293 5 37 БЕРЛСТОУН

26 БЕРЛСТОУН 9 47 171

– Что это такое, Холмс?

– Очевидно, попытка сообщить некие секретные сведения.

– Но что проку в зашифрованном сообщении, если к шифру нет ключа?

– В данном случае, похоже, никакого.

– Почему вы говорите «в данном случае»?

– Потому, что существует множество шифров, которые я мог бы прочесть с той же легкостью, как читаю частные газетные объявления. Угадывать их смысл забавно и совсем не трудно. Но тут дело другое. Ясно, что это отсылка к словам на определенной странице в какой-то книге. До тех пор, пока я не знаю, которая страница и в какой книге имеется в виду, я бессилен.

– Но при чем тут «Дуглас» и «Берлстоун»?

– Видимо, это дополнительные слова, которых нет на той странице.

– Почему же он не указал, в какой книге искать?

– Ваша природная осмотрительность, дорогой Ватсон, так восхищающая ваших друзей, тоже наверняка не позволила бы вам прислать шифрованное письмо и ключ к шифру в одном конверте. Попади он в чьи-то посторонние руки, и все пропало. Иначе говоря, для провала нужно, чтобы оба письма оказались в чужих руках. Сейчас как раз должна прибыть почта, и я буду чрезвычайно удивлен, если мы не получим с ней либо второе письмо, содержащее объяснения, либо же, что вероятнее, саму книгу.

Расчеты Холмса подтвердились, и по прошествии всего нескольких минут Билли, мальчишка, прислуживающий в доме, вручил нам ожидаемое почтовое отправление.

– Почерк тот же, – заметил Холмс, вскрывая конверт. – И на этот раз есть даже подпись. Смотрите-ка, Ватсон, дело продвигается.

Однако, проглядев письмо, он нахмурился.

– Надо же, какая досада! Боюсь, что наши ожидания не оправдались. Надеюсь, что мистер Порлок не пострадал. Послушайте, что он пишет: «Дорогой мистер Холмс! Больше я ничего не смогу прибавить. Слишком велика опасность – он подозревает меня. Мне это ясно. Он неожиданно явился ко мне, когда я как раз собирался вложить в уже подписанный конверт ключ к шифру. Я едва успел прикрыть его другими бумагами. Несдобровать бы мне, если бы он увидел адрес. Но я прочел подозрение в его взгляде. Пожалуйста, сожгите шифровку, вам она теперь бесполезна. Фред Порлок».

Несколько минут Холмс молчал, задумчиво глядя на огонь, тлевший в камине, и рассеянно скручивая письмо в трубочку.

– Вообще говоря, вполне возможно, что это ничего не значит, – проговорил он наконец. – Просто голос нечистой совести. Сознавая себя предателем, он мог вообразить, будто видит подозрение во взгляде того, второго.

– А второй, как я понимаю, это профессор Мориарти?

– Безусловно. Когда кто-то из этих людей говорит «он», всегда ясно, кого они имеют в виду. Для них существует только один «он».

– Но что он может им сделать?

– Гм, вопрос серьезный. Когда к тебе враждебно относится один из могущественнейших умов Европы, а значит, и все силы зла, стоящие за ним, открываются неисчислимые возможности. Во всяком случае, друг Порлок, как мы видим, перепуган не на шутку. Только сравните, как написано письмо, а как – надпись на конверте, сделанная, по словам самого писавшего, до нежданного прихода зловещего гостя. Адрес четкий и ясный. А в письме почерк неразборчивый.

– Но зачем ему было вам писать? Мог бы разорвать надписанный конверт, и дело с концом.

– Затем, что он опасался, как бы я не стал наводить справки и не навлек на него крупные неприятности.

– А, ну да, понятно, – согласился я.

Взяв в руки шифрованное письмо, я вгляделся в него повнимательнее.

– Надо же, какая досада! На этой бумажке, может статься, написана важная тайна, но проникнуть в нее – вне человеческих возможностей.

Шерлок Холмс отодвинул завтрак, до которого так и не дотронулся, и раскурил довольно зловонную трубку, которая была неизменным спутником его глубоких раздумий.

– Ну, это еще как сказать, – проговорил он, откинувшись на спинку стула и уставясь в потолок. – Пожалуй, есть кое-какие обстоятельства, ускользнувшие от вашего макиавеллиевского ума. Рассмотрим вопрос в свете чистого разума. Во-первых, в шифровке указываются страницы некоей книги. Это послужит нам отправным пунктом.

– Не слишком ясный отправной пункт.

– Давайте попробуем его уточнить. Если подумать хорошенько, задача уже не покажется такой неразрешимой. Какие у нас имеются сведения об искомой книге?

– Никаких.

– Ну, ну, по-моему, не так уж все безнадежно. Записка начинается с группы цифр 534, верно? Примем как рабочую гипотезу, что они означают номер страницы. Тем самым книга, которая нас интересует, становится не просто книгой, а книгой весьма толстой. Это уже кое-что. Что еще нам известно об этой толстой книге? Следом идет фигура из двух вертикальных штрихов с перекладинами, то есть римское II, не так ли? Что это, по-вашему, может значить, Ватсон?

– Глава вторая, надо полагать.

– Вряд ли. Согласитесь, если известна страница, номер главы несуществен. К тому же, если 534‑я страница приходится всего лишь на вторую главу, первая глава получается противоестественно длинной.

– Тогда столбец!

– Отлично, Ватсон. Нынче утром вы затмеваете сами себя. Имеется в виду второй столбец, если я не заблуждаюсь. Итак, мы уже можем представить себе толстую книгу, напечатанную в два столбца, притом достаточно больших, поскольку одно слово в шифровке обозначено номером 293. Это все, что нам способен подсказать разум?

– Боюсь, что да.

– О нет, вы к себе несправедливы. Еще один всплеск умственной активности, мой дорогой Ватсон, – еще одно озарение. Будь это редкая книга, Порлок послал бы ее мне. А он, как мы видим из письма, собирался, прежде чем его планы были нарушены, отправить только ключ к шифру. Отсюда следует, что раздобыть книгу, о которой идет речь, для меня, по его мнению, не составит труда. У него она есть, и у меня, по его понятиям, она тоже должна быть. Иначе говоря, Ватсон, это очень распространенная книга.

– Ваши рассуждения кажутся убедительными.

– Мы уже сузили поле наших поисков до одной весьма толстой книги, набранной в два столбца и имеющейся повсюду.

– Библия! – обрадованно воскликнул я.

– Прекрасно, Ватсон! Но я все-таки позволю себе заметить, что Библия не кажется мне той книгой, которая всегда под рукой у сообщников Мориарти. Да и к тому же Священное Писание издано в таком количестве различных изданий, что едва ли два экземпляра будут иметь одну и ту же нумерацию страниц. Тут имеется в виду книга, которая перепечатывается всегда в одном формате. Порлок знает наверняка, что его 534‑я страница точно соответствует моей.

– Но таких книг очень немного.

– Вот именно. И в этом наше спасение. Мы должны искать одно из стабильных изданий, которые имеются у каждого.

– Железнодорожный справочник «Брэдшоу»?

– На это, Ватсон, можно кое-что возразить. Язык в «Брэдшоу» хоть и емкий, но весьма ограниченный. Его подбор слов вряд ли подойдет для составления обычных сообщений. «Брэдшоу» мы, пожалуй, исключим. По тем же соображениям нам не подойдет толковый словарь. Что же остается?

– Ежегодник?

– Правильно! По-моему, вы попали в самую точку. Ежегодник. Например, «Альманах Уитакера». Им пользуются все. Количество страниц подходящее. Печатается в два столбца. Правда, лексика в начальных статьях немного скуповата, но ближе к концу, если мне не изменяет память, он становится весьма болтлив. – Холмс взял «Альманах» с письменного стола. – Вот страница 534, второй столбец. Здесь большой абзац, посвященный ресурсам Британской Индии. Записывайте слова, Ватсон! Номер тринадцать – «Махараштра». Боюсь, начало не слишком обнадеживающее. Номер сто двадцать семь – «правительство». Это, по крайней мере, не бессмысленно, хотя к нам и к профессору Мориарти отношения как будто бы не имеет. Так, смотрим дальше. Что делает правительство Махараштры? Увы! Следующее слово – «щетина». Все кончено, мой дорогой Ватсон! Ничего не вышло!

Говорилось это весело и как бы шутя, но нахмуренные брови Холмса выдавали разочарование и досаду. Я, стыдясь собственной беспомощности, молчал и понуро смотрел на огонь.

Неожиданно Холмс подбежал к шкафу и вынул оттуда толстый том в желтой обложке.

– Послушайте, Ватсон, – воскликнул он, – сегодня только седьмое января, а у нас на столе уже новый ежегодник. Но вполне вероятно, что Порлок пользовался еще старым. Давайте-ка посмотрим, что нам предлагает страница 534‑я? Номер тринадцать – «грозит». Это уже лучше. Номер сто двадцать семь – «опасность». Итак, «грозит опасность». – Глаза Холмса возбужденно горели, тонкие, нервные пальцы чуть дрожали, отсчитывая следующее слово. – «Возможно»! Ха-ха! Превосходно. Записывайте, Ватсон. «Грозит – опасность – возможно – случится – очень – скоро»… Дальше идет имя: «Дуглас». Затем: «богатый – загородный – сейчас – в – Берлстоун – убеждение – безотлагательно»… Ну что, Ватсон? Что вы скажете насчет чистого разума и его плодов? Я видел у зеленщика лавровый венок, надо бы послать за ним Билли.

Я с недоумением смотрел на текст, который сам же только что записал под его диктовку.

– Какой-то странный рваный способ выражать свои мысли, – заметил я.

– Напротив, очень изобретательно написано, – возразил Холмс. – Когда приходится все слова отыскивать в пределах одного столбца, их, конечно, в нужной форме не подберешь. Приходится положиться на смекалку адресата. Но смысл послания совершенно ясен. Замышляется какое-то злодеяние против некоего Дугласа, проживающего в указанном доме, по-видимому, где-то в провинции, ибо сказано, что он богатый сельский джентльмен. Пишущий это письмо убежден – ближе «убеждения» он ничего не нашел – это дело безотлагательной важности. Вот что мы с вами в итоге получили. Неплохая работа, а?

Холмс все еще довольно потирал руки, когда Билли распахнул дверь и впустил к нам инспектора Макдоналда из Скотленд-Ярда.

В те годы, а дело происходило в конце 80‑х, Алек Макдоналд еще не достиг той славы, какой пользуется по всей стране в наше время. Это был молодой, но уже успевший отличиться в нескольких трудных операциях полицейский. Долговязая худощавая фигура выдавала его недюжинную физическую силу, а крупная голова и живые глаза, поблескивавшие из-под мохнатых бровей, свидетельствовали об уме и смекалке. Нрава он был молчаливого, в действиях отличался четкостью и упорством и говорил с заметным шотландским акцентом.

Холмс дважды помог ему добиться крупного успеха по службе, сам довольствуясь только интеллектуальным удовлетворением от решения сложной задачи. По этой причине Макдоналд питал к своему коллеге-непрофессионалу глубокое уважение и доверие и не стеснялся обращаться за советом, когда сталкивался с затруднениями. Посредственность не знает ничего выше себя, талант же признает гения с первого взгляда, а у Макдоналда доставало таланта и профессионализма, чтобы понимать, что нет ничего унизительного в обращении за помощью к человеку, чей дар и опыт не имеют себе равных во всей Европе. Холмс, не привыкший вступать с людьми в дружеские отношения, к долговязому шотландцу питал симпатию и всегда встречал его улыбкой.

– Вы с утра уже в трудах, мистер Мак, – сказал Холмс. – Желаю вам заслуженных успехов. Боюсь, вы опять столкнулись с каким-то злодейством?

– Если бы вы вместо «боюсь» сказали «надеюсь», мистер Холмс, это было бы, по моим понятиям, ближе к истине, – ответил, ухмыляясь, инспектор. – Самые первые часы в расследовании, как вам прекрасно известно, сэр, – часы золотые, но… но…

Инспектор вдруг смолк, с изумлением глядя на лежащий на столе листок с записью расшифровки загадочного письма.

– «Дуглас»! – с недоумением прочитал он. – «Берлстоун»! Что это значит, мистер Холмс? Просто колдовство какое-то. Ради всего святого, откуда у вас эти имена?

– Вот из этого письма, которое мы тут с доктором Ватсоном расшифровывали. А в чем дело? Что-то не так?

Инспектор перевел взгляд с Холмса на меня и обратно.

– Только то, – растерянно выговорил он, – что мистер Дуглас, проживавший в своем имении Мэнор-хаус в Берлстоуне, был зверски убит этой ночью!

Долина страха

Подняться наверх