Читать книгу Три счастья. Книга для детей и взрослых - Артур Конан Дойл - Страница 5

Анри Руссо. Игроки в футбол

На первом этаже ужинали, а все послушные дети давным-давно должны были видеть десятый сон. И все же сверху раздавался странный шум.

– Это что еще такое? – поинтересовался Папа.

– Это Парнишка играет в крикет, – ответила леди Солнышко с проницательностью, свойственной всем матерям. – Он встает и гоняет мячик. Надо бы тебе с ним серьезно поговорить, ведь он же недосыпает.

Папа отправился наверх с твердым намерением быть строгим и непреклонным, и уж верьте слову, он может быть строгим, когда захочет! Поднявшись по лестнице, он услышал, что шум не стих, поэтому он на цыпочках прокрался по коридору и заглянул в приоткрытую дверь.

В комнате было темно, горел лишь маленький ночник. В полумраке Папа разглядел тонкую гибкую фигурку в белой пижаме. Посреди детской она делала маленькие шажки и махала рукой. – Ага-га! – воскликнул Папа. Белая фигурка ринулась к нему.

– Ой, пап, как здорово, что ты пришел!

Папа почувствовал, что быть строгим не так-то легко.

– Значит, так! Быстро в кровать! – произнес он с наибольшей суровостью, какую только смог разыграть.

– Хорошо, пап. Только вот посмотри, а? – Парнишка прыгнул и грациозно взмахнул рукой, описав круг. Папа когда-то был заядлым крикетистом и оценил это с чисто спортивной точки зрения.

– Неплохо, Парнишка. Я сам люблю высокий замах. Почти как у Споффорта.

– Ну, пап, ну, расскажи про крикет!

Папу усадили на край кровати, а белая фигурка нырнула под одеяло.

– Да, да, про крикет! – донеслось из угла, где Толстик уже восседал на своей кроватке.

– Ах ты, шалунишка! Я-то думал, ты спишь. Сейчас нельзя. Спать надо.

– А кто такой Попофф? – жадно спросил Парнишка, хватая Папу за рукав. – Классный подающий, да?

– Споффорт был лучшим подающим из всех выходивших на поле. Он был великим игроком австралийской сборной и очень многому нас научил.

Френсис Коутс. Юный крикетист

– А собаку это он убил? – Это уже Толстик.

– Нет, малыш. Какую собаку?

– А вот Парнишка говорил, что был такой подающий, который бросил мяч так, что тот пробил сетку и убил собаку.

– Ну, это старая байка. Когда я был маленьким, я слышал то же самое об одном подающем. Если не ошибаюсь, о Джексоне.

– А собака была большая?

– Да нет, сынок, не было там никакой собаки.

– Значит, была кошка, – настаивал Толстик.

– Пап, расскажи про Споффорта, – теребил отца Парнишка. Резвое воображение Толстика всегда уводило разговор в сторону, но старший все же вернул его в нужное русло. – Сильно он бросал?

– Да, очень сильно. Я слышал, как игравшие против него крикетисты рассказывали, что у него только замах был почти на полную подачу, а подавал он быстрее всех в Англии. Я сам видел, как он только взмахнул своей длинной рукой, а калитка уже и упала. Бьющий даже не успел битой земли коснуться.

– Ух ты! – донеслось дуэтом с кроваток.

– Споффорт был высоким и худым, за это его прозвали Демоном. Ну, это вроде дьявола.

– А он был дьяволом, да?

– Нет, Толстик, нет. Его прозвали так потому, что он мог с мячом чудеса творить.

– А дьявол может с мячом чудеса творить?

Папа почувствовал, что дело пахнет сатанизмом, и поспешил вернуться к более приземленным вещам.

– Споффорт учил нас подавать, а Блэкхэм показывал, как защищать калитку. Когда я был помоложе, мы всегда ставили дополнительного игрока. Назывался он второй бьющий и стоял позади защитника. Я был полным, плотным мальчиком, поэтому играл вторым бьющим. Мячи отскакивали от меня, будто я им матрас или подушка.

Восторженный смех.

– Когда появился Блэкхэм, защитники поняли, что надо учиться останавливать и отбивать мяч. Вторых бьющих не было уже даже в первой лиге. Скоро нашлись неплохие защитники вроде Альфреда Литтелтона или Макгрегора, но именно Блэкхэм научил нас мастерству. Когда Споффорт с копной рыжих волос подавал с одного края, а Блэкхэм, с развевавшейся над перекладиной черной бородой, на другом краю поля готовился принять мяч – это надо было видеть, доложу я вам.

Молчание. Ребята пытались представить себе это зрелище. Парнишка вдруг испугался, что Папа уйдет, поэтому он быстро задал новый вопрос. Если Папину память постоянно не освежать, неизвестно, сколько еще он с ними пробудет.

– А что, до Споффорта не было классных подающих?

– Да были, мой мальчик, и немало. Но он привнес много нового. Особенно смену темпа, когда по его шагу до последней секунды не ясно, какую он сделает подачу. То ли быструю, как молния, то ли медленную, но с хитрой закруткой мяча. Но с точки зрения владения подачей я считаю, что лучшим подающим был Альфред Шоу из Ноттингема. Говорили, что из трех бросков он два раза умудрялся попадать в полукрону!

– Ух ты! – затем вступает Толстик. – А в чью полукрону?

– Да в чью угодно.

– А полукрону он брал себе?

– Нет, нет, с чего бы это вдруг?

– Потому что он в нее попал.

– Полукрону всегда кладут, чтобы в нее целились, – объясняет Пар-нишка.

– Нет, нет, не было никакой полукроны. Ребята затевают спор на пониженных тонах.

– Я тебе говорю, что он мог попасть в любой предмет размером с полукрону.

– Пап, а пап? – спрашивает один из них, увлеченный новым поворотом темы. – А он мог попасть в мысок бьющему?

– Да, малыш, вполне мог.

– Тогда, наверное, он всегда туда целился! Папа рассмеялся.

– Вот, оказывается, почему старина ВиДжи всегда стоял с задранным вверх носком левой ноги.

– На одной ноге?

Джордж Крукшенг. Танец фей

– Да нет же, Толстик. Пятка на земле, носок кверху.

– Пап, а ты знал ВиДжи?

– О да, я был с ним знаком.

– Он был хороший?

– Это был замечательный человек. Такой, знаешь, большой школьник, прятавшийся за густой черной бородой.

– А за чьей бородой?

– Ну, я хотел сказать, что это он носил густую черную бороду. Он хоть и походил на предводителя пиратов из ваших книжек с картинками, но обладал добрым сердцем, словно у ребенка. Я слышал, что он умер, и все из-за этой проклятой войны! Великий старина ВиДжи!

– Пап, а правда, что он был лучшей битой в мире?

– Конечно, правда, – ответил Папа, начиная увлекаться к великой радости маленьких заговорщиков. – Не было лучшего бьющего до ВиДжи и больше никогда не будет, мне кажется. Он отбивал не рядом с калиткой на выровненных полосах, как теперь. ВиДжи играл тогда, когда линии были все в маленьких бугорках и нужно принять мяч прямо на биту. Не мог же он стоять и думать: «Ну ладно, я знаю, куда и как отскочит мячик!» Да уж, вот это был крикет так крикет, не то что нынче.

– Пап, а ты видел, как ВиДжи набирал сотню? – Ха, видел! Да я принимал от него мячи и чуть было не расплавился, когда жарким августовским днем он набрал сто пятьдесят очков. С полкило вашего папы осталось на том раскаленном поле. Но я любовался его игрой и всегда расстраивался, если он получал штрафное очко, даже если и играл против его команды.

Эдуард Холлидей. Конец сезона

– А он что, получал штрафные очки?

– Да, милый. В первый же раз, когда я играл за него, ему засчитали отбив ногой, прежде чем он начал пробежку. И всю дорогу к павильону, где находится скамейка удаленных, он высказывал арбитру, что он о нем думает, а его черная борода развевалась на ветру, словно флаг.