Читать книгу Сохранить - Артур Мельник - Страница 3

Мы пролетаем по тоннелю, вылетая на огромное шоссе, наполняющееся планерами.

Город оживает. Это не тот город, в котором я жил сотню лет назад. Новые здания из высокотехнологичного пластика, голографические экраны, летающие беспилотные планеры. Однако, люди остались всё те же.

Мы не зажили лучше. Мы не стали счастливее или умнее. Мы просто получили возможность долго жить, счастливо умирать и жить бесконечно после смерти.

Мы пролетаем между огромными небоскребами с зеленой пластиковой травой на крышах и вокруг небоскрёбов. Мимо голограмм о медитациях и вакцинах от старения. Мы мчимся мимо ресторанов с молекулярной кухней, в которых гостям выдаются пилюли с различными вкусами и необходимым количеством макро и микроэлементов. Мы летим, а на пути нам встречаются десятки рекламных щитов:

«Замени устаревший орган уже сегодня».

«Запишись на курсы медитации».

«Клиника Privatio Sensus. Самая лучшая клиника во всех измерениях».

Иногда мне кажется, что мир и не изменился вовсе. Его всего лишь запихнули в более современную упаковку, сменили дату и выдали за что-то новое.

Может, послушаем музыку?

Отличная идея.

Планер наполняется приятной мелодией на фортепиано.

Такая музыка никогда не умрёт.

В отличие от людей.

Я должен спасти отца.

Мы спасём его.

Экран на приборной панели открывается, и я провожу по нему пальцем в надежде почитать новости и немного отвлечься от плохих мыслей, пока мы пролетаем мимо теннисных кортов с дополненной реальностью и баров с мультивитаминными коктейлями. Одна капля, и ты уже весел, опьянён без алкоголя и счастлив.

Это жизнь, в которой оставили только хорошее, и лучшее, что ты можешь пожелать, это её бесконечность.

По крайней мере, так задумывалось.

Заголовки статей в газетах всегда выглядят примерно так:

«Создано молоко, содержащее в 17,7 раз больше кальция, чем коровье».

«Люди стали обращаться в клиники в двенадцать раз реже».

«Медитация вновь признана самым лучшим способом обрести долголетие».

Сколько ему ещё осталось?

Дней пять, не больше.

Я пролистываю статью о новых открытиях в фармакологии для омолаживания клеток. Оказывается, увеличение длины теломеров способствует развитию клетки и долголетию всего организма.

Мы подъезжаем к маленькому заведению, над которым светится надпись «Выгодно и полезно». Дверь планера медленно поднимается, и я ступаю на пластиковую дорогу, а планер слегка покачивается в воздухе.

Я подхожу к зданию, двери которого плавно открываются.

– Добрый день, – улыбается мне парень за стойкой.

– Здравствуйте, – улыбаюсь я ему в ответ и сажусь за белоснежную глянцевую стойку. Бары нынче изменились. Вместо алкоголя на полках – лекарства и настойки, вместо шотов с выпивкой – пилюли и стаканы с водой, вместо алкогольного отравления – долгая и счастливая жизнь.

Я где-то читал, что алкоголь – это напиток, содержащий этиловый спирт. Он увеличивает риск незапланированных беременностей, браков, абортов. Ухудшает жизнь, ведёт к быстрому старению, болезням печени, почек и мозга. Яд, отравляющий наш мозг, который запрещён.

Это жизнь, из которой убрали всё опасное и весёлое, оставив лишь безопасное и скучное.

На панели перед собой я нажимаю несколько клавиш, и в стойке открывается отсек, из которого плавно выезжает белая маленькая коробочка. Она открывается, и передо мной лежат две зеленые пилюли цвета лайма и перечной мяты. Я закидываю в себя треть суточной нормы калорий, витаминов, минералов и аминокислот. В моей памяти воспроизводится видео, крутящееся круглосуточно на рекламных уличных щитах. На экране счастливая, насколько это возможно, семья, и голос из рекламы в моей голове говорит:

– Невероятно удобно позавтракать за две секунды, выпив пару таблеток. Никаких лишних минут, никаких проблем с зубами, никакого подсчета калорий и ожирения. Вам не захочется тратить ценное время на такой скучный и постоянный процесс, как питание. Вы не съедите вредного или лишнего, всё уже посчитано и взвешено за вас. Вам осталось только сделать глоток, – на видео счастливые члены семьи закидываются таблетками, весело улыбаются и расходятся по своим делам.

На экране появляется надпись: «Таблетки в каждую семью».

Мы в нашем любимом кафе «Amor est Familia». Отец, Эл и я. Вокруг пахнет жареными в масле пончиками, карамелью и клубничным коктейлем. Зал забит полностью, но нам удалось найти свободный стол с двумя просторными диванами у окна. Официантка в розовом платье подходит, улыбается, здоровается, и спрашивает, готовы ли мы сделать заказ. Отец кивает и диктует ей то, что мы здесь постоянно берём. Она записывает всё в маленький блокнотик, который хранится в её нагрудном кармане. Отец заказывает нам два молочных коктейля и шесть пончиков. Когда он делает заказ себе, он говорит:

– Будьте добры мне чашку обжигающего, чёрного, как сама смерть, кофе.

– Хорошо, – улыбается девушка, записывая заказ.

– И будьте любезны мне ваш чудесный вишнёвый пирог с шариком пломбира.

– Отличный выбор, – улыбается официантка, пока внимательно всё записывает. Пишет она очень мелко. Настолько мелко, что сразу после нас она подходит к соседнему столику, за которым сидят мама, папа, две дочки и, не перелистывая страницу, записывает их заказ. Следом принимает заказ у ещё одного столика, записывая всё на той же странице.

– Да уж, в воскресенье здесь не протолкнуться, – говорит отец, осматриваясь вокруг.

Я киваю, пока Эл катает по столу красную спортивную машинку и изображает звук мотора.

Бллл-блл-блллл.

– Как дела в школе, Эф? – спрашивает отец, пока мы ждём заказ.

– Всё хорошо, пап.

– Никто не обижает?

Я мотаю головой.

– Эла никто не обижает?

Я поворачиваюсь на него, Эл продолжает катать машинку по столу, не обращая никакого внимания на нас. – Конечно, нет, пап, – отвечаю я уверенно.

– Не давай его в обиду, хорошо? Ты старший, и ты за него в ответе.

– Я понимаю.

– Он хорошо себя вёл на этой неделе? – спрашивает отец, поворачиваясь к Элу. Тот, слишком увлечённый игрушкой, не обращает никакого внимания.

Блллл-бллл-блллллл.

– Сын?

Эл поднимает голову на отца, утвердительно кивает головой и возвращается к гоночной машинке.

– Ладно, сходите пока помойте руки.

Я беру за руку Эла, он продолжает играть с машинкой, теперь словно с самолётом.

Блллл-блл-бллллл.

– Подворачивай рукава, – говорю я, пока мы стоим возле раковины. Я подворачиваю свои, он смотрит на меня и повторяет за мной. Он вечно всё повторяет, причём старается это делать с максимально серьёзным лицом.

– Давай помогу.

Я вижу, что у него не получается, но он мотает головой.

– Нет, я сам, я взлослый.

Я тщательно растираю мыло по рукам, и он в точности повторяет за мной, затем поднимает на меня голову и говорит:

– Ты между пальцами не помыл.

– Согласен, – вздыхаю я и исправляюсь.

– Лаз-два. Лаз-два, – повторяет он, выполняя ритмичные движения.

Мы смываем мыло, я начинаю протирать его ручки бумажным полотенцем, но он начинает капризничать.

– Я сам.

Делает он это недостаточно хорошо, в некоторых местах руки ещё мокрые, а рукава рубашки частично намокли, но он стоит довольный, потому что всё сделал самостоятельно.

Я протираю влажные места на его руках, и когда он вновь начинает сопротивляться, я говорю ему, что в этот раз я ему помогу, а в следующий раз он поможет мне, ведь так делают все взрослые. Он кивает. Мы идём обратно к нашему столику, на котором нас уже ждут молочные коктейли с бананом, клубникой и взбитыми сливками.

Красная гоночная машинка катится по стенам, перелетая косяки и стыки деревянных балок.

Блл-бллл-бл.

Я держу Эла за руку, но его со мной нет. Он в кабине красного спортивного автомобиля рассекает воздух и преодолевает препятствия в виде стульев, столов и посетителей кафе.

Мы садимся за стол. Эл потягивает коктейль из трубочки, отец делает глоток кофе, немного щурится от того, насколько кофе горячий.

– Чертовски хороший кофе, – говорит он каждый раз, копируя эту фразу из сериала, затем смотрит на Эла и говорит, – твой брат сказал, ты нарисовал для меня что-то. Покажешь?

Эл радостно кивает, поворачивается к рюкзаку, открывает его и достает рисунок. Отец берёт его и внимательно разглядывает.

– Это планел, папа.

– У них было задание, нарисовать мир будущего. Учительница сказала, что его рисунок один из лучших, – говорю я.

Официантка в розовой форме приносит пончики с сахарной пудрой, карамелью и шоколадом для нас с Элом, а так же кусок вишнёвого пирога, от которого идёт пар, для отца.

– Подождите, пожалуйста, – говорит отец, отламывает кусок, пережёвывает его, затем глотает, смотрит на официантку и расплывается в улыбке, – восхитительно!

– Благодарю вас. Кстати, очень красивый рисунок.

– Да, его нарисовал этот маленький гений, – он указывает вилкой на Эла.

– Как тебя зовут, малыш?

– Эл, – говорит он с полным ртом, его щёки и нос измазаны в сахарной пудре, и отец просит его воспользоваться салфеткой.

– Это Эф, мой старший сын.

Я киваю, она вновь улыбается.

– Это планел, – весело кричит Эл.

– Очень интересно, – отвечает девушка, – а что это такое?

– Это автомобиль, котолый летает в воздухе. Сколо все воклуг будут на таких летать.

– Он посмотрел недавно фильм, в котором были похожие автомобили, и они ему очень понравились, – говорю я.

– Мой сын станет конструктором автомобилей, – говорит отец и делает глоток из чашки, – а может даже проектировщиком космических кораблей.

– А ты чем будешь заниматься? – спрашивает девушка у меня.

Я смотрю на отца, затем на неё.

– Я пока ещё не определился.

– А что тебе нравится?

– Он фотографировать любит и писать. Хочет стать журналистом, – говорит отец и отламывает кусок пирога.

– Ох, как здорово. Буду вашим читателем.

Я смущаюсь, отец смеётся.

– Надеюсь, это скоро пройдёт.

– Желание делать фотографии и писать заметки в газету?

– Наивность. Надеюсь, он найдёт себе нормальную достойную профессию, отучится и обеспечит себе комфортную жизнь.

Он смотрит на меня.

– Да, Эф?

Я киваю и кусаю пончик с шоколадом.

– Сынок, ты снова весь в пудре, – хохочет отец и вытирает салфеткой щёки Эла.

Я жую шоколадный пончик, и пытаюсь понять, чем бы я на самом деле должен заниматься в будущем, чтобы отец мной гордился.

Бллл-блллл.

– И да хранит вас Канцлер, – говорит бармен за стойкой, выходящим на улицу людям, за которыми плавно закрываются прозрачные пластиковые двери. Я встаю из-за стойки киваю бармену, которому на вид не больше двадцати, а на деле около двухсот лет.

– Да хранит вас Канцлер, – говорю я и выхожу из бара.