Читать книгу Принудительное лечение. Том второй. Тюрьма - Артур Олейников - Страница 4

Саня воробьев… Живой невысоко роста парень с улыбкой и золотой фиксой… Весь от щиколоток ног до головы в наколках. Пять судимостей за кражи… Сел первый раз на малолетку, в четырнадцать… Он только на вид всегда не унывающий. Однажды он посмотрел на меня сказал:

Просядь… В ногах правды, нет…

Мы сели за общак друг против друга… Саша, спросил:

– Вот карцер! Ты сидишь в карцере! Как согреться?

Я не понял и уставился на него, словно уперся в стену.

Какая то скорбь, одолела моего лучшего друга, близкого в тюрьме на Новочеркасске…

– Если достать до лампочек можно согреть руки. Если человеческий карцер, можно открыть на всю кран с горячей водой. Но в человеческий тебя, Артур не закроют… Этап у тебя в Ростовский центра, на судебно медицинскую экспертизу.

– Откуда узнал?

– Экспертизу проводят в Ростове – на – Дону.

– Поймал! От души! Я давно хотел тебя спросить, что за свастика у тебя на ноге, на косточке?

Саша вдруг застыл на миг, словно его ошпарила кипятком.

– Это паспорт мой по жизни! На малолетки Азовской был в стакане!

– Что за стакан?

Воробьев улыбнулся, но такой улыбке я никогда не виде, в этой улыбке была что то невообразимое, близкий мне открыл… У меня снова и снова встает это перед глазами, как мальчишка в черном бушлате, в строю таких же мальчишек, на поверки смотрел гордо и смело, на объявляющего фамилии капитана Бугрова. Не нравился ему этот Бугров, а здесь на малолетки все Бугрова ненавидели. -Воробьёв! – сказал Бугров. Воробьёв вместо ответа, что здесь, смачно плюнул на бетонный настил.

– Я не понял Воробьёв, ты что в себя поверил?

– Но не в Вас же мне верить! Хозяйке, веры нет!

Раздался весёлый смех.

– Всем закрыть рты! Воробьев вышел из строя! – Бугров побагровел от гнева.

– Пойдешь в шизо!

– Не имеете права гражданин начальник, мне не исполнилось еще шестнадцать! Да и вообще шизо только на взрослике дозволено! Выражайтесь ясней!

– В изолятор, молокосос!

– Кто ещё у кого и, что сосёт!

И снова за смелость смех взрыва.

– Лейтенант сопроводите заключенного Воробьёва в стакан!

Воробьёв побледнел. -Что же ты теперь не издеваешься? Язык проглотил? -Я вернусь, матерью клянусь!

Гришка старше на год хлопнул Воробьёва по плечу:

– Ты татуировку давно сделать хотел, после стакана, если обратно в лагерь придешь я сделаю!

– Какую?

– А тем, кто в стакане был только одну и делают! Одну на всю жизнь! За которую и спрос и ответ и уважение!

– Да ну! – преобразился Воробьёв.

– Не будем задерживать перекличку! Товарищ лейтенант пойдемте в стакан! А то гражданин начальник уж весь вспотел! Ждёт не дождётся!

– Рот закрой змееныш! Посмотрим как ты у меня в стакане запоешь?

– Соловьем товарищ начальник!

– Ну-ну, смотри, чтобы как бы ни петухом!

– Это Вы зря сказали! Ждите растёт!

– Ты мне ещё погрози! Увести!

– Товарищ лейтенант угадайте сигаретой! Как перед смертью хочется!

– Держи! Смелый хорошо! Но дурак! В стакане не сахар!

– Да слышал!

– Что слышал?

– Да толком ничего! Только, что всех потом на дурочку увозят! И никто в лагерь не возвращается.

– Вот – вот! Всё пришли!

Лейтенант позвонил в железную дверь. Открыл дверь прапорщик.

– Твою мать! Ещё один! Они мне на том свете сниться будут. Звереет Бугров! Заходи невозвращенец!

– Я вернусь! – ответил Воробьев и его повел прапорщик длинным темным коридором.

– Сколько лет? -Пятнадцать!

– И на хрена он Вам сдался этот Бугров?! Себе же дороже! И, потом, против системы не попрёшь! Закатает!!

– Борзый слишком!

– А ты ангел?

– Убьём базар! Не по теме, где он Ваш стакан?

– Да вот пришли! Из коридора вышли на площадку с дырой в бетоне, на вид если, где на тротуаре сперли люк. Здесь Воробьева встретили несколько козлов (заключенные выполняющие поручение персонала лагеря- шестерят).

– Раздеть его! – скомандовал прапорщик.

– Я что – то не понял! Беспредел! – выкрикнул Воробьёв и успел въехать по уху первому отскочившему из шестерок администрации зоны для малолеток.

Второй тоже огреб только между ног.

Но силы были неравны.

– Суки! – кричал и задыхался Воробьёв.

Его раздели до гола избили ногами, связали руки и опустили в люк вниз ногами, укрепив руки на перекладине обмотав веревкой все равно как изолентой. Намертво одним словом.

– Вопросы, пожелания, будут? – спросил прапорщик.

– Пошёл гад! -А вон как! Рысканье не предвидится?

– Я не монашка, чтобы каяться!

Все ушли. Воробьев замерз, голова казалась, словно чугунной. Но всё ничего. Ушли гады! Даже словом ни на кого было выплеснуть свою злость. А что может быть страшней? Пришли на утро. Воробьев за проведённую ночь уже смутно, что понимал.