Читать книгу Избранные произведения - Артур Олейников - Страница 5
ПРОЛОГ
Оглавление24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП (б), после обсуждения 6-го пункта повестки дня – «Циркулярного письма ЦК об отношении к казакам», принимает секретную директиву «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах» с резолюцией: «Принять текст циркулярного письма. Предложить комиссариату земледелия разработать практические мероприятия по переселению бедноты в широком масштабе на казачьи земли». Эта директива, подписанная 29 января Председателем ВЦИК Яковом Свердловым, и положила начало расказачиванию. Из Директивы ЦК РКП «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»: …учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо: 1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. 2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам. 3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно 5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…
Январь! Снега в станице намело под самые ставни куреней.
Казаки подростки с отцом чистили от снега подходы крыльцу! Расчищали от снега подворье. Ходы в стоило лошадям.
Глава семьи пожилой Прокоп с георгиевским крестом на груди распахнув тулуп, стучал палкой и подзадоривал и поучал сына и двух внуков.
– Шибче! Шибче Андрейка! Снег сбирать не девок тискать! Нежность тут не надобна! Загребай и бросай!!!
– Деду, да я девок не тискаю!
– Знаю! Усы ещё не отрасли! Это я тебе наперед сказываю!
– Батя в хату прошли бы! Застудитесь!
– Благодарствую Степан за сыновью заботу! Но мне здесь с Вами тепло! Любо смотреть, когда семья в трудах! Илюша, внучек, не отлынивай! Схлопочешь! – и Прокоп угрожающе стукнул палкой.
И вдруг какое диво. Зазвенели бубенчике и показались десятки саней. Конные и еще черт знает что.
У заснеженного плетня куреня Прокопа остановились сани с людьми. Мужик с бабой и ребятишками. Возле верховые! Комиссар на белой кобылице!
– Всё, пожили! По барствовали! Теперь жить другим! Выметайтесь из дома пока целы! – крикнул комиссар.
– Ты что гутаришь ирод! Я свой дом своими руками поднимал! – закипел Прокоп и стукнул палкой. – Уходите по добру!
– Ха-ха-ха! – рассмеялся комиссар. – А то что? Что ты можешь старик?
– Сейчас узришь ирод! – сказал Прокоп и словно какое оружие запустил свою тяжелую палку в голову комиссару.
Комиссар не ожидал, забыл, а ли не понимал, что в руках казака всё может тут же обратиться в грозное оружие.
Комиссар упал с коня. Но поднялся на подкашивающихся ногах. По голове на кожаную куртку стекала кровь!
– Что? Припух? – сказал Прокоп.
– Согласен! Ловко! Но погоди! Сейчас с силами соберусь! – сказал комиссар, вытер рукой кровь. Достал маузер. Улыбнулся. Выстрелил!
Прокоп замертво повалился на крыльцо.
Степан – сын убитого Прокопа на отмах ударил комиссара лопатой по голове. На этот раз комиссару повезло меньше – с раздробленной головой он мертвый упал в снег.
Конные открыли огонь.
Степана убили первого! Андрейку и Илюшу вслед.
Вера с криком, жена Степана выбежала на порог и была расстреляна.
– Кажись все! – сказал один из конных.
Но тут на крыльцо вышла бабка- жена Прокопа. Она, словно задохнулась от ужаса и горя и словно онемела отлучившегося и увиденного. Ноги её не выдержали. Она села на крыльцо и тихо закачалась, взявшись руками за голову.
– Тронулась! – сказал кто -то и выстрелил! – Заселяйтесь! Хата Ваша…
СОТНЯ
Май! Разоренные станицы большевиками за кровавую зиму, походили больше не на казачье вольницы, а на волчье логова и чертовы посиделки, на которых насильничали казачек и глумились над стариками.
Сотня Андрея Миронова сплотившись в железный кулак шла выдворять гадов из родных куреней!
Ночью подойдя к станице казаки спешились.
– Шашки наголо! – скомандовал Андрей. – В хату по двоя! Ни одного не оставлять в живых! Рубить нехристей от плеча до поганых мудей!
Казаки были беспощадны и за смерть и поругания родной Земли отплачивали смертью!
Заставали красных в врасплох и рубили на месте!
Когда рассвело на улицы из куреней были изрубленными выброшены триста человек!
– Жечь! Жечь эту падаль! Чтобы и духу не осталось! – наказал Миронов.
Переждали день в степи и как только стало вечереть вышли к новой станице! Так же как и в первый раз порубили всех! Только комиссара повесели!
– Пущай весит паскуда! – сказали казаки и тронулись дальше.
Страхом сковала мужиков из Поволжья, Тамбова, Пскова! Слух об сотне Миронова не знавшей пощады покатился по всему Дону.
Уже никто не спал, не пил! У каждой станице посты в двадцать конных.
И в следующей станице сотню ждали тачанки и семьсот штыков!
Семен пришел из разведки прикинувшись кацапом.
– Не одолеем!! Ждут! В засаде сидят! Десять пулеметов у них сволоты!!!
– Так что?! Ты что в штаны наложил?! – ответил Андрей.– Они нас ночью ждут! Мы днем пойдем гулять! Они за ночь глаз не сомкнут! А к обеду спать половина завалиться! Пулеметы отобьём! И не рассиживаться!! Как коршун бьёт и уходим!
И к обедни круша дозорных сотня вошла в станицу! Крушила и била все на своем пути! Без единого убитого ушла, прибрав к рукам пять тачанок с пулеметами.
– Будим их бить сукиных сынов, пока Бог не призовет!!! – сказал Андрей сотне, а сам закручинился. Он понимал, что больше в станицы не сунешься. И следующий бой… Бой последний будет в степи. Он понимал, что красные бросили все силы и теперь за ними идут по пятам, и подумав сказал:
– Братья казаки! Я никого не неволю! Побьют нас! Не сегодня так завтра!!! Если кто желает может прямо сейчас уйти! И может будет спасен!
– Э-э-э!!! – прогудели казаки. – Не о том гутаришь Атаман! Мы с тобою до конца! Вместе бедокурили вместе и к Богу на отчёт пойдем! К Дону надо Атаман ходу давать! Там берега крутые! Поставим пулеметы! Много за жизни свои возьмем!
– Дело гутарите! Трогаем!!!
Когда в лентах иссякли патроны и пулеметы превратились просто в груду железа. Балтийские матросы в черных бушлатах поднялись и пошли на сотню!
– А-а-а-а! – протянул Андрей. – Эти драться могут! Будет веселей умирать!
И повел сотню на матросов.
Лампасы казаков смешались с бушлатами.
Андрей с рассеченной головой то и дело оттёртая глаза от крови, не видя врага бил шашкой наугад! Он стоял по колено в воде. И словно сам Дон – Батюшка встал на его сторону. Он уж остался один. Вся сотня была разбита. И только Андрей не хотел отдавать свою жизнь за гроши! Каждого кто подходил к нему он вслепую рубил насмерть!
– Надоел! Мала ему и мала! – сказал какой- то матрос и выстрелил.
Уже мертвого Андрея подхватила быстрое течение Дона и словно сына понесло к Богу…
ЕСАУЛ
– Что, Батька – Атаман, отвоевались?! – спросил есаул.
Два десятка казаков покачиваясь в седле направлялись в родной хутор.
– Да ты погоди Гриша! – ответил Атаман. – Слыхал, что в Ростове на вокзале языки трепали!
– Да брешут всё! Войне конец!
– С немцем может и конец! Но ты сам посуди, дадут нам большевики покою?
– А, что мы им?
– В том то и дело Гриша, что они свои порядки устраивать начнут! Казаки у них поперек горло стоят!
– Да не хай! Не под венец же нам с ними идти?
– То в то и дело, что миловаться они снами не станут!
– А что будут делать?
– Что! Под ружье поставят! Кто откажется в расход!
– Да не уж- то!
– А ты, что думал?
– И шо?
– Да я то не пойду! Нехристи они!
– Так чего?!
– Да ничего! Слышал брешут, что в хуторе у них уже… Как его, ячейка у них! Они нас не ждут! Тепереча они хозяйничают!
– На долго?
– Сейчас приедем, поглядим.
И в правда на хуторе казаков встретил сторожевой разъезд.
– Служивые? – спросили.
– А что же не видать! – обозлился есаул.
– В сельсовет езжайте!
– Куды?
– К начальству!
– А! Ну не хай! Поедим!
– Прежде оружие сдавать!
– Чего? Ты, что брешешь?! Чтобы казак оружие отдал? Вы кто такие? Что – то мы вас не признаем? Вы с какой станице?
– Мы то? Мы со Пскова!
– Откель?
– Пскова!
– Так и валяйте к себе! Оружие при нас!
Атаман улыбнулся.
– А ты что скалишься?! За главаря?!
– Дурья твоя башка! Атаман я! Хутор этот мой! А гутарил ты с моим есаулом! Христа раде не бузите!
– Какого ещё Христа?! Мы такого не знаем! Так и то, что хутор твой! Хутор красноармейская застава!
Есаул обнажил шашку:
– Это пока мы немца били вы в наших куренях захозяйничали?!
– Шашку спрячь! Вышла ваша воля!
Есаул улыбнулся вдарил, разрубив от плеча до пояса «нового хозяина». Не успел разъезд опомнится как бывалые казаки порубили разъезд.
– Горячий ты Гриша!
– Потому и есаул Батька!
– Это не отнять! Пойдем посмотрим, где у них сельсовет! Что за слово бесовское?!
Оказался сельсоветом дом Атамана.
Двое часовых у ворот.
Атаман вдохнул. Есаул понял. Спешился и без представлений одного за другим часовых зарубил:
– В дом всем нельзя Атаман! Не известно сколько их там чертей!
– Верно говоришь! Давай так! Стрельнем! Они на двор, а мы их отблагодарим за хлеб соль!
Стрельнули!
Десяток красноармейцев высыпало на двор. Кто с чем!
Казаки разредили винтовки.
– Ещё кто есть? – выкрикнул Есаул. – Выходь! Не ударим!
Ответом был выстрел из маузера.
Есаул покачнулся и упал замертво!
Казаки бросились в дом и за волосы вытащили родного младшего брата Гришки Есаула, Михаила.
Михаил смотрел волком.
– Что же ты сучей потрах родного брата не признал? – зло спросил Атаман.
– Почему признал!
– Так что же ты Каин?
– А не по пути нам больше!
– А вон, что! Но это ты ошибся!
Казаки выкопали яму на хуторском погосте. Связали Михаила и бросили в могилу, а сверху есаула и стали закапывать.
– Смилуйтесь! Не губите! Я не нарочно! – кричал и плакал Михаил.
Казаки молча забрасывали могилу и скоро мольба и слезы Михаила стихли… И смерть наверно примирила братьев на том свете…
КАЗАК
Дед Прокоп сделал петлю и накинул гусю на шею!
Петля затянулась и Прокоп потянул гуся к пню.
Гусиная шея легла на пень. Прокоп размахнулся топориком и отрубил гусю голову.
Степан, внук Прокопа, смотрел как кровь хлещет из шеи гуся.
Прокоп посмотрел на задумчиво внука и сказал:
– Никогда не стань как этот гусь!
– Не понял дедушка!
– Ты кто?
– Казак!
– То-то! А казак не даст себя как гусь!
– А, что казак?
– Казак! Голова у казака не на шеи, а в руке, что сжимает шашку! Чем крепче шашка в руке казака, тем целее голова на плечах! Вот тебе наука! Разобрал?
– Да!
На всю жизнь Степан запомнил слова деда и, когда по родному Дону покатилось лихо, когда казаки стали переходить на сторону красных и бить своих же, Степан понимал, что, когда такие казаки исполнят своё черное дело – им на шею накинут петлю, все равно как тому гусю!
И, когда в его курень постучали станичники, Степан уже знал о чем будут гутарить и куда его склонять.
Степан стиснул зубы и сжимая шашку открыл дверь.
На пороге стоял кум и ещё двое из лучших друзей.
– Мы к тебе Степан! Что делать собираешься? – сказал кум и покосился на шашку. – Ты это брось!
Дружки затоптались.
– Что за мужиков сватать пришли? – сказал Степан.
– Да погоди! Мы же, как лучше! Не чужие мы тебе!
– Не чужие! Но и не ровня!
– Что ты брешешь Степа! Что значит не ровня? Ты казак и мы казаки!
– Я понятно- казак! А вы гуси!
– Что мелешь?
– А как есть то и говорю! А брешут собаки! Пошли вон со двора!
– А, то, что?
Степан побагровел.
– А, то, что я за себя не отвечаю!
– Значит, ты, нам отныне не брат?
– Как хошь так и думай! А, я, своё слово, сказал!
– Услышали! – ответил кум.
Ушли.
А через час снова постучали.
Степан понял, что пришли на этот раз не лясы точить и выстрелил через дверь! И в туже минуту распахнул дверь и с шашкой переступив через мертвого кума ринулся на станичников пришедших за его жизнью.
Казаки от неожиданности бросились в рассыпную.
Степан настиг самого нерасторопного и зарубил!
– Дурак! – выкрикнул Гришка тот, что был из лучших друзей Степана и прицелился из нагана…
– Гусь, ты, Гришка! Не казак! – выкрикнул Степан.
Гришка состроил гримасу:
– Гусь так гусь! – и выстрелил Степану в грудь!
