Читать книгу Золото богов - Артур Рив - Страница 2

– В этом ограблении есть нечто странное и загадочное, Кеннеди! Забрали именно ту вещь, которой я больше всего дорожу, – древний перуанский кинжал.

Профессор Аллан Нортон, заглянувший рано утром в лабораторию детектива Крэга Кеннеди, был крайне взволнован.

Надо сказать, что Нортон, как и Кеннеди, был одним из самых молодых сотрудников факультета, однако успел заслужить репутацию выдающегося археолога и исследователя Южной Америки.

– Совершенно не понимаю, как воры проникли в южноамериканскую секцию музея, – торопливо продолжал он. – Но раз уж все-таки проникли, почему не взяли самые ценные реликвии, которые я привез из последней экспедиции? По-моему, все указывает на то, что у преступников имелась четкая цель и они заранее хорошенько продумали свою вылазку.

– Больше ничего не пропало? – спросил Крэг.

– Ничего, – ответил профессор. – В этом-то и заключается самое странное… На мой взгляд. Кстати, кинжал весьма необычный. Очень ценная вещь, потому что на клинке его выгравированы кое-какие любопытные письмена инков. В экспедиции у меня не хватило времени, чтобы их расшифровать, к тому же надписи едва различимы – все-таки металл очень старый. Но теперь я распаковал весь багаж и как раз собирался заняться расшифровкой… И тут в музей проникают воры – и экспоната как не бывало! Знаете, Кеннеди, это недопустимо – чтобы в университетский музей вламывались вот так.

– Разумеется, – охотно согласился Крэг. – Вы не возражаете, если я осмотрю место преступления?

– Именно этого я и хочу! – радостно воскликнул Аллан.

Втроем мы покинули лабораторию и двинулись через кампус к музею, продолжая обсуждать странное исчезновение кинжала.

Нортон был высоким, худощавым, жилистым – именно такими многие и представляют себе исследователей, работающих в тропиках. Резкие черты его лица говорили об остром, проницательном уме и крепкой жизненной хватке. И такая хватка у него действительно была. Аллан поступил в колледж на пару лет раньше Кеннеди – без посторонней помощи, почти без пенни за душой. Учился и делал научную карьеру он тоже сам, зарабатывая всеми доступными средствами – ему приходилось и работать официантом, и репетиторствовать. А теперь этот человек являл собой блистательный пример интеллектуала, обязанного всем, чего он добился, только своим личным качествам. Он обладал не меньшими познаниями, чем его коллеги из семей потомственных ученых, и при этом был так практичен, будто занимался производством и торговлей, а не археологией и музейным делом.

Мы вошли в красивое здание из белого мрамора, обращенное фасадом к университетской библиотеке (которую, кстати сказать, воздвигли на пожертвования, собранные благодаря дару профессора Нортона убеждать богатых попечителей). Кеннеди тут же приступил к осмотру секции, посвященной Латинской Америке, – и ничто не могло укрыться от его взгляда.

Я тоже внимательно оглядывался по сторонам. Тут были сокровища Мексики и Перу, привезенные из всевозможных романтических уголков удивительных южных стран: блоки порфира с греческим прямоугольным орнаментом, иероглифы из Милты, медные топоры и гончарные изделия из Куско, обтесанные камни и мозаика, кувшины, чаши, вазы, маленькие божки и огромные жертвенные камни, древние реликвии, напоминающие о наследии ацтеков и инков – даже на беглый осмотр всей экспозиции ушли бы часы.

Но, следуя за Крэгом, я не забывал, что из всего этого изобилия вор выбрал только один предмет, не самый значительный с виду, – кинжал. Предмет, которым Аллан дорожил потому, что на клинке имелись еще не изученные им письмена.

Хотя Кеннеди осматривал все терпеливо и тщательно, он, похоже, не нашел ничего, что помогло бы раскрыть тайну ограбления. Тогда он переключился на другие части музея. Глядя, как мой друг медленно переходит с места на место, я заметил, что особенно его интересуют углы и пространства за шкафами. Понятия не имею, что он хотел там найти.

Двигаясь по музею все дальше, мы добрались до египетской секции. Тут Кеннеди вдруг остановился перед саркофагом, стоймя прислоненном к стене. Даже при свете дня эта штука выглядела жутковато. Без всякого почтения к древней святыне Крэг отодвинул каменную крышку и пристально вгляделся в открывшиеся ему темные глубины. Мгновение спустя он опустился на колени и стал внимательно изучать недра саркофага с помощью карманной лупы.

– Думаю, с этого можно начать, – удовлетворенно заметил он, поднимаясь.

Мы вопросительно взглянули на друга, и он указал на едва различимые отпечатки ног в пыли, покрывавшей основание саркофага.

– Если не ошибаюсь, вор попал в музей в дневное время и, улучив подходящую минуту, спрятался в саркофаге. Он, наверное, оставался в нем до тех пор, пока музей не заперли на ночь. А после закрытия он мог не спеша взять все, что угодно, прячась лишь во время редких обходов ночного сторожа.

Крэг снова присел на корточки.

– Посмотрите, – показал он, – тут в пыли видны отпечатки подошв с гвоздями на каблуках. Мне нужно сравнить эти отпечатки с отпечатками из коллекции, которую я собрал, следуя методу бессмертного Бертильона[1]. Каждая пара обуви имеет свои особенности – и свой размер, и свое расположение гвоздей. С ходу можно сказать, что эта обувь – американского производства. Разумеется, это вовсе не обязательно означает, что данные ботинки носит американец. По отпечаткам можно определить размер обуви, но точные данные я получу только тогда, когда как следует все изучу. Уолтер, не мог бы ты сходить в мою библиотеку? Во втором справа выдвижном ящике стола лежит пачка бумаги. Будь добр, принеси ее.

Уже уходя, я услышал, как Нортон, который широко раскрытыми изумленными глазами наблюдал за действиями Кеннеди, спросил:

– А вам не кажется, что следует сохранить эти следы?

– Именно с этой целью я и послал Уолтера за бумагой, – ответил Крэг. – У меня есть особая бумага, с помощью которой я получу идеальную копию отпечатков.

Я постарался вернуться как можно быстрей и стал с любопытством смотреть, как наш сыщик копирует почти незаметные следы.

– Но все-таки кто мог позариться на кинжал? – покончив с этим делом, обратился он к профессору. – У вас есть хоть какие-нибудь соображения на сей счет?

Нортон пожал плечами:

– Я знаю только, что с кинжалом связаны некие странные суеверия. У него клинок с трехгранным лезвием, и, как я уже сказал, на клинке выгравированы непонятные знаки.

Исследовать музей дальше не имело смысла. Было совершенно ясно, что вор выскользнул через боковую дверь: в ней был английский замок, который защелкивался сам. На оконных и дверных замках не удалось обнаружить ни царапин, ни отпечатков пальцев, и, казалось, в экспозиции не тронули больше ни один экспонат.

Итак, вор явился сюда лишь за одним предметом и, едва заполучив свою добычу, поспешил улизнуть. Все остальные сокровища остались нетронутыми, хотя часть из них стоила куда дороже кинжала: некоторые экспонаты были сделаны из драгоценных металлов, некоторые – инкрустированы самоцветами.

Да, очень странное преступление! И я почему-то не мог отделаться от мысли, что Нортон рассказал нам не все, что знал о кинжале и его истории.

Продолжая беседовать с археологом, мы вернулись в лабораторию и еще сквозь дверь услышали, как внутри настойчиво трезвонит телефон. Я вошел первым, поднял трубку и с удивлением выяснил, что звонят не Кеннеди, а мне. Редактор нашей газеты «Стар» решил перехватить меня здесь до того, как я отправлюсь в редакцию, чтобы дать мне новое задание.

– Странно! – воскликнул я, повесив трубку и повернувшись к Крэгу. – Мне поручают случай с убийством…

– Интересный случай? – спросил мой друг, оторвавшись от разглядывания копий отпечатков подошв, – в нем заговорил профессиональный интерес.

– Один человек был убит в своей квартире – в Весте, близ Центрального парка. Его зовут Луис де Мендоза, и, похоже…

– Дон Луис де Мендоза? – испуганно воскликнул Аллан. – О господи! Он влиятельный перуанец, деловой и образованный человек! Если… Если вы не возражаете, мне бы хотелось отправиться с вами. Я знаком с его семьей.

Кеннеди пристально посмотрел на него и решил:

– Думаю, я тоже поеду, Уолтер. Похоже, в этом деле у тебя не будет недостатка в помощниках.

– Да, Крэг, если вы поедете с нами, вы сможете как-то поддержать дочь убитого, – заметил Нортон.

Я тем более не возражал против общества своего друга.

До центра было недалеко, и вскоре наше такси остановилось у богато изукрашенного входа в большой многоквартирный дом в одном из самых фешенебельных районов города.

Мы поднялись на лифте на шестой этаж, где находилась квартира Мендозы. Коридорный, совсем ошалевший от суматохи, которая царила тут после того, как один из арендаторов был найден мертвым, не чинил нам никаких препятствий.

Мы быстро нашли нужную дверь – ошибиться было просто невозможно. Коридор напротив этой двери заполонили репортеры: целая армия моих собратьев по перу, вооруженных блокнотами и карандашами. У одного из корреспондентов утренней газеты я выяснил, что наш с Кеннеди старый друг, коронер доктор Лесли, уже взял на себя командование.

Благодаря ли знакомству Крэга с Лесли, благодаря ли знакомству профессора с семейством Мендоза и испанским языком – но мы проникли в квартиру, недоступную для моих конкурентов.

Не успели мы как следует осмотреться в красивой, со вкусом обставленной гостиной, как из соседней комнаты вышла молодая дама. При виде нас она замерла на пороге, ее робкий взгляд молча вопрошал, почему мы сюда вторглись. Ситуация была довольно щекотливой.

Аллан быстро пришел на помощь.

– Надеюсь, вы извините меня, сеньорита, – с поклоном сказал он на идеальном испанском, – но…

– О, профессор Нортон, это вы! – воскликнула девушка по-английски. – Я в таком потрясении, что не сразу вас узнала.

Она говорила возбужденным, срывающимся голосом. Поздоровавшись с нашим другом, юная хозяйка квартиры вопросительно посмотрела на меня и Кеннеди. Я вспомнил, что мой редактор упоминал Инес де Мендоза, которая могла оказаться интересной и важной фигурой в деле распутывания этой тайны. Стараясь не быть навязчивым и невежливым, я постарался исподтишка как следует рассмотреть дочь убитого перуанца.

Инес была настоящей красавицей, со смуглым лицом испанского типа и с мягкими карими глазами, в которых сейчас читались смятение и мольба. При таких трагических обстоятельствах негоже было восхищаться женской красотой, но не делать этого было невозможно. Мягкая оливковая кожа, грива темных волос и блестящие чувственные глаза чудесным образом контрастировали с четко очерченным носиком, твердым подбородком и гордой шейкой. Я сразу понял, что передо мной девушка с сильным характером, способная таить в душе огненные страсти.

– Надеюсь, вы извините нас за вторжение, – повторил археолог. – Поверьте, мы здесь не из пустого любопытства. Позвольте представить моего друга, профессора Кеннеди, ученого-детектива, о котором вы, без сомнения, уже слышали. А это его помощник, мистер Джеймсон, корреспондент газеты «Стар». Надеюсь, они сумеют защитить вас от толпы в коридоре, – добавил он, показав на дверь, за которой затаились репортеры. – Этим двоим вы можете полностью доверять. Если мы хоть чем-то можем помочь вам в вашем… в вашем несчастье, располагайте нами всецело.

Мгновение девушка смотрела на чужаков, которые вторглись в тишину ее временного дома. Мне показалось – она ищет, к кому бы прислониться, как будто у нее внезапно вышибли почву из-под ног.

– О, madre de Dios! – вскричала она. – Что же мне делать? О, мой отец… Мой бедный отец!

Потрясенная и беззащитная, Инес де Мендоза стояла одна среди чужих людей, взывая к небесам о помощи и защите. У бедняжки был такой вид, будто от обрушившейся на нее беды у нее кружилась голова.

Мне показалось, что сверхъестественное женское чутье помогает ей читать в наших душах. Окинув нас быстрым взглядом, Инес почти сразу повернулась к Крэгу. Сам он тоже обладал отменной интуицией и сразу понял, какие слова могут успокоить несчастную девушку. Нортон и я отступили – не только в переносном, но и в прямом смысле, предоставив сыщику разговаривать с дочерью убитого.

– Вы… вы детектив? – запинаясь, спросила сеньорита де Мендоза. – Мы можете распутывать загадки… как клубок ниток?

Кеннеди ободряюще улыбнулся.

– Вряд ли так легко, как это часто описывает мой друг Уолтер, – ответил он. – И все-таки время от времени мне удается использовать безбрежную мудрость, накопленную человечеством, чтобы помочь попавшим в беду. Расскажите мне обо всем. Что вы видели? Как все случилось? Расскажите, и, надеюсь, я смогу вам помочь.

Он говорил утешительным тоном, зная, что сейчас его собеседнице нужно выговориться, дать выход еле сдерживаемым эмоциям.

Мгновение Инес потерянно молчала, а потом (по-моему, неожиданно для себя самой) начала говорить с детективом так, будто в комнате никого больше не было.

– Все случилось в полночь… минувшей ночью, когда уже совсем стемнело. Я спала, и тут моя служанка, Хуанита, разбудила меня и сказала, что мистер Локвуд в гостиной и хочет меня видеть, срочно. Я быстро оделась, потому что решила – он хочет сказать нечто очень важное. Думаю, я пришла быстрее, чем меня ожидали, потому что не успел он подготовиться, как я вбежала в гостиную и заглянула через дверь в кабинет – «берлогу», как тут говорят. Вон туда…

Не поворачиваясь, она показала на тяжелую дверь позади, как будто не могла заставить себя на нее взглянуть.

– В кабинете был мой отец, он осел в кресле, кровь текла из ужасной раны в его боку. Я завопила, вбежала в кабинет и упала на колени рядом с ним. Но, – она содрогнулась, – было уже поздно. Он был холодным. Он не отвечал.

Крэг молчал, пока она плакала, приложив к глазам изящный кружевной платочек. Я лично разрывался от желания сказать хоть что-нибудь, что облегчило бы горе этой девушки и успокоило ее.

– Оказывается, мистер Локвуд явился к отцу по делу, обнаружил, что наружная дверь в коридор открыта, и вошел. Никого поблизости он не увидел, но свет в кабинете горел. Он заглянул туда. И там был мой отец…

Сеньорита де Мендоза замолчала. Несколько минут она не могла говорить.

– А мистер Локвуд – кто он такой? – ласково спросил детектив.

– Мы с отцом не очень долго живем в этой стране, – ответила девушка, стараясь говорить на правильном английском, несмотря на обуревавшее ее горе. – Мы приехали сюда… с партнером отца по бизнесу… предпринимателем… мистером Локвудом.

Она снова помолчала. У меня сложилось впечатление, что Инес и вправду живет здесь недолго и понятия не имеет, откуда ждать помощи в этой странной северной стране. Но, едва начав говорить, юная перуанка уже не могла остановиться.

– Ох, я не знаю, что произошло с моим отцом! – порывисто воскликнула она. – Но в последнее время он стал просто не похож на себя! Иногда мне думалось, что он… как вы это называете… теряет рассудок. Наверное, мне следовало бы посоветоваться насчет этого с доктором…

Она опять на миг умолкла, изо всех сил стараясь совладать с собой.

– …Но теперь врач уже не поможет. Теперь все в руках детектива… В руках того, кто больше чем просто детектив. Вы не можете его вернуть, но вы можете…

Девушка не договорила, но и так было ясно, что она имела в виду – правосудие и отмщение.

Я слышал, что женщины Лимы славятся своей красотой и мелодичными голосами, и сеньорита Инес подтверждала эти слухи. Ее глубокие карие глаза смотрели с мольбой, тонкие деликатные губы дрожали, когда она продолжала свою странную историю, а ее мягкий музыкальный голос, очаровательно выговаривающий английские слова, звучал куда приятнее обычного латиноамериканского говора.

– Раньше я никогда не видела отца в таком состоянии, – запинаясь, продолжила она. – Перед кончиной он несколько дней подряд только и говорил, что о «большой рыбе», peje grande, что бы это ни значило, и о проклятии Мансиче…

И тут нервы сеньориты наконец не выдержали. Воспоминания о последних днях жизни отца оказались для нее слишком тяжелы; а может, она снова ясно представила, чем закончилось странное «безумие» дона Луиса. Не успел Нортон, который как раз открыл рот, задать ей какой-то вопрос, как Инес сдавленным голосом извинилась и выбежала из комнаты.

Сыщик повернулся к Аллану, но дверь кабинета внезапно распахнулась, и оттуда шагнул наш друг, доктор Лесли. Увидев нас в гостиной, он несказанно удивился.

– Как, и вы здесь, Кеннеди? – спросил он, когда Крэг пожал ему руку и представил профессора Нортона. – И Джеймсон тоже? Снова ищете дело, которое поставит вас в тупик? Хм. Возможно, вы его наконец-то нашли.

Коронер провел нас в кабинет, где только что проводил расследование.

– Очень странное дело, – заявил он. – Сеньора Мендозу нашел здесь примерно в полночь его деловой партнер, мистер Честер Локвуд. Нет никаких улик, говорящих о том, кто убийца. Ни один замок не взломан. Я как следует допросил парня, дежурившего в коридоре прошлой ночью: когда стемнело, он, похоже, надолго отлучился со своего поста. Да, он видел, как Локвуд вошел, и провел его к лифту, а потом доставил на шестой этаж. Вот и все, что мы смогли выяснить у коридорного, кроме того, что дверь в квартиру была открыта. Возможно, кто-то приходил, пока парня не было. Этот кто-то проник в квартиру, а после улизнул по лестнице, а не на лифте. Скорее всего, так все и случилось. Судя по всему, никто не воспользовался ни окнами, ни пожарным выходом: на них нет отпечатков и следов. Вот и все, что мы имеем, не считая открытой двери в квартиру. Итак, кто-то вошел, когда коридорного не было, поднялся сюда по лестнице, побывал в квартире, а после по лестнице же сошел вниз. Но кто открыл ему входную дверь? Не иначе как сам Мендоза.

Мы подошли к кушетке, на которой лежало прикрытое простыней тело. Доктор Лесли откинул простыню.

Самым ужасным было лицо убитого – застывшая гримаса страха, кошмарный невидящий взгляд и темные, почти фиолетовые пятна на коже. Все тело было сведено судорогой. Но именно лица и его выражения мне никогда не забыть – выражения боли и ужаса, не поддающееся описанию.

Сеньор де Мендоза был человеком плотного сложения, а его глаза под кустистыми бровями походили на черных жуков. Даже сейчас, если отвлечься от его жуткой гримасы, этот господин выглядел респектабельным и ухоженным, с коротко постриженными волосами и аккуратными усами. Аллан Нортон не зря упоминал, что в своей стране покойный был влиятельным деловым человеком.

– Вот самое примечательное, мистер Кеннеди, – сказал Лесли, показывая на грудь мертвеца. – Видите эту рану? Я не могу определить, послужила она непосредственной причиной смерти или нет. Конечно, рана скверная, кто будет возражать. Но должно быть кое-что еще. Посмотрите на его зрачки, обратите внимание, как они сужены. И легкие у него переполнены кровью. Все признаки говорят об асфиксии. Однако на шее нет никаких признаков удушения, без которых было бы не обойтись, если бы он и вправду умер от нехватки воздуха. Причиной смерти не может быть светильный газ, и мы не нашли никакого сосуда, в котором мог бы храниться яд. Я просто не могу понять, в чем тут дело.

Крэг наклонился над телом и несколько минут внимательно смотрел на него, а мы с Нортоном, стоя поодаль, молчали, угнетенные ужасным видом трупа на кушетке.

Потом детектив проворно выдавил несколько капель крови из раны в пробирку, которую достал из маленького чемоданчика: он брал его с собой в экстренных случаях, чтобы сохранить материалы для дальнейшего исследования.

– Вы сказали, что у похищенного кинжала был трехгранный клинок, Аллан? – в конце концов спросил он, не прерывая беглого осмотра.

– Да, и еще одно лезвие, которое выбрасывалось автоматически, если нажать определенную точку на рукоятке. Тогда трехгранное лезвие разделялось на три, чтобы дать место внутреннему клинку.

Как только археолог описал кинжал инков, Кеннеди распрямился и обвел нас всех многозначительным взглядом.

– Клинок был отравлен, – уверенно заявил он. – И у нас есть улика, которая ведет к исчезнувшему кинжалу. Мендоза был убит именно им!