Читать книгу Титул - Артём Александрович Алевский - Страница 3

3

В Согао люди вовсю готовились к великому празднику: украшали улицы бумажными, пёстрыми фонарями, развешивали гирлянды, готовили угощения и мастерили небольшую сцену для выступления циркачей, бродячих менестрелей, а также господ, которые собирались обратиться к людям с поздравительной речью или пожеланиями. В день провозглашения империи, именно так назывался этот праздник официально, был всеобщий выходной. Первую половину дня весь город выходил на уборку улиц и занимался приготовлениями, а вторую весело его отмечал. Заканчивался праздник поздним вечером после большого фейерверка.

Алан и Тарвик покинули стены дворца ещё утром. Они знали, что их отцы будут слишком заняты приготовлениями и не заметят их отсутствия, по крайней мере, до обеда. Вырядившись в обычных мальчишек с рыночной площади, они спустились со стены с южной стороны дворца, где ров с водой был не такой широкий, а берега не такими крутыми и направились в город, в самую гущу событий.

Друзьям очень редко разрешалось покидать стены дворца. В основном это происходило в составе официальных делегаций или во время путешествий в столицу. Всё остальное время мальчики должны были изучать старинные трактаты и технику боевых искусств. К пятнадцати годам они должны были овладеть всеми видами оружия, изучить историю своей страны, а также труды великих философов, повествующих о внутренней гармонии воина кшари и его этическом долге.

Возможность покинуть город, таким образом, предоставлялась довольно редко, но, когда это происходило, мальчишки никогда её не упускали. Полковник Дорин, отец Тарвика, начальник гвардии Акиры Грейга знал о том, что его сын вместе со своим другом Аланом, сыном самого Акиры, позволяют себе вольности в свободное от образования время, но так как сам Дорин часть детства провёл на улице, временами сбегая из дома, считал полезным для детей мало знакомых с жизнью такие прогулки. Вслед за детьми Дорин всегда отправлял Суно, воина-пантеру, который передвигался незаметнее всех в городе и появлялся на улицах Согао так же быстро, как и исчезал с них.

В то утро друзья решили сразу же пойти на рыночную площадь. Там можно было и покататься на пока ещё пустой карусели, и купить печенья бабушки Иды, что торговала на углу площади прямо из окна своего дома. Потом ребята планировали пойти на утёс, с которого местные мальчишки прыгали в море.

Праздничный день в Согао, в отличии от столицы, выдался ясным. Друзья шли по улице непринуждённо болтая, специально вставляя в свою речь «низкие» слова для того, чтобы их роль простолюдинов была более правдоподобна. Это их невероятно забавляло. Они представляли себя воинами-лазутчиками, которые по приказу императора должны были проникнуть в город и найти заговорщиков, готовящих бунт против государя. Такие игры, как правило, придумывал Тарвик. Он мог выдумать целую историю, по которой друзья должны были играть, а Алан снабжал её неожиданными импровизациями, которые иногда ломали всю стройную картину его друга. Тарвика это злило, но он быстро отходил.

Направляясь к центру праздничных событий, они шли по кромке городского яблоневого сада, что находился на попечении у самого императора. Это был своеобразный подарок городу. Жители Согао сами ухаживали за ним, составляя график работ на каждый дом и, соответственно, могли собирать урожай в специальные корзины, которые выдавались местными властями, дабы пресечь неконтролируемый сбор. Слева от юношей шли небольшие усадьбы и дома бедняков. Чем ближе они подходили к центру города, тем богаче и больше становились дома. Тарвик вспомнил историю императора Гиора и его сына Антона, который поднял против отца восстание. Ещё до рождения сына, Гиор получил предсказание от придворного звездочёта, что родившийся сын поднимет против своего отца армию и сместит его с престола. Когда сын родился, Гиор приказал своему первому советнику Рилдону избавиться от мальчика, однако, тот пожалел младенца и отдал его своей сестре, что занималась воспитанием сирот. Выдав одного из недавно умерших сирот за сына императора, Рилдон сохранил мальчику жизнь. Много лет спустя, когда Гиор начал преследовать своих вассалов, подозревая их в измене, и целыми деревнями вырезать их людей, Рилдон открыл уже возмужавшему юноше правду о его рождении и предложил возглавить переворот, так как других, оставшихся в живых сыновей, у императора не было. По его словам, Грейги, держатели запада и востока, если не поддержат молодого законного наследника, то по крайней мере не будут ему мешать. Однако, Рилдон ошибся. Держатель востока поддержал наследника, а держатель запада остался верен сумасшедшему императору. Началась гражданская война.

– Давай представим, что мы шпионы императора, пришли в Согао, чтобы заручиться поддержкой местной знати, – предложил Тарвик. – Уверен, город за эти двести лет почти не изменился.

– Ты предлагаешь играть на стороне императора? – спросил Алан. – На стороне безумца, который в каждом подозревал врага, а простых валонцев даже не считал за людей?

Тарвик улыбнулся и прищурив глаза, в которые светило солнце когда он поворачивал голову к другу, непринуждённо улыбнулся и ответил:

– А почему нет? Законный глава государства, которому присягает каждый кшари!

Тарвик был старше Алана на несколько месяцев и немного выше своего друга. Это был здоровый, подготовленный юноша, которому уже через несколько дней предстояло произнести клятву и стать одним из воинов кшари. Его белокурые волосы, голубые глаза и ещё не тронутое растительностью лицо делали его младше наступающих пятнадцати лет, но он вполне мог постоять за себя даже перед опытным воином. Алан же, как и почти все Грейги, был темноволос, имел самые обычные серые глаза, острые скулы, по которым раз в неделю уже проходила бритва и строгое выражение лица, которое казалось приятным только когда оно таяло и расплывалось в улыбке. Крепость ю тела Таврика Алан не обладал, но за счёт ловкости и терпения ничем не уступал другу в тренировочных боях. Они дружили с самого раннего детства и помнили друг друга столько же, сколько и себя.

– Да, – сказал Алан, – но, если бы Антон не согласился возглавить армию против своего отца, кто знает, родились ли бы мы с тобой на свет? Что стало бы с самой Валонией? Может быть её уже не было бы.

– Это не оправдывает его, – ответил Тарвик. – Вот ты смог бы пойти против своего отца, если бы он сошёл с ума и решил обезглавить даже меня и всю мою семью?

Алан не хотел отвечать на этот вопрос. И не потому, что он не знал, что ответить. Внутренне для себя он уже решил, что, если бы стоял выбор перед долгом или жизнью невинных людей, он скорее бы выбрал второе. Он восхищался историями из прошлого и, в том числе, императором Антоном, правление которого стало одним из лучших правлений императоров за несколько столетий. Благополучие народа Валонии – одна из самых приоритетных задач держателя, которым Алан мог стать после смерти своего отца. Эту мысль ему вложил великий учитель Арон, что занимался воспитанием ещё его отца, Акиры. Но у Тарвика были другие учителя и в его голову вкладывали совсем иное. Алан знал об этом и почти никогда не говорил с ним на эти темы. Арон советовал избегать таких разговоров с теми, кто в будущем мог стать его вассалом или слугой.

– Мне сложно представить себя в такой ситуации, – сказал Алан. – А ты бы предпочёл, чтобы я наблюдал как тебе рубят голову?

– Я предпочёл бы, чтобы ты дал мне возможность уйти из жизни с честью, – ответил Тарвик, имея в виду ритуальное самоубийство кшарин. Алан с грустью посмотрел на друга и по его твёрдому голосу понял, что тот не шутит.

– Может, тогда поиграем в это? – спросил Алан и улыбнулся. Тарвик подозрительно ухмыльнулся и взгляд его упал на проходящую неподалёку рыжеволосую девушку с корзиной для яблок в руках. Это была стройная, по-простому одетая крестьянка в деревянных сандалиях. Её роскошные, яркие волосы были убраны под цветной платок, а мягкий профиль даже отсюда говорил о красоте лица. Она пересекла дорогу в нескольких шагах от них, бросила в их сторону короткий равнодушный взгляд и отправилась в сад. Алан тоже не отводил от неё взгляда и в его голову пришла несвойственная ему мысль.

– Пойдём в сад, – предложил Алан, – мы ещё успеем дойти до площади! Здесь наверняка много девчонок, которых матери отправляют собирать яблоки!

– Девчонок? – удивился Тарвик. – Ты перелагаешь пойти с ними? Да и какие сейчас яблоки, до них ещё целый месяц!

– Это зависит от сорта, некоторые уже созрели! – сказал Алан. – Пойдём же, а то так и умрёшь девственником!

– Ха, можно подумать, что ты не умрёшь! – рассмеялся Тарвик. – Ты с моей сестрой целый месяц боялся заговорить после того, как случайно дотронулся до её щиколотки. «Тарвик, а вдруг она тоже не может этого забыть, что мне делать?»

– Замолчи, – повелительно произнёс Алан. – Ты же знаешь, я был в неё влюблён!

– Да, как и в Генриетту, дочь конюха, – весело продолжал Тарвик, – и Лиду, дочь воина кшари Сирвина.

Алан улыбнулся. Он действительно был очень влюбчивым, но при этом всегда робел заводить с девочками разговоры, в отличии от Тарвика, который общался с ними на таком же языке, как и с мальчишками, но при этом никогда не выказывал к ним большего интереса, чем следовало положению человека, готовящегося стать воином. В глазах девочек Тарвик всегда был забавным и милым мальчиком, а Алан казался им странным, робким аристократом, зацикленном на самом себе. Алан это знал, но с собой поделать ничего не мог. Словно какая-то непреодолимая стена возникала между ним и всем остальным миром, когда он пытался заговорить с понравившейся ему девушкой. Поэтому, он старался не упускать возможности сойтись с ними, когда рядом находился Тарвик. Глядя как он легко с ними общается у него как будто самого появлялась уверенность и лёгкость.

– Ты видел эту красавицу? – спросил Алан. – Она обычная крестьянка, а у меня трясутся руки. Давай, подойдём к ней!

– Она же выше тебя почти в два раза! – решил пошутить Тарвик. – Тебе нравится, чтоб девушка смотрела на тебя сверху? Ты, может, вообще любишь, чтобы они были «сверху»?

Алан молчал и лишь развёл руками.

– Самое главное, я вообще не понимаю, зачем тебе это нужно. Мы можем позволить себе любую шлюху в этом городе, а через пару лет твой отец приведёт в дом красавицу в сто раз лучше этой! Она будет пахнуть розами, а её руки будут нежными, как спелая малина. Ты овладеешь ею и станешь наконец мужчиной! Зачем тебе эта крестьянка? Хочешь её содержать до конца жизни и изменять законной жене?

– Дурак! – разозлился Алан и свернул в сад. Тарвик действительно его не понимал. Алан знал, что через два года отец действительно приведёт в их дом его жену. Что если из-за своей робости он не сможет заговорить даже с ней, сделает что-то не так? Какой это будет позор для всей семьи! Это будет не какая-то проститутка с площади, готовая раздвинуть ноги при виде монеты с изображением императора, а совсем другое существо, которое станет ему женой до конца дней. Самым близким человеком! Алан иногда не мог спать ночами, думая о том, что родился каким-то не таким, как его сверстники, хотя комплексов, связанных с внешностью или физической формой, у него никогда не было. Когда-то в детстве отец сказал ему, что девушки сами будут вешаться на такого красавца и ему ровным счётом ничего не надо будет делать. Однако, годы шли, а на него так никто и не вешался. Более того, держали себя на расстоянии от столь важной особы, боясь ей как-то не угодить. Однажды он поделился своими переживаниями с тётушкой Агни, сестрой его погибшей матери, и она посоветовала ему не думать об этом, как о чем-то неестественном. «В любви, как и в жизни, у каждого свой путь, – сказала она, – это всё ложь, когда тебе говорят, что любовь должна быть такой, или такой. Каждый человек чувствует и переживает её по-разному. Иди за своим сердцем. А что касается робости, то от неё можно легко избавиться путём тренировок в общении. Пытайся больше времени проводить с девушками, когда у тебя есть время, и всё встанет на свои места!»

Тарвик постоял несколько мгновений один на пустой дороге, а потом последовал за другом. В саду никого не было видно. Шагов через сорок, Тарвик заметил рыжеволосую девушку, собирающую яблоки шагах в семидесяти, а ещё шагов через десять услышал секретный совиный звук, который они с Аланом придумали для своих игр. Тарвик пошёл в сторону звука и через несколько шагов обнаружил овраг, в котором сидел Алан.

– Она чуть тебя не увидела! – раздосадовано сказал Алан.

– Я думал, ты хочешь к ней подойти, – ответил Тарвик. – Или ты придумал игру?

– Нет… Садись сюда.

Тарвик прыгнул в овраг и прислонился к его склону.

– Ты понимаешь, что сейчас мы ведём себя как…

– Эй, красотка, куда направляешься? – раздался грубый, мужской голос в саду, как раз в той стороне, где девушка собирала яблоки. Друзья вынырнули из оврага и увидели, как девушка поставила корзину на землю и стала тревожно оглядываться по сторонам. С юго-западной стороны сада к ней навстречу шла компания из пяти человек. Это были молодые люди лет восемнадцати и, судя по одежде, походили на рыбаков из одной из близлежащих прибрежных деревушек. По всей видимости, они шли в город на праздник. Самый крупный из них – рослый, широкоплечий парень, с каштановыми волосами и грязной рубахе, шёл в центре компании. Справа его сопровождал высокий, жилистый мальчуган с длинными, сальными волосами. Остальные трое плелись позади и были ростом поменьше, но их тела также выдавали тяжёлый, ежедневный труд, которым они занимались. Были одеты они совсем не празднично, хотя в городе все прекрасно знали, что у рыбаков, якшающихся с контрабандистами и пиратами, проблем с тканями и другими товарами никогда не было. Девушка ещё раз осмотрелась и убедилась в том, что позади, кроме неё и этих пятерых, никого не было. Можно было убежать прямо сейчас и тогда она бы успела добежать до городской улицы, но ей, видимо, не хотелось бросать корзину с яблоками. Пятёрка подступила вплотную и окружила девушку.

– Я спросил, куда направляешься? – сказал широкоплечий, хотя девушка всё это время была на одном месте. По голосу друзья поняли, что это он кричал ей полминуты назад. Лёжа в овраге на животах, они молча наблюдали за сценой, стараясь не двигаться и не производить лишних звуков.

– Может, тебе помочь? – сказал жилистый и, схватив корзину с яблоками, рассыпал её содержимое по земле. – Ой, прости.

– Было бы лучше, если бы вы перестали мне помогать и шли куда собирались, – строго ответила девушка и принялась собирать яблоки.

– Мы действительно хотим помочь, – сказал широкоплечий. – Зачем ты собираешь эти яблоки, ведь их не хватит даже для того, чтобы прокормить двоих в течение недели? То, что я предлагаю, намного лучше, мы тебе заплатим. Рано или поздно ты всё равно поймёшь, что это был лучший путь…

– Какая наглость! – вспыхнула девушка. – Убирайтесь отсюда, пока вас не нашли патрули кшари!

Она подняла корзину с собранными яблоками и направилась вон из круга, но один из рыбаков её остановил.

– Придётся вмешаться, – тихо сказал Алан.

– Мы не имеем права, – возразил Тарвик, – если кто-то поймёт, кто мы на самом деле, нам обоим не поздоровится.

– Если кто-то поймёт? – будто не расслышав удивлённо спросил Алан. – Хорошо, а как же принцип того, что воин кшари обязан защищать невинных и пресекать любое нарушение закона?

– Но мы ещё не воины кшари! Мы не на службе! Тем более, может, они просто так играют?

В это время девушка вскрикнула. Друзья повернули головы и увидели, как она попыталась вырваться из круга, но её грубо оттолкнули. Рыбаки весело рассмеялись, эта ситуация их неплохо забавляла.

– Хочешь мы тебя по-настоящему накормим? – спросил широкоплечий. – Бесплатно! Тебе нужно будет только держать открытым рот и периодически сглатывать.

– Твари! – выругался Тарвик. – Ты прав, это просто так не закончится, пошли!

Тарвик поднялся на ноги и отправился к компании. Алан последовал за ним.

– Эй, вы! – крикнул Тарвик. – Что у вас тут происходит?

Широкоплечий обернулся. По его расплывшейся улыбке стало ясно, что он не увидел в них никакой угрозы. Девушка зажала корзину в руках и уселась на землю.

– Что, ребят, тоже хотите поучаствовать? – спросил жилистый. – У вас члены то выросли?

– Мы будущие воины кшари! – провозгласил Алан. – Настоятельно советуем вам оставить девушку в покое и идти куда шли.

Несколько секунд пятёрка переглядывалась, но потом безудержно расхохоталась. Алан заметил, как Тарвик покраснел от ярости.

– Воины кшари! – провопил широкоплечий сквозь смех. – Я не могу! На каком из рисовых полей вы набрались этой глупости? Проваливайте сами отсюда пока целы! Два раза повторять не буду!

– Придётся тогда повторить! – выпалил Тарвик и Алан заметил, как тот встал в третью позицию наглого кота, своего любимого боевого стиля. Четверо, включая широкоплечего, не придали стойке Тарвика никакого значения, кривляясь и пародируя перед ним боевые стили и лишь жилистый, видимо знающий, о чем говорит тело будущего воина, сделал пять шагов назад, как будто приготовившись бежать. Алан решил обойти компанию, чтобы как раз встать у парня на пути, когда тот начнёт убегать. Девушка, про которую на мгновение все забыли, напряжённо оглядывалась и ждала подходящий момент, чтобы пуститься со всех ног прочь из сада.

Широкоплечий подошёл к Тарвику вплотную, набрал побольше слюны и медленно сплюнул ему на лоб. Тарвик остался непоколебим, он ждал первого удара.

– А из тебя действительно мог бы получиться воин, – сказал он, наблюдая за безразличием Тарвика, – жаль, что этого уже никогда не случиться!

В следующее мгновение широкоплечий вынул откуда-то из-за спины здоровенный рыбацкий нож и поднёс его к горлу Тарвика.

– Последнее слово? – нагло спросил он.

Тарвик больше не мог ждать. Выкинув левую ногу вперёд, он откинул голову назад от ножа и завершая это сальто назад, ударил правой ногой по руке рыбака. Рука врага полетела вверх, но нож не выронила. Тогда Тарвик одним молниеносным шагом вернулся к нему, зашёл за спину и, поймав руку с ножом, резко положил её на своё плечо. Раздался хруст сломанной кости и дикий визг здоровяка. Жилистый, замышляющий побег, резко сорвался с места, но в эту секунду ему навстречу вылетела рука Алана, которая сузила горизонт беглецу и впечаталась ему прямо в нос, что глухо и противно хрустнул. Трое остались стоять в растерянности. Девушка с корзиной под мышкой сорвалась с места и побежала в сторону города. Алан и Тарвик начали наступать на оставшихся, но непонятно откуда возник Суно и дал всем участникам понять, что драка окончена. Трое пустились в бега, широкоплечий сидел на траве и корчился от боли, жилистый лежал без сознания.

– Что здесь происходит? – недовольно спросил Суно. Он сдвинул свой капюшон назад, открыв полностью лицо, и подтвердил тем самым догадку друзей, которые узнали его по плавным движениям и старым перчаткам. За затылком воина-пантеры виднелась рукоять меча, а синяя куртка плотно прилегала к телу, что говорило о том, что Суно прихватил даже метательные звёзды.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Тарвик. Меньше всего, кого он ожидал здесь увидеть, так это Суно. Теперь ребята точно поняли, как сильно им влетит.

– Ты следил за нами? – спросил Алан. – Тебя послал отец?

– Нет, – ответил Суно, – я здесь по поручению господина Дорина. Он всегда отправляет меня за вами, когда вы покидаете стены замка.

– То есть он всё знал? – удивился Тарвик. – Всё это время?

– Начальник гвардии Акиры должен знать всё, что происходит в крепости, разве не так? – ответил Суно.

– А господин Акира знает? – спросил Алан.

– Не знаю, думаю, нет, – сказал Суно. – Но после сегодняшнего, полагаю, узнает.

– Пожалуйста, помогите мне! – раздался голос широкоплечего, который пытался как-то собрать свою руку. – Кто вы такие?

Суно вынул меч и подошёл к нему.

– За нападение на члена семьи Грейгов Алана, внука хранителя востока, и его воина Тарвика, сына Дорина, верного слуги Акиры, ты приговариваешься к смерти!

– Нет! – воскликнул Алан. – Прошу тебя Суно, отпусти его. Или пусть его судьбу решит твой господин и мой отец, но не сейчас!

– Ваш отец может не понять моего поведения, когда узнает, что я не казнил это отродье!

– Скажи ему, что я тебе приказал! – продолжал Алан.

– Прошу меня извинить, – сказал Суно, – но вы не можете мне приказывать, так как ещё не являетесь моим господином.

Суно повернулся к широкоплечему. Тот жалобно смотрел на Суно и нервно поглаживал свою сломанную руку.

– Такая лёгкая смерть для простого рыбака! Это честь для тебя!

Тот зажмурил глаза и жалобно застонал:

– Прошу вас, не надо…

Суно замахнулся.