Читать книгу Единственно верное решение - Артём Аргунов - Страница 8

«Да, мощная встряска лишь на первый взгляд – нечто крайне негативное. В основном, она сопровождается разрушительной силой и экстремальными условиями – явлениями довольно неприятными, а порой так и вовсе убийственными. Но, если основательно задуматься, понимаешь, что она обладает и неоспоримо целебными свойствами. Попадая в столь жёсткую турбулентность, ты мгновенно очищаешься от всевозможной шелухи, облепившей твою душу, как ракушки с водорослями облепляют днище корабля, продолжительное время бороздившего морские просторы. Ощущение, в какой-то степени сопоставимое с тем, какое обычно испытываешь, выйдя из жарко натопленной бани. Необыкновенная лёгкость и какая-то детская радость. Ты смотришь на окружающий тебя мир совершенно иными, ничем не зашоренными глазами и вновь учишься ценить каждое мгновение.

Конечно, очень хотелось бы, чтоб лечение души происходило более мягко. Я никому не пожелаю пережить всё то, что сам пережил в Чечне. Но именно благодаря этому произошло моё очищение. Я домой вернулся абсолютно другим человеком. Хоть и с окровавленной душой, но зато с правильно расставленными жизненными приоритетами. Я научился ценить текущие мгновения, а минуты, проведённые рядом с родными, близкими людьми стали по-настоящему дороги. Пришло полное осознание, что только в этом кроется истинное человеческое счастье. Любить и быть любимым, дарить и принимать любовь. Всё, больше ничего не нужно!..

Но житейская суета, бесспорно, оказалась сильней, и вскоре она снова засосала меня в свою трясину. Едва возникшие ощущения постепенно поблёкли, а на их место пришли более приземлённые устремления: развитие бизнеса и создание максимально комфортных условий для повседневной жизни.

Вот пишу эти строчки, и вспомнилось: однажды вернулся домой из офиса. Своей квартиры тогда ещё не было, и я жил в родительском доме. Взял из машины папку с документами и спешу пройти к себе в комнату, чтобы ещё немного поработать перед ужином. Навстречу мне выходит дедушка. Он тогда уже сильно болел, с трудом передвигался. Увидев меня, как всегда, обрадовался, начал расспрашивать о текущих делах, делиться услышанными по телевизору новостями политики, экономики. Я же отвечал очень сдержанно, думая лишь о том, как бы поскорей закончить столь скучный, совершенно ненужный мне разговор. Внутри, признаюсь честно, даже немного закипало негодование. Меня влекло к привезённым документам, в мозгу роились всевозможные идеи, связанные с бизнесом, а тут – бесконечные обсуждения каких-то новостей!.. И вот, наконец-то, уловив моё настроение, дедушка сказал, что, наверное, отвлекает меня от важных дел. Он извинился за отнятое время и побрёл на кухню, а я, вздохнув с облегчением, быстро скрылся за дверью своей комнаты. Его слова были произнесены с глубокой грустью, но я тогда, конечно же, не обратил на это никакого внимания. Я радовался, что тягостный разговор окончен и теперь можно наслаждаться интересной работой!..

Просветление случилось намного позже. Когда дедушки не стало. В какой-то момент я вдруг осознал, насколько остро он нуждался в простом человеческом общении, в живом участии родных людей. Он искренне интересовался моими делами, желая ощутить сопричастие. Его рассуждения о политике казались мне скучными, слишком примитивными, какими-то поверхностными, а у него попросту не было иных новостей, которыми он бы мог со мной поделиться. Вся его жизнь в последние годы сводилась к просмотру телевизора да редкому общению с соседями, которых он иногда видел, сидя на скамейке возле двора. Что ещё он мог со мною обсудить, о чём рассказать? А общаться ведь очень хотелось.

После похорон мне долгое время казалось, что вот сейчас тихонько откроется дверь и на пороге покажется дедушка – скрючившийся, с палочкой в руках, он приветливо улыбнётся и негромко спросит: «Как дела?». И, знаешь, я с такой бы радостью остановился возле него, бросил бы абсолютно всё и говорил бы, говорил, говорил!.. Вот только он уже никогда не выйдет и ни о чём меня не спросит. Его больше нет…

Вот и прошлогодние события – они случились, возможно, для того, чтобы я опять встряхнулся, вновь стал человеком!..»

– Мама, там опять эта машина! – вбегая на кухню, взволнованно воскликнула рыжеволосая девочка лет восьми.

– Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты без разрешения не выходила за двор? – строго спросила холёная женщина в ярко-жёлтой футболке и коричневых шортах с белым кружевом.

Сделав очередной глоток кофе, она с грохотом поставила кружку на край стола и обернулась к застывшему ребёнку.

– Чего молчишь?

– Я в щёлку смотрела, – тихо ответила девочка. Опустив глаза, она нервно накручивала прядь волос на слегка дрожащий палец.

– Ну, ладно, – заметно смягчаясь, произнесла женщина. – Где Мишка?

– В беседке рисует.

– Иди к нему.

Едва дочь скрылась за дверью, Марина пододвинула к себе глянцевый журнал и вновь углубилась в чтение. Однако настроение заметно испортилось. Скандальные новости гламурных красавиц из мира шоу-бизнеса уже не привлекали женщину. Раздражённо перелистнув несколько страниц, она шумно выдохнула и поднялась из-за стола.

– Угораздило ж выйти за этого урода!

Пройдя в гостиную, Марина остановилась напротив зеркала. Придирчиво осмотрев себя, она одёрнула футболку и тщательно поправила причёску.

– Ещё ничего! Только кому нужна с двумя малолетками?..

Распахнув окно, Марина высунулась во двор и громко крикнула:

– Даша, не забудь про английский!

– Я помню, – отозвалась из беседки девочка.

– И не опаздывай – у меня сегодня маникюр!

– Хорошо.

Даша недовольно поморщилась.

– Надоело всё!.. Музыка, танцы, английский – отдохнуть не даёт!..

– А я не хочу рисовать, – поддержал младший брат. – Хочу на речку, купаться!

– Ага, жди. Пустит она тебя. Как папа уехал, совсем озверела. Только и знает, что ругаться и журнальчики свои читать.

– И ногти, – подсказал Миша.

– Раньше хоть гулять пускала, а теперь…

Даша обречённо вздохнула и поднялась со скамейки.

– Пойду собираться, – с нескрываемой тоской в голосе произнесла девочка.

Дамир ещё с вечера готовился к предстоящей поездке в Моздок: составил список необходимых покупок, обзвонил родственников и друзей, с которыми намеревался встретиться, тщательно выгладил выходной костюм. Узнав о его планах, Степан напросился в попутчики. Ему наскучило сидеть в глухом селе, захотелось хоть немного развеяться. Компанейский осетин отнёсся к неожиданной просьбе с искренним пониманием и явным воодушевлением. Он лишь предупредил, что до города более ста километров преимущественно горной дороги, но Степана это абсолютно не беспокоило. Договорились выехать в девять часов.

Утром Степан едва не проспал. Пришлось отказаться от завтрака, чтобы не задерживать Дамира. Легендарная Toyota Land Cruiser 80, оставив позади межпоселковую грунтовку, стала уверенно взбираться по горному серпантину.

– Машина – зверь, – ударив ладонью по рулю, довольно произнёс Дамир. – Старенькая, а ни разу не подводила!..

– Для гор отличная, – поддержал Степан.

– Брат обещал трёхсотую пригнать. Тогда эту подарю свёкру.

С левой стороны дорога вплотную приблизилась к головокружительной пропасти, а с правой – тянулась отвесная скала.

– Говорят, где-то здесь расстреляли фуру, – как бы невзначай обронил Степан.

– Немного дальше.

– Покажешь?

– Нет. Нам раньше поворачивать. А тебе зачем?

– Да так, любопытно стало.

– Ничего там уже нет. Всё чисто.

В кармане у Степана зазвонил мобильный телефон. Взглянув на дисплей, он насупился, но вызов всё же принял.

– Доброе утро.

– Ты когда со своими долгами разберёшься? – не здороваясь, спросила Марина.

– Когда надо, тогда и разберусь, – сухо произнёс Степан.

– Это не ответ.

– А тебе вообще чё надо? Ушла, детей забрала – вот и живи своей жизнью. Отвали от меня.

– Придурок!.. – едва сдерживаясь, выругалась Марина. – Твои дружки опять под окнами крутятся. Я детей боюсь отпускать. Тебе и на них плевать?

– Нет, не плевать.

– Тогда решай, или я отцу позвоню! – повышая голос, пригрозила Марина.

– Обороты сбавь, – потребовал Степан.

Он нервно забарабанил пальцами по дверной обивке.

– Короче, через три дня. Всё, отбой.

– Зачем ты так с женой? – спросил Дамир, когда неприятный разговор был окончен и в салоне внедорожника повисло напряжённое молчание.

– Стерва потому что, – закурив, ответил Степан.

Он опустил стекло и, отвернувшись, медленно выпустил витиеватые кольца дыма. Ласковое утреннее солнце, нежно обнимая остроконечные верхушки гор, постепенно проникало вглубь извилистых ложбин. Шаловливый ветер безнаказанно трепал кроны вековых дубов и могучих клёнов, изредка встречавшихся по обе стороны дороги. Опасный участок уже давно остался позади, и теперь вьющаяся лента серпантина вела к пологому спуску в бескрайнюю равнину. Стремительно меняющиеся пейзажи захватывали дух и мягко успокаивали нервы.

– Мы, короче, в клубе познакомились. Я на неё сразу запал – вся такая яркая, в дорогом прикиде. Ну, чё? – подошёл, пригласил. Танцы, коктейли – всё, как положено. Потом поехали ко мне. Утром ушла, а на душе, прикинь, так пусто!.. С тоски, блин, даже напился. Вечером Маринка сама позвонила – её тоже, типа, зацепило. Ну, и начали встречаться. То на хате зависали, то мотались в Турцию, в Египет. У меня тогда с бабками всё нормально было, так я держался на уровне. Ни дня без неё не мог, представляешь? Любовь, блин!.. А в сентябре она залетела. Звонит – так, мол, и так. Ну, чё, говорю, поздравляю. Она давай реветь. Папику своему нажаловалась. Тот при связях, при больших лавэ. Разговор по понятиям: либо женюсь, либо кранты. И чё делать? Маринка хоть и дура, но симпотная. Да и проблем с её папиком как-то не хотелось. Пошли, короче, расписались. На майские родилась Дашка. Через три года – Мишка. Ничё так жили, без напряга. Я, веришь, даже ни разу с другой не был!.. Только с ней одной. И малые – они такие классные! Особенно Дашка! Домой прихожу – бежит. «Папа! Папа!» На шею прыгает!.. Ручонками тоненькими обнимет… Блин, аж пробивает!.. Мы в парке любили гулять. Летом собирались в Европу мотнуть: Италия, Франция, Монако. Но я влип на очень большие бабки. Отжали всё: квартиру, машину, Маринкины цацки, наличку!.. Не хватило. Надо ещё десять штук… Думал, вместе как-то выкрутимся. Размечтался!.. Детей забрала и ушла. Сказала, что ей такой не нужен. И папик не стал вписываться. Я типа – всё, отрезанный кусок. Чё из-за меня-то напрягаться? Скорей наоборот! Если не разрулю и эти выродки от детей не отвянут, то он меня же и уроет. Вот такой расклад…

Степан вздохнул и отвернулся к окну.

– Я тебе так скажу, – спустя продолжительную паузу размеренно заговорил Дамир. —Жизнь, она штука сложная, в ней всякое бывает. Но дети никогда не должны страдать. Дети – это бесценный дар свыше, и мы, пока живы, обязаны беречь и воспитывать их. Мы за них в ответе перед создателем и должны всё сделать, чтобы наши дети не сбились со своего пути, чтобы они не страдали без вины.

Часам к одиннадцати внедорожник, не сбавляя скорости, влетел в Моздок. Немного пропетляв по оживлённым улицам, Дамир лихо припарковался возле ближайшего супермаркета.

– Подождёшь или поможешь? – глуша двигатель, спросил он.

– Пошли, – ответил Степан.

Войдя в прохладное помещение торгового центра, Дамир стал уверенно передвигаться вдоль многочисленных прилавков. Временами останавливаясь, он быстро брал нужный продукт и передавал его Степану, который шёл следом и молча катил тележку.

Когда стояли в очереди перед кассой, Дамир достал телефон и сделал несколько коротких звонков. Расплатившись, мужчины вернулись к внедорожнику и переложили покупки в просторный багажник.

– Теперь будем объезжать родственников. Если приехал в город, надо решать как можно больше дел, – пояснил Дамир, садясь в машину.

– И чё со всеми родичами общаешься? – спросил Степан.

– Конечно. А как по-другому? Если в жилах течёт общая кровь, значит надо жить, как один большой организм. Отец, мать, дяди, тёти, братья, сёстры – все без исключения. А женился – и родственники жены стали твоими родственниками. Было два разных рода, стал один большой род. Я так понимаю жизнь.

Из-за поворота неожиданно вынырнула серебристая Audi. Подрезав внедорожник, она устремилась вперёд. Дамир едва успел затормозить.

– Вот шакал! – выругался он. – Таким шустрым надо овец пасти, а не за руль садиться.

Степан молча улыбнулся.

– А ты хорошо водишь? – прибавляя скорость, спросил Дамир.

– Не жалуюсь.

– На легковой проедешь две – три тысячи километров?

– Ну, проеду, и чё?

– Интересно стало…

Объезжая адреса из заранее составленного списка, Дамир особо не задерживался. В основном он укладывался в полчаса или около того. Но, добравшись до последнего пункта, предупредил:

– Здесь будет дольше. Если хочешь, прогуляйся немного. Тут есть что посмотреть.

– Не люблю экскурсии, – выходя из машины, признался Степан. – Мне бы чё-то типа казино. Есть такое?

– Это плохой способ, – сухо ответил Дамир.

В городе было заметно теплее, чем в деревне. Хотя время давно уже перевалило за полдень, июльское солнце ощутимо припекало. На ясном небе не наблюдалось ни единого облачка, а воздух, казалось, застыл недвижимой массой. Пока Степан стоял на перекрёстке, дожидаясь возможности перейти на противоположную сторону улицы, он не почувствовал даже малейшего дуновения ветра. Со лба катились мелкие капельки пота. Сильно хотелось пить. Вспыхнувшая жажда на какое-то время заглушила лёгкое чувство голода.

Наконец-то между плотным потоком машин образовался небольшой просвет, и Степан, воспользовавшись подходящим моментом, перебежал на другую сторону. Свернув за угол, он купил бутылку прохладного пива в попавшемся на пути пивном ларьке и, не спеша, направился к Комсомольскому парку.

Ещё издали взгляд Степана привлёк пятнадцатиметровый Дуб-патриарх, огороженный железной цепью. Под кроной дерева была установлена мемориальная табличка, призывающая современников беречь двухсотпятидесятилетнего «старца». Согласно преданию, под этим дубом с удовольствием отдыхал сам Александр Сергеевич Пушкин. А ещё раньше его пристально разглядывал Емельян Пугачёв, памятник которому находился всего в двадцати метрах от древесного исполина.

Несмотря на будний день, кругом всё время мельтешили люди: туристы фотографировались возле многочисленных памятников, бегали дети, прохаживались влюблённые пары. Вдоволь нагулявшись по парку, Степан вышел к Храму Успения Божией Матери, – ещё одной местной достопримечательности. Храм был построен на месте старой армянской церкви аж в 1898 году, благополучно пережил смутные годы становления советской власти и тяжёлые бои Малгобекской операции. А в феврале 1945 года, по настоятельной просьбе православных верующих, он был передан под юрисдикцию Русской Православной Церкви и освящён в честь Успения Пресвятой Богородицы. Однако Степана мало интересовали религиозные строения, и он уже собирался пройти мимо, когда взгляд вдруг упал на светловолосую девочку лет десяти, понуро сидевшую на краю паперти. На ней были надеты непонятные лохмотья, а в худых руках она держала картонную коробку с несколькими монетами на дне. Их взгляды встретились, и сердце Степана болезненно сжалось. В памяти неожиданно всплыли мудрые слова Дамира: «мы обязаны беречь и воспитывать своих детей». Порывшись в кармане, он выгреб горсть мелочи и молча протянул девочке.

– Храни вас Бог, – едва слышно поблагодарила нищенка, холодными пальцами слегка коснувшись его ладони.

Круто развернувшись, Степан, не оборачиваясь, быстро пошёл прочь. Радужное настроение бесследно растаяло, и ему расхотелось непринуждённо гулять по Моздокским улицам. В голову настойчиво лезли непрошеные мысли.

Вернувшись к машине, Степан упал на сиденье и захлопнул дверь. Вскоре из подъезда многоэтажного дома, возле которого был припаркован внедорожник, вышел и Дамир. Его сопровождал седовласый мужчина в тёмно-синем спортивном костюме. Оживлённо жестикулируя, они о чём-то разговаривали на своём родном языке. Наконец распрощавшись с очередным родственником, Дамир сел в машину и завёл двигатель.

– Свёкор, – обернувшись к Степану, пояснил он. – Очень хороший, но слишком многословный человек.

– Куда теперь? – спросил Степан.

– Домой, брат, теперь только домой!..