Читать книгу Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6 - Артём Март - Страница 5

– Это бред сумасшедшего, – нахмурил я брови. – Просто наглая брехня. И ты в это поверила?

– Я… Я не знаю, Витя…

Девушка всхлипнула. Ее лицо искривилось, и Марина заплакала, спрятала мокрую от слез мордашку в ладонях.

– Я не знаю… – Глухо повторила она.

Вздохнув, я встал, положил руку ей на плечо.

– У меня не было ничего с этой Кристиной. Разве ты не веришь мне?

– Я не знаю, чему верить… Я… Я просто… Когда он сказал, что видел вас двоих в ее кабинете, я сразу просто… – Марина отняла руки от заплаканного лица, всхлипнула. – Я просто не могла поверить своим ушам. Я, правда, не верила. Но теперь даже не знаю, что думать. Я сомневаюсь, Витя.

– Слушай внимательно, – опустился я перед Мариной на корточки, заглянул ей в красные от слез глаза. – Нойзман – мой враг. Он желает мне и моему делу зла. Потому и клевещет на меня. Я не обжимался ни с какой Кристиной в ее кабинете. Это бред.

Марина опустила глаза, спрятала от меня взгляд.

В этот момент я сложил два и два. Нойзман был хитрым ублюдком. Его мелкая, казалось бы, ложь, достигла своей цели. Марина теперь будет переживать. Сейчас, чтобы я ей не сказал, как не утешал бы, осадок останется у девушки надолго. Она станет сомневаться в моих чувствах. А это и надо Нойзману. Он хочет, чтобы мне стало неспокойно в личной жизни. Хочет, чтобы стало неспокойно в отношениях с товарищами. Он пытается разрушить все изнутри, сея ложь.

Как говорится, разделяй и властвуй. Излюбленная тактика англосаксов, которую Нойзман решил применить и здесь. Он хочет, чтобы Оборона просто рассыпалась изнутри. И, надо признать, он умело это делал.

А еще, как это ни прискорбно, я вынужден признать, что и меня он знает неплохо. Он знает, что я бываю подозрителен. Это качество не раз спасало жизнь мне и моим близким, но сейчас, похоже, американец решил обратить его против меня. Он посеял в моей душе зерна сомнения. Заставил думать, что кто-то из друзей предатель. Теперь нехитрым приемом, Нойзман сделал то же самое с Мариной. Ублюдок…

– Я понимаю, – продолжил я. – Что оправдания тут не помогут. Ты все равно будешь думать об этом. Будешь крутить эту мысль в голове, Марина. Подозревать, что я тебе неверен. Что ж. Сейчас единственное, что я могу сказать: у меня нет никаких отношений с этой Кристиной. Я видел девчонку всего один раз, в кабинете Нойзмана. Знаю о ней лишь то, что она в данный момент исполняет обязанности его зама. Все.

Марина снова всхлипнула, утерла слезу на раскрасневшейся щеке. С трудом, тяжело сглотнула.

– Мне остается только поверить тебе, да, Витя?

– Да. – Я поднялся.

Девушка тоже встала.

– Я верю тебе.

Я добродушно улыбнулся, развел руки для объятий, и Марина робко прижалась ко мне. Кажется, она успокоилась. Однако я знал, что сомнения все еще оставались в ее душе.

К Нойзману мы с Шнепперсоном отправились через два дня. Несмотря на то, что срока, прежде чем он расторгнет договор, у нас оставалась еще пять суток, мы решили рискнуть прямо сейчас.

Юрист подготовился. Он напечатал ответ на письмо с маясложиркабината, где изложил всю нашу позицию с доводами и ссылками на закон. Ответ получился объемным, на целых девять листов печатного текста.

На масложиркомбинат мы пришли ближе к концу рабочего дня. Сотрудники предприятия, ленивые, уже мечтающие о конце своих смен, неторопливо работали на территории комбината. В конторских кабинетах, мимо которых мы проходили, когда шли к Нойзману, негромко галдели офисные работники, смеялись, пили чай. Кажется, они считали, что их рабочий день уже давно кончен.

В кабинете самого Нойзмана произошла серьезная перестановка: он выбросил всю старую мебель Кондратенко, заменил его скучный конторский стол другим, массивным, из цельного дерева. Притарабанил себе кожаное кресло на колесиках. На столе громоздился редкий нынче компьютер. Его объемная голова с пузатым монитором была обращена к новому директору масложиркомбината.

– Ну, вот и вы? – Улыбнулся нам Американец. – Признаюсь, я вас заждался. Не мог места себе найти. – Не хотите ли чаю? Кофе? Wagon Wheels?

Американец достал откуда-то из-под стола цветастую упаковку с шоколадным печеньем. Извлек одно и вскрыл обертку. Раздев печенье наполовину, он откусил большой кусок. Стал мерзковато жевать.

– Нет, – сказал я. – Давай сразу к делу.

– Очень жаль, – Пожал Нойзман плечами и взглянул на надкусанное печенье. – Редкостное bull shit, но мне нравится. Сладкое помогает мозгу работать.

– И портит зубы, – гундосо заметил Шнепперсон, утер нос.

Юрист умудрился простудиться и теперь постоянно шмыгал носом и громко сморкался, раздражая всю контору.

– Это мне не грозит, – улыбнулся во все тридцать два американец. – Ну что? Вы согласны принять условия нового договора?

– Увеличение количества охраны на масложиркомбинате нецелесообразно, – покачал я головой. – Увеличение постов тоже. А пункт с тем, что мы должны взять расходы по содержанию дополнительного штата охраны на себя, только потому, что так написано в ваших внутренних инструкциях – бред сумасшедшего.

– Таковы наши условия, – пожал плечами Нойзман. – Вы вольны от них отказаться.

– Совершенно верно, – сказал я. – Прежде чем отвечу, разрешите копии этих ваших инструкций. Моему юристу нужно ознакомиться с ними.

– Это важно, чтобы решить-таки нашу конфликтную ситуацию, – поддакнул Шнепперсон.

– Инструкции только для служебного пользования, – проговорил Нойзман своим бархатным, каким-то заискивающим голосом.

– Тогда как мы могли знать о ваших требованиях по людям, когда подписывали первоначальный договор? – Нахмурил я брови.

– Это промах прежнего начальства, – беззаботно пожал плечами Нойзман. – Меня это не касается. Принимайте условия или отказывайтесь.

– Мы считаем, что ваши условия неправомерны, – покачал я головой.

– Да? – Американец изобразил удивление. – И почему же?

– Шнепперсон? – Глянул я на юриста.

Тот громко высморкался в белый платочек, вызвав на лице американца мимолетную гримасу отвращения, потом прочистил горло и заговорил:

– В договоре нет баланса прав сторон. Документ явно смещен к одной из них. К вашей. Конечно, с ним можно согласиться и принять такие условия. А можно… и не принять.

– Глупости, – отмахнулся американец. – Договор соответствует положениям гражданского кодекса.

– Не всем, – улыбнулся Шнепперсон, показав немного щербатый рот.

– Не может быть, – хмыкнул американец.

– Еще как может, – кивнул Шнепперсон. – Если проанализировать новый договор, налицо злоупотребление правом. Новые пункты прямо-таки кричат, что добавлены, исключительно чтобы навредить второй стороне сделки. То есть нам. Они ни чем не обоснованны. Никак не подкреплены фактурой и выглядят просто как прихоть.

– Еще раз, это глупости, – Нойзман напрягся. – Я не вижу в них ничего особенного. Это всего лишь…

– Хватит брехать, Нойзман, – прервал я американца. – Не притворяйся. Ты просто хочешь усложнить мне жизнь.

– Во-первых, – начал Нойзман. – прерывать собеседника – это не вежливо. Во-вторых, да, хочу. Но какая разница, если бумаги соответствуют закону. Если вы против – можете обратиться в суд.

– Хорошо, – пожал плечами Шнепперсон. – Мы таки не против судиться. Вот.

Юрист взял свой портфель, принялся рыться в нем. Извлек папку из серого картона. Шлепнул ее на стол Нойзмана.

– Что это? – Нахмурился Нойзман.

– Судебная практика, – пояснил я.

– А именно дела, в которых фигурирует злоупотребление правом. Как раз как в нашем случае. И, я думаю, этот факт можно доказать в суде. – Шнепперсон сделал задумчивый вид. – Шнепперсон доказал бы.

Нойзмн помрачнел. Кажется, он не ожидал, что мы перейдем в контрнаступление.

– Хотите судиться? – Спросил он.

– А ты? – Я хмыкнул. – Мы готовы. Идем в суд, если надо. Трать на это деньги, подкупай судей. Процесс будет небыстрым. Как раз успею заключить договор с вагонзаводом. Тогда мне нахрен не нужен будет твой комбинат, а ты останешься без охраны. Вышестоящее начальство не погладит тебя за это по головке.

Американец зло поджал губы. Уставился сначала на меня, потом на папку Шнепперсона.

– А вы смелый, Летов, – сказал он. – Но мне интересно узнать, как вы запоете, когда потеряете свою контору. Я…

– Контора в моей собственности, – перебил его я. – Мы с Брагиной уже провели куплю-продажу. Имущество сейчас регистрируют.

Для Нойзмана это был удар ниже пояса. Американец злобно зыркнул на меня.

– Твоя ложь не поможет тебе, Нойзман. Делай что хочешь, но в твоих планах я участвовать не буду.

– Позвольте, – вмешался деликатно Шнепперсон.

– Что?! – Грубо гавкнул на него Нойзман.

– Тише, следи за тоном, – проговорил я, глядя американцу в глаза. – Ты говоришь не со своим подчиненным.

Лицо Нойзмана сделалось еще жестче. Черты его обострились. Он выходил из себя и даже не пытался этого скрывать. Американца бесило, что его план мало по малу срывается. Его злость меня даже порадовала. Мерзковатая ухмылка с концами стерлась с физиономии американца.

– Что ты хотел сказать, Шнепперсон? – Обратился я к юристу.

– Вот тут наш ответ на ваше письмо, – юрист робко положил на стол свою печатную «поэму». – В нем полностью раскрыта наша позиция по данному делу. Письмо одновременно является и досудебной претензией.

Он стал листать страницы, пока не добрался до самой последней.

– Вот. Мы требуем сохранить договор в первоначальной редакции. Иначе готовы обратиться в суд за защитой наших прав.

Американец мрачно посмотрел пункты под большим, печатным словом: ТРЕБУЕМ.

– Я ознакомлюсь с ним, – сказал он холодным как сталь голосом. – Вы свободны. На этом наша встреча окончена. Уходите из моего кабинета. У меня есть еще дела.

– Подожди за дверью, Шнепперсон, – попросил я. – Пожалуйста.

Юрист кивнул, воспитанно кашлянул. Потом встал, собрал свои бумаги и вышел из кабинета.

– Я сказал, уходите, – напомнил Нойзман. – Вас это тоже касается, Летов.

Я подался к американцу, пристально посмотрел ему в глаза.

– То, что ты наплел Марине, не помогло. Твоя бесхитростная ложь попала в молоко. Ты нас не разделишь, Нойзман. Как бы ни старался. Да и весь твой план летит псу под хвост.

Американец надул ноздри своего тонкого, прямого носа. Неприятно поджал губы. Однако он не ответил мне. Ему просто нечего было сказать.

– Сейчас я скажу тебе, как будет, – продолжил я, откинувшись на спинку. – Мы продолжим работать на комбинате на прежних условиях. Мне плевать, что ты директор, Нойзман. Я не выпущу с предприятия ни единой левой машины. Ни единого зернышка без документов. Недам ни единому помещению, не отмеченному на плане охраны, появиться внутри комбината. Чтобы ты там ни задумал, я тебе не позволю это осуществить.

– Вон, – прошипел он.

– Или же мы можем отправиться в суд, – продолжал я, проигнорировав его слова. – И в худшем случае ты останешься без охранного агентства. Это будет твой небольшой промах. Думаю, начальство такого не оценит.

– Вон! – подскочил Нойзман, указав пальцем на дверь. – Уходите! Или я вызову охрану!

– Я здесь охрана, – проговорил я, не поведя ни единой мышцей на лице. – И кто уйдет, мы еще посмотрим.

***

– Holy shit… – Протянул Нойзман, когда Летов со своим комнатным юристом вышли из кабинета. – Okay. Moving on plan B…

Американец устало опустился за свой стол, взял трубку рабочего телефона, зажал быстрый дозвон.

– Кристина? Золотце мое, – начал он, когда трубку на том конце подняли. – Зайди ко мне, будь добра.

***

Следующие несколько дней мы просто ждали. Ждали и работали в штатном режиме. Казалось, больше всего ответа с комбината ожидает именно Шнепперсон. Юрист будто бы поймал волну азарта.

– Это будет такой процесс! Такой процесс! Вы даже себе таки не представляете! – То и дело твердил он всем.

О чем бы ни зашел разговор с юристом, он всегда оканчивался обсуждением дела масложиркомбината. Корзуна даже стало это подбешивать, и он весьма грубо осаживал юриста каждый раз, когда тот снова заводил свою шарманку.

– Да будь ты с ним полегче, – говорил я тогда Жене. – Не видишь, человек горит своей работой. Что тут такого?

В конце очередного совершенно рутинного рабочего дня я вышел из конторы, направился к Пассату. За мной вышли Шнепперсон, Степаныч и Фима. Женя сегодня дежурил на складе. Я должен был развести всех по домам, ну и отправиться отдыхать сам.

Однако мое внимание привлекло какое-то копошение у гниловатых красных жигулей, стоящих на обочине, метрах в тридцати от нашего парковочного кармана.

У машины тёрлись несколько мужчин. Их было трое, все одетые в спортивные штаны и футболки, они с кем-то оживленно разговаривали. Закрывали собеседника спинами.

– Отстаньте! – Неожиданно из их группы послышался женский голос. Голос звучал напугано.

Я переглянулся с вышедшими на улицу Степанычем и Фимой. Шнепперсон бросил обеспокоенный взгляд на гопников.

– Там происходит что-то плохое, – проговорил он дрожащим голосом. – Шнепперсон прямо-таки чует.

– Да что вы делаете?! Уберите руки!

– Да ладно тебе, краля. Мы тебя просто покатаем да дома высадим!

– Ну! С нами тебя никто и не тронет!

– Пойдемте, – сказал я и решительно зашагав к толпе.

Не сказав мне ни слова, Степаныч с Фимой пошли следом.

– С дороги, – ледяным тоном приказал я, расталкивая гопников.

– Ты че, попутал?! – Крикнул один из них, лысый, носивший на лице уродские солнцезащитные очки с узкими линзами.

В следующее мгновение очкарик выхватил из кармана складной ножик – китайскую выкидуху на пружине. Лезвие щелкнуло, острие посмотрело на меня.

Я же, краем глаза увидел девчонку, из-за которой начался весь сыр-бор. Это была Кристина, секретарша Нойзмана. Девушка, одетая в обтягивающую бедра юбку и белую блузку, приперлась сюда, почти на промзону да еще и совсем одна. Хреново. Для местных гопорей она, считай, надела на шею табличку со словами: «возьми меня».

Я глянул на нож гопника, а потом просто выбил его у него из пальцев небрежным хлопком. Ножик загрохотал по асфальту тротуара, оставив своего хозяина в замешательстве.

– Если уж достал, так режь, – сказал я, глядя на гопника. – Не надо вы#бываться.

Фима и Степаныч грозно стали у меня за спиной. Гопники испуганно переглянулись.

– Да мы че? – Пролепетал очкарик. – Мы ни че. Мы ее даже не знаем!

Он завертел головой, глядя, то на Кристину, то на меня.

– Да! Она сама к нам пристала! – Подхватил другой, худощавый и бледный, словно наркоман.

Третий, высокий, как шпала, но худой и узкий в плечах, застыл в ступоре.

– Пошли нахер отсюда, – проговорил я набычившись. – Ни то, ноги переломаю. Понятно?

– Да че ты, братан? – Поднял руки очкарик в примирительном жесте. – Не кипятись, уходим мы. Чего ты?

Гопники торопливо погрузились в машину и поспешили уехать. Я проводил их гнилую таратайку взглядом до самого поворота на промзону. Потом глянул на девушку.

– Что ты тут забыла? Да еще и одна, – начал я. – Район опасный. В таком виде молодые девушки тут не ходят.

– Я… – Кристина замялась. – Я просто хотела…

Девушка все еще была бледной от страха. Если бы не мы, эти уроды точно затащили бы ее в машину. Тогда молодую замдиректора ждала бы печальная судьба.

– Ты, что? – Спросил я.

– Я хотела предупредить вас, – пролепетала девушка. – Нойзман задумал недоброе.

Мы со Степанычем переглянулись. Фима же и вовсе вылупился на девушку, словно кот на кошку в мартовский вечер. Только что слюни не пускал.

– А еще, – продолжила она, – попросить о помощи.