Читать книгу Подвиги самураев. Истории о легендарных японских воинах - Асатаро Миямори - Страница 4

Мацудайра Нобуцуна служил одним из министров при сёгуне Иэмицу, считавшемся вторым после Иэясу по влиянию среди всех сёгунов династии Токугава. Как человек редчайшей проницательности он внес значительный вклад в мудрое управление империей администрации Иэмицу.

Когда Иэмицу был еще маленьким мальчиком и откликался на имя Тэкетиё, Нобуцуна, в то время звавшийся Тёсиро, состоял при нем слугой и составлял ему компанию во всех детских забавах.

Однажды утром этот молодой дворянин шел коридором в сопровождении Тёсиро и еще двух мальчиков по направлению к личным апартаментам своего отца сёгуна Идэтада. Тут его внимание привлекли несколько воробышков, скакавших и весело щебетавших на черепичной крыше. Тэкетиё, которому тогда шел одиннадцатый год, взбрело в голову их изловить; и, обернувшись к Тёсиро, старшему его на три года, он распорядился:

– Поймай вон тех воробышков для меня, Тёсиро!

– С превеликой радостью, ваша светлость; но, если меня заметят за ловлей воробьев, наказания со стороны его высочества и сановников мне не избежать. Так удачно все складывается, что сегодня меня назначили в ночную смену стражи; итак, сегодня ночью, когда меня никто не увидит, я поднимусь на крышу, соберу там птичек и утром передам их вам. Соизволите ли подождать до того времени, мой господин?

– В таком случае стоит подождать.

И небольшая компания двинулась дальше.

Той ночью, когда все обитатели дома угомонились, Тёсиро удалось взобраться на крышу здания, осторожно доползти на четвереньках до места, где воробьи свили свое гнездо. Он протянул руку и схватили одного из воробышков. Несчастные создания! Застигнутым врасплох, им некуда было скрыться. Переложив пленника в левую руку, Тёсиро снова протянул свою правую руку и схватил еще одного воробышка. То ли из-за достижения своей цели он непроизвольно расслабился, то ли по какой-то иной причине, но так случилось, что в какой-то момент его нога соскользнула, и он с тяжелым глухим стуком упал во внутренний двор на землю. После падения он непроизвольно сжал кулаки, в которых держал пташек, и тут же задавил их насмерть. С дохлыми птицами в руках юноша потерял сознание. Но крыша находилась относительно близко к земле, и ему к тому же повезло свалиться в какие-то кусты, поэтому он не разбился насмерть, как вполне могло бы случиться.

От звука падения тела сёгун пробудился ото сна. Он бросился к окну, за ним последовала супруга, а кое-кто из свиты вышел на веранду, чтобы через раздвижные ставни посмотреть вниз. В свете фонаря, принесенного одним из слуг, он разглядел тело мальчика, лежавшего на земле как раз под ним. В этот момент Тёсиро пришел в себя и пытался подняться, превозмогая боль, пронизывавшую все его тело, что удавалось ему с большим трудом. Он еще больше перепугался, когда в свете фонаря сёгун со свитой разглядел его во всей красе поражения.

– Тёсиро, это ты, паршивец?! – обратился к нему господин, моментально признавший в жертве ночного происшествия своего смерда. – Какая нелегкая сила понесла тебя на мою крышу среди ночи? Иди немедленно сюда и потрудись объяснить свое странное поведение. С тобой надо как следует разобраться.

Незадачливый птицелов поплелся на расправу, так и не выпустив из рук задушенных воробышков. Простершись перед сёгуном, он застыл в ожидании начала сурового допроса.

– Что ты там держишь в руках, Тёсиро?

– Воробышков, мой господин.

– Воробышков?! Ты забрался на крышу среди ночи ради ловли воробышков?! Странные у тебя причуды!

– Да, мой господин. Позвольте вам покаяться в следующем. Когда мы с уважаемым Тэкетиё-сама этим утром шли по коридору, он обратил внимание на воробышков, скакавших по крыше, и мы остановились, чтобы полюбоваться ими. Тэкетиё-сама воскликнул: «Какие трогательные прекрасные создания!» И у меня в душе тут же возникло желание достать их для него, чтобы он смог ими позабавиться. Таким образом, этой ночью, когда все уснули, я взобрался на крышу ваших покоев, грубо поправ то почтение, которое мне положено проявлять к вашей августейшей особе, и поймал двух воробышков. Но Небеса не стали затягивать со своим воздаянием мне за совершённый проступок! Я сверзился вниз, как вы видите, и вся моя злонамеренность раскрылась. Я готов принять любое наказание, которое ваша светлость сочтет достойным моего проступка.

– Мой господин, – вступила в разговор супруга сёгуна госпожа Эё. – Прошу великодушно извинить меня за вмешательство в ваше дело, но я так подозреваю, что изловить этих воробышков незадачливому Тёсиро приказал Тэкетиё. Сомнения в этом быть не может.

Следует заметить, что госпожа Эё воспитывала двух своих сыновей – Тэкетиё и Кунимацу. Старший из них по имени Тэкетиё отличался сообразительностью и живостью поступков, хотя считался при дворе грубоватым по натуре; его брат, наоборот, казался юношей тихим, больше напоминавшим девочку. По этой и, вероятно, некоторой другой не известной никому причине мать отдавала предпочтение своему младшему сыну, и ей бы хотелось видеть наследником сёгуна именно его, а не старшего сына. Таким образом, она не упускала ни единой возможности, позволяющей уронить авторитет Тэкетиё в глазах его отца, надеясь тем самым в удобный момент воплотить свой коварный замысел в жизнь.

– Каким же ветреным растет наш Тэкетиё! – согласился с нею сёгун. – В его подстрекательстве к такому безобразию сомневаться не приходится. Какой жестокостью надо обладать, чтобы послать бессловесного Тёсиро рисковать собственной жизнью в темноте на крыше за ловлей птиц! Притом что он еще совсем ребенок, ни малейшего оправдания его поступку я не вижу. В народе говорят: «Змея кусает, даже когда она еще не больше вершка длиной». От наследника, до такой степени пренебрегающего здоровьем своих слуг в юные годы, трудно ждать мудрого и толкового управления государственными делами, когда в его руки перейдет вся полнота власти. Итак, Тёсиро, – обратился он ко все еще коленопреклоненному мальчику, – приказывал ли тебе Тэкетиё добыть птенцов воробья? Или не приказывал?

Тёсиро с удивлением выслушал недобрые речи сёгуна и его супруги об обожаемом им своем господине. Что они имели в виду, приводя поговорку «Змея кусает, даже когда она еще не больше вершка длиной»? Если они уже настолько враждебно настроены к своему сыну, каких выводов и поступков от них ждать, когда раскроются все обстоятельства заинтересовавшего их дела?! Тёсиро твердо решил взять всю вину на себя, пусть даже с риском для собственной жизни.

– Конечно же нет, мой господин, – со всей убедительностью в голосе начал он. – Тэкетиё-сама никогда не давал мне такого распоряжения! Я поймал этих воробышков по собственной инициативе. Я собирался подарить одного из них Тэкетиё-сама, а второго оставить себе.

– Вздор! Что бы ты ни говорил, я все равно считаю Тэкетиё замешанным в деле. Ты – смелый парнишка, раз посмел лукавить мне в глаза! Дай-ка мне подумать, что с тобой делать дальше?.. Решено! Принесите мне один из тех вон мешков.

Сёгун имел в виду большие, прочные кожаные мешки, напоминавшие по форме кисет для табака, в которые во время пожара или землетрясения складывали его ценности, а потом спускали в додзё или огнеупорное хранилище.

Когда принесли один из таких мешков, сёгун произнес:

– Итак, Тёсиро, если ты будешь настаивать на своем, я прикажу посадить тебя в этот мешок, откуда тебя никогда не выпустят, и никакой еды ты больше не получишь. Ты будешь и дальше настаивать на своей глупой выдумке?

– Я ничего не выдумывал, мой господин. Истина состоит в том, что я поймал воробьев по своей собственной воле. Я, и только я, повинен в моем проступке. В моем падении с крыши я вижу кару Небес. С вашей стороны тоже было бы совершенно правомерно наказать меня. Я жду вашего приговора с нетерпением.

С этими словами Тёсиро бесстрашно полез в кожаный мешок.

– Что за упрямый мальчишка! – воскликнул не на шутку разгневавшийся сёгун.

Затем с помощью своей супруги он плотно завязал мешок с мальчиком внутри и повесил его на штырь, торчавший из стены коридора. Оставив несчастного ребенка в незавидном положении, все отправились продолжать прерванный ночной отдых.

Ближе к полудню после завтрака и приведения себя в порядок после сна госпожа Эё в сопровождении двух фрейлин вышла в коридор, где все еще висел кожаный мешок с мальчиком внутри, и приказала его снять на пол. Мешок развязали и обнаружили Тёсиро, так и не выпустившего дохлых воробышков из своих рук.

– Доброе утро, ваша светлость, – поприветствовал свою госпожу мальчик, потерев глаза сжатыми кулаками.

– Изловить воробьев тебе приказал Тэкетиё, не так ли? – вкрадчивым голосом начала Эёсан, рассчитывая склонить мальчика к подтверждению ее слов.

– Нет, моя госпожа. Я сам так решил. Тэкетиё-сама к этому делу никакого касательства не имел.

– Прекрати упираться, несносный мальчишка, своим упрямством ты обрекаешь себя на вечное заточение в мешке без крошки еды. Но если ты подтвердишь то, что я считаю истиной, тебя незамедлительно освободят и накормят. А теперь потрудись сказать мне правду.

– Моя госпожа, я готов выполнить ваше указание и поведать всю правду; но я так проголодался, что мне вообще трудно говорить. Можно мне попросить у вас что-нибудь поесть? Если вы дадите мне немного мусуби, я готов сказать все, что вы пожелаете.

– Молодец, тебе сейчас же принесут порцию мусуби.

Госпожа распорядилась, и в скором времени мальчик с аппетитом поглощал принесенные рисовые колобки. Тремя или четырьмя крупными мусуби он вполне утолил свой голод.

– Благодарю вас, моя госпожа; теперь можно и побеседовать.

– Тогда жду от тебя признания, мальчуган. Не тяни кота за хвост, мне надоело ждать.

– Простите меня, моя госпожа. Я изловил этих воробышков по собственному почину. Никаких прямых или косвенных указаний от Тэкетиё-сама я не получал. В этом и состоит вся правда.

Ее светлость моментально вышла из себя и дала волю чувствам. Топнув ногой, она бросилась в покои сёгуна, чтобы расписать свой разговор с мальчиком во всех цветах и красках. Сёгун разгневался.

– Юный мерзавец! – воскликнул он, вскакивая на ноги и хватаясь за свой меч работы мастера Ёсимицу. – Я лично его зарублю. Танго Хасегава, приведи сюда Тёсиро!

Танго обнаружил виновника всех вельможных волнений сидящим в кожаном мешке, сложив ручки на коленях.

– Тёсиро, – сказал посланник сёгуна, – его светлость ужасно на тебя разозлился. Твои упорство и дерзость выходят за все мыслимые пределы терпения. Он собирается расправиться с тобой собственными руками. Готовься к немедленной смерти!

– Я вполне к ней готов, сударь.

– Мы с твоим отцом считаемся давними друзьями, – продолжил слуга с сочувствием в голосе, – если хочешь что-нибудь передать ему напоследок, я готов это сделать для тебя.

– Спасибо, сударь, но мне нечего сказать моему отцу. Ведь долг самурая заключается в том, чтобы даже ценой собственной жизни доказать преданность своему господину. Вот я умру, и тогда все поймут причину того, почему я отказывался признать истиной то, что хотелось бы моему господину сёгуну. Передайте моему отцу только то, что я бесстрашно согласился со своей судьбой, когда меня зарубил мой господин. Печалит меня только то, что заболела моя мама, и известие о моей смерти может ее убить. Жалею я единственно об этом.

– Какой по-настоящему героический настрой души! – воскликнул Танго, не в силах сдержать слез. – Твой отец может тобой гордиться, мальчуган, когда расскажу, как ты встретил свой смертный час.

Подхватив Тёсиро под руку, Танго отвел его в покои сёгуна, где тот ждал его в компании своей супруги. На входе их встретил мрачный сёгун, сжимавший рукоять своего меча. Он жестом пригласил их подойти ближе. Наш храбрый мальчик, опускаясь на колени, смахнул с шеи длинные волосы, сложил вместе ладони, зажмурил глаза и молча стал ждать, когда сёгун взмахнет мечом. Сёгун, не лишенный подобающего настоящему мужчине сострадания, не вынес вызывающего нечеловеческую жалость вида смирившегося с безжалостной судьбой ребенка. Отбросив в сторону меч, он воскликнул:

– Я прощаю тебя, Тёсиро! Нельзя не признать твою высочайшую преданность своему юному господину, твою верность ему, испытанную практически смертью! Танго, я объявляю на будущее, что, когда Тэкетиё сменит меня в качестве сёгуна, никто не сможет оказать ему помощь в управлении народом с таким мужеством, которым обладает стоящий перед нами юный самурай. Тёсиро, я к тебе больше претензий не имею!