Читать книгу Акамие. Любимая игрушка судьбы - Аше Гарридо - Страница 14

После лазутчиков царь принимал доклады военачальников о том, что кони и люди накормлены и устроены на ночлег как подобает.

Лишь после этого он утолил свой голод жареным мясом, лепешками, фулом и чашкой мурра.

Раскинувшись на скромном походном ложе, царь был готов предаться сну, с тем, чтобы рано утром вести войско вперед.

Песня, раздавшаяся неподалеку, зацепилась за краешек сознания и удержала его на кромке бодрствования.

Часто дрожал напряженный и страстный звон дарны, и высокий голос привольно парил над ним, и затейливо вился, и падал, и взлетал, замирая у самого неба…

Сон исчез, как не бывало. Кто-то, видно очень молодой, первый раз в походе, на весь лагерь заливался о любви. Негоже это, другие песни пристали воину накануне битвы. Всему войску может это повредить в глазах Судьбы. Послать стражника умерить пыл юнца?

Посмотреть, кто в войске самый влюбленный, да заодно и размять ноги после целого дня в седле вышел царь из шатра. Отстраняюще вскинул руку – стражники, дернувшись было следом, откачнулись назад. Что может грозить царю среди преданного войска? Если в тени шатров, как тень и тень тени, неразличимо струится плащ Шагаты…

Подойдя к костру, царь увидел белый платок над безбородым лицом, яркие глаза младшего сына, проворные пальцы на длинном грифе. Под запрокинутым подбородком дрожало напряженное горло.

Остальные царевичи, включая и наследника Лакхаараа, слушали, как истинные ценители, с закрытыми глазами.

Это все они умеют, мальчишки, качать головами и прищелкивать пальцами, когда под звон дарны один из них пустится перечислять обильные прелести возлюбленной.

Да видел ли он ее хоть раз без покрывала?

Эртхиа – не видел. В этом царь был убежден. Но отметил себе: вернемся из похода – пора женить. И отселить царевича.

Царь с насмешливым любопытством прислушивался к песне. Чем таким мог околдовать Эртхиа старших братьев, у которых в домах ночные половины отнюдь не пустуют?

Младший царевич теперь тихо, бархатно выпевал:

Ложь, подумал царь, ни одна из тех, что носят покрывало, не обладает такой походкой. И ни один.

Лишь Акамие танцует, не примяв ворсинок ковра.

Лишь Акамие.

Холодом и жаром вмиг обожгло царя. Один в степи, с двумя только дюжинами стражников – легкая добыча! Тот, кого предпочел бы убить собственной рукой.

Как бичом обожженные, повскакивали царевичи. Эртхиа замешкался, пряча в темноте за спиной дарну, с суеверным ужасом глядя в искаженное лицо царя. На младшего и обрушился отцовский гнев.

Стиснув каменными пальцами плечи царевича, повелитель яростным шепотом велел ему седлать коня и мчаться назад. Где-то в степи отстала крытая белым войлоком и коврами повозка – найти и пригнать ее в лагерь! Немедля!

– Волы не побегут! – осмелился возразить Эртхиа, дивясь странному приказу.

– Так привези того, что в покрывале. Хоть поперек седла! – взрычал царь, хватаясь за кинжал. Левая рука еще сильнее сдавила плечо царевича.

– Что стоишь? Ну!

Эртхиа отпущенной веревкой опал к ногам отца, коснувшись лбом его сапог – и отпрыгнул в темноту. На его месте тут же оказался Лакхаараа, прижал щеку к носку сапога, выкрикнул:

– Меня пошли, царь, мой конь быстрее. Эртхиа – мальчик еще, не справится!

Царь сделал отталкивающее движение рукой, не коснувшись лба наследника. Отвернулся от костра и ушел в шатер, не отрывая ладони от надежной, как смерть, рукояти кинжала. Ибо, как сказал сказавший, нет для красоты хранилища надежней гробницы.

Царевич Шаутара, пятью годами старше Эртхиа, недоумевая, проводил глазами отца и повернулся к старшему: спросить, спросить и… и спросить. Но Лакхаараа, издав неразборчивый рык, развернулся и ринулся в темноту. Тогда Шаутара растерянно оглянулся на другого брата – и онемел, перехватив полный жадного любопытства, цепкий взгляд, устремленный Эртхааной вслед старшему.