Читать книгу Нежданная гостья - Аскольд Де Герсо - Страница 5

Ну и разумеется предупреждение штурмана Франсуа, верного друга, каждую минуту находящегося в кругу матросов, и, как не ему быть в курсе настроений экипажа. Благодаря его словам мятеж был подавлен в зачатке. Вечером, когда Антуан уже успел подготовиться ко сну, в дверь каюты негромко постучали, он в первую минуту решил, что это отзвук из трюма, где находились бочки с крепким ромом. Но прислушавшись, он услышал повторный стук и, прихватив заряженный пистолет, подошёл к двери.

Дверь хоть и дубовая, представляющая собой серьёзное препятствие для пожелавшего выломать её, но разве есть в этом мире что-либо, способное остановить взбунтовавшую кучку людей, одержимых идеей, вложенной в их головы? Она могла служить пусть и слабой, но защитой, несколько задерживающей врага, давая находящемуся в каюте, немного да подготовиться. Только и всего.

Но человеку столько времени, находящемуся среди пиратов, и, усвоившему их законы, не говоря уже о том, что в своё время, в молодости, его научили премудростям фехтования, этого времени вполне бы хватило уложить с выстрела одного, а оставшихся заколоть шпагой, коей он владел виртуозно. Не заметив ничего подозрительного, что могло бы говорить о намерениях находящегося по ту сторону двери, он спросил через закрытую дверь:

– Кто там?

– Антуан, это я, Франсуа. У меня срочное безотлагательное дело, мессир капитан, – переходя на официальный тон, ответили из-за двери. Услышав привычный голос, со своеобразным акцентом, не поддающимся подражанию, Антуан отодвинул засов.

– Что-то случилось, Франсуа?

– Ещё нет, Антуан, но надо быть готовым ко всему…

– Что ты имеешь в виду? Тебе что-либо известно или одни подозрения?

– Боюсь, это уже не подозрения. Здесь всё значительно сложнее…

Антуан, успевший снять с себя сорочку, снова накинул на голое тело, затем сверху ещё добавив камзол, прошёл к столу. По пути он кивнул Франсуа, приглашая присесть на кресло, что могло означать единственное: разговор предстоит серьёзный и долгий.

Антуан присел на кресло, прикурил сигару и, выдыхая тягучий дым, что, поднимаясь тонкой струйкой, заклубился под низким потолком и взглянул на Франсуа, ожидая начала. Его глаза смотрели, как никогда проницательно и выжидающе. Таким бывал взгляд Антуана в минуты, когда он готов был слушать и одновременно выстраивать логическую цепочку ответной реакции на слова собеседника и того, от чего предостерегал говорящий.

– Итак, Франсуа, я весь внимание…

– Антуан, Вам знакома моя привычка иногда среди ночи покинуть каюту и прогуливаться по палубе, что, в общем, никому не возбраняется. Поэтому, не стану скрывать, вчера около полуночи, когда я находился на балкончике, мне удалось подслушать разговор двух матросов. Разговор касался мятежа…

– И кто это такие? – весь напрягся капитан, ожидавший нечто подобное, ибо на пиратских кораблях всегда находятся отчаянные головы, кому взбредёт в голову завладеть судном.

– Один из матросов, его своеобразный гортанный голос ни с чьим не спутаю, среди десятков идентичных. Это Мигель, да, тот самый испанец…

– Ну, относительно него я нисколько не сомневался, но не ожидал настолько скоро. Он из той породы людишек, что ищут приключений на свою голову… А второй?

– Антуан, греха на душу брать не буду, их у меня и без того достаточно, потому боюсь ошибиться, и позволь не называть его имени. К тому же я так и не распознал его. Учитывая же тот факт, что я их не видел, как я могу быть уверен?

– Согласен с тобой отчасти, Франсуа, что в какой-то мере может служить тебе оправданием… Но в следующий раз я предпочёл бы, чтобы не было подобной недосказанности. И ещё, когда они планируют мятеж?

– Относительно даты они точно не говорили, но намекали, чтобы были готовы в любую минуту…

– Как думаешь, Франсуа, сколько матросов поддержит Мигеля?

– Антуан, зная твой нрав и отношение к людям, думаю не более четырёх-пяти…

– Добавим сюда колеблющихся, – продолжил Антуан, – итого, не более десяти. Так?

– Так. А нас двадцать пять душ. Так Провидение на чьей стороне? А теперь, когда мы несколько посвящены в их коварные планы, их шансы ещё значительно уменьшаются. Арсенал-то у боцмана, а в нём уверен, как в самом себе…

– Это всё так, разумеется, Антуан…

– Премного благодарю, Франсуа, что сообщил столь важную информацию…

– Антуан, мы сколько знаем друг друга? Это просто моя первейшая обязанность предупредить друга о готовящихся неприятностях и по возможности подготовиться отразить… А, за сим, прошу у Вас разрешения откланяться и пожелать доброй ночи.

– Будь внимателен, Франсуа, поскольку все осведомлены о нашей давней дружбе, всего можно ожидать…

– Антуан, мой верный стилет всегда при мне. И коли возникнет необходимость применить его, я уж точно не промахнусь…

– И всё же…

Лёгкое оружие было загодя убрано в арсенал, а двери выламывать сообщники Мигеля остереглись, что и способствовало скорому подавлению мятежа и разумеется, было учтено капитаном при подавлении заговора. Бунтовщики, наверняка, даже и понять не успели происходящего, настолько всё было сделано споро.

Когда же Де Вир приглашал этого строптивого испанца с горящими угольно-чёрными глазами в свой экипаж, он надеялся, что из него получится не такой уж и плохой морской разбойник. Но, оказалось, человек предполагает, а Бог располагает, и испанец не оправдал его надежд, хотя все задатки для этого были налицо: решительность, нахрапистость, качества лидера, умение повести людей за собой.

Мигель, как главный зачинщик, был вздёрнут на рее по всем законам пиратского братства, не допускающего подобных инцидентов. Но и тогда, в попытке понять его действия, как и всё в жизни морского бродяги, капитан, прежде чем привести приговор в исполнение, не требующее долгих приготовлений, задал ему вопрос:

– Мигель, – обратился к нему Де Вир, – на что ты рассчитывал, заведомо зная, что экипаж доволен полученным призом. Лучше синица в руках, чем журавль в небе, как говорят русские или ты надеялся, что экипаж позарится на эфемерные сокровища?

По беспристрастному лицу Антуана невозможно было угадать какие мысли его тревожат, какое чувство испытывает он сейчас, в момент свершения морского суда. Мигель с гордо поднятой головой, промолчал на вопрос капитана, да и едва ли он мог ответить, что подвигло на этот самоубийственный шаг: самоуверенность, граничащая с безумием или беспредельная наглость, желание иметь больше.

Испытывал ли он какие-либо огорчения о своей затее, заранее обречённой на провал? Или ему было абсолютно безразлично: быть вздёрнутым на рее или погибнуть в схватке, что неизбежно в жизни пирата. В ослепительно синем небе, где ни единого облачка, что на горизонте трудно было определить, где заканчивается небо и начинается водная гладь, с режущим слух криком носились чайки, едва не задевая своими крыльями нока грот- мачты.

Стремительно спускаясь к поверхности, они умудрялись зацепить зазевавшуюся рыбёшку, что ещё продолжала биться в клюве морской хищницы.

Солнце, зависшее в зените, сияло ослепительным светом, и поверхность моря представляла собою одно сплошное зеркало из чистого серебра.

Но, тем не менее, несмотря на кажущееся бездушие, она жила, чему свидетельствовала редкая рябь от мелких рыбёшек, проносящихся в воде, летающие рыбы, что порою вспрыгивали из воды и, сверкнув на воздухе серебристым телом, вновь скрывались в извечной своей стихии. Лёгкий ветерок, набегая, откуда-то, запутывался в такелаже, напрасно пытаясь наполнить собою приспущенные паруса.

Окружающий корабль мир жил непостижимой человеком своей умиротворённой жизнью, периодически, нарушаемую людьми.

– Кого Вы, свора разбойников, чьё место на виселице, собирались назначить штурманом, когда изначально были в курсе, что Астольф ни при каком раскладе, даже под угрозой жизни, не примкнет к вам, о чём вы, разумеется, не могли не знать? – поинтересовался капитан.

Не сколько ответ интересовал Антуана, сколько он решил лишний раз продемонстрировать им их действительное положение, их безопасность в пределах палубы галеона. О некоторых хитростях, продуманных ещё при строительстве галеона, догадывался только боцман, но и он не был посвящён в эти тонкости.

Но вразумительного ответа, как и на предыдущий вопрос, так и не получил. Возможно, и Мигель сам не знал этого, рассчитывая продумывать все эти вопросы после окончательного захвата. Или, что более близко к реальности, действовал наобум. Да и смысл делить шкуру не убитого медведя? Возможно, что он всё же надеялся на снисхождение капитана. Кому из нас доступны мысли ближнего?

– И ещё, открою вам небольшую тайну, относительно кладов Энрике, капитана «Сан Себастьяна», оное равносильно поиску загадочной земли Эльдорадо, о которой слышали все, но никто не видел воочию.

– Эти земли видели испанские мореплаватели, – подал голос Мигель, от грот- мачты, к которой был привязан, во избежание непредсказуемых последствий его самого и примкнувших к нему матросов. Пусть он и ранен в левое плечо, но дарованная природой выносливость, могла всё же сыграть злую шутку. Ведь неизвестно до конца, скольких матросов он смог перетянуть на свою сторону сумасбродной идеей. Де Вир не опасался за свою жизнь, школа фехтования, приобретённая у лучших мушкетёров, безупречное владение собственным телом, просто не позволили бы испанцу не то, чтобы одержать победу, но и надеяться на неё.

Излишняя предосторожность, которой Де Вир никогда не пренебрегал, никогда не помешает, напрасно же пролитая кровь, тем более с такими безумцами, едва ли может служить оправданием жестокости.

– Можешь назвать имена этих мореплавателей? – с улыбкой воззрился на него Де Вир, проникшись наигранной, о чём последний мог и не догадываться, заинтересованностью к познаниям матроса. Не столь уж часто удаётся встретить таких типов, что, наслушавшись пьяных россказней, какие порой можно услышать в тавернах, всё принимают за чистую монету, да ещё и других подбивают следовать за своей идеей.

– Вито да Гама, – назвал Мигель.