Читать книгу Под тем же солнцем - Ася Филатова - Страница 2

«Бывают же такие дни, – размышляла Арина, шагая привычной дорогой к метро, – ну ничего хорошего в жизни. Еще и погода отвратительная. Было бы уж что-нибудь одно – либо дождь, либо снег, а это чехарда какая-то. Никакого порядка на свете».

Как бы в подтверждение тут же на нос ей шлепнулась большущая дождевая капля. Арина надела капюшон и отгородилась от всего мира полосатым зонтиком.

На первый взгляд, да и на все последующие, Арина Литвинова мало чем отличалась от большинства своих сверстниц. Симпатичная, худенькая студентка третьего курса, длинные волосы не очень внятного цвета, с вкраплением золотистых прядок, которые летом выгорали и становились чуть светлее. Джинсы, толстый свитер с горлом, синяя куртка. Вообще-то, на носу апрель, но природа явно об этом не подумала. Видимо, были у нее дела поважнее, чем забота о настроении и самочувствии тоненькой девушки, храбро шагающей по лужам на учебу. Арине казалось, стоит солнцу выглянуть, все ее печали сами собой развеются и все снова станет хорошо. Глупо страдать, когда на улице весна, тепло и радостно. По сути, у нее не было причин предаваться тягостным думам уже целую неделю. В прошлую пятницу они с Олегом все выяснили, точки над «i» поставили и решили «остаться друзьями». Со дня их знакомства прошел длинный-предлинный год, и теперь нужно было начинать все заново. Столько всего произошло, а в результате осталось только щемящее ощущение тоски и одиночества. Конечно, все живы и здоровы, и это, как говорит Аринина бабушка, самое главное. Получили порцию жизненного опыта, вон Олег даже машину новую купил. При мысли о машине Арина закусила губу. Впервые увидев приобретение Олега, она остро почувствовала себя лишней в их компании. «Не монтируюсь я с этой машиной», – сказала она тогда подруге Але, хотя, казалось бы, о расставании тогда никто не думал. А ведь и правда, не сложилось. Теперь страничку нужно было переворачивать, да поскорее, пока унылое состояние души не переросло в настоящую депрессию. Все ведь ерунда, по большому счету. Кроме мировой революции. И то, что она Олегу больше не нужна, это ведь не самое страшное, особенно если рассматривать это во вселенском масштабе, правда?… Арина прекрасно понимала, дело только за временем. Месяц, два, может, полгода. И все пройдет вместе с ним. Забудутся обиды, переживания, и горькие слезы в подушку покажутся нелепыми и смешными. Время, время… Но ему надо обязательно помочь. Сердечная драма отнимает неприлично много времени и очень мешает жить, особенно когда объект недавних треволнений постоянно крутится под носом. Больше всего Арину раздражал тот факт, что она, оказывается, в принципе способна на подобный идиотизм. Периодически девушка ловила себя на мысли, что у нее нечто похожее на раздвоение личности: одна часть Арины Литвиновой мучилась и ныла, как выдранный с особым садизмом зуб, а вторая с удивлением за всем этим наблюдала. Пока восстановить целостность сознания или хотя бы слегка образумить первую ноющую половину не удавалось, но Арина каждый день над этим работала.

Физически ощущая, что уже который месяц топчется на месте, Арина методично искала лазейку из порочного круга. Постоянный анализ утопических мыслей, планомерное перестроение сознания и неусыпный контроль собственного нестабильного настроения становились постепенно ее второй натурой. Все ее метания, стремления, переживания и прочая дребедень на данный временной момент явно полностью себя изжили. Нет никакого движения вперед, она как будто остановилась в развитии. Стоит себе двумя копытами в унылом болоте и все глубже в нем вязнет. Пора выбираться, факт. А любовь… Ну, что любовь. Наверное, эта история и вовсе не про нее. Но такие отношения, какие были с Олегом, Арине точно не нужны, и это она поняла совершенно отчетливо.

Арина как раз собиралась форсировать самую большую лужу из встреченных на пути, когда на нее кто-то налетел, двинув собственным зонтом. Справедливости ради стоит отметить, что Арина была виновата сама, ибо упорно не желала смотреть вперед, в результате чего во время своего путешествия к метро успела пнуть пару-тройку ни в чем не повинных граждан.

Молодой человек метнул на Арину веселый взгляд, совершенно не соответствующий погоде, выудил ее из лужи и, искренне извинившись, исчез под черным зонтиком.

Вроде бы ничего не изменилось, но она уже не чувствовала себя такой одинокой в этом мокром, промозглом мире. Арина нырнула в метро и на сорок минут погрузилась в чтение лекции по истории, которую поленилась перечитать дома.

* * *

Его машина, разумеется, уже была на месте. Олег никогда не опаздывал, правда, вполне мог пропустить лекцию-другую, но уж если делал что-то, то только «как надо». Даже прогуливал. По счастью, самого Олега в машине не было, наверное, пошел выпить кофе перед учебой. Парковка была полной, студенты плотным потоком вливались в открытые двери главного корпуса института.

Через несколько машин от Олеговой гордости, возле золотистого «Фольксвагена» стоял молодой человек в короткой кожаной куртке с поднятым воротником и мученическим выражением на лице. Во взъерошенных волосах блестели капельки дождя. В руке парень держал пачку сигарет, и, похоже, его мучения были связаны именно с ней. Парень покрутил пачку и так и сяк, взглянул на Арину и почему-то виновато улыбнулся. Едва начатая пачка полетела в урну для мусора.

– Я же не курю, – пробормотал молодой человек.

Арина невольно улыбнулась. Самовнушением она тоже занималась довольно часто. «Я не ем сладкого», «Мне не нужен Олег», «У меня все будет хорошо», «Завтра я начну делать зарядку» и тому подобные установки регулярно пытались пробиться в ее подсознание. Увы, по большей части безуспешно.

Некурящий молодой человек обогнал ее и нырнул под институтский козырек.

«Приятный парень, – автоматически отметила Арина, и тут же с тоской покосилась в сторону Олеговой «Митсубиси». – Боже, да когда же наступит то счастливое время, и меня перестанет трясти хотя бы при виде его машины?…».

Если бы в этот момент Арине кто-нибудь сказал, что такое время наступит буквально со дня на день, она бы страшно удивилась. И, конечно же, не поверила. Арина сложила мокрый зонт, брезгливо затолкала его в полиэтиленовый пакет и поспешила в аудиторию.

* * *

В классе все уже были на местах, Аринина подружка Аля с мечтательным выражением на лице смотрела в окно. Арина скинула с плеча сумку и уселась рядом.

Полное имя у Али – Алина, но, поскольку «Алина» и «Арина» весьма близки по звучанию, а если попадается какой собеседник с дефектами речи, так и вовсе одинаковые, Аля предпочитала сокращенный вариант, чтобы не путаться. Аля была очень хрупкая и маленькая, настоящая бабочка или даже мотылек. Так и тянет проткнуть булавкой и засушить. Хрупкий стебелек грозил переломиться когда-нибудь, копна темно-каштановых кудрей на тонкой шее обязательно перевесит. У Али огромные серые глаза и почти прозрачная кожа. Арина тоже была довольно мелкой, но все-таки не настолько, и рядом с Алей ей удавалось почувствовать себя крупной человеческой особью, а не гномом, как обычно.

– Как оно? – коротко поинтересовалась всем на свете подруга.

– Терпимо, – буркнула Арина, доставая тетрадку и ручку, и обратила внимание на отсутствие преподавателя: – А где товарищ Кулов? Может, заболел?

– Курит, наверное, – отозвалась Аля, – я его с утра видела, так что, увы.

– Учиться совсем не хочется, – посетовала Арина, подперев голову рукой и глядя в промозглую серость за окном, – и на улице мерзко.

– Да? А мне показалось, ничего погодка… Освежает.

Арина хмыкнула.

– Тебе надо было родиться в Англии, там, говорят, почти всегда так. Когда поедем в Пушкинский? Может, в субботу?

– Ой, не знаю, – сконфузилась Аля и потерла веснушчатый нос, – меня Эдик позвал в выходные на дачу, они семьей едут…

– Ясно.

Арина вздохнула. Эдуард Костылевич – парень из соседней группы, долговязый, рассеянный, но в целом симпатичный, с первого курса таращился на Алю с выражением угрюмой безнадежности и, наконец, в прошлом семестре решился подойти и познакомиться. Оказавшись на удивление приятным и ненавязчивым, Эдик за недолгое время прочно утвердился в качестве близкого друга Алины, к немалому удивлению последней.

Пока Арина тонула в собственных сомнениях и горестях по поводу рушащихся отношений с Олегом, Аля расцветала в обожании и заботе, которой ее окружил новоявленный кавалер. Алю немного смущал диссонанс настроений с подругой, она искренне переживала за Аринин душевный разлад, принимая близко к сердцу каждый новый поворот в их мелодраме. Самой Але Олег Евстифеев страшно не нравился.

– Видела его?

Арина безнадежно отмахнулась.

– Нет. Только машину, к счастью.

Наконец в аудиторию влетел запыхавшийся преподаватель, и обе девушки с обреченным вздохом уставились на доску. Впереди их ожидали бесконечно долгие четыре пары, нужно запастись терпением. Потом храм науки выпустит их на волю, и Арина снова будет думать о своем или просто отдыхать и созерцать окружающий мир, не допуская в голову ненужные мысли. Возможно, сегодня ей даже повезет, и вечером его машины уже не будет на стоянке, не придется вжимать голову в плечи, ускоряя шаг, и кусать губы.

За окном был март и чудовищный холод.

* * *

Алый комок, казалось, еще бился в окровавленных руках жреца, в то время как тело уже уволокли и разделали ритуальными ножами, содрав шкуру и отделив голову. С пальцев служителя срывались крупные капли, тяжело падали вниз и растекались по камням. Глухие удары барабанов смешивались с невнятным клекотом, означавшим кульминацию – слова обращения верховного жреца к богу Кукулькану. Церемония завершалась воззванием принять подношение, и вот наконец сердце бросили на жертвенное блюдо.

Выбравшись из толпы, Тиану осмотрелся. Рин нигде не было видно. Тиану последний раз бросил взгляд на алтарь, залитый свежей кровью, и, нахмурившись, отправился на поиски девушки.

На тропе и в их секретном месте Рин не оказалось, и Тиану вышел к родной деревне. Солнце нещадно заливало ветхие хижины, кругом не было ни души.

Щурясь от яркого солнца, Тиану поискал глазами Рин. Если девушки нет и здесь, придется идти к реке. По счастью, вдалеке, возле старого дерева с изъеденной временем корой, он заметил сгорбленную фигурку.

Рин сидела прямо на земле, обхватив голову руками. Голос ее прозвучал глухо, Тиану наклонился, а потом и вовсе опустился рядом с ней на выжженную солнцем сухую землю.

– Я не могу больше смотреть на это… Неужели это никогда не кончится?? Дождя все нет, но долго еще мы будет увлажнять наши земли только кровью?… Сколько еще захотят боги?…

Тиану осторожно коснулся плеча девушки и легонько потряс ее.

– Столько, сколько им еще решат дать наши жрецы…

Рин опешила.

– Жрецы? А как же боги?…

Тиану покачал головой.

– Богам не нужна кровь. Крови хотят люди.

Рин подняла голову и удивленно посмотрела на юношу. Прищурив глаза, Тиану смотрел вдаль.

– Ты говоришь странные вещи… Ты утратил веру?

На лицо Тиану легла тень.

– Вовсе нет.

– Тогда почему ты так говоришь?

– Потому что я не верю нынешним жрецам. Они забыли о своем истинном предназначении и слишком увлечены своими так называемыми обязанностями. Их влечет власть, а этого быть не должно.

– Но так было всегда…

– Нет, не всегда. Спроси Ясу, он многое повидал… Все может быть совсем по-другому, в это я верю.

* * *

Йавара рвало. Перед глазами плыли кроваво-красные круги, в голове нарастала и лопалась тягучая, зудящая боль, внутренности его скручивались, сжимались и тут же выворачивались наизнанку. Становилось легче, но лишь на короткие мгновения. Измученное тело молодого человека давало небольшую передышку, и тогда с хрипом легкие наполнялись наконец сухим горячим воздухом, но едва они успевали это сделать, как накатывал новый спазм. И снова начинался ад.

Тиану стоял рядом, и безуспешно пытался убедить Йавара выпить воды, в руках он держал наполненную наполовину плошку.

Упершись руками в колени, Йавар раскачивался взад и вперед. Боль в голове утихала, но силы покинули его. Язык плохо слушался, и все же Йавар заставил его подчиниться.

– Я… никогда… никогда не смогу этого сделать. Я не смог даже присутствовать на церемонии… Это… позор. Отец не простит меня… Я слаб. Я не могу…

Тиану раздраженно дернул плечом и принудил Йавара распрямиться.

– Выпей воды и перестань ныть. Я постоянно твержу тебе о том, что заставить стать жрецом тебя не могут, а ты уперся, как самый упрямый из сыновей Коацля, и вот тебе результат.

– Ты не понимаешь, – Йавар наконец принял вертикальное положение и облокотился на стену дома, черные глаза ввалились, лицо отливало синевой, – ты никогда не понимал… я рос с осознанием того, что стану преемником отца, я так ждал этого… И он ждал. Я подвел его… Я оказался недостойным священного действа… Я не выношу вида крови… Меня могло начать выворачивать прямо на алтаре… А ведь это только… животное.

Тиану подавил глубокий вздох. Йавар был прав, он действительно никогда не понимал стремления Йавара к власти, безумного, всепоглощающего желания стать кем-то особенным, по его мнению, кем-то важным и недостижимым простым смертным. Гордыня никогда не входила в число пороков Тиану, сам он более всего ценил вольную жизнь и свободу, но, уважая чужие убеждения и видя приверженность Йавара, не позволял себе открыто критиковать нынешнее положение вещей и, в частности, касту верховных жрецов.

После жертвоприношения, на котором Йавару впервые отвели почетное место среди служителей, Тиану, проводив Рин до дома, нашел его за старым развалившимся домом, уже основательно позеленевшего и со сведенными судорогой руками. Укрывшись от чужих глаз, Йавар, мучительно стеная, боролся с собственной природой, не желавшей воспринять священную церемонию как подобает. Муки его были велики, но, по большому счету, для Тиану непонятны.

– Раз ты способен думать, уже этим ты отличаешься от того тапира, чья кровь на жертвенном камне вызвала в тебе столько сомнений. Ты можешь выбирать. Я не стану убеждать тебя, ты знаешь, мне трудно тебя понять. Ты ведь противишься собственному выбору, противоречишь сам себе, но при этом пытаешься убедить всех, что именно это твой путь. Странно, если не сказать, глупо… я не силен в красноречии, старый Ясу назвал бы это по-другому, нашел бы нужные слова. Поговори с ним, пока есть время.

Йавар криво усмехнулся и, отпив глоток, выплеснул оставшуюся воду себе на грудь.

– Нет. Ясу – это последний человек, с кем бы я хотел обсудить свое положение. Да и он, поверь мне, не был бы в восторге. Мы, знаешь ли, в последнее время немного не в ладах.

– Назови мне того, с кем ты «в ладах», – покачал головой Тиану, поднимая с земли свой лук. – Делай как знаешь, но эта дорога не так уж хороша, как тебе кажется. И если на следующей церемонии тебя снова вывернет наизнанку, поверь мне, так будет лучше для всех, а прежде всего для тебя самого.

Йавар в знак несогласия упрямо склонил голову, но Тиану не стал продолжать бесполезный разговор. Молодой человек вскинул лук на плечо и оставил Йавара за старой, развалившейся стеной дома одного, наедине со своими мыслями. Солнце палило, и у Тиану появилось желание промочить горло и отдохнуть ото всей этой бесполезной суеты в тени и прохладе, и он снова направил свои стопы к дому Рин и Ясу.

* * *

Кровь. Смрад и копоть от факелов. Тело, сползающее под собственной тяжестью по бесконечным ступеням, обнаженное, в страшных потеках красок и свежей крови, одиночные, раздирающие душу крики и восторженный, звериный рев толпы. Арина открыла глаза. Первое, что она увидела, это слепящее солнце, заливающее золотом маленькую комнату. А прямо перед собой сквозь пелену слез разглядела маму с испуганным и обеспокоенным лицом.

Сон…

Слезы все еще струились по горячим щекам Арины, она горестно всхлипывала.

– Дочка, что случилось? – мама расстроенно гладила Арину по голове, – опять сон?

Арина слабо кивнула и зарылась лицом в мамино плечо.

– Очень страшный, – голос был гнусавым от плача, – я видела чью-то казнь. Кровь… крики. Какой-то хаос… И все такое реальное, даже запахи… Дым. И… всегда одно и то же ощущение ужаса. Как будто во всем этом я теряю кого-то очень близкого и дорогого…

Мама недружелюбно покосилась на стопку книг около кровати. Керам, Косидовский. Другие фамилии были совсем незнакомыми.

– Может, тебе не стоит на ночь читать всю эту… кхм… литературу?

Арина отмахнулась и потерла веки.

– Да литература тут ни при чем. Сны-то мне с детства снятся… А вот почему именно такие, мне лично не очень понятно. Наверное, это моя персональная особенность.

Зная, что Елена Васильевна внимательно следит за каждым движением и вздохом дочери, Арина постаралась придать своему лицу беззаботное выражение, потерла веки и легко улыбнулась ей.

– Арин, а давай по магазинам пройдемся в субботу? – осторожно предложила мама и пригладила Аринины светлые волосы. – Купим тебе чего-нибудь, а? Я уже видеть не могу эти твои джинсы и растянутые свитера…

Арина насторожилась.

– Почему растянутые? – озадаченно спросила она.

– Ну а какие они? Футболки и свитера минимум на два размера больше… В магазинах нет сорок второго? Или ты принципиально в них прячешься? Раньше ты хоть как-то интересовалась одеждой, украшения даже какие-то носила, а сейчас…

Мама махнула рукой. Арина стремительно прокрутила в голове все сказанное мамой. Свитера как свитера, джинсы вполне приличные… Что же касается украшений, у Арины сложилось впечатление, что мама ее с кем-то путает, возможно, лет в пять она и позволяла нацепить на себя какие-нибудь заколки или бантики, но с тринадцатилетнего возраста кроме нательного крестика на тонкой золотой цепочке и сережек с голубыми топазами Арина не носила никаких украшений. На витрины смотрела с удовольствием, любила пофантазировать, как с чем можно сочетать разные вещи, но применительно к себе никогда свои фантазии не использовала. Впрочем, был у нее еще любимый браслет, года два она его носила не снимая, только что не мылась с ним, но он недавно порвался – Арина неудачно сунула руку в почтовый ящик и теперь был погребен в шкатулке под ворохом лоскутков и катушек с нитками.

– Мам, мне правда сейчас ничего не хочется, у меня все есть. Давай к моему дню рождения твой замысел передвинем, а? И по магазинам походим, и, может, я даже решусь на какое-нибудь сногсшибательное платье… Сейчас совсем некстати, правда.

Мама разочарованно вздохнула.

– Хорошо. Но ради меня, хотя бы сегодня не надевай эту страсть, – она указала на бесформенную кучу, сваленную на стуле и представляющую собой свитер цвета гнилого сена, особенно любимый Ариной, – у тебя же есть более приличные вещи…

– Есть, – Арина покорно кивнула, лихорадочно соображая, что из ее гардероба смогло бы на время успокоить расстроенную маму, – я блузку надену. С кофтой. Или водолазку.

Мама недоверчиво кивнула, поцеловала Арину в макушку и вышла.

Арина откинулась на подушку и шумно выдохнула. Кажется, обошлось. Объяснять впечатлительной и ранимой маме истинную причину своего наплевательского отношения к внешнему виду у Арины не было ни малейшего желания. Да и морального права тоже не было… Арина решила, что происходящее касается только ее и впутывать ближайших родственников в собственные идиотские переживания совершенно недопустимо. Маму, конечно, так просто не проведешь, она обладает феноменальным чутьем и даже можно сказать нюхом на перемены в настроении своих детей, но попробовать стоит.

Арина откинула одеяло и поднялась. Подержала в руках свитер и с сожалением отложила. Что ж, обещание есть обещание. Одежда и подбор туалетов никогда не входили в число увлечений Арины. Покопавшись на полке шкафа, девушка выудила шоколадного цвета водолазку и впала в ступор. Джинсы грязно-синие. Водолазка коричневая. Кофта сверху предполагалась черная или бежевая. Интересно, эти вещи в принципе сочетаются? Представить в уме эту сомнительную комбинацию у Арины никак не получалось, и она затолкала вещи назад. Начать в любом случае стоит с ванной, и Арина потопала чистить зубы.

Наблюдая в зеркале свое бледное лицо, Арина уже спокойно пыталась оценить виденное ночью во сне. Кошмар был далеко не первым, сны вообще были отличительной особенностью Арины. Последнее видение не было чем-то из ряда вон выходящим, оно вполне вписывалось в общую концепцию ночных грез девушки.

Сколько Арина себя помнила, ей снились странные, фантастические сны. Они были разными, но с некоторых пор Арина начала выделять общие черты и некоторые закономерности, характерные для определенной группы сновидений. Были сны спокойные, размеренные, полные приглушенных красок. В них преобладало чувство покоя и тихой радости бытия, эти сны были по-детски чистыми и лучезарными.

И были такие, как сегодня. На протяжении всего видения пронизывало пульсирующее ощущение ужаса, пока наконец Арина не просыпалась в холодном липком поту и слезах. Объяснения своим чудо-снам Арина не находила, а родители знали только, что время от времени их впечатлительную дочь мучают кошмары. Но на самом деле все было не так просто, и Аринины сны не были просто снами. В этих снах Арина жила совсем другой жизнью.

А снилась ей маленькая индейская деревня, где жизнь течет своим чередом, а она является свидетелем и участником всех значимых и не очень значимых событий. Во сне Арина прекрасно ориентировалась – знала, где ее дом, где дом старейшины, помнила изо сна в сон, что за порослью густого корявого кустарника есть удобная дорога, и, если по ней пойти, приведет она в город. А если свернуть, не доходя до города, то широкая утоптанная тропа выведет на невысокую гору со странным и величественным сооружением, похожим на пирамиду с усеченным верхом и бесконечными ступенями. Обычно именно здесь начинался ее кошмар, и, если это было в ее силах, во сне Арина старалась избегать похода в направлении горы.

Просыпаясь, лиц Арина не помнила. Но во сне все пригрезившиеся ей люди казались знакомыми, многие повторялись, и Арина встречала их в каждом своем новом сновидении.

Относительно самого страшного сна у девушки тоже имелись некоторые соображения. Подковавшись в историческом плане, Арина с ужасом поняла, что видит никакую не казнь, а некий ритуал, апогеем которого являлось человеческое жертвоприношение.

Менее жутким от осознания смысла видение не становилось, и каждый раз Арина переживала свой кошмар заново, пусть и с новым смыслом.

Раз предположив, что ей снятся индейцы Мезоамерики, Арина начала штудировать соответствующую литературу и вскоре в различных источниках нашла массу подтверждений собственной правоты. Данные разнились, авторы порой противоречили друг другу, голова у Арины шла кругом, но она продолжала упорно выискивать в интернете и библиотеках новые сведения о таинственных жителях Древней Америки. Кем именно были грезящиеся ей индейцы, Арина так и не пришла к определенному выводу, но склонялась все же к племени майя. Хотя, с другой стороны, местность, где селились древние майя, если верить картам и интернету, не изобиловала водными артериями, а Арине часто снилась именно река… На деле в голове у Арины образовалась пестрая каша, тольтеки, ацтеки, майя и прочие более-менее изученные племена сошлись в ее утомленном мозгу в одном пестром хороводе. «Неплохо было бы пообщаться с каким-нибудь специалистом в этой области, – размышляла Арина. – Чтоб рассказал, что да как у них там было, и похожи ли мои видения на правду. Только где ж такого взять… кафедра истории явно не подходит, все чистые теоретики… а мне бы такого, что и в Мексике побывал, и сам по разным горам-долам полазил…».

По счастью, «индейские» сны беспокоили Арину не каждую ночь, но в такие дни она бывала особенно рассеянной, и в течение дня невольно обращалась мысленно к своим видениям, заново переживая увиденное. Остальное время она могла спокойно предаваться унынию и борьбе с несостоявшейся любовью и вполне состоявшимся разочарованием. Один холодный мартовский день сменялся другим, и ничего в Арининой жизни не менялось. Так могло продолжаться еще бесконечно долго, однако спокойно прожить эту весну девушке было отнюдь не суждено. Не за горами был апрель, световой день стремительно увеличивался, и вместе с ним росла в душе Арины робкая надежда, что когда-нибудь и у нее все будет хорошо.