Читать книгу В поисках сокровища - Ася Лавринович - Страница 6

Сима

Идею с репетиторством Стаховича я приняла в штыки. Антонине Юрьевне пришлось битый час меня уговаривать, хотя, казалось бы, это было в моих интересах. Но это, конечно, как сказать… Был ли у меня вообще ко всему этому интерес? Мне давно уже стало фиолетово на учебу в этой школе. Здесь меня не держало ничего. Я не строила никаких карьерных планов, была лишена амбиций и свою будущую взрослую жизнь видела весьма смутно. Я не знала, кем хочу стать, «когда вырасту». Не было иллюзий по поводу светлого будущего. Если и выгонят из школы, уйду в то же училище, куда собирается Ляля. Пусть и потеряю целый год. Учителя и ученики гимназии убили всякое желание получать образование. А с Лялиным хотя бы не соскучишься.

– Если ты беспокоишься о деньгах… – продолжала уговаривать меня Антонина Юрьевна.

– И о них в том числе, – хмурилась я.

– Если о них, то Левушка подготовит тебя к контрольной абсолютно бесплатно. Пройдетесь вместе по возможным темам… Лев каждый год принимает участие в городской олимпиаде по истории и очень хорошо знает предмет.

– С чего бы вашему племяннику нянчиться со мной бесплатно? – усмехнулась я. – Он филантроп? Или просто идиот? Делать ему, что ли, больше нечего?

Антонина Юрьевна на мгновение замешкалась, а затем ответила:

– Просто Левушка – отзывчивый мальчик.

– Это уж точно, – снова хмыкнула я.

До сих пор вспоминаю свою недавнюю поездку в такси. Так неудобно получилось. Я ведь ему даже спасибо не сказала. Поняла это, когда только уселась в машину. Поступки Стаховича ставили меня в тупик. Я все никак не могла взять в толк: зачем Лев мне все время помогает? Какой ему с этого прок? Хотя, если б он не полез в тот раз в наши разборки на школьном поле, то все бы могло закончиться по-другому. А как? Возможно, хуже… Эти курицы могли меня хорошенько отделать. А быть может, закончилось бы и лучше. Увечья у меня появились в любом случае. Зато без присутствия Льва не было бы этих глупых слухов о том, будто мы вместе… Из уст Шандаревой и Бурыкиной эти догадки прозвучали как-то грязно и неприятно. Хотя, конечно, ничего страшного не было бы в том, что мы со Стаховичем встречаемся… От одной только мысли о таком союзе захотелось рассмеяться. Это что-то из разряда фантастики. Куда-то меня повело не в ту степь…

Антонина Юрьевна еще что-то быстро говорила, но я уже слушала ее вполуха. И мне снова было жутко неудобно сидеть перед ней. Слишком уж она печется о моей судьбе. Понимаю, что с мамой они были лучшими подругами, но всему есть предел… Иногда ее гиперопека душила.

– Ты еще посещаешь школьного психолога? – вдруг спросила Антонина Юрьевна.

Я мотнула головой.

– У нас последним уроком химию поставили на время сеанса. Я теперь не успеваю. Да и не надо мне уже… Почти два года прошло. Я давно отпустила…

– Такое не отпускают, – отрезала Антонина Юрьевна. – Я поговорю со школьным психологом. И это тоже уладим.

Ее последняя фраза отозвалась во мне каким-то непонятным раздражением. В классе многие понимали, что я здесь на особых условиях. В конце концов, как я вообще могла попасть в эту гимназию? У родителей не было денег на мое обучение. Из-за этого некоторые учителя относились ко мне настороженно. Кто-то наверняка по просьбе Антонины Юрьевны даже натягивал хорошие оценки… Только принципиальная историчка не шла нашей директрисе навстречу. Возможно, именно своим «блатом» я маразматичку и раздражала.

Эти привилегии сбивали с толку и моих одноклассников. Поэтому некоторые додумывали всякую ерунду о моей семье. Об этих догадках мне и знать не хотелось.

– Пожалуйста, подумай над моей просьбой по поводу репетиторства, – наконец попросила Антонина Юрьевна.

– Так это просьба? – удивилась я. Мне всегда было трудно отказывать. Особенно близким людям. И как бы меня порой ни раздражала Антонина Юрьевна, все-таки желала она мне только добра. Пусть это и не делало в итоге меня счастливой. Но в искренности ее намерений я не сомневалась.

– Хорошо, я схожу на одно занятие, – согласилась я. – Но если мы вдруг не сработаемся…

– Левушка очень добрый и коммуникабельный. – Лицо Антонины Юрьевны просветлело.

На этих словах я все-таки не смогла сдержать улыбку. Да этот ее Левушка выглядит еще более недружелюбным, чем я. Вечно отстраненный, сдержанный… Заносчивый сноб.

И вот я уже стояла перед красивой дверью с позолоченным номерком «пятьдесят пять», и все никак не решалась нажать на кнопку звонка. Собиралась я на этот урок тоже как на праздник. Вот дура! Выгладила зачем-то белую блузку, которую в последний раз надевала на первое сентября. И ненавистную юбку снова пришлось напялить. Даже не знаю, почему я так тщательно готовилась к нашему со Стаховичем первому уроку. Просто мне казалось, что я не впишусь в обстановку, которая обычно окружает одноклассника. Его отец разъезжал на черном «Мерседесе» с личным водителем… Можно было представить, какая у Стаховичей квартирка.

Одни только масштабы парадной впечатляли. Видел бы ее Лялин… Хотя сомневаюсь, что друга бы это впечатлило так же, как меня. Вокруг лепнина, пол в темно-синюю шашечку. И запах тут стоял не как в подъезде нашей хрущевки. Здесь пахло прохладой и чьими-то тяжелыми дорогими духами. Я знала, что Антонина Юрьевна, как и ее сестра – мать Льва, были дочерьми какого-то известного ученого, доктора исторических наук. Я как-то ради интереса находила его страницу в «Википедии». А муж старшей сестры – отец Льва, был бизнесменом и меценатом. Стахович с детства был приучен к роскоши… А меня все эти масштабы страшно пугали. И сердце еще тревожней забилось, как только за моей спиной загремели двери старого лифта и я оказалась на нужном этаже.

И все-таки я решилась. Покружила еще немного пальцем над кнопкой звонка и нажала на нее. Тут же раздалась какая-то до боли знакомая классическая музыка.

Чем дольше мне не открывали, тем больше охватывало волнение. Наконец замки лязгнули, и на пороге появился сам Стахович с жестяной банкой колы в руках. Выглядел он сейчас немного иначе, чем в школе, – без строгой школьной формы. Но все равно не изменял себе и оставался настоящим пижоном даже в домашней обстановке. Причесанный, в легких брюках и поло.

– Привет, Шац, – сказал он.

– Привет, Стахович, – в том же тоне ответила я.

Лев уставился на меня. Так внимательно оглядел с ног до головы, что мне захотелось внутренне сжаться в комок. А когда задержал взгляд на ногах, мне и вовсе стало не по себе. Я одернула ниже стремную юбку, которая доставляла мне одни неудобства.

– Как твоя нога? – сделав новый глоток колы, спросил Стахович.

– Спасибо, с ней все в порядке, – сказала я. Нога еще немного побаливала. Дома я позвонила Ляле, и он со знанием дела наложил мне тугую повязку. Когда-то Лялин занимался в секции футбола, и у них в порядке вещей было оказать другому первую помощь.

– Это хорошо, – сказал Лев, продолжая все так же стоять и держать дверь открытой.

– Ага. А мы будем на пороге заниматься?

– А, ну да. Проходи.

Я шагнула в просторную светлую квартиру. Первое, что бросилось в глаза – книжные стеллажи. Огромные, высокие, во всю стену. От разноцветных корешков книг пестрило в глазах. Надписи на русском, английском и неизвестных мне языках… Масштабы этих книжных шкафов впечатляли.

– Не знала, что ты живешь в библиотеке, – сказала я.

Стахович улыбнулся.

– Был бы я еще причастен к этой библиотеке… Это дедушкины книги. Разувайся. Вот тапочки.

Он подтолкнул ногой мягкие тапки с вышитой золотыми нитками эмблемой. Такие новенькие, чистенькие и нарядные, что мои стоптанные кеды рядом с ними казались какими-то уродцами. Хотелось скорее разуться и запихнуть их куда-нибудь подальше. Отправить на луну, чтобы никто не видел… Интересно, а Лев сейчас в квартире один?

Будто в ответ на мои мысли из комнаты вышла высокая светловолосая женщина. Она чем-то походила на Антонину Юрьевну. Только наша директриса по сравнению с ней – воробышек. Эта же дама казалась такой величественной и статной, что я совсем растерялась.

– Лев, это к тебе? – певучим голосом спросила она.

– Да, мам. Я говорил, что ко мне должна зайти одноклассница. Это Сима. Серафима… Шац.

– Шац? – Услышав мою фамилию, женщина словно поменялась в лице. И стала смотреть на меня еще пристальней. Отчего я готова была вслед за своими старыми кедами тоже метнуться на воображаемую луну.

– Здравствуйте, – еле слышно пролепетала я. Эта железная леди вселяла в меня непонятный ужас. Вот бедняге Антонине, наверное, в детстве доставалось от такой старшей сестрицы… Хотя у них вроде слишком большая разница в возрасте. Вряд ли в молодости мама Льва очень уж нянчилась с младшей сестренкой.

– Ну да. Мы позанимаемся историей. В моей комнате, – насмешливо произнес Стахович.

Тогда брови его мамы чуть сдвинулись к переносице. Она так и не отводила от меня внимательного взгляда. И как-то слишком двусмысленно прозвучала фраза Льва. Как в глупых пошлых фильмах о подростках, когда двое якобы занимаются уроками, а на самом деле… Мне уже хотелось скорее остаться наедине со Стаховичем. Лишь бы не с его пугающей мамой.

– Что ж, идите, занимайтесь, – наконец произнесла она.

Вот спасибо! От ее повелительного тона хотелось склонить голову и сделать книксен в знак благодарности. Лев перехватил мой испуганный взгляд и кивнул в сторону. По всей видимости, там находилась комната Стаховича. Молча мы прошли мимо его мамы и ушли вглубь длинного коридора.

Комната Льва оказалась истинно мальчишеской. В темно-серых тонах и явно обставленная дизайнерами. Сдержанно, но дорого. Наверное, одна только лампа на столе стоила, как вся мебель в моей комнате. Однако, на удивление, в комнате царил образцовый порядок, которому я позавидовала больше, чем всем дизайнерским вещицам. На столе я заметила рамку с фотографией, на которой был изображен маленький Лев со своей сестрой-двойняшкой Лилей. Я видела ее в школьных коридорах и на редких сдвоенных уроках, но лично не была знакома. Лиля училась в параллельном десятом и считалась настоящей красавицей. Высокая, с длинными густыми волосами и ореховыми глазами. В отличие от брата, Лиля была по-настоящему коммуникабельной и веселой.

– Как мило, – сказала я, указывая на фотку.

Лев поморщился и поставил банку с недопитой колой на стол.

– Это Лилька ее сюда притащила. Лучше смириться, чем с ней спорить. Пусть стоит. Мне не мешает.

– Почему вы учитесь в разных классах?

– Близнецов часто разделяют, это была мамина идея. Чтобы мы самостоятельно социализировались.

– Ты хорошо общаешься с сестрой? – зачем-то спросила я.

Стахович так долго и внимательно на меня смотрел, что я даже думала отвести взгляд, но все-таки его выдержала.

– Мы будем заниматься историей или сеансом психотерапии?

– Поняла, поняла, – вздохнула я.

– Садись за стол, – приказал Лев, а сам отошел к книжным полкам и принялся искать необходимые учебники. – У нас мало времени, – добавил он, не оборачиваясь.

Я послушно приземлилась на стул, подперла голову рукой и принялась гипнотизировать затылок Стаховича.

Лев

Мы просидели почти полтора часа, склонившись над учебниками. Я монотонно зачитывал Серафиме ответы на возможные вопросы контрольной, а сам в это время думал совсем не об истории. Меня жутко бесило, что вместо того, чтобы провести время с друзьями, я должен заниматься этим – терять свое время, объясняя материал человеку, который совсем не заинтересован в предмете. Сам не раз становился свидетелем перепалок Шац с историчкой. Да, наша училка по истории не самый простой человек, и ее расположения еще нужно добиться. Как? Своей усидчивостью, усердием, заинтересованностью, знаниями… Шац же совсем не проявляла интерес к истории. Прогуливала уроки, писала контрольные на двойки, да еще и хамила. А теперь вдруг, когда приперло, я должен в такой короткий срок совершить невозможное…

Я злился на своих родителей. Злился на то, что они нам с Лилей не доверяют. Что им стоило отпустить меня без этого обмана? Просто раз в жизни поверить мне… Нет же. Они день и ночь пилят нас с Лилей нравоучениями. Мы с сестрой ни разу не подвели ни папу, ни маму. Учились хорошо, не попадали в неприятности, не связывались с плохими компаниями, исправно посещали кружки и спортивные секции… Но родители все равно продолжали читать нотации и все в нашей жизни контролировать. Мама даже год назад читала Лилькин личный дневник и проверяла мой телефон. Помню, как разозлилась тогда Лиля из-за дневника. Сказала, что назло «пойдет по наклонной» и принесет родителям «в подоле», чтобы поняли, как недейственны эти методы. После ее злых слов нас с сестрой почти месяц встречал и провожал водитель отца. Как маленьких.

Конечно, и Лиля блефовала. На самом деле у сестры и в мыслях не было свернуть на кривую дорожку. Она, как и я, в будущем видела себя успешным человеком. Хотела получить престижное образование и найти хорошую работу. Ни я, ни Лиля не планировали подвести родителей и делали все, что они желали. Но мама все равно нам не доверяла. И не давала ни капельки свободы.

– Когда там Россия завоевала выход к Черному морю?

– Что? – откликнулся я, отрешенно уставившись на Шац.

– Когда Россия завоевала выход к Черному морю? – повторила свой вопрос Сима. – У тебя здесь в тестах десятый вопрос.

– В 1768–1774 годах. В результате войны с Турцией. Это первый вариант ответа, – ответил я, задумчиво глядя Симе в глаза.

– Понятно. Запишем, – смущенно сказала она, перехватив мой внимательный взгляд. А потом задала неожиданный вопрос: – Тебе никто не говорил, что у тебя глаза злые?

– Злые? – переспросил я.

– Ага. Колючие какие-то. Будто ты на меня за что-то вечно сердишься. А еще темные-темные. – Сима склонилась ко мне и добавила: – Я даже зрачков не вижу.

Я и вправду злился из-за того, что Тоня заставила меня заниматься с Шац. Я долго отнекивался, но потом все-таки согласился помочь Симе подготовиться к контрольной. Все-таки не просто так. За это Тоня пообещала прикрыть меня перед мамой. Уж очень заманчиво Макс рассказывал о предстоящей поездке на фест. Перечислил всех, кто с нами поедет. Единственный, кто волновал меня из этого списка – Аксинья.

Я ничего не ответил Симе. Вместо этого принялся так же внимательно рассматривать ее, как и она меня. Впервые я мог разглядывать лицо Шац близко, раньше не доводилось как-то. Глаза у нее были такие же, как и у меня, – карие. Только светлые. Медово-золотистые, с темными длинными ресницами. И если до сегодняшнего дня Сима мне тоже казалась не самым приветливым человеком на свете, то сейчас она явно вела себя спокойнее и сдержаннее. Наверное, знакомство с мамой на ней так сказалось. Мама своими подозрениями кого угодно может поставить в тупик.

Сима рассеянным движением поправила выбившуюся прядь волос за ухо. Острые высокие скулы, пухлые губы, родинка на щеке, густые каштановые волосы, собранные в небрежный пучок. А еще я заметил шрам на подбородке – светлые рубцы, оставленные от грубых стежков. Этот шрам было видно только когда Сима приподнимала голову и вытягивала шею, чтобы подсмотреть ответ в учебнике. Я старался сильно не пялиться, но все равно нет-нет да косился на ее подбородок. Этот шрам не делал Симу хуже, просто подогревал интерес. Один раз Шац перехватила мой заинтересованный взгляд и нахмурилась:

– Ну, что?

– Просто любопытно, где тебя снова угораздило, – сказал я.

– Ты про шрам? В десять лет упала. Мне родители скейт подарили. И я решила, что сразу смогу делать классные трюки, как пацаны во дворе. Даже в квартире прокатиться не попробовала. Просто сразу вынесла доску на улицу, поставила на крыльцо, ну и съехала со ступенек на асфальт…

– Да ладно, – усмехнулся я.

– Ну да… Проехалась на подбородке полдвора. Кровищи было… Челюсть вбок съехала, и кость торчала. Это было на майских праздниках. Нам попался бухой врач в травмпункте, который криво наложил мне швы. Ну и вот… Как зажило.

– Ты отчаянная, – сказал я.

– Не то слово, – вздохнула Шац. Отложила в сторону ручку и потерла уставшие пальцы. – Я всегда что-нибудь сначала делаю, а потом думаю о последствиях. Так неправильно, но по-другому я не умею. Меня в прошлой школе Франкенштейном в шутку называли.

– Ты обижалась? – предположил я. – И наверняка дралась.

– Нет! – оскорбилась Сима. – Ты за кого меня принимаешь? За драчунью какую-то?

Действительно. Будто это я в последние несколько дней ввязался сразу в две драки.

– Поначалу переживала, конечно, из-за шрама на лице. А потом смирилась. Я все равно ничего не могу с этим поделать. Так чего париться? И что за несправедливость? Почему шрамы украшают только мужчин?

– Об этом я не задумывался, – улыбнулся я. А потом честно добавил: – Тебе твой тоже идет.

Сима чуть приметно улыбнулась. А я подумал, что если бы у Лили был шрам на лице, она б, наверное, с ума сошла.

Шац больше не брала в руки ручку.

– Устала? – спросил я.

– Есть немного, – ответила Сима, пряча взгляд. Я вообще заметил, что она старается не встречаться со мной глазами. Но если уж мы смотрим друг на друга, то Шац из-за упрямства до последнего не отводит взгляд.

– Тогда на сегодня, думаю, достаточно. Мы разобрали почти весь тест.

– Еще бы все это запомнить теперь, – проворчала Шац.

В этот момент в ее сумке, висящей на спинке стула, завибрировал телефон. Сима тут же полезла за ним.

– Да? – звонко откликнулась она, осторожно косясь на меня.

Я тут же потянулся за своим телефоном, смахнул пальцем блокировку и зашел в мессенджер. Аксиньи не было в сети уже два часа, и мое последнее отправленное сообщение так и оставалось непрочитанным. Я свернул приложение и открыл инсту. Листал ленту и старательно делал вид, что не слушаю, о чем говорит Шац.

Из трубки доносился мужской голос.

– Капец! – воскликнула Сима. – И как это произошло?

Снова кто-то быстро заговорил. Интересно, у Шац есть парень? Почему-то не верилось. Кто сможет вынести эту язву? Хотя я тут же вспомнил слова Тони о том, что Сима дружит с каким-то нехорошим мальчиком.

– Что теперь будешь делать? А я ведь говорила!

Судя по этой типичной фразочке «А я ведь говорила» – точно бойфренд. Я едва заметно усмехнулся.

– Нет, меня даже не втягивай! Вместе отдуваться не будем… Да? Еще чего? Все! Я не дома. Мне неудобно сейчас говорить. Пока!

Сима сердито нажала на отбой.

– Какие-то неприятности? – спросил я.

– Ага. Один там умник наворотил дел.

– Что-то серьезное?

– Угу. Сплошной криминал.

– Я могу чем-то помочь?

Сима снова уставилась на меня, и теперь в ее взгляде я заметил нескрываемый интерес.

– Слушай, Стахович, ты только не обижайся, ладно? Но тебя, случайно, на самом деле зовут не Питер Паркер? В шкафу костюм Человека-паука не припрятан? Что за мания такая всем помогать?

– Меня так воспитали, – пожал я плечами.

Сима усмехнулась:

– Хорошо, конечно, воспитали, но я сама со всем справлюсь.

Накинув ремень от сумки на плечо, Шац снова замешкалась.

– Ты проводишь меня? А то у вас такая квартира огромная. Боюсь, что заблужусь.

– Конечно, спрашиваешь еще.

Мы вышли из моей комнаты и двинулись по коридору. Сима шла молча и как-то осторожно, разве что на цыпочки при ходьбе не ступала. Будто мы покидали место преступления. Но все-таки пройти мимо большой комнаты незамеченными нам не удалось. Мама снова выглянула в коридор.

– Ну как? Позанимались? – спросила она.

Шац отчего-то страшно смутилась и закивала.

– Лев, ты своей гостье даже чая не предложил, – укоризненно произнесла мама.

– Нам было не до чая, – сказал я. А Шац снова метнула в меня сердитый взгляд. Похоже, мы оба друг друга бесили. По очереди.

– До свидания, – проговорила Сима, обувшись.

– До свидания, Серафима Шац, – отозвалась задумчиво мама.

Когда я закрыл за Симой дверь и обернулся, то встретился с настороженным взглядом матери.

– Серьезно? Шац? А как же твоя Аксинья?

– Мам, мы правда занимались, – сказал я. – Тоня попросила меня подготовить Серафиму к итоговой контрольной.

– Ах, Тоня… – отозвалась эхом мама. – И ты, конечно, согласился на безвозмездной основе?

– Конечно, на безвозмездной, – и глазом не моргнув ответил я.

Мама лишь недоверчиво покачала головой.

– Будь осторожен с этой Симой. Я знала ее маму. Болезненная, нервная девочка…

– И что? – сердито отозвался я. Мама меня опекала даже от одноклассницы, которой я просто помогал с уроками.

– У них по женской линии одни сумасшедшие. Ты ведь знаешь, это может передаться по наследству.

– Мама, я не собираюсь жениться на Шац, – с раздражением сказал я. – Я всего лишь помогаю ей с историей.

– Верю, верю, – вздохнула мама. – Обними меня?

Я подошел к матери и обнял ее за плечи.

– Ты не знаешь, где твоя сестра? – глухо отозвалась мама. – Уже поздно.

– Понятия не имею.

Чтобы не сорваться на мать, я быстро чмокнул ее в висок и ушел обратно в свою комнату. Аксинья так и не отвечала. Я позвонил ей, но наткнулся на голосовую почту. Иногда она пропадала вот так, и я места не мог себе найти от ревности и мыслей, где ее может носить. А потом Аксинья вдруг объявлялась и еще обижалась, что я ей не доверяю… С такой девушкой не расслабишься. Держит в тонусе.

Я лег на кровать и задумчиво уставился в потолок. С Аксиньи мои мысли перетекли на Шац. Интересно, что стряслось у ее парня? Какой еще криминал? Не удивлюсь, если выяснится, что Сима не шутила. Вот чьи родители могли бы поседеть от беспокойства. Но в школе ходили слухи, что отец Симы пьет и до дочери ему нет никакого дела…