Читать книгу Летняя любовь. Подарочное издание дачных историй от Аси Лавринович - Ася Лавринович - Страница 14

Таким уж был Марк. Если шел танцевать, то в самый центр площадки, чтобы быть на виду у всех. Я уже чувствовала на себе чужие взгляды и даже была готова к новой подлянке от Оксаны. Честно, немного завидовала уверенности Марка. Завидовала его желанию всегда быть первым. И ведь он действительно во многих вещах был таковым. Мне же в ту минуту хотелось забраться на вековую сосну и спрятаться в ее ветвях… Стать невидимкой, лишь бы все прекратили пялиться.

– Мне кажется или ты теперь меня все время избегаешь, Вера? – склонившись к моему уху, спросил Марк. Его дыхание щекотало шею.

– Возможно, – громко сказала я.

– Но почему?

Как объяснить, почему? Я терялась, потому что не знала, как себя вести, ведь впервые парень начал оказывать мне внимание. Да еще какой парень – самый популярный в нашей гимназии. Терялась и оттого, что Марк продолжал заигрывать с другими девчонками. Но больше всего меня сбивали с толку мысли, которые каждый раз проникали в мою голову перед сном. Все они внезапно были о Никите.

Я лишь пожала плечами.

– Думал, что нравлюсь тебе, – заявил Марк.

– Да? – Я растерянно подняла на него глаза.

– В конце учебного года ты смотрела на меня намного дольше положенного, – улыбнулся Марк.

Я вспыхнула. Мамочки! Неужели со стороны это так заметно? Мне казалось, что я глазею на Василевского совсем неприметно для остальных… Танцуя, я снова выглянула из-за плеча Марка и посмотрела в сторону Никиты. Яровой стоял в компании Дани и других парней. Те о чем-то весело разговаривали, а Никита не сводил с меня взгляда. Я разволновалась и ухватилась за плечи Василевского еще крепче.

– А теперь совсем не замечаешь, – продолжил говорить мне на ухо Марк.

– Тебя это расстраивает? – улыбнулась я.

– Мне казалось, у нас могло что-нибудь получиться, – кивнул Василевский. Поверить не могу, впервые в жизни мне напрямую признались в своих симпатиях! – Но, видимо, я был недостаточно решителен, – громко продолжил Марк, а затем склонился ниже и отчетливо произнес: – Но у меня еще есть время все исправить. Ты, главное, скажи, нужно ли тебе это?

Я напряглась. И удивилась, что ответ пришел так быстро.

– Вообще-то… – начала я.

– Шш, – покачал головой Василевский. – Не сегодня. Взвесь все «за» и «против». Встретимся завтра за футбольным полем, и ты мне скажешь о своем решении, хорошо?

Я только растерянно кивнула, хотя совершенно точно знала, что готова дать ответ сейчас. Когда медляк закончился, я тут же отошла обратно к деревянной высокой балке. Там меня уже поджидал рассерженный Третьяков.

– Как он тебе? – спросил у меня Даня. Я сразу поняла, о ком идет речь. Ирка уже в третий раз танцевала с вожатым Борей.

– Обычный парень.

– Слишком взрослый для Ирки. На какой курс он переходит? На третий? Или уже на четвертый?

– Любви все возрасты покорны, – парировала я. Почему-то в тот момент некстати в голову пришли Катерина и отец. – Тебе больше нравился Вадик?

Даня еще некоторое время поворчал, а затем все-таки отправился на танцпол. Я уставилась на озеро. Еще немного, и солнце опустится в воду…

Ко мне подбежала раскрасневшаяся Ирка.

– Как Боря классно танцует!

– Ага.

– Данька сердится, да?

– Не то слово!

Ирка только счастливо рассмеялась.

– Похоже на него. Пускай дуется! Только мне, что ли, его девчонок терпеть? А о чем с Марком ворковали?

– Да так… – вяло отозвалась я.

Снова отыскала глазами знакомую клетчатую фланелевую рубашку. Наблюдала, как к Никите подошли новоиспеченные подруги Соболь. Сама Оксана в этот момент под веселую композицию топталась на одном месте с Кузей, тоскливо поглядывая в сторону довольного Василевского.

С этими девчонками я была незнакома, поэтому даже не знала, что от них ожидать. Вот одна из них, в коротком красном сарафане, засмеявшись над репликой Никиты, по-свойски положила ему руку на плечо. Я слегка напряглась. А что, если она ему понравится? Он станет с ней встречаться до конца смены, а потом и в городе мне придется видеть ее в своем дворе… Господи, да какая мне разница? До недавнего времени Яровой вообще был для меня пустым местом, а тут вдруг посидела у него на коленях и думаю о том, как сложится личная жизнь одноклассника. Мне. Без. Разницы. Девчонка снова захохотала (какой же у нее неприятный смех, ржет громче музыки) и снова протянула свою лапищу к Никите. Я сама не заметила, как непроизвольно скрестила руки на груди. К счастью, в этот момент между двумя голубками вклинился Третьяков. Где много симпатичных девчонок – там и наш Данечка. «Короткий сарафан» разочарованно оторвалась от беседы с Никитой и переключилась на Даню. А Никита вдруг снова посмотрел на меня и нагло подмигнул. Я даже не успела первой отвести взгляд. Вспыхнула и отвернулась.

– Обожаю вас! – хихикнула Ирка. Я не заметила, что она наблюдает за всей этой картиной.

– О чем ты? – спросила я с безразличным лицом.

– Да так… – передразнила меня Ира.

Мне надоела дискотека. Скучища. Музыка громкая, девчонок вдвое больше, чем парней. Руднева, которая танцует со всеми подряд, чувствовала себя здесь в своей тарелке, а мне внезапно захотелось очутиться в нашей палате. Или спуститься к озеру, чтобы остаться наедине со своими мыслями.

– Ир, я, наверное, пойду, – склонившись к уху подруги, громко проговорила я.

– Как? Уже? – Лицо Третьяковой вытянулось от разочарования. – Ладно, я с тобой!

– Не стоит, – поморщилась я, когда в очередной раз началась медленная музыка. Видела же, как Ирка принялась жадно шарить взглядом по площадке в поисках вожатого. – Веселись!

К нам уже, пробиваясь сквозь толпу качающихся парочек, направлялся Борис.

– Тогда я всего один танец и тоже в палату приду! – выпалила Ирка уже с отсутствующим влюбленным видом и шагнула навстречу вожатому.

Я направилась к выходу. Внезапно передо мной возник Никита и, молча взяв за руку, повел на танцпол. Так же, не проронив ни слова, положил мои руки к себе на плечи и притянул.

– Ненавижу танцевать, – признался мне на ухо Никита. А мне в голову снова полезли странные мысли, будто я уже успела истосковаться по его голосу…

– Зачем же танцуешь? – резонно поинтересовалась я.

– Потому что ты бесишь, Верона, – честно ответил Яровой. – Почему сразу не пошла танцевать со мной, когда я звал? Выбрала мальчика-зайчика. Это больно ударило по моей самооценке, – насмешливо добавил он.

Не ответишь же ему – да вот почему! Потому что сейчас от твоих объятий и прикосновений дышать страшно. А еще эта непрекращающаяся дрожь в коленях…

– А теперь это дело принципа – потанцевать с тобой.

– Ты такой принципиальный дурак, Яровой, – зачем-то сказала я, подняв голову. При этом старалась сохранять ровный голос. Вечерний луч запутался в русых волосах Никиты. Я пыталась отвести от Ярового взгляд, но выходило плохо… Меня просто выбивало из колеи это незнакомое, но очень приятное чувство – всепоглощающей огромной симпатии.

– А ты такая принципиальная дура, Азарова, – ответил Никита, прижимая меня к себе сильнее.

Тогда я положила голову Яровому на плечо и весь оставшийся танец смотрела на притихшее озеро. Мне хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался… От Никиты снова пахло летним свежим утром. И счастьем.

Домой мы с Ирой возвращались все-таки вдвоем, уже в сумерках, взявшись за руки.

– Соболь видела, как ты с Марком танцуешь, – почему-то шепотом сказала Ира.

В траве скрипели сверчки.

– Ну и что, – с раздражением ответила я. Как мне надоели эти тупые интриги…

– Значит, жди новой подлянки.

– От Соболь? От Циглер? Ир, я от всего этого устала.

– Ну изначально же угрозы из-за ревности Оксаны пошли. Так что точно еще какая-нибудь ерунда приключится, – продолжала нагнетать Ирка.

– Все, Третьякова, отвянь!

В палату мы зашли первыми. Амелия снова где-то пропадала. Странная она. А Руднева, разумеется, решила остаться на дискотеке до последнего танца.

Ирка включила свет и вскрикнула. От неожиданности я подскочила на месте.

– Зачем так орать? – накинулась я на подругу.

Но рассерженная Ирка уже бросилась к столу и схватила со стола жуткую куклу без одного глаза. И ухмылка у игрушки была странная – неаккуратно вышитая красными нитками, будто шрам у Джокера.

– Она специально выставила эту страшилищу на самом видном месте, чтобы нас пугать! – выкрикнула Ирка, шаря в своей сумке.

– Кто – она? – не понимала я, брезгливо оглядывая страшную куклу. – Что ты ищешь?

– Как кто? Амелия! Я ищу свой нож. Сейчас распотрошу эту гадость и на кровать ей брошу!

– Господи, Ира, зачем?

– Будет знать, как нас пугать. А нож нужно вообще под подушкой держать, когда в этом лагере черт-те что происходит!

Ира наконец отыскала свой нож и уже занесла острие над куклой, как в палате раздался новый визг, еще пронзительнее, чем Иркин.

Руднева, перескакивая через кровать, ринулась к Третьяковой.

– Что ты делаешь? Убери нож! Сумасшедшая!

Вероятно, дуреха Руднева решила, что Ирка собиралась устроить какой-нибудь страшный ритуал. Третьякова откинула нож, но куклу не отпускала. Тогда Диана вцепилась в ноги этой страшиле и потянула игрушку на себя.

– Отдай!

– Вот еще! Всякой гадости не место в нашей палате!

– Ого, что это здесь происходит? – показалась в дверях Амелия.

– Кстати, о гадостях! – проворчала Третьякова.

Из-за Циглер Ирка ослабила хватку, а Диана, отвоевав куклу, прижала страшилу к груди.

– Не трогай ее никогда больше! – зло выпалила Руднева. На ее глазах выступили крупные слезы. – Это моя кукла.

* * *

Диана еще минут десять сидела на кровати и глотала слезы. Мне приходилось ее обнимать, а Ирке растерянно гладить Рудневу по голове.

– Ладно тебе, – бормотала обескураженно Третьякова. – Я же ничего не успела этому чудищу сделать. Кто ж знал, что ты любишь такие игрушки…

Руднева уже взрослая девочка, и совершенно очевидно, что в куклы давно не играет. Здесь было что-то серьезное, личное, тайное… Амелия сидела на своей кровати и удивленно смотрела на нас. И вид у нее впервые за долгое время был не насмешливый, а сочувствующий.

– Когда вы ушли, я вытащила куклу из сумки и положила на стол. Мы дома всегда вместе собираемся. А потом спрятать ее обратно забыла, так на дискотеку торопилась. Вот дура!

Ирка и Амелия переглянулись. Циглер округлила глаза. Все было очень странно.

– Это твоя любимая игрушка? – осторожно спросила я, не выпуская Диану из объятий.

– Угу! – Диана снова шмыгнула носом. – Ее зовут Эмили. Эта кукла у меня с первого года жизни. Я всегда с ней. Иногда мне кажется, что она единственная, кто может выслушать меня.

Ирка уставилась на меня поверх макушки Дианы и покачала головой.

– Диана, у тебя плохие отношения с родителями? – спросила Амелия.

– У меня вообще с ними никаких отношений нет, – сердито ответила Руднева. – Они вечно или на работе, или скандалят. Раза четыре уже на развод собирались подать. При этом со мной даже не советовались. Будто я маленькая!

– Думаю, если бы ты поговорила с ними на эту тему, рассказала все, что на душе, в твоей жизни могло бы многое поменяться, – внезапно произнесла со своей кровати Циглер.

– О-о, диванный психолог подъехал, – протянула Ирка.

– Кроватный, – поправила Амелия, покачавшись на койке. Мы негромко рассмеялись. Даже Руднева слабо улыбнулась сквозь слезы. – Серьезно, Диана, не стоит держать все в себе. Расскажи маме, что тебя беспокоит. Раз ты молчишь, они думают, что у тебя все в порядке и нет никаких проблем.

Руднева замотала головой, утирая слезы. Страшилу Эмили по-прежнему прижимала крепко к груди.

– Ну а с Соболь вы разве своими проблемами не делитесь? – все-таки спросила Ира. Так ей и не дает покоя дружба между Дианой и Оксаной.

– Оксана только на себе зациклена, – проворчала Диана. – Других вообще не слушает!

– Зачем же ты с ней дружишь? – спросила я.

– А с кем мне теперь еще дружить? – воскликнула Диана. Мне ни разу и в голову не приходило, что Руднева жалеет о своем решении уйти в компанию к Соболь. Может, она и хотела бы снова дружить с нами, только к воинственно настроенной Ирке не так просто подобраться.

– Лучше быть одной, чем с кем попало, – снова принялась философствовать с кровати Амелия. На удивление, в этот вечер она разговорилась и даже показалась нормальной.

Диана сидела понурившись. Мы привыкли, что Руднева беззаботно болтает о всяких глупостях, и даже подумать не могли о проблемах в ее жизни. Я вспомнила, что за годы нашей дружбы Ди ни разу не рассказывала о родителях.

– Ну, что тебя тревожит? – спросила я. – Только не на тему дискотек и парней. Расскажи нам про маму и папу, если хочешь. Вдруг тебе полегчает?

– Вы правда будете это слушать?

– Слушаем же мы о бицепсах Ярового, местных ботаниках и корейских масочках, – вздохнула Циглер. – Выслушаем и что-нибудь посерьезнее.

Диана вымученно улыбнулась.

Мы проболтали почти до четырех утра. Диану словно прорвало. Все слушали Рудневу внимательно. Даже Амелия, обняв подушку, с задумчивым видом следила за рассказом Ди и не отпускала ядовитых комментариев.

Руднева поведала, что мама и папа живут как кошка с собакой – вечно ссорятся, но почему-то остаются вместе. Видимо, такая вот у них любовь. Скандалы эти происходят с самого Дианкиного детства, сколько она себя помнит. Родители не раз ругались, били посуду и даже дрались при дочери. Диана сказала, что одно время каждый раз загадывала перед сном одно желание: чтобы новый день прошел без скандала.

– У меня мама очень нервная и ревнивая. И папа вспыльчивый. Он маму любит, но она его во всех грехах подозревает. Может, и не без повода, конечно… – Диана шмыгнула носом. – Как-то раз так разругались прямо перед моим днем рождения, что даже забыли подарок мне купить, представляете? Долго потом извинялись, но праздник был испорчен. Они ж поссорятся, а потом неделями друг с другом не разговаривают. Да разве это жизнь? Сплошной стресс… Думают, могут откупиться большими суммами на карманные расходы. Ну куплю я себе шмотку какую или вот это… – Руднева, поморщившись, кивнула на многочисленные флакончики на своей тумбе. – Так потом переживать буду меньше, что ли? Как бы не так!

Ди принялась бережно убирать потрепанную куклу обратно в сумку.

– Поэтому я так дорожу Эмили. Конечно, она уже давно пришла в негодность. Я, как смогла, привела ее в порядок. Например, этот уродский рот пришила, когда мне было всего семь.

– Но почему ты нам никогда не рассказывала о своих проблемах? – удивилась я. – Когда мы дружили…

– Много ли мы рассказываем друг другу? – усмехнулась Ди. И тогда я подумала, что она права. Сама-то я не особо спешила делиться личными проблемами. – И к тому же мне казалось, что вокруг у всех идеальная жизнь. Особенно вон у той же Соболь. Она красивая, популярная, и с мамой они лучшие подруги. Мне стыдно жаловаться. Хотелось, чтоб было все, как у Оксаны.

– Идеально не бывает, – снова подала голос Амелия. – Соболь тоже может многое скрывать. Все хотят продемонстрировать друг другу только хорошее, а о плохом преимущественно молчат. Потому что плохое все равно рано или поздно вылезает наружу. Как, например, сейчас.

Я в тот момент почему-то подумала об отчиме Никиты. Рассказывал ли Яровой кому-нибудь о своих проблемах? Ведь если бы я однажды вечером не забежала в наш деревянный домик…

Мы уснули, когда уже рассвело, и снова чуть не пропустили зарядку. Когда Амелия, собравшись, первой вышла из палаты, Диана повернулась к нам с Ирой. Третьякова в тот момент собирала темные волосы в пучок.

– Почему вы не любите Амелию? – шепотом спросила Руднева, едва Циглер скрылась за дверью.

– А за что ее любить? – вскинулась Ирка.

– Ночью она дала мне пару полезных советов. Да и вообще производит впечатление своеобразной, но нормальной девчонки.

– Нормальной? – Ирка расхохоталась.

– Ну да. А еще без косметики Амелия очень даже симпатичная, – продолжила Руднева. – С ее высоким ростом ей бы в модели…

– Не знаю, особо не разглядывала эту ведьму, – буркнула Третьякова.

Я видела, как мимо нашего окна проходят ребята в спортивной форме. Вполне возможно, что мы явимся на зарядку последними и нам снова придется бежать дурацкий кросс.

– Ира считает, что Амелия меня специально пугает, – пояснила я Диане. – Помнишь тех пауков в кровати? До этого в городе еще много всякой чертовщины происходило. Мы даже не уверены, что стремянка изначально не была испорченной…

– А тот ужасный пост в «Подслушано»? – встряла Ирка.

– Ой, девочки… – протянула Диана.

Ее глаза забегали. Ира тут же подлетела к Рудневой.

– Ты что-то знаешь, да? Говори!

– На зарядку пора… – Диана вытянула шею, выглядывая в окно. Тропинка уже опустела, и это означало одно: мы снова опоздали на разминку, и нас ждет изматывающая пробежка вокруг всех корпусов. Но Третьякова, наплевав на опоздание, уже взяла в оборот Диану:

– Раз ты в курсе происходящего, значит, знаешь, кто написал этот пост? Это Соболь, да?

– Девочки, я ничего вам не говорила! – взмолилась Руднева. – Вы ведь сами догадались! Амелия к тому посту не имеет никакого отношения…

– Но как Оксана узнала? – воскликнула я. – Неужели следила за мной? А про моих родителей у нее информация откуда?

– Этого я не знаю, – пожала плечами Руднева. – Я даже не была в курсе, что она такой пост собирается писать. Узнала обо всем вместе с вами, а потом в компании Оксана с девчонками «Подслушку» обсуждала и хвасталась, что такой фурор произвела. Вообще они помнят, что я раньше с вами дружила, поэтому особо при мне не распространяются.

В палату заглянула Амелия.

– Ну где вы? – спросила она. – Готовы бегать кросс?

Мы втроем удивленно переглянулись. То, что Циглер зашла за нами после ночного разговора, стало для нас новостью.

– Идем, – вздохнула я, направляясь к двери. Амелия уверенно зашагала по светлому коридору впереди. Я – за ней. Замыкали наше шествие опоздавших Третьякова и Руднева.

– Фу, как ты дружишь с этой дурой Соболь? – пыхтела сзади меня Ирка на ухо Диане.

– Прости, – пискнула Ди. – Если бы я знала, что она замышляет против Веры… Я бы сказала ей, что это ужасная идея!

– Так бы она тебя и послушала, – хмыкнула Ирка. Затем оставила Диану и быстрым шагом догнала меня. – Ну, что ты теперь хочешь делать?

– Честно? – устало вздохнула я. – Все забыть и просто испариться.

* * *

Но Соболь о нас забывать не собиралась. Когда мы вчетвером появились в столовой, я сразу почувствовала на себе ее тяжелый взгляд. Обычно Руднева крутилась возле столика Оксаны в поисках места, но тут сразу почему-то села с нами. Видимо, за столом Соболь проходило бурное обсуждение того, что Диана их окончательно покинула. Я видела, что первые дни Руднева очень расстраивалась из-за того, что не попала в одну палату с лучшей подругой. Но Соболь было все равно, она не тянулась к Диане. Кажется, здесь, в лагере, Руднева была для рыжей красавицы балластом.

Мы взяли подносы и отправились к стойке с едой. Диана выбирала очень долго… То слишком жирное, то соленое, то сладкое… Наконец Руднева с подносом направилась к нашему столику. Мы втроем уже ели. Ирка с аппетитом уплетала тосты, Амелия чистила вареное яйцо… Я ковыряла ложкой овсянку. После воспоминаний о посте в «Подслушано» настроение пропало. И аппетита не было, несмотря на изматывающий кросс, после которого обычно очень хотелось есть.

Когда Диана проходила мимо столика Соболь и ее подруг, случилось что-то непонятное. Ди резко качнулась и повалилась на пол. Поднос загремел, тарелка с кашей звякнула, а два вареных яйца покатились к ногам Соболь. Притормозили рядом с изящными босоножками Оксаны на высокой танкетке…