Читать книгу Волки на парашютах. Новые рассказы: И никакой скуки! - Ася Петрова - Страница 5

– Ты мне друг или нет? – мрачно спросил мой друг Паша, явно подразумевая, что отныне я не друг, а враг.

– Друг, – нехотя ответил я, понимая, что мой ответ уже ничего не изменит.

– Тогда не ходи смотреть футбол в гости к этому гаду!

В последние дни Паша словно забыл имена людей, все у него стали называться кодовыми словами – друг, враг, предатель, гад. Дима Морозов – предатель, он обещал Паше дать списать контрольную по математике, но накануне они из-за чего-то повздорили, и когда Паша на следующий день взялся за списывание, Дима выдал его учительнице. Это грозило двойкой в четверти и бог знает чем ещё. Ваня Дёмин – враг, потому что продолжал общаться с Димой и говорил, что Паша сам виноват. Лёня, наш общий друг, оказался теперь гадом, потому что устроил у себя дома просмотр футбольного матча и позвал Диму, Ваню, меня и Пашу. Это логично, потому что раньше мы всегда были одной компанией.

Мы с Пашей лучшие друзья. Он знает все мои секреты. А я – все его. Я могу рассказать ему всё что угодно, даже что-то плохое, потому что он не осуждает и никогда меня не выдаёт. И мы с ним как бы главные друзья – остальные наши друзья второстепенные. Они тоже хорошие, но всё-таки не такие, как мы с Пашей.

С Пашей мы сто раз ездили вместе в лагерь, на море, вместе смотрели фильмы, играли в футбол, обсуждали девчонок. Вопрос, друг я или нет, довольно тупой. Вся история была тупой, ведь Паша объявил войну моим друзьям и требовал, чтобы я в ней участвовал.

Сколько мог, я игнорировал его нападки, отшучивался, глушил его истерику, пресекал его час от часу всё более жёсткие реплики. Мы словно на бешеной скорости катились с ледяной горы, вот-вот разобьёмся, но я притормаживал. Я тормозил его и себя, пытался не обращать внимания, надеялся на лучшее. Я пошёл к Лёне домой смотреть футбольный матч, поехал с ребятами за мороженым, когда папа Димы Морозова предложил свозить нас в «Баскин Роббинс», в школе на переменах я разговаривал со всеми и не обделял вниманием Пашу, который не разговаривал ни с кем. Но напряжение росло.

Паша удалил из «Вконтакте» наши общие фотографии с Димой, Лёней и Ваней, всех заблокировал, а мне каждый день говорил гадости. Только-только я с силами соберусь, Паша мне звонит и говорит:

– Как ты можешь так со мной поступать? Я бы никогда не стал общаться с теми, кто тебя обидел!

– Слушай, – не выдержал я однажды, – а ты можешь подумать о чём-нибудь другом?

– Нет, не могу.

– И что, теперь никогда не сможешь?

– Может, и никогда.

– Но ты ведёшь себя как псих!

– Я уже из-за тебя заболел и завтра в школу не приду.

И Паша действительно заболел, его тошнило и рвало, у него кружилась голова, он практически не вставал с постели и целыми днями шнырял по соцсетям, проверяя, не появились ли новые фотографии меня в компании врагов.

Паша говорил, что у него ужасно давит в голове и хочется плакать, он говорил – ему снятся гробы, скрюченные седовласые старики и лица в масках. Мне стало на самом деле казаться, что он сходит с ума.

– Не общайся ты с ними, я тебя умоляю, как только ты перестанешь с ними общаться, я поправлюсь! – почти кричал Паша, лёжа в кровати, когда я его навещал.

При этом глаза у него слезились, и он действительно походил на умирающего. За пару недель он страшно похудел, волосы свалялись от постоянного лежания, лицо осунулось, под глазами были тёмные круги, словно Паша давно не спал.

– Признай, что Дима с Лёней гады, предатели и враги!

– А Ваня?

– Тоже!

– Нет, это не так! – я держался из последних сил. – Они даже навестить тебя хотели, а ты не позволил!

– Признай, признай, признай! – кричал Паша. – Признай, признай, признай! Признай, признай, признай! – не унимался он, изо всех сил тарабаня ногами и руками по мокрой от пота простыне.

На его бледном лице выступил румянец, глаза заблестели, и я подумал, что такими темпами он действительно может заставить меня отказаться от старых друзей. Стоп-стоп-стоп, я на секундочку осадил себя. Но ведь он не болен. Он просто…

На кухне перед уходом я тихонько спросил у родителей Паши, не считают ли они нужным позвать психолога.

– Уже был, – сказала мама Паши. – Психолог приходит каждый день, но ситуация не меняется. Он лежит и требует справедливости. Какой справедливости? Я не понимаю. Он говорит, что все думают не так, как он, он говорит, что не может понять, как думают другие люди.

– Надо же, мне он такого не говорил.

– Он сказал психологу. Всё началось с контрольной, да?

– Ну как бы да…

– Всё это очень неприятно.

Я ушёл в растерянности. Когда всё началось, я думал, Паша вредничает, капризничает, потом я думал, Паша придуривается, хочет что-то кому-то доказать, проверить нашу дружбу. Но когда Пашина мама сказала про психолога, я вдруг вспомнил, что перед срывом с математикой произошло ещё несколько событий. Некоторые из них были вроде бы совсем незначительными, а другие, наоборот, казались событиями мировой важности. Я никак не связывал их…

Пашина бабушка какое-то время назад стала сильно болеть и слегла. Пашин дедушка пожил-пожил с ней, поухаживал да вдруг и бросил, уехал жить в деревню. С бабушкой пришлось сидеть Пашиному папе. И Паша тогда сказал мне: «Не понимаю, как надо думать головой, чтобы так поступить».

Потом как-то раз, спустя пару дней после того как дедушка удрал в деревню, мы с Пашей возвращались домой из школы и шли по подземному переходу, где разряженные и размалёванные девушки, похожие на танцовщиц из «Шоугёлз», с лотка продавали дешёвые носки, колготки, футболки и джинсы. Паша на девушек посмотрел и говорит: «Не понимаю, как устроены головы у людей, которые хотят так выглядеть».

Потом уж совсем пустяковый случай: мы смотрели у меня дома телик, и там диктор сказал, что какой-то блокбастер собрал за неделю сколько-то миллионов, а малобюджетный фильм, который Паше очень нравился, в прокате провалился. И Паша сказал: «Ты представляешь, сколько людей на планете не имеют с нами ничего общего». Вслед за новостями кино последовали новости политики – там было про теракт, про войну… «Как сделать что-то для людей и как вообще жить с ними бок о бок, если мы их не знаем и даже не представляем, как они думают», – очередная Пашина фраза внезапно выстрелила у меня в голове. Я поддакивал другу, ну, мы всегда друг другу поддакиваем, когда треплемся о чём-то. Я не предполагал, что от меня ждут серьёзных ответов. Не все люди в мире одинаковые, ясен пень. Это ужасно, но и прекрасно одновременно. Я не думал, что у Паши буквально взорвётся мозг… И мгновенно я понял, что надо делать.

Ваня с Лёней и с Димой были не такими твердолобыми, как Паша. Когда я рассказал им, что происходит, они согласились помочь.

– Ему просто надо знать, что есть кто-то, кто думает так же, как он. Ему просто надо быть уверенным в том, что его друзья – его единомышленники. И плевать на эту контрольную, – сказал я. – Давайте выручать друга.

Поскольку мы не придумали более умного способа донести до Паши нашу мысль, мы нарисовали четыре плаката с четырьмя разными надписями: «Друг», «Враг», «Предатель», «Гад». Каждый из нас взял по плакату, и без приглашения мы явились навестить Пашу.

Каждый из нас теперь был подписан. Каждый из нас назывался так, как хотел Паша. И когда мама впустила нас в комнату и мы выстроились вокруг Пашиной кровати, он сначала нахмурился, потом отвернулся, потом повернулся, потом рассмеялся, а потом сказал:

– Вот и я тоже так думаю. А теперь снимите с моих друзей эти дурацкие ярлыки!