Читать книгу Девочка из черного мрамора - Ася Плошкина - Страница 6

Тамара успела пройти всего несколько шагов, когда ее нога соскользнула, и она, взмахнув несколько раз руками, едва удержалась в вертикальном положении.

Лестница. Еще одна лестница почти сразу за дверью. С ее удачливостью и ловкостью – все в кавычках, конечно, – этот спуск легко может закончиться на больничной койке. А перед этим придется неизвестно сколько пролежать здесь, в сыром и темном подвале, пытаясь позвать на помощь. Замечательная перспектива. Просто восхитительная! Чистый восторг!

Тамара посветила лучом фонаря себе под ноги и начала осторожно спускаться по ступенькам, на этот раз каменным, придерживаясь рукой за холодную, чуть сыроватую стену.

Всхлипов больше слышно не было, и Тамара не на шутку занервничала. И не только из-за незнакомой девочки. Луч телефонного фонарика здесь давал очень слабый, даже какой-то жалкий свет. И это было странно, если вспомнить, что обычно она могла осветить им ночью всю комнату. А здесь как будто была особенная темнота. Более густая, что ли… Более хищная, вдруг решила Тамара, и по волосам на затылке будто прошлись холодным металлическим гребнем. Эта темнота поглощала весь свет, питалась им, обгладывала его…

Лестница неожиданно закончилась, Тамара снова стояла на ровном полу.

– Ты где? – позвала она неуверенно. Потом приподняла лучом фонарика темную завесь и поняла, что стоит в широком коридоре со сводчатым потолком. Она поежилась и двинулась вперед, стараясь не думать о том, что загадочная девочка уже давно должна была найтись. Если она вообще здесь есть.

Что-то пробежало возле Тамариной щиколотки, она отпрянула и, едва не взвизгнув, устроила целое световое шоу, пытаясь понять, что это было. Может, крыса? Обычная крыса. Большая и мерзкая. Такая, которая вполне способна впиться своими острыми зубами в Тамарину голень. А может, тут не одна крыса, а сразу десяток. Они ведь наверняка здесь водятся.

Снова прикосновение. И Тамара шумно выдохнула: сквозняк. Просто сквозняк, и ничего больше. Коридор закончился высоким арочным проходом, за которым начиналась… еще одна лестница. Тамара отправила луч вниз, на разведку. Он растворился в темноте вместе с нижними ступеньками. Так что нельзя было даже сказать, насколько глубоко придется спуститься.

– Э-эй…

Она простояла несколько мгновений, ожидая, что темнота под ногами откликнется слабым всхлипом или, может быть, парой слов, просьбой о помощи. Но та молчала. Напряженно. Настороженно. Предвкушающе.

Тамара посмотрела на время: 22:45. Все, наверное, уже разошлись по комнатам. Если их пойдут проверять и обнаружат, что ее спальня пуста… Ничего хорошего можно не ждать. Озеров обещал, конечно, что обойдется без вызовов на ковер и жалоб родителям. Но, во-первых, кто из учителей вообще когда-нибудь говорил правду? А во-вторых, здесь проступок будет потяжелее, чем прогул урока или несделанная домашка.

И все же Тамара начала спуск. Это последняя лестница, честно. Если за ней будет еще одна, если девочка не найдется, нужно будет вернуться назад, найти Озерова и позвать на помощь. Всего десяток ступеней. Вряд ли больше. Никому бы не пришло в голову рыть здесь катакомбы глубиной с московское метро. Для чего? Это же просто дом, красивый старинный дом, в котором когда-то жили обычные люди – просто богатые. Ну не стали бы они устраивать здесь подземные гробницы. Или тюрьму для пленников. Или пыточную камеру для всяких чудовищных экспериментов…

Нет, ну что за глупости. Это все температура. И дурацкая история, которую затеял Озеров, – про девочку, спустившуюся в подвал, а потом превратившуюся в чудовище. Ну и темнота. Тамара никогда темноты особенно не боялась – даже когда была совсем маленькая, почти не воображала себе, что из-под кровати вот-вот высунется рука монстра или что стул с наваленной на него одеждой – это вовсе не стул, а что-то горбатое, большое, с длинными, стелющимися по полу руками-рукавами. А вот чего она боялась – так это крови. Мама вечно удивлялась: как же так, ты ведь девочка достаточно большая; если бы большие девочки боялись крови, они бы падали в обморок каждый месяц. Но Тамара ничего не могла с собой поделать. Достаточно было легкого пореза на пальце, чтобы ноги у нее начали подкашиваться, а уж окровавленные бинты или кровь, набранная в пробирку для анализа, и вовсе доводили ее до приступов паники и тошноты. Поэтому, если все-таки приходилось сдавать кровь, она сидела зажмурившись и не открывала глаз до тех пор, пока на руке не появлялась чистая белая повязка, а пробирка с темно-красной жидкостью не пряталась в специальном штативе среди других таких же.

Только вот эта сырая темнота Тамару почему-то пугала. Не так пугала, чтобы завизжать и, размахивая руками, обратиться в бегство. Но достаточно, чтобы напряженно свести лопатки и позволить всяким абсурдным мыслям просочиться в голову. С каждым шагом ей становилось все тревожнее. Начало казаться, что лестница никогда не закончится. Что она, как в «Братстве Кольца», спускается сейчас под горы Мории, прямо к логову огненного демона Балрога. Или, как Алиса, летит все ниже по кроличьей норе. Кто вообще решил, что это добрая детская сказка? История про девочку, которая упала в яму, чуть не утонула, встретила целую толпу опасных психов, отказавшихся понимать, что она говорит, и, наконец, чуть не лишилась головы. И это сказка? Серьезно? Да это самый настоящий хоррор. Тамару эта книга с детства пугала, и она даже не удивилась, когда увидела, что есть парочка жутковатых компьютерных игр по мотивам истории.

Когда Тамара уже почти решила, что пора поворачивать, ступеньки закончились. Судя по тому, как свободно перемещался, касаясь ее лица, воздух, помещение было довольно большим. И за ним, возможно, были и другие комнаты и коридоры, целая галерея. Луч фонарика показал сводчатые потолки, потом какие-то темные конструкции вдоль стен. Тамара присмотрелась и поняла, что это: бочки. Бочки, уложенные в несколько рядов на деревянных полках и подпорках. Тамаре стало стыдно за ее фантазии о пытках и гробницах. Хозяева, наверняка какие-нибудь аристократы, просто устроили здесь винный погреб. И если сейчас в этих бочках хоть что-нибудь осталось, оно, наверное, стоит кучу денег. Интересно, Озеров знает, что у него тут такие богатства?

Тамара осторожно подошла к бочкам и тихонько постучала по одной из них. Но по звуку не смогла понять, есть что-то внутри или нет.

И тут снова… Всхлип? Писк?

– Ты тут? – Тамара встрепенулась, и луч фонаря пустился в пляс по сводчатому потолку, серому каменному полу и растаял в конце зала, там, где сгущалась темнота.

Ее голос зазвенел, отразился от стен и выдохся, как разбитая о берег морская волна. Ни одного слова в ответ Тамара не услышала. Еще немного, пообещала она себе, и она точно идет назад. Спускаться к ядру Земли или застрять в подземельях, где ее никто не услышит и не найдет, в ее планы точно не входило.

Тамара зашагала вперед, но через пару метров остановилась. И замерла, напряженно приподняв плечи. Потому что услышала звук. Шорох. Размеренный шорох. Прямо у себя за спиной. Как… шаги? Будто кто-то идет за ней следом. Она заставила себя обернуться. Фонарик выхватил пол, кусок стены, несколько винных бочек. Но вне зоны его досягаемости оставалось множество уголков и закоулков, заполненных темнотой.

Тамара прошла еще немного вперед, шорох повторился. От облегчения по телу прокатилась волна слабости. Это же ее собственные шаги. Просто эхо. Кажется. Стараясь теперь ступать как можно тише, она дошла туда, где зал заканчивался. Ее ждал невысокий арочный проход, выложенный камнями. Только сейчас ей пришла в голову мысль: эти камни и на полу, и на стенах – большие, неровные – выглядят гораздо старше, чем сам дом. Гораздо, гораздо старше. Что же это за подвал? Вдоль позвонков будто провели холодным пальцем.

Уже у прохода в следующий зал Тамара увидела на полу перо. Черное перо, довольно большое, которое она поначалу приняла за тень или трещину между камнями. Оно явно принадлежало какой-то крупной птице: лебедю? грифу? кондору? О птицах Тамара знала не очень много, но перо ее озадачило. Откуда ему здесь взяться?

Правда, уже через полминуты о пере она забыла. Потому что, пройдя под аркой, оказалась в новом зале, и там стояло что-то… Она медленно, не опуская смартфона, подошла поближе. Длинный стол на высоких ножках – пыльный, но, судя по матовому блеску, металлический. Рядом точно такая же металлическая тумбочка. Шкаф со стеклянными дверцами. Перевернутая корзина на полу. Ничего опасного. Но Тамара не понимала, зачем здесь все эти предметы.

Чуть дальше она увидела еще один стол, на этот раз обычный, письменный. Только старый, из темного дерева и покрытый толстым слоем пыли, как и все здесь. Стол стоял неровно, будто человек, который за ним сидел, поднялся очень резко и сдвинул его немного вбок. Простой деревянный стул лежал на полу. Позади стола фонарик выхватил из темноты шкаф, на полках которого вырисовывались ряды книжных корешков.

Книги Тамаре нравились, а эти наверняка были старинные и невероятно ценные. И хотя у нее не получалось отделаться от мысли, что их тут быть не должно, руки сами потянулись к книжным полкам. Но через минуту энтузиазм уже сменился легким разочарованием. Часть книг сильно повредила сырость: страницы покорежились, на них появились темные пятна, напоминающие плесень, да и запах был не самый приятный. К тому же книги были на каком-то незнакомом Тамаре языке. Скорее всего, на немецком.

Она доставала одну книгу за одной, смахивала пыль, приседала на корточки, укладывала раскрытую книгу на колени и светила себе фонариком. Чаще всего она вообще не могла понять, о чем речь. Пару раз ей, судя по рисункам, попадались книги по биологии или химии: цепочки формул, разрезанные крысы и кролики со стрелками, указывающими на различные органы. Следом нашлась книга по орнитологии – кажется, что-то вроде справочника по разным видам птиц. Голуби, ястребы, сойки, лебеди… Но большая часть книг была о медицине.

Большущий атлас анатомии человека. Потом книга, из которой на Тамару смотрели сиамские близнецы, одноглазые дети, младенцы с малюсенькими головами или двумя лицами, обнаженная девочка, похожая на паука (Тамара насчитала минимум четыре ноги)… Снимки в основном были зернистые и нечеткие, но их хватило, чтобы к горлу подкатила тошнота.

Следом пошли хирургические атласы и учебники. На этот раз внутренностями наружу лежали уже не лягушки или крысы, а люди. Тамара быстро пролистала фотографии гангрен, схемы ампутаций, картинки, которые показывали, как правильно зашивать раны, разверзнутые грудные клетки, из которых торчали изогнутые инструменты. Страницы начали расплываться перед глазами. Тамара ухватилась за полки и поднялась, кое-как вернув книгу на место. Она даже крови боится, а тут…

Под подошвой что-то хрустнуло. Тамара посветила: осколки. А чуть подальше – металлическое основание с ручкой. Как от старинной керосиновой лампы, какие она видела на картинках и в фильмах.

Тревога, бьющаяся внутри, хотела, чтобы Тамара скорее ушла из подвала. Прошла обратно через погреб, поднялась по двум лестницам, вернулась в котельную, а оттуда наверх, в свою комнату. Но сама Тамара медлила. Девочку она так и не нашла. И уже не была уверена, что эта девочка вообще существует, что всхлипы и подвывания – это не свист ветра в стенах, не стон старого дома. Но Тамара понимала, что если прямо сейчас отсюда уйдет, то спать спокойно не сможет, пытаясь понять, что же это за место и что тут происходило. Она словно начала читать книгу, у которой вырвали последние страницы (Тамаре однажды попалась такая в детской библиотеке). Или смотреть интересный сериал, который почему-то закрыли прямо на середине сезона. Да, жуткий сериал. Да, такой, который Тамаре, может, и не стоило досматривать. Но узнать, чем все закончится, хотелось просто невыносимо.

Она повернулась к письменному столу и только сейчас заметила, что на нем тоже лежит несколько книг и, кажется, тетрадей. Толстых, в мягких обложках. Книги Тамара решила проигнорировать – после увиденного ее и так подташнивало. А вот тетради захотелось рассмотреть поближе. Она взяла самую верхнюю, раскрыла.

Пожелтевшие страницы исписаны мелким, очень аккуратным почерком – почти идеальным. Снова на немецком. На форзаце в уголке несколько цифр: 3, 10, 2, 6, 1. Тамара сразу их запомнила, потому что третьего октября у ее мамы день рождения, а 261 напоминало ПИН-код ее банковской карты – 0261.

На некоторых страницах стояли даты: 1943 год, 1944-й. На странице в середине тетради Тамара задержалась подольше, чтобы рассмотреть рисунки. Несколько сложенных и раскрытых крыльев, которые, кажется, принадлежали разным птицам. Потом почему-то крылатая кошка. И даже свинья с большими белыми, словно лебедиными, крыльями. И наконец, человек. Девушка, совсем юная, полностью обнаженная. И крылатая.

Рисунок был сделан аккуратно и детально, как будто это изображение животного в учебнике биологии. Не хватало только стрелок, которые указывали бы на разные части тела.

Тамара открыла камеру, сфотографировала рисунки и еще несколько страниц, на которых были схемы, напоминающие те, что она уже видела в учебнике по хирургии. Тетрадь оказалась исписанной только до середины. И на последних страницах почерк уже не был таким ровным и аккуратным, как до того. Слова подпрыгивали, метались, игнорировали строчки. И наконец обрывались. Тут тоже стояла дата – январь 1945-го.

Тамара отложила тетрадь и подняла камеру, чтобы сфотографировать еще и комнату. Вспышка, вторая, третья. Вот шкаф, вот тумбочка, вот стол… Она вернулась взглядом к книжным полкам. Вспомнила хирургические учебники, рисунки с зажимами и скальпелями. Снова посмотрела на длинный металлический стол. Сглотнула.

Операционная. В нестерильном подвале без окон и света. Глубоко под землей, где никто ничего не услышит. Тамара понимала, что зря это делает, но словно против воли приблизилась к столу. Бросила луч фонаря на тумбочку. Под слоем пыли разглядела какие-то предметы. Нож? Нет, кажется, скальпель. А рядом пинцет. И еще что-то вроде кусачек…

Взгляд скользнул вниз, на пол. Комом лежат серые тряпки. И перья. Черные. Много перьев. Словно здесь била крыльями большая птица. Тамара носком кроссовки пошевелила ткань, брошенную возле ножки стола. Она немного развернулась, и фонарик высветил несколько больших растекающихся пятен. Не то зеленоватых, не то бурых…

Кровь. Ноги наполнились тяжестью. Желудок сжался, готовясь вывалить обратно сегодняшний ужин. Тамара отшатнулась, луч фонаря забегал по стенам, потом резко взметнулся к потолку и… погас. Погас с ужасающим громким треском. Потому что смартфон – большой экран, гладкий обтекаемый корпус – выскользнул из Тамариных увлажнившихся пальцев прямо на пол.

– Нет-нет-нет-нет-нет! – Она опустилась на колени, принялась шарить руками по полу. – Нет, пожалуйста!

Пальцы коснулись ножки стола, потом другой, потом корзины. Коснулись ткани. Той самой, с пятнами крови. Тамара завизжала, вскочила на ноги. Кинулась бежать, врезалась во что-то. Бедро вспыхнуло болью. Руки нащупали письменный стол с книгами и тетрадями.

Тамара, задыхаясь, отступила на пару шагов, пытаясь понять, откуда она пришла. Но вокруг, со всех сторон, была только темнота, в которой глаз не мог различить даже очертаний стен и предметов. Она разом поглотила все помещение, весь подвал. Как будто во всем мире больше ничего и не было, только темнота.

Накатила паника. Что, если она никогда отсюда не выберется? Телефона больше нет – возможно, он разбился, да и сигнал сюда все равно не проходит. Никто не найдет ее здесь. Никому даже в голову не придет ее тут искать. Сюда, кажется, не спускались последние лет семьдесят, иначе обнаружили бы и бочки, и книги, и эту операционную.

Некстати вспомнился плач, который привел… заманил ее сюда. Кому он принадлежал? Вдруг эта девочка тоже, как и Тамара, спустилась сюда, а дорогу назад так и не нашла? И сколько она уже сидит здесь? Сколько часов? Дней? Лет?.. Тамара замотала головой, сделала наугад несколько шагов, снова замерла. Нужно добраться до стены и идти вдоль нее, вот и все.

Темнота будто становилась еще гуще. Она двигалась. Колыхалась. Текла мимо Тамары. То есть не мимо, а к самой Тамаре. Она словно присматривалась. Принюхивалась. Как зверь, который встретил незнакомое существо и пытается понять, можно ли его сожрать. Тамара вдруг совершенно отчетливо поняла, что к ней что-то прикасается. Ощупывает ее. Лицо, руки, волосы. Со всех сторон. Легонько и быстро, как вода, которая скользит вдоль тела, когда погружаешься в море или бассейн. Но, в отличие от воды, это что-то прикасалось к Тамаре намеренно.

Она услышала собственный стон и кинулась бежать. Даже не успевая толком осознать, в какую сторону движется и куда поворачивает. Правда, уйти слишком далеко у нее не получилось: она споткнулась, потеряла равновесие, налетела на невидимую в темноте конструкцию, которая прорезала густую тишину таким оглушительным грохотом, что на секунду сердце у Тамары перестало биться.

Она вытянула руки, пальцы коснулись металла. Холодные прутья. Клетка! Довольно большая, примерно ей по грудь. И рядом еще одна такая же. И еще… Кого могли здесь держать? Животных? Или тех, кто оказывался в итоге на операционном столе? Перед Тамариными глазами побежали картинки из медицинских учебников: разрезанные животы, ампутированные ноги, одноглазые дети… Она судорожно вздохнула и попятилась, ощупывая руками темноту и надеясь найти хоть какой-то ориентир.

Под пяткой глухо хрустнуло. Не стекло. Очень похоже, только намного тише, хрустит куриная косточка, когда надавливаешь на нее зубами, чтобы высосать костный мозг. Тамара повернулась и кинулась в сторону. И снова ударилась обо что-то. Большое, металлическое. На этот раз похожее на дверь. Ее ладони шарили по прохладной поверхности, ощупывая швы, пластины, клепки. Наткнулись на ручку. Даже не ручку, а большое колесо – как на банковских дверях в фильмах.

Подвал не может быть настолько большим, она уже должна была обойти его целиком. Значит, дверь наверняка ведет наверх – не в котельную, скорее всего, а куда-то еще. Думать у Тамары толком не получалось – слишком громко и неровно колотилось сердце, слишком сильно сдавливало грудь, так что воздух едва проталкивался в легкие.

Идти туда, в щупальца этой вязкой тьмы, Тамара не могла. Поэтому попробовала потянуть колесо сначала в одну сторону, потом в другую, но оно оставалось неподвижным. Тамара навалилась на колесо со всей силы, даже зарычала тихонько, но отчаянно, – и вот оно немного поддалось. Тяжело, с ржавым скрипом. У нее получилось повернуть его вправо примерно на девяносто градусов. Дверь оставалась запертой. Тогда она потянула колесо влево – с тем же результатом. Тамара отступила на шаг и закричала:

– Помогите! Помогите, пожалуйста! Я внизу! Я не могу выбраться!

Она ожидала, что крик взлетит к потолку, отразится от стен, прокатится по залам, усиливаясь и раздваиваясь, так что его услышит кто-нибудь наверху. Но он погас практически сразу, словно она кричала в подушку. Словно что-то впитало его, вобрало в себя.

Для верности она закричала еще раз. Забарабанила в равнодушную дверь, из-за которой не доносилось ни звука. И снова – пока не заболели костяшки. Но быстро выдохлась, как проколотый шарик. Тамара закрыла лицо руками и заскулила: ей отсюда не выйти, никогда. И однажды кто-нибудь еще спустится в этот подвал, наткнется на нее в темноте и, может быть, услышит такой же хруст, какой она слышала пару минут назад. Кто вообще придумал ставить здесь сейфовую дверь?..

Сейфовую! Тамара встрепенулась. У сейфа всегда есть код, может, и здесь есть. Но какой? Один, два, три, четыре, пять, шесть – стандартный пароль для тех, кто не привык заморачиваться? Нет, вряд ли. Эту дверь установил кто-то, кто любит сложности. Тамара закусила губу. Какие же цифры мог выбрать этот кто-то?..

Тетрадь. Тетрадь с жуткими рисунками и цифрами на внутренней стороне обложки. Какие там были числа? День рождения мамы, потом ПИН-код банковской карты. Тамара вцепилась в колесо и повернула его направо, пока оно не сделало полный оборот. Повторила. И еще. Раздался щелчок, который, как она надеялась, был хорошим знаком. Теперь в другую сторону. Три, десять, два, шесть, один. После финального поворота тяжелая дверь одобрительно щелкнула и немного приоткрылась.

Тамара, упираясь пятками в пол, потянула ее на себя, надеясь, что сейчас изнутри польется хотя бы слабенький свет, который приведет ее к лестнице. И только в самый последний момент, когда задверье уставилось на нее черным непроницаемым провалом, подумала, что вообще-то нет никакого смысла закрывать выход такой сложной преградой. Дверь с сейфовым замком. Такие обычно ставят, чтобы защитить какие-то ценности. Чтобы не дать никому проникнуть внутрь. Или выбраться наружу.

Тамара словно оказалась на краю бездны. Живой настороженной бездны, которая глубоко дышала и несколько минут внимательно ее разглядывала, думая, с какой стороны подобраться. Пахнуло сыростью. И пылью. А потом чем-то кислым, тошнотворным, гнилым. Как от протухшего мяса, которое забыли убрать в холодильник. Из глаз от этого запаха покатились слезы, по телу прошел спазм тошноты. Но прежде чем Тамара согнулась пополам, бездна всколыхнулась, подалась вперед и ринулась на нее. Длинные загнутые когти. Желтые клыки. Черные свалявшиеся перья.