Читать книгу Тишина моих слов - Ава Рид - Страница 16

Глава 7
Леви

Оглавление

НА СТАРТ, ВНИМАНИЕ, МАРШ!

– Леви! Ты слышишь меня? – гремит из коридора голос Макса.

Разумеется, слышу, я же не глухой. Он еще больше охрипнет, если и дальше будет так вопить.

– Леви! Тащи уже сюда свою задницу, иначе они уедут без тебя.

Его шаги слышатся все ближе, словно топочет целое стадо, и не проходит и пяти секунд, как его кулак принимается без остановки молотить по моей двери. От этого больно спине, потому что я сижу на полу, прислонясь к ней, чтобы никто не вошел.

Вещи мои собраны. Они были собраны уже две недели назад. Сегодня наконец-то отъезд, и я ощущаю себя так же, как и в тот раз, когда впервые ехал в лагерь: так дерьмово, что дальше некуда! Я не хочу. Не хочу, чтобы последний раз начинался уже сегодня, хотя до этого все торопил время.

Гитара лежит рядом, как и любимая бейсболка брата и большая дорожная сумка. Готовее не бывает.

– Леви, клянусь, если ты сейчас же не выйдешь, я дам тебе пинка под зад! – Представив себе, как Макс это делает, не могу удержаться от смеха. Он меньше меня ростом и, несмотря на терапию и регулярное питание, все такой же тщедушный. Он бы к моему заду и близко не подобрался.

– Макс, ну что ты так кричишь? Ты в здании не один.

О нет! Я ненадолго закрываю глаза.

– Леви! Ты в комнате?

– Да, – хриплю я, отодвигаясь, чтобы можно было открыть дверь. В нее протискивается Бен и тут же закрывает ее, что вызывает у Макса стон разочарования:

– Эй! Так нечестно!

– Да будет тебе, Макс! Как будто жизнь вас этому еще до школы не научила! – дружелюбно отзывается Бен с улыбкой на лице и опускается передо мной на колени.

– Все хорошо? – спрашивает он, и это очень мило с его стороны, ведь он прекрасно знает, что ничего хорошего нет. Этим вопросом он дает мне ощущение выбора. Позволяет решить, что я скажу и сколько – и скажу ли что-нибудь вообще.

Бен пристально смотрит на меня, белая борода резко контрастирует с загорелой кожей и еще почти черными волосами. Ему около пятидесяти, и он директор «Святой Анны». Бенедикт Франке, которого все зовут просто Бен. Он объяснил нам, что это место теперь для нас родное и каждый, кто здесь живет, член нашей семьи. Нет никаких причин создавать ненужную дистанцию, если мы вообще-то ищем близости. «Дистанция еще не гарантирует уважения, – всегда говорит Бен. – Вы не станете автоматически уважать меня, если я буду на этом настаивать, так зачем же тогда требовать этого от вас?»

– Не знаю, – осторожно говорю я. Это ложь только наполовину.

– Понимаю, – говорит Бен, и он, пожалуй, единственный, кому я в этом верю. – А что ты знаешь?

Приглаживая волосы, ухожу от его взгляда. Я не хочу говорить, не хочу произносить эти слова. Тем более Бен прекрасно понимает, что происходит.

– Если произнести вслух, лучше не станет.

– Возможно, и так. Но если страдать молча, лучше тоже не станет. Иногда нужно сказать о своих страхах вслух, чтобы обнаружить, что бояться не стоит.

– Не понимаю, почему ты ушел с кафедры философии, – слегка огрызаюсь я.

– Потому что мне больше нравится разыгрывать тут перед вами умника, – смеясь, парирует он, напоминая мне тем самым наш с ним первый разговор. Тогда я обругал его, обозвав умником.

– Сегодня открывается лагерь, – говорю я совершенно очевидные вещи, в раздражении на самого себя закатывая глаза. Когда нервничаю, я всегда покусываю пирсинг в углу рта, что обычно доводит Бена до белого каления и теперь тоже заставляет его кинуть на меня раздраженный взгляд. Но он лишь опускается на пол рядом со мной и прислоняется спиной к двери, и я делаю то же самое, принимая прежнюю позу. Мы сидим бок о бок и, поджав колени, пялимся на мои упакованные вещи.

– Ты не обязан ехать в лагерь. – Голос у Бена тихий, но твердый. Мне понятно, что он сделает для меня исключение. Но я не знаю, могу ли согласиться на это. И еще меньше знаю о том, что будет после «Святой Анны». Со мной, с моей жизнью. О новой квартире уже позаботились, о комнате в учреждении, не таком закрытом и с менее строгими порядками, где мне помогут освоиться с новым бытом и устроиться в нормальной жизни. Хочешь не хочешь, а совершеннолетним приходится прощаться со «Святой Анной». Самое позднее в девятнадцать лет. После этого можно продлить пребывание до года, не больше. Это место помощи не взрослым, а детям и подросткам. В прошлом месяце мне исполнилось девятнадцать.

– Где Том? Без Тома я никуда не пойду! И в эту дурацкую школу тоже. Где мама? Я нужен ей! – кричу я, пытаясь оттолкнуть высокого человека перед собой. Он что-то говорит мне, успокаивая, и ярость во мне наконец переходит в отчаяние, а крики – в рыдание.

– Меня зовут Бенедикт, но ты можешь звать меня Бен. Твоя мама и Том сумеют позаботиться о себе, а здесь ты для того, чтобы и тебе было хорошо.

– Мне все равно, кто вы! Мне плевать! Мне хорошо! Мне нужно позаботиться о маме и Томе!

– Но сначала тебе нужно позаботиться о себе самом, Леви!

– Заткнитесь, умник хренов! Заткнитесь! Что вы можете знать?

Большая ладонь Бена на моем колене вырывает меня из воспоминаний. Он легонько похлопывает по нему.

– С тобой все в порядке, Леви, – в конце концов говорит он. – И всегда было в порядке. Ты жил здесь, чтобы это понять. И ты еще здесь, потому что давно это знаешь. Ты никогда не был проблемой.

С глубоким вздохом, пересилив себя, я встаю, хватаю бейсболку, надеваю ее задом наперед, беру гитару и перекидываю через плечо сумку. Надеюсь, Бен прав. Надеюсь, я давно это знаю.

Тишина моих слов

Подняться наверх