Читать книгу Разновидности муравьёв - Авдеева - Страница 2

Одиночество

Корки апельсина падали на разбитый асфальт.

Тусклый свет от чугунного фонаря освещал её как в том фильме, который она видела ещё в детстве, но не могла вспомнить его название.

Сладкий сок стекал по пальцам, оставляя их липкими.

Солёные слёзы смешивались со вкусом цитруса, отчего её и без того алые губы ещё сильнее покраснели.

Красота мгновения, горечь воспоминаний.

Она вновь подумала, что это походит на сцену из того самого фильма.

Тем временем он глядел на неё из окна спальни.

Сколько недосказанности таили в себе эти двое, сколько тайн.

Она думала о том, как могла бы сложиться её идеальная жизнь.

Он думал о том, как она красива.

И эта ночь, как одна из многих, останется в их памяти навсегда.

Ночь совместного одиночества.

Пустота

– Кто она?

– По-видимому, потерянная душа.

– И что же она теперь будет делать?

– Ничего. Как и ты, как и я – слушать, смотреть, думать.

– А любить? Она сможет ещё раз полюбить?

– Это мирское наслаждение. Ни ей, ни нам это уже ни к чему.

До гроба

Элизабет неслышно поднялась с тёплой постели и направилась в уборную. Она шла на цыпочках, чтобы не разбудить чутко спавшего мужа. Отперев скрипучую дверь, она по детской привычке закрыла её изнутри и, сняв трусики, присела исполнить маленькую нужду. Глаза непроизвольно закрывались. Фрагменты увиденного сна ещё мелькали в сознании, зазывая обратно в мир сновидений. Потерев глаза подушечками пальцев, она взглянула в окно, но ничего не увидела.

Абсолютная темнота.

Ни лунного света, освещающего длинные стволы бамбука, ни хаотично разбросанных звёзд. Элизабет подошла вплотную к оконной раме и высунула голову из окна, но всё оставалось неизменным. Всё та же чёрная пропасть. В голову ей пришло несколько успокаивающих разум причин.

Первая – небо затянуто угрюмыми тучами, а вторая – она всё ещё спит.

«Так или иначе, ночь на дворе», – подумала она.

Элизабет решила не спускать воду, позаботившись о сне любимого мужа, а лишь прикрыла крышку унитаза. Отворив дверной замок, она толкнула дверь вперёд, но та не желала отворяться. Она толкнула вновь, но дверь не поддавалась. Элизабет вновь закрыла и тут же открыла замок, убедившись, что ничто не мешает её свободе. Но дверь словно была заперта с обратной стороны.

Ей не хотелось будить мужа, но, обернувшись и взглянув на себя в зеркало, висевшее на глянцевом кафеле, она поняла, что это необходимо.

Гладкий лоб покрылся крошечными каплями пота, а глаза окутались красной пеленой.

– Том, открой мне дверь, я в ванной, – тихонько произнесла Элизабет.

Она подождала минуту и уже прибавила громкости в голосе так, что сама вздрогнула от своего крика:

– Том, открой мне дверь, я не могу выйти! Ты меня слышишь?

Но Том не отвечал. Она знала, что он чутко спит и любой посторонний шум мог его разбудить, поэтому она была уверена, что он слышал её, но по какой-то причине молчал.

Присев на пол от бессилия, она закрыла глаза, позволив слезам скатиться по щекам, а после упасть на покрытую мурашками ключицу.

Облокотив голову о холодную стену, она вновь громко закричала:

– Том, прошу тебя, открой, мне плохо, если ты так шутишь, то мне не смешно, понимаешь?

В глубине души она знала, что он бы никогда с ней так не поступил, он бы не позволил ей впасть в отчаяние, но куда он мог подеваться посреди ночи?

Внезапно ей в голову пришла идея. Подойдя к окну, она вылезла из него по пояс, чтобы оценить высоту, но всё та же чёрная пропасть смотрела на неё в ответ. Элизабет решительно настроилась прыгать, находя это единственным вариантом выбраться наружу.

– Вот оно – преимущество первого этажа, – произнесла она, утерев руками мокрое лицо.

Присев на оконную раму, Элизабет спустила ноги вниз, а секундой позже прыгнула.

Встав с холодной земли, она обтёрла руки о шёлковую сорочку и огляделась по сторонам. Вокруг неё должны были расположиться плотно стоящие друг к другу стволы бамбука, но их там не оказалось. Она решила немного подождать, пока глаза привыкнут к темноте и начнут видеть силуэты, а после зайти в дом и убедиться, что с мужем всё в порядке. Но, спустя мгновение, она смогла разглядеть, что стоит посреди бескрайнего поля.

Вокруг не было ничего, даже дома, из которого она только что выпрыгнула. Сердце забилось так, что она чувствовала пульсацию на кончиках пальцев, тело обуяла сильная дрожь. В страхе Элизабет побежала вперёд, спотыкаясь о колючие кусты и острые камни, она чувствовала, как кровит кожа на ступнях, но остановиться было до безумия страшно.

Выбившись из сил, она упала и зарыдала.

Глубоко вдохнув прежде не знакомый воздух, Элизабет скорчилась от боли в груди, но, повторив попытку вновь, боль ещё больше пронзила грудную клетку. Тогда она легла на спину и стала прерывисто вдыхать носом маленькие дозы кислорода. Маленький животик вздымался при каждом вдохе ввысь, а после вновь возвращался на место. Мысли Элизабет погрузились в необъяснимую головоломку событий, разум бродил по лабиринту предположений, но никак не мог найти выход.

Хрупкое тело постепенно холодело, угасало, пока окончательно не умерло.

Наутро Том проснулся в кровати один. Он подумал, что Элизабет вышла во двор. За окном стоял прекрасный тёплый день. Провалявшись в кровати ещё немного, он поднялся и открыл дверь в уборную. На полу лежала жена с окровавленными ступнями и синими губами.

Он посмотрел на неё, перешагнул через мягкое тело, приоткрыл кран, ополоснул зубную щётку, нанёс немного пасты и принялся чистить зубы.

Прополоскав рот, Том вновь перешагнул через тело Элизабет, заварил себе чёрный кофе, надел синюю рубашку, джинсы и ушёл по своим делам.

Люси

Охотник озирался по сторонам.

Он всё ещё боялся быть замеченным за занятием, которое доставляло ему удовольствие вот уже десятки лет.

Колени его подкашивались, сердце беспокойно трепетало.

Казалось, что может быть постыдного в подсматривании за маленькими детьми, купающимися в пруду?

Но невысказанные страсть и похоть, что поедали изнутри, делали его опасным потенциальным убийцей.

Из-за непозволения самому себе в чём-то большем, чем просто подсматривании, он нашёл себя в охотничьем деле.

Это приносило ему хороший заработок и массу удовольствия.

Чего только стоило медленное и мучительное умирание молодого оленёнка или острозубого волка.

Охотник продавал мясо животных, но шкуры убитых жертв он оставлял себе.

Он расстилал их на полу, раздевался догола и тёрся о них, порою до глубоких порезов на коже.

Никто, кроме него самого, не ведал о столь необычном человеческом пристрастии.

Охотник был нелюдим.

Он никогда не чувствовал любви и нежности до тех пор, пока не повстречал Люси.

Люси была молодой белоснежной козой, которую он увидел вечером в лесу.

То была любовь с первого взгляда.

Крокодил

«Я люблю тебя», – громко выкрикнул он в пустоту.

Лёгкие вдыхали остатки кислорода.

Он подумал о том, что всё могло быть иначе.

Но дверь захлопнулась по ту сторону, и она никогда не услышит его признания.

Каштановые ресницы почти касались потускневшей кожи под глазами.

Он смотрел в выкрашенную ею белую стену.

«Всё кончается», – думал он.

Она тем временем нежилась в ванной.

Волнистые волосы лежали на хрупких плечах.

Внезапно ей в голову пришла мысль, что он может кричать и корчиться от мук.

Но она лишь пожала плечами и мгновенно переключилась на мысль о клубничном варенье.

Они познакомились на улице, в одном из шумных городов мира.

Она стояла у магазина с шоколадными изделиями и заворожённо глядела на витрину.

Он проходил мимо.

Их глаза встретились.

Он купил ей крокодила.

Они гуляли молча до самого рассвета, пока весь шоколад не был съеден.

Он думал о том, как прекрасна она будет с окровавленным горлом.

Она думала о том, как прекрасен он будет с разломленным напополам черепом.

Они остановились в придорожном отеле посреди разгорячённой пустыни.

Он привязал её к кровати и надрезал белую кожу, обрамляющую ключицу.

Кровь стекала по груди.

Он нанёс неровный шов на порез.

Ему было мало.

Они молчали.

Комната была в крови.

Им пришлось уехать.

Они пересекли полстраны и остановились в заброшенном доме.

Она выкрасила стены в белый.

Ночью ей приснился сон, как он мучительно умирает в закрытом пространстве.

Это мысль возбудила её.

Она купила тяжёлый замок.

Она завела его в комнату.

Она поцеловала его в лоб.

Закрыла дверь с обратной стороны.

И оставила его умирать.

Осознание

– Зачем ты так смотришь на меня?

– Как?

– Словно что-то скрываешь.

Она ещё ничего не понимала. Сидела и потерянно глядела в закрытое окно. А за окном снег сыпал крупными снежинками на мокрый асфальт.

Он не знал, как ей сказать.

– Ты что, кого-то себе нашёл? – не выдержав, обронила она и сама пожалела о сказанном, зная, что это бред.

– Я… – начал он, но в горле пересохло, и слова встали поперёк. Он откашлялся и повторил: – Я не знаю, с чего начать, чтобы ты меня правильно поняла, чтобы ты…

Теперь пересохло в горле у неё. «Неужели он смог? Неужели он и вправду смог изменить?» – думала она.

Слёзы наворачивались сами собой, но она не подавала вида, продолжая смотреть на снегопад.

– Помнишь наш последний выезд из дома? – тихо спросил он.

Она нахмурила брови, пытаясь вспомнить, но в голову ничего не приходило.

– Вчера снег сыпал сильно. И позавчера тоже. А три дня назад… я не помню, что было тогда? – она взялась потными ладонями за лицо и потёрла его так сильно, что её впалые щёки покраснели.

Она перебирала воспоминание одно за другим, пытаясь воссоздать картинку.

Вот они едут в машине и переключают песни, вот она нежно гладит мочку его уха и тянется поцеловать, а после – пропасть. Чёрная и бесконечная пропасть, в которой нет ничего, кроме темноты.

Но внезапно её осенило.

– Я, наверное, больна, – сквозь горькие слёзы сказала она и бросилась ему на шею.

Он обнял её и нежно заправил солёные волосы за ухо.

– Я совсем ничего не помню. Отчего же так? – шептала она, всхлипывая.

– Девочка моя, моя маленькая девочка, – шептал он ей в ответ, нежно целуя в губы. – Ты не больна.

– Что же это тогда? – понемногу успокаиваясь от его прикосновений, но всё ещё всхлипывая, спросила она.

– Ты мертва.

Секрет

– Отчего птицам так нравится летать? – спросил он учтиво.

Она приподняла бровь и, улыбнувшись, сказала:

– Я бы ответила вам, если б знала.

Они смотрели вдаль холодного океана.

– Если бы я мог взлететь, то непременно спросил бы у них, – сказал он, грустно вздыхая.

– Мне пора, – прошептала она и, приподняв руки вверх, воспарила ввысь над волнистой водой.

Он глядел ей вслед, так и не получив ответа, отчего же птицам так нравится летать.

Ромашки

Машина гнала на всех порах.

Камни вылетали из-под колёс в разные стороны.

Он дымил папиросу одну за другой.

В линзах затемнённых очков отражался красный закат.

«Ещё около часа, и я буду на месте», – думал он.

Ночь касалась капота машины.

Тишина с жадностью поедала мысли в голове.

Извилистая дорога вела к заброшенному дому.

Он знал, что она ждёт его.

Он припарковал машину у проржавевших ворот.

Он решил подождать ровно час, а после увидеть её.

Каждая минута казалась столетием.

Она тем временем впала в глубокий томный сон.

Её нежные руки, прикреплённые запястьями к батарее, были слабы.

Волосы, что прежде отражали свет позолоченной пшеницы, потускнели.

Глаза, что были цвета тропической листвы, потемнели.