Читать книгу Дорога к воскрешению - Авенир Декабрист - Страница 3

Глаза запечатлели лицо сверху; оттуда же требовательно и властно, как подсказало сознание, раздался призыв: «Держись!» Свет, мелькнувший на мгновение, пропал. Всё вокруг закружилось; тело стукалось о невидимые во тьме предметы, отдаваясь болью и непониманием происходящего. Это казалось ужасным, злым, потому что сопровождалось кратковременным грохотом сверху. Внезапно, словно отголосок на услышанное, где-то внутри головы возник иной образ ― другое лицо, не похожее на только что увиденное, ― который также призывал: «Держись…» Тот давний, почему-то безликий, но всё же похожий внешне на него самого, крикнул ещё что-то после этого требовательного «держись». Догадался, что тот называл его, обращался именно к нему. «А кто я? ― озадачился человек, уже лёжа без движения на спине. ― Как меня обозначают другие, похожие не меня, которые умеют издавать понятные звуки?»

Путник полежал ещё немного, напрягая мозг в поисках определённости своего состояния конкретно сейчас и вообще… задолго до этого момента. Мысли не стыковались, спонтанно меняли направленность ― это принесло ощущение мучительной тяжести в голове и нежелание продолжать думать. Тогда он сосредоточился на ощущениях тела. Одна рука, когда пошевелил ею, захлопала по воде ― это такое жидкое вещество, которое хотелось временами влить себе внутрь; другая рука нащупала под боком острый предмет ― он неприятно давил на кожу. Человек вытащил это из-под себя и откинул в сторону. Раздался знакомый звук плюханья маленьких округлых предметов в жидкое. Опять на мгновение всплыл забытый образ, сопровождаемый более приятными звуками, приносящими радость, когда вместе бросали в жидкое такие небольшие твёрдые предметы. «Во-да», ― вполне осознанно издал он звуки, вспомнив это простое обозначение. Обрадовался, что получается называть окружающее, но сразу же забеспокоился, что станет тяжело внутри того, что даёт определения. Он взялся руками за голову, сжав её с боков, будто оберегая от мучительного состояния.

Внезапно сверху обрушился поток воды, состоящий из маленьких порций. Тогда он вскочил, понимая необходимость спрятаться, и пошёл наугад, то ступая в воду, то спотыкаясь о крупные камни. Ноги скользили по мокрым маленьким твёрдым предметам. Он часто падал, издавал при этом непроизвольные звуки, означающие неприятие такого местонахождения. Стремился ускорить покидание неприятного, чуждого сознанию места.

Постепенно мир вокруг светлел. Сверху вода не падала уже в таком большом количестве. Усталость шатала его из стороны в сторону. Казалось, совсем нет сил продолжать путь. Лишь нечто затаённое ― бережно хранимое обозначение цели ― двигало вперёд. Он на мгновение сосредоточился на этом непонятном для него предназначении: зачем и куда он идёт. Смутно понимал: «Надо, во что бы то ни стало, вопреки всему!» Правда, не мог точно дать определение цели ― назвать то, что ему нужно сделать!

Вдруг его взгляд остановился на небольшой лодке вблизи берега (в его понимании ― предмет, на котором можно плыть по воде); она качалась от волн, набегавших сюда ― в чуть отгороженное мыском от реки место. Он забеспокоился, что сооружение может убежать по воде, поэтому спонтанно залез в лодку. Также бездумно оттолкнулся от берега ногой, и лодка, влекомая течением, стала отходить от берега. Обессиленный человек лёг на днище на спину…

Путник открыл глаза, разбуженный яркими лучами солнца. Прошёлся взглядом по ногам, лодке, небосводу. Осознал, что руки крепко вцепились в края бортов. Это напомнило сновидение: далёкий безликий образ, призывающий держаться. Ему стало понятно, что такое «держись» ― это как раз то, что делают руки. Человек обрадовался такому совпадению: тогда… давно, он тоже держался за края. Он помнит! Значит, становится понятнее его существование. Ночью сон казался кошмаром; путник в первые секунды пробуждения не сразу отошёл от тягостного состояния, но солнечная погода и появление нового понятия в мыслях настроили на радость.

Человек сел, убрал руки с бортов, поглядел на водное пространство, окружающее место его обитания. Наклонился за борт, поплескал рукой, улыбаясь при виде брызг. «Вода», ― произнёс он отчётливо и уверенно. Даже зажмурил глаза от удовольствия.

А когда открыл, начал рассматривать окружающее пространство. Он, на своём твёрдом убежище, находился среди водного простора. С одной стороны вдалеке виднелась суша, с другой ― возле судёнышка из воды торчало много зелёных тонких предметов. «Тра-ва», ― вспомнил он, лишь чуть напрягая мысли. И вновь почувствовал удовлетворение от того, что можно вспоминать названия и не чувствовать тяжести вверху. Человек инстинктивно прикоснулся к голове: там ничего не происходило.

Посмотрел по сторонам, убедился в неподвижности предмета, на котором сидит. Догадался, что именно трава мешает продвигаться. Попробовал раздвигать заросли одной рукой, а второй отталкиваться от воды ― грести. Ничего не получалось. Раздосадованный неудачей, посидел, не производя никаких действий.

Решений пришло без обдумывания: просто перешагнул через борт. Лодка накренилась, и он едва справился, чтобы не упасть. Вода доходила до пояса. Путник отпустил борт, за который держался и пошёл по краю зелёного поля. Ему не хотелось идти в другом направлении: он же видел, какой далекой казалась суша, а здесь интуитивно надеялся найти твёрдую почву где-нибудь рядом.

К счастью, вскоре заросли закончились, и он по мелководью вышел на берег. В первые мгновения оглядел мокрые штаны: истрёпанные, чуть разорванные внизу ― ночью он сам оторвал клок, попадающий при ходьбе под ботинок. Путник даже оглядел внимательно обувь, но ничего в сознании не всплыло.

Вдоль берега шагать трудно, поэтому он непроизвольно отошёл от реки; попалась тропинка ― по ней идти понравилось. Спустя какое-то время тропа примкнула к просёлочной дороге. Путник зашагал быстрей, словно подталкиваемый новым фактором стремления.

За спиной послышался гул, отозвавшийся в памяти чем-то знакомым. Он оглянулся и, подчиняясь природному инстинкту, отступил в сторону, пропуская громко урчащее большое сооружение. Мимо проехал грузовой автомобиль, обдав путника облаком пыли. Странник лишь чихнул, не проявив никаких эмоций, оттого что его не позвали с собой: ему подобное не приходило на ум. Зато такое сочетание ― путь и транспорт ― подтолкнули к осознанию нового определения. «До-ро-га… дорога, дорога!» ― повторил несколько раз, удивляясь обретению способности часто вспоминать обозначения в окружающем мире. Радовало солнце ― то яркое пятно наверху, льющее свет; умиляли цветы ― яркие, манящие красотой и благоуханием. Он даже присел на поляне ромашек, наклонил головку цветка к лицу, непроизвольно понюхал.

Путник ускорял шаг, несмотря на урчание в желудке и усталость, видимо, подсознательно надеясь найти и увидеть то, что ему необходимо…

Дорога привела в деревню. Первое, что он увидел ― ограждение из жердей. За ним находились травянистые насаждения с цветками. Пошёл вдоль изгороди, рассматривая, что там, за преградой, растёт. Интуитивно чувствовал, что может найти пищу. Ограждение прервалось, затем началось другое ― с другими посадками. Он заметил выглядывающий из земли краешек оранжевого предмета, из которого вверх торчал кустик зелёных стебельков. Чутьё подсказало: это может быть съедобным. Путник перелез через ограду, подошёл к кустикам и осторожно вытащил из земли морковку. Впрочем, название не вспомнил, но догадался о предназначении. Стал раздумывать, как это употребить. Неожиданно раздался неприятный окрик:

– А ну пошёл вон, ворюга! Свой огород надо иметь!

Путник увидел стоящего в углу участка сурового человека с палкой в руках. Из сказанного им странник почти ничего не понял, уловил лишь тон, поэтому догадался: ему необходимо срочно уходить отсюда, с запретной для него территории. Вместо действия, пытаясь объяснить своё появление, произнёс:

– До-рога.

– Чиво?! Иди, иди! ― Для убедительности мужик потряс палкой. Потом понял, что прохожий не опасен, проворчал менее злобно: ― ходють тут… всякие.

Странник покинул огород прежним способом и направился далее. Поведение чужака почему-то не напрягло. Он обтёр одним движением приобретённый овощ об одежду и начал его грызть. Рассматривая огороды, заметил, что с другого конца к ним примыкают высокие сооружения. Догадался о предназначении: там обитают такие, как он… и как тот с предметом в руках… и как та, кто дала ему есть и пить… ночью возле огня. Он только сейчас вспомнил обрывки ночного приключения. Тотчас постарался выбросить из памяти, потому что соотносил происходящее там с тем, как его сбросили вниз. Путник опасался даже думать, как это произошло.

Крайняя изгородь закругляясь вывела к домику. За более высоким и частым дощатым забором увидел женщину: она развешивала на верёвке одежду. Путник подошёл к калитке ― она ниже забора, и лучше видно ― глянул на свою одежду и на ту, что развешивала незнакомая.

Женщина заметила чужого, посмотрела пристально, пытаясь угадать намерения. Приблизилась. За калиткой стоял затрапезного вида мужчина, на вид ещё молодой, но обросший и в грязных штанах. В руке зажимал немытую морковку, наполовину съеденную. Он вызывал сострадание, и она решила проявить сочувствие.

– Что тебе нужно… хлеб?

«Хлэб, ― отозвалось у него в голове. Затем повторилось ещё, без его напряжения: ― хлеб». Только первый звук этого наименования, если и не звучал, то, во всяком случае, слышался ему иначе. Странник приложил руку к груди и нерешительно произнёс:

– Хлэп… глеп… ― внезапно глаза прохожего расширились, отчего женщина аж вздрогнула, и он драматически воскликнул: ― Глеб.

Путник заморгал, в глазах появились слёзы радости.

Женщина закивала головой, непонятно что выражая.

– Ты Глеб, я поняла. А что ты хотел всё же? Скажи.

– Глеб, ― повторил странник уже спокойней и улыбнулся.

Женщина улыбнулась в ответ. Глеб развёл руки, опустил глаза, как бы показывая себя, как он выглядит. Женщина поняла по-своему.

– У меня нет ничего мужского. Я одна живу… Но и принять тебя тоже не могу. Так что извини. Хлеба на дорожку дам… Постой тут.

Хозяйка дома удалилась. Слов собеседницы он не понял точно, но чувствовал необходимость дождаться. «Глеб ― это я. Я ― это Глеб», ― повторил мысленно и остался доволен. Так радостно не было давно. Он осознал это.

Глеб повертелся по сторонам. Других людей вблизи не видно. Только изредка доносились звуки каких-то живых существ, видимо, обитающих поблизости. Эти звуки не походили на понятные названия, издаваемые людьми.

Вновь показалась та женщина. Подошла к калитке, отворила её. Жестом руки пригласила следовать за нею и пошла. Глеб оставался на месте. Она оглянулась.

– Что же ты?! Пойдём, накормлю. ― Она вновь поманила рукой.

Странник пошёл за нею.

Хозяйка усадила его за стол в маленькой комнатке, наполненной запахами и вкусного, возбуждающего аппетит, и горелого ― так что чихать хотелось. Поставила перед ним чашку борща и несколько ломтей хлеба. Пока он не спеша ел, она положила в пакет булку хлеба, бутылку молока, ещё что-то.

– Культурно ешь… видать, интеллигентным был. Что с тобой произошло, бродяга? Не расскажешь?

Глеб лишь улыбался в ответ, мучаясь от непонимания.

– Дорога, ― повторил в третий раз за день своё много значимое объяснение.

Женщина вздохнула, удовлетворившись расспросом: догадалась или поняла о тяжёлом испытании в жизни путника.

– Кушай… Пойду новости посмотрю.

В другой комнате раздались вскоре разговоры людей, другие вроде бы знакомые звуки. Глеб не вытерпел и встал. Заглянул в комнату, где на диване сидела хозяйка. В углу светился ящик ― телевизор, названия которого Глеб не помнил. Мелькали кадры. Дикторы рассказывали о событиях. У Глеба заныло в груди от предчувствия, что такой вот была его жизнь. Он ведь знал, наверное ― а как же иначе! ― все названия вещей и происходящих действий. А сейчас… Слёзы навернулись на его глазах. Женщина почувствовала его присутствие. Оглянулась.

– Иди поешь… всё же.

Глеб удалился на кухню и продолжил неспешную трапезу.

Неожиданно распахнулась дверь и на пороге дома появился тот строгий человек, на этот раз без палки ― Глебу из кухни видно. Мужик тоже заметил путника и удивлённо вскрикнул:

– Полина, а что это ты в полюбовники такого замызганного приняла?! Я тебе не подошёл, а этот ― хоть куда?!

– Дурак ты, Трофим! У человека беда случилась. Нет, чтобы помочь, так ты оскорбляешь! А может, он учёным был или конструктором, а потом с ума сошёл от науки. А ты человека готов в грязь втоптать.

Мужчина опешил от напора Полины, начал оправдываться.

– Я ничего… так просто, хоть он и спёр у меня морковку.

Полина пытливо взглянула на пришедшего и миролюбиво сказала:

– Ладно… Ты вот что… Дай какие-нибудь свои брюки. А то у Глеба совсем никудышные.

– О! Ты уже имя знаешь…

– Иди уже! ― Полина подтолкнула мужика к выходу.

Глеб насытился и сидел, уронив руки на колени, а задумчивый взгляд направил в небольшое по ширине окошко. Что он там выглядывал ― хозяйке казалось непонятным. Только тревожить гостя не стала: пусть отдохнёт.

Пришёл Трофим. Полина тотчас подошла к нему.

– Покажи, что от сердца отрываешь.

Трофим подал женщине брюки.

– Я не жадный, ты меня не принижай!

Женщина внимательно разглядела штаны.

– Мог бы поновее дать, да и рубаху прихватить заодно.

– Разговору не было.

– Недогадливый…

Трофим решительно забрал вещь из рук Полины, глянул на Глеба, протянул брюки в направлении к нему. Глеб встал и приблизился.

– Держи! ― Громко и, как ему казалось, дружелюбно сказал мужик. Глеб инстинктивно отшатнулся: испугала ассоциация со словом «держись». ― Бери, что ты боишься?! Дарю. Носи… на здоровье.

Путник нерешительно взял брюки в руки, зажимая в кулаки пояс, смотрел на них, не предпринимая действий.

Полина дёрнула легонько за штаны на Глебе. Показала жестом «снимай», затем пальцем указала на новые.

– Трофим, помоги… советом или действием. А я пока выйду.

Хозяйка удалилась в другую комнату. Вскоре под принуждением Трофима странник оказался в новом одеянии.

– Заходи, Поля, мы готовы, ― подсказал мужик. Когда она вошла, он добавил комментарий: ― Рубаха и эта сгодится.

Полина подобрала с пола старьё, приоткрыла дверцу в печку и засунула туда непригодную вещь. Глеб непонимающе уставился на дверцу: зачем туда прятать?

– Ну, вот… приодели, я харчей собрала. Ступай в своё странствие, ― обратилась она к Глебу, подавая пакет с провизией.

Путник угадал по тону, что требуют от него, и шагнул к выходу. Трофим решил уколоть женщину ехидным замечанием:

– Что ж не оставила поспать на своей кровати?! Отдохнул бы!

– Хватит лясы точить!

Полина открыла дверь, пропустила путника вперёд, вышла за ним, ну и Трофим следом. Во дворе мужик обратил внимание Глеба на себя, показал ему рукой направление и напутствовал:

– Вот по этому пути выйдешь на дорогу, а она приведёт тебя в город… Там, может, люди помогут.

– В городе никому дела нет до посторонних. Не потому, что злые, а из-за того, что постоянно заняты делами… и развлечениями.

– Давай, Полина, напишем ему записку: так, мол, и так… не соображаю ничего… Помогите попасть в больницу.

Женщина покачала головой, но согласилась:

– Хорошая идея. Придержи его. Я сейчас.

Через три минутки она вышла и засунула в нагрудный карман рубашки сложенный вчетверо листок. Её взгляд задержался на рубашке. Она оглядела Глеба и со спины.

– Что такое?

– Видишь, рубаха относительно чистая ― не то, что брюки. Наверное, была на нём ещё какая-то одёжа, куртка, к примеру.

– Знать потерял… Только у меня лишней нету.

Полина вздохнула, перекрестила Глеба.

– Ступай, убогий.

Трофим ещё раз вытянул руку в направлении дороги и чуть подтолкнул в спину.

Путник пошёл, оглянулся один раз и вскоре скрылся из виду.

– Жаль человека, ― произнесла женщина с грустью.

– Может, ему хорошо, привычно в таком состоянии. Откуда мы знаем?! И кого жалеть надо ― тоже неведомо…

Глеб шагал по просёлку. Палящий зной вызвал ощущение жажды. Путник присел у края дороги, раскрыл пакет. Обратил внимание на две бутылки, потому что в них переливалось жидкое: в одной ― мутное, не похожее на воду, которую он знал и мог назвать звуками; в другой ― прозрачное, похоже, что вода. Глеб выбрал эту и отложил пакет в сторону. Уставился на крышку, не понимая, как открыть доступ к воде. Решил попробовать открыть зубами. Крышка не поддавалась. Человек покрутил головой и руками, почувствовал, как крышка сдвинулась. Вытащил горлышко изо рта, потрогал пальцами пошатать крышку. Получилось крутануть её вбок. Затем каким-то чутьём довершил отворачивание. Усмехнулся хитроумному приспособлению. И опять на миг почувствовал горечь от утраченных способностей.

Продолжил путь и через некоторое время приблизился к лесочку, примыкающему к дороге. Естественная потребность, заложенная в инстинктах, заставила свернуть в лес. Он отошёл на несколько десятков метров, пока дорога не скрылась за деревьями. Понимал, что спускать одежду на открытом взглядам месте ― недопустимо.

Закончил процедуру и почувствовал легче ― тяжесть внизу живота ушла. Повертел головой: куда ж ему идти? Неожиданно в вышине раздались приятные звуки. На ветвях дерева заметил маленькое живое существо; вспомнил что такие передвигаются по воздуху, без дороги. Улыбаясь наблюдал, пока птица не улетела.

Пошёл наугад, разглядывая растительность, высокую и низкую. На кустиках приметил круглые шарики-горошинки яркого цвета. Взял одну в руку, поднёс к лицу, разглядел. Рука сама направила ягодку в рот. Впрочем, названия этой горошинки он не помнил, но вкус понравился, и Глеб собрал остальные.

Вышел на утоптанную тропинку и бодро направился по ней; она напоминала дорогу ― такое название он считал главным для себя.

Впереди за деревьями показался краешек сооружения, не свойственного лесу. Он заинтересовался и поспешил туда. Вскоре послышались странные звуки. Они доносились именно из того большого предмета. Что-то знакомое напоминали те звуки. Где-то когда-то он такое слышал, но вспомнить не мог.

Из-за деревьев и кустов показался стоящий на поляне автомобиль, который слегка раскачивался. Глеб припомнил: такое же сооружение он видел в светлом ящике в доме, где его кормили. В таких предметах люди передвигаются очень быстро, сидя на одном месте. Из переднего окна торчала голая нога с красной обувкой. Нога ритмично вздрагивала. Почему-то звуки, хотя и знакомые вроде, настораживали. На миг подумал об угрозе кому-то от кого-то. Может, помочь надо?

Взволнованный Глеб подошёл вплотную и заглянул в окно, откуда вытянулась нога, гладкая и приятная на вид. То, что он увидел напоминало иное, не тревожное, а приятное, испытанное им тоже… когда-то давно. Глеб умел инстинктивно различать мужчин и женщин, догадываясь о разной природе двух внешне похожих представителей человека, как живого существа. И вот теперь он обнаружил, как мужчина поместился сверху и прикасается ртом к частям тела женщины, одновременно то приподнимаясь, то опускаясь над её телом почти без одежды. Она издавала звуки боли, но одновременно приятные.

Глеб не удержался и потрогал ногу женщины, провёл ладонью по ней. Женщина вздрогнула, бросила взгляд на свою ногу и дико взвизгнула. Глеб отпрянул назад, запнулся пяткой о бугорок, не удержался и опрокинулся на спину. Пока он поднимался до сидячего положения, услышал краткий резкий говор. Недоумевающий Глеб ещё сидел, потряхивая головой, словно отряхиваясь от ненужных ощущений и событий, когда к нему подскочил мужчина в одних трусах. Он с размаху пнул обросшего незнакомца ногой в лицо. Глеб упал на спину. Из носа потекла кровь. Из открывшейся дверцы вылезла спутница напавшего. Она застёгивала кофточку и поправляла юбку.

– Куда прёшь?! Сиди в машине! Сам разберусь, ― рявкнул мужчина даме. Потом спокойнее пояснил: ― Прятаться надо. Кто его знает, кто такой?! Чего доброго ― расскажет, что видел нас. Тебе это надо?!

– Он ненормальный какой-то. Погляди. Немытый, нечёсаный. Наверное, в лесу живёт… в избушке.

Странник угадал в тоне женщины сочувствие, приподнялся, изобразил улыбку.

– Уезжаем, ― заторопил мужчина и поспешил вокруг передней части машины к водительской двери.

– Погоди. Ты ему кровь пустил. Надо помочь.

Мужчина притормозил на полпути, оглянулся на сидящего бродягу. Глеб почему решил показать бумагу, данную женщиной, которая кормила его. Он достал бумажку и протянул в сторону дамы. Она подошла, взяла листок, развернула.

– Здесь написано: «У этого человека потеряна память, возможно, нарушена психика. Помогите доставить в больницу».

– Ишь, умные какие! ― взорвался мужчина. ― Сами бы и помогали!

– Игорь, надо помочь… ты же добрый…

– Имя не стоит называть при чужих!

– Всё у тебя не так!

– Извини… Куда мы его посадим?

Дама пожала плечами.

– Наверное впереди. Мне одной нужно располагаться… сам знаешь ― почему.

– Ага1 Что ж не ложилась, когда тебя на перекрёстке заметили знакомые?!

– Не успела. Хватит пустословить! Ехать пора: обед кончается.

Игорь подошел к Глебу, подал руку, помогая встать. Провёл его к правой дверце, открыл её.

– Садись! ― Мужчина показал рукой на сиденье.

После некоторого замешательства Глеб догадался, что требуют от него. Игорь пристегнул ремень безопасности, хлопнул дверцей. Путник отреагировал вздрагиваниям.

– Без пятнадцати два, ― сообщила женщина для сведения любовнику.

– Успеем, ― пробурчал кавалер.

По лесу двигались медленно, а когда выехали на шоссе, водитель решил «проинструктировать» свалившегося на голову пассажира:

– Теперь держись!

Глеб напрягся, сжал пальцы в кулаки, выставил руки в стороны, заметался взглядом, будто выискивал, за что держаться! В его сознании возникли борта лодки, и он инстинктивно чувствовал наличие их по бокам.

– Чего это он испугался? ― изумился водитель.

– Наверное, боится быстрой езды, ― предположила дама. ― Или вообще никогда не ездил на машине… Я же говорила, что живёт в лесу. Его боязнь обычных вещей только подтверждает мою мысль.

– Не смеши. Одежда на нём вполне чистая, хоть и старая. Где в лесу стирку устраивать.

– А его навещают.

– И записки подкладывают… научный эксперимент, ― расхохотался Игорь.

Помолчали. Показалась окраина города.

– Сначала меня на работу… за углом остановишь.

– Ого! Ничего себе! А в больницу кто поедет?! Я один, что ли?! Сама предложила ― сама сдавать будешь.

– А чужих жён не один разве трахаешь… или помощь нужна?! ― высказала недовольство дама. ― Хочешь развлечься ― готовься к побочным неудобствам!

Игорь хмуро скрипнул зубами.

Без пяти минут два машина тормознула в означенном месте. Женщина выпорхнула, произнеся на прощание:

– В этот лес больше не поедем: опасно… и далеко.

– Ага, ― ответил мужчина, не глядя на подругу. Она быстро удалилась, а Игорь запоздало (или преднамеренно) закончил фразу: ― Не поедем. Никуда!

До больницы ехали долго. Водитель исподтишка наблюдал за пассажиром, как тот извертелся по сторонам, словно впервые видел город и такое количество людей и транспорта.

Игорь проводил незнакомца-бродягу в приёмный покой. Отдал записку, которую ему передала подруга, сказал, что встретил странного человека в лесу. Пока медсестра изучала содержимое записки, Игорь поспешил удалиться, на прощанье хлопнув по плечу лесного жителя.

Медработница указала Глебу на лавку у стены. «Посидите здесь, я скоро приду», ― сказала она и пошла по коридору, свернула за угол. Глеб внимательно посмотрел вслед и почему-то решил, что ему тоже нужно идти за ней. Он неуверенно двинулся в том же направлении. Однако, вскоре его остановила другая женщина в белой одежде: «Вы куда? Туда нельзя! Ждите у входа». Она указала рукой в сторону, откуда он шёл. Глеб развернулся и направился обратно. Бессознательно подошёл к выходу и покинул здание. Во дворе прогуливались несколько пациентов. Глеба заинтересовала их одинаковая одежда. Некоторые сидели на лавочках и разговаривали с людьми в иной одежде.

Путник присел рядом с беседующими мужчиной и женщиной, вероятно, родственниками. Мужчина вскоре обратил внимание, как посторонний внимательно прислушивается к их разговору, смотрит им в лицо. Тогда он глянул сердито и недовольно сказал: «Что, места мало?! Вон свободные лавочки. Топай!»

Глеб инстинктивно почувствовал значение таких слов, встал и направился прочь, оглянулся дважды. Тот мужчина на лавочке продолжал смотреть в его сторону…

Удивительно, но странника не пугало многообразие шумов городской жизни. Он старался распознать значение каждого звука, издаваемого людьми, суть всего происходящего. Зачем люди двигаются в таких сооружениях, подобных тому, что привезло его сюда из леса, причём в разные стороны? Глеб бесцельно болтался по улицам, часто меняя направления, так что оказывался на месте, где уже недавно был ― это изумляло и веселило его. Усталость подкашивала ноги. Он вдруг вспомнил о подарке женщины, которая его кормила. Растерянно развёл руки: пакета с едой не было. Где-то потерялся. Он вспомнил лес, где повстречал двоих, увезших его в город, ему захотелось вернуться туда и найти свою еду. От огорчения Глеб заморгал глазами, и выкатились слезинки, пожалуй, впервые за долгое время.

С унылым лицом путник сел прямо у стены здания, не обращая внимания на снующих туда-сюда людей. Сидел несколько минут с опущенной головой. Почувствовал чужой взгляд, повернул голову направо: невдалеке сидел такой же как он заросший человек. Перед ним лежала вещь, которую надевают на голову ― Глеб сразу опознал этот предмет, вспомнилось наличие подобного у него самого в прошлом, ― а внутри лежали блестящие кругляшки. Прохожий, на глазах Глеба, бросил туда такой же маленький предмет. Сосед перехватил взгляд путника и перестал жевать кусок хлеба. Видимо, насторожился, подозревая намерение чужака утащить богатство. Глеб же глянул в лицо едока и сосредоточил внимание на куске хлеба, проглотил слюну. Это заметил сосед, догадался о голоде, господствующем сейчас в желудке такого же бродяги, как и он. Отломил часть куска и протянул Глебу. Странник взял без колебаний и приступил к трапезе, как всегда, неторопливо, аккуратно.

– Ты откель тут взялся? ― спросил соседствующий босяк. Его глаза при этом завистливо уставились на вполне добротную обувку Глеба, потом он глянул на свои ноги с потрескавшейся кожей на пятках. Не дождался ответа и вновь посмотрел в лицо незнакомого, сосредоточенно выискивая приметы, подсказывающие, с каких небес рухнул этот человек. ― Что молчишь?!

Глеб наконец созрел для ответа.

– Дорога, ― сказал он нараспев, и на лице отобразилось добродушие.

– Понятно… безумный, ― сделал вывод мужик, уже не глядя на собеседника.

Неожиданно перед зданием раздался визг тормозов, крики, грохот от удара. Босяк вскочил и выкрикнул комментарий, будто происшествие касалось его самым прямым образом: «Вот бля… проклятое место, что ли?! Третий раз за неделю… на прямой улице, не на перекрёстке! Куда гонят, суки!»

Глеб перестал жевать, тоже встал и направился изучать непонятную ситуацию. За спинами нескольких зевак увидел столкнувшиеся машины. Возле них стояли двое мужчин. Они кричали друг на друга и размахивали руками. К одному из них приблизился плачущий ребёнок. Подскочила женщина, ухватила малыша сзади за одежду и назидательно произнесла фразу: «Глеб, пойдём отсюда. Папа сам разберётся. Не мешай!» Странник уловил лишь тон и ― самое главное для него ― своё имя. В его понимании возникло противоречие: оказывается, Глеб ― это тот маленький ребёнок. А кто же он? Разве не Глеб?! Но почему же его так называли… давно?! Такие мысли принесли страдание, путник беспокойно выбрался из толпы и направился куда глаза глядят…

Ранним утром работник парка обходил территорию. Подбирал мусор, ставил на место сдвинутые лавочки. Возле аттракционов задержался надолго: необходимо проверить состояние технических устройств внешним осмотром.

Неожиданно его внимание привлекла торчащая из лодочки на детской карусели человеческая рука, сжимающая край борта. Нехорошее предчувствие охватило служителя. Он опасливо приблизился к аттракциону, заглянул в лодку. На днище спал обросший, неухоженный мужчина. Работник выдохнул с облегчением: «А-аа, бомж. ― Подёргал спящего за рукав: ― Вставай, голубчик. Утро».

Глеб встрепенулся, сел. Повертел головой по сторонам с непонимающим выражением лица, глянул на работника и произнёс: «До-рога… ― Затем приложил ладонь к груди, начал говорить: ― Г…» ― прервался, махнул рукой и вылез из лодки. Опустив голову, пошёл наугад с тоскливым чувством в груди. Осознание своего состояния ― это единственное, что он мог понимать о себе. Сейчас это было мучением от потерянного имени.