Читать книгу Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли - Авнер Грейф - Страница 26

Транзакции в агентских услугах характеризуются проблемой достоверных обязательств. Предоставление заморскому агенту возможности вести бизнес с капиталом, который ему не принадлежит, повышает эффективность, но поскольку этот капитал не является собственностью агента, тот может его присвоить.

Если нет поддерживающего такие отношения института, купцы, предвидящие подобное оппортунистическое поведение, откажутся от работы через агентов, соответственно не будут произведены взаимовыгодные обмены, обеспечиваемые услугами агентов. Чтобы преодолеть эту проблему достоверных обязательств, требуется институт, позволяющий агенту взять на себя обязательства ex ante, т. е. прежде чем он получит капитал купца, чтобы быть честным ex post[14].

Исторические документы косвенно указывают на существование подобного института у магрибцев, поскольку отношения с агентами были, скорее, правилом, чем исключением. Документы из генизы говорят о том, что такие отношения с агентами характеризовались доверием. Несмотря на множество имевшихся у агентов возможностей для мошенничества, лишь в немногих документах есть упоминания о каких-либо нарушениях [Goitein, 1973, p. 7] [15]. Как же была решена проблема достоверных обязательств в отношениях купцов и агентов?

Решение не сводилось к использованию в качестве агентов одних лишь членов семей. В выборке, используемой в нашем исследовании, менее чем в 12 % случаев в отношения с агентами были вовлечены родственники[16]. В некоторых случаях преодолеть проблему достоверных обязательств, присущую центральной транзакции, способна правовая система, которая может связать эту центральную транзакцию с карательной (правовой) транзакцией. Вера в правовые санкции предотвращает нарушения.

Однако исторические свидетельства говорят о том, что магрибская торговля была организована не так. Многие, если не большинство, отношения с агентами, зафиксированные в генизе, не были основаны на контрактах. Только в нескольких документах указывается на то, что коммерческие споры купцов с агентами были перенесены в суд, причем действия суда в таких случаях представляются весьма дорогостоящими и затяжными[17].

Суд также сталкивался с затруднениями при попытке отследить агентов, которые эмигрировали. К тому же он не был приспособлен к сбору информации, необходимой для улаживания споров торговцев, когда они касались событий, имевших место за несколько месяцев до судебного процесса или в далеких странах [Greif, 1989, 1993]. Например, через несколько месяцев после события суд не мог проверить состояние товаров на момент их прибытия, цену, полученную за товары, объем взяток, уплаченных в порту, стоимость доставки, а также были ли товары украдены со склада агента.

Кроме того, еврейский закон ограничивал возможность преследования агентов в судебном порядке. Агента, которому была доверена покупка определенных товаров, нельзя было преследовать за то, что «принес [купцу] товар на 1 [динар] за 100 [динаров, которые он хочет взять с купца]»[18]. Действительно, в 1095 г. один агент, получивший 70 динаров, сообщил, что потерял все, кроме 20 динаров. Разгневанный купец, который был уверен, что его обманули, не мог подать в суд на агента, поскольку его претензия не имела никакого правового основания[19].

Убежденность разгневанного купца в том, что агент его обманул, была, вероятно, основана на информации, которая позволяла ему отслеживать действия агента лишь частично. В целях диверсификации торговцы связывались со многими другими торговцами, находившимися в различных торговых центрах. У купцов было принято обеспечивать своих партнеров информацией, связанной с торговлей. Это являлось ключевым фактором делового успеха[20]. Взаимность, вероятно, препятствовала появлению «безбилетников», которые могли бы воспользоваться данными информационными потоками[21]. Внутри магрибской группы эти сведения в сочетании с опытом торговцев уменьшали асимметричность информации, которой располагали купцы и агенты, позволяя купцам отслеживать действия агентов[22].

Кроме того, эти информационные потоки позволяли агентам показывать, что они честны. Точно так же, как современные фирмы нанимают аудиторов, чтобы подтвердить обоснованность своей финансовой отчетности, в XI в. магрибские агенты обычно вели важные дела в присутствии других членов коалиции. В свои отчеты они включали имена известных купцу свидетелей, предоставляя ему возможность проверить отчет агента[23].

Однако система отслеживания действий агентов оставалась несовершенной: купец мог ошибочно прийти к заключению, что агент ведет себя нечестно. Например, где-то в середине столетия Маймун бен Хальфа из Палермо направил письмо Нахараю бен Ниссиму из Фустата. Говоря о конфликте, который был у Нахарая с одним из его агентов, Маймун дает понять, что агент был честным и что его нельзя обвинять в мошенничестве[24].

Возможность отслеживать действия купцов является необходимым условием решения проблемы достоверных обязательств при помощи межвременного связывания транзакций между отдельным купцом и агентом. Информация, относящаяся к мошенничеству, необходима, чтобы купец мог принять стратегию найма агента на время, пока тот остается честным, и никогда не нанимать его вновь, если он когда-либо обманывал его. Вера в такую стратегию может эндогенно мотивировать агента быть честным из желания сохранить свое положение.

Однако чтобы перспектива будущего найма была достаточно привлекательной, дабы предотвратить мошенничество, купец должен создать зазор между ожидаемой полезностью, которую агент извлечет из работы на него, и любой наилучшей альтернативой, доступной для данного агента. Для этого купец должен выдавать агенту премию за каждый период; он должен платить ему больше, чем тот мог бы заработать в другом месте. При наличии подобных убеждений и премий нечестный агент получает кратковременный выигрыш, пока его не поймают, а честный получает долговременный выигрыш за счет премии, выплачиваемой за каждый период.

Такой двусторонний репутационный механизм опирается на связь между транзакциями, заключенными одной и той же парой купец— агент в разные периоды времени[25]. Каждый раз, когда ожидается, что отношения между купцом и агентом завершатся по внешним причинам, даже если агент был честным, новые агентские отношения могут создаваться благодаря мысленному сопоставлению транзакций, совершенных разными купцами с разными агентами. Центральным моментом соответствующего репутационного механизма является организация – группа торговцев с особой социальной идентичностью («члены коалиции»), которые делятся информацией о поведении агентов. Члены этой сети убеждены, что все купцы коалиции будут нанимать только агентов-членов и что каждый из них будет вознаграждать своего агента до тех пор, пока тот будет оставаться с ним честным[26]. При этом предполагается, что ни один купец коалиции никогда не наймет агента, который смошенничал, сотрудничая с другим членом коалиции[27].

В этом случае появляется возможность вступить в большее число отношений с агентами в большем количестве ситуаций: при прочих равных условиях эти принципы уменьшают объем премии, которую купец должен платить агенту, чтобы поддерживать его честность. Такие принципы уменьшают премию, поскольку понижают вероятность того, что мошенник сможет получить ее от другого купца.

Кроме того, эти принципы позволяют купцам нанимать агентов на задания, которые, как заранее известно обеим сторонам, будут краткосрочными. Поскольку агент, собирающийся обмануть конкретного купца, рискует своими отношениями со всеми членами коалиции, ожидаемая полезность, извлекаемая агентом на протяжении его жизни, не зависит от длительности его отношений с определенным купцом. Следовательно, на премию, которая требуется, чтобы поддерживать честность агента, не влияет ожидаемая длительность деловых отношений агента с определенным купцом.

Теоретические рассуждения могут дать множество гипотез, однако для подтверждения того или иного постулата требуются эмпирические данные. Гениза содержит прямые доказательства действия коалиции. Она указывает на то, что отношения с агентами регулировались многосторонним репутационным механизмом; купцы руководствовались при будущем найме прошлым поведением, практиковали осуществляемые всем сообществом наказания, а также подвергали остракизму тех агентов, которые считались мошенниками до тех пор, пока не возмещали ущерб потерпевшей стороне. Кроме того, гениза указывает, что агенты готовы были пожертвовать выгодами в настоящем ради сохранения своей репутации среди купцов.

Доказательство наличия коллективных наказаний внутри коалиции обнаруживается в двух письмах, датированных 1055 г. Агент Абун бен Зедака, живший в Иерусалиме, был обвинен (хотя и не через суд) в том, что присвоил деньги одного магрибского торговца. Когда известие об этом обвинении дошло до других магрибских торговцев, купцы, вплоть до тех, кто был на далекой Сицилии, разорвали все отношения с этим агентом[28].

В первом десятилетии XI в. Самхун бен Дауд, знатный торговец из Туниса, отправил длинное письмо своему деловому партнеру Иосифу бен Авкалу из Фустата. В письме отражено понимание торговцами значимости перспективы будущих отношений как мотивирующей силы. Иосиф прояснил этот момент, привязав свои будущие отношения с Самхуном к репутации последнего: «Если вы будете честно отстаивать мои интересы, я отправлю вам мои товары»[29]. Письмо показывает, что будущие отношения определялись прошлым поведением, а это и составляет суть репутационного механизма.

В том же письме демонстрируется способ использования экономических, а не общественных санкций, а также фиксируются ожидания коллективного наказания, применяемого членами коалиции. Считая, что Самхун не вернул ему вовремя долю своих доходов, Иосиф применил к нему экономические санкции, лишив его агентского контракта. Он проигнорировал запрос Самхуна на выплату двум кредиторам Самхуна в Фустате и даже не стал информировать их об этом запросе. Ко времени, когда Самхун обнаружил это, «их письма, полные проклятий, дошли до каждого». Эти письма заставили Самхуна пожаловаться: «Моя репутация [честь] разрушена»[30].

По письму также можно понять, почему вообще устанавливались отношения с агентами, поскольку в нем проясняется природа этих отношений. Оно показывает, что именно экономическая взаимозависимость (а не интернализированные нормы, касающиеся взаимовыручки или альтруизма) служила основным мотивом сторон. Самхун приводит две причины, заставившие его стать агентом Иосифа. Первая – желание получить агентскую долю прибылей: «Вы не думали, что мне пристало получить через вас прибыль хотя бы в 10 динар. Хотя вы через меня получили в десять раз больше». В другом месте он упоминает о том, что продал жемчуг Иосифа со стопроцентной прибылью, и добавляет к этому: «Разве не должен был я получить четверть этой прибыли?»[31]

Вторая причина, по которой Самхун стремился поддерживать отношения с Иосифом, заключалась в увеличении ожидаемой стоимости его капитала. «Мне нужно получить возможность пользоваться вашей высокой позицией, а вам – позаботиться о моих делах, – пишет он. – Хотел бы я обзавестись вашим высоким положением в обмен на те вещи, что я вам посылаю…»[32]. Отметим, что купец способен создать зазор между будущим потоком полезности для честного агента и будущей полезностью для мошенника, причем создает он его за счет контроля ожидаемого потока доходов, порождаемого агентским капиталом. Эта переписка указывает, что агенты получали и надбавку к оплате, и доход от капитала.

Сдерживающий эффект опасения потерять репутацию виден из инцидента, описанного в письме, отправленном из сицилийской Мадзары в 1059 г. Автор письма незаконно (до того, как прибыли корабли и был официально открыт торговый сезон) продал лен в тунисском Сфаксе, получив в среднем по 13 динар за тюк. К тому времени как корабли прибыли, цена опустилась до 8 динар за тюк, и покупатели стали отказываться платить оговоренную цену. Однако многие все же заплатили – просто из боязни повредить своей репутации. Торговец пишет: «Нам повезло… если бы не [страх потерять] честь. мы бы ничего не получили»[33].

Письмо, отправленное около 1050 г. Маймуном бен Хальфа из Палермо Нахараю бен Ниссиму из Фустата, также указывает, что отношения между неким агентом и купцом имели значение и для других членов коалиции. Обсуждая конфликт, разгоревшийся между Нахареем и одним из его агентов в Палермо, Маймун пишет: «Вам известно, что он наш [магрибских торговцев] представитель, [поэтому конфликт] беспокоит всех нас»[34].

Другое письмо, отправленное около 1060 г., подтверждает то сдерживающее воздействие, которое оказывал страх повредить будущим отношениям оппортунистическим поведением. В этом письме агент так оправдывает свои действия, из-за которых купец понес некоторые потери: он якобы не хотел, чтобы люди говорили, будто он нарушил инструкции этого купца[35].

Письмо, отправленное в середине XI в. купцом из Палермо Йешуа бен Исмаилу из Александрии, проясняет значение репутации в коалиции[36]. Купец описывает, как он продавал два тюка перца, один из которых принадлежал ему, а другой – его партнеру. Цена на перец была весьма низкой: «Я держал [перец], пока не подойдет время прибытия кораблей, в надежде, что [цена] поднимется. Однако падение только усилилось. Тогда я испугался, что может возникнуть подозрение относительно моих намерений, и я продал ваш перец испанским купцам за 133 [четверти динар]. Это было ночью перед прибытием судов. спрос на перец сильно вырос. [поскольку] корабли [с покупателями] пришли. Тогда перец продавался по 140–142. Я мог бы продать мой перец по 140–142. Но, брат мой, я не хочу получить всю прибыль. Поэтому всю выручку я отправляю вам». Купец решил поделиться прибылью, чтобы поддержать свою репутацию, хотя у него и не было намерения продолжать бизнес с данным партнером в будущем. «Подготовьте счет и передайте баланс моему зятю, – писал он, – ведь вы очень занятой человек». Купец повел себя честно только для того, чтобы поддержать свою репутацию среди других членов коалиции.

Действие коалиции основано на нескоординированных реакциях купцов, находящихся в различных торговых центрах. Поэтому оно критично зависит от общей когнитивной системы, которая распознает сущность различных действий, особенно мошеннических. Другими словами, чтобы угроза коллективного наказания была достоверной, мошенничество должно определяться так, чтобы это гарантировало коллективную реакцию. Если одни купцы считают определенные действия мошенничеством, а другие придерживаются иного мнения, коллективная угроза перестает быть действенной[37].

Требуемая координация может достигаться за счет определения обязательств агента в четко прописанном (в идеале – исчерпывающем) контракте. Однако состояние коммуникационных технологий, неопределенности и сложности торговли в XI в. приводили к тому, что детальные контракты влекли за собой высокие издержки переговоров. Если бы купец и агент должны были подписывать определенный контракт до того, как товары пришли к агенту, торговля через агентов стала бы непрактичным занятием[38].

В самом деле гениза отражает распространенное использование неполных контрактов, обычно составлявшихся в виде писем с инструкциями, которые не требовали переговоров. «Делайте то, что вам подсказывает ваша сметка», – написал Муса бен Йакуб из ливанского Тира своему партнеру в Фустате где-то во второй половине XI в.[39] Купцы часто позволяли своим агентам поступать так, как те считали лучшим, если не возникало заранее оговоренных обстоятельств.

Однако неполные контракты ставят под вопрос эффективность коалиции – они не определяют, какие действия представляют собой мошенничество, и позволяют агентам действовать стратегически, пользуясь неполнотой контракта[40]. Теоретически вместо исчерпывающего контракта, заключаемого ex ante, могут использоваться иерархические (властные) отношения, дающие купцу право принимать все решения ex post [Williamson O., 1985; Уильямсон, 1996]. Или же заменителем исчерпывающих контрактов может выступать культура, определяющая ex ante систематические правила поведения[41].

Культурные правила могут указывать, что именно следует делать членам организации в случае непредвиденной ситуации. Иерархия не требует обучения ex ante культурным правилам, однако она требует осуществляющегося ex post обмена информацией между сторонами; культура требует обучения ex ante, но не коммуникации ex post.

С учетом состояния коммуникационных и транспортных технологий в XI в. неудивительно, что магрибские торговцы не опирались на иерархию[42]. Вместо нее они использовали определенный набор культурных правил поведения – купеческое право, которое определяло, как должны поступать агенты, чтобы их считали честными, в обстоятельствах, не упомянутых в инструкциях купца. Купеческое право было общеизвестным для магрибцев и служило контрактом, заключаемым по умолчанию между купцом и агентом. Агенты, о которых становилось известно, что они нарушили купеческое право, считались мошенниками.

Значение купеческого права для определения ожиданий и установок относительно поведения агента отражено в письме, написанном Маймуном бен Хальфа Нахараю бен Ниссиму. Обсуждая конфликт Нахарая и его агента Маймун оправдывал действия последнего тем, что агент «сделал то, что требовалось торговлей и [системой] общения; [то же, что вы просили сделать], противоречит купеческому праву». (Тот же самый термин может переводиться как «способ торговли».) В другом письме «крайне рассерженный» купец обвинял своего делового партнера в том, что тот предпринял «действия, [которые] не пристало совершать купцу»[43].

О содержании купеческого права известно мало. Наиболее убедительное подтверждение его существования и процесса, который позволил ему возникнуть, обнаружено за пределами генизы. В середине XII в. выдающийся еврейский духовный лидер Маймонид, живший в Фустате, записал в свой правовой кодекс: «Если [агент] вступает в партнерские отношения с другим, не оговаривая условия, он не должен отклоняться от обычая, распространяющегося в данной стране на товары, с которыми они имеют дело» [Maimonides, 1951, p. 223][44].

В раннесредневековой исламской литературе тоже есть много примеров того, что систематическое правовое рассуждение прерывается из-за «обычая купцов» [Udovitch, 1970, p. 13, 250–259]. К сожалению, ни правовая литература, ни документы генизы не содержат указаний на то, как именно были сформулированы положения купеческого права и как они менялись[45].

Внутри коалиции магрибских торговцев купеческое право повышало эффективность, предоставляя инструмент координации, необходимый для функционирования коалиции, снижая издержки переговоров и облегчая процесс установления отношений с агентами. Вместе с тем купеческое право придавало системе определенную косность, поскольку изменения этого закона, вероятно, тормозились из-за беспокойства агентов о том, что об их поступках подумают другие, а не о том, какого результата они добьются. Это нашло отражение в словах Иосифа бен Йешуа, агента XI в., который написал одному купцу, что он не может действовать без письменных инструкций, поскольку «скажут… что я сделал то, что не было мне поручено»[46].

Исторические данные указывают на важность института, основанного на репутации. Неформальные, действующие в пределах сообщества механизмы обеспечения исполнения контрактов делали возможным действие рынка агентских услуг. Однако исторические свидетельства вызывают много вопросов. Почему осуществляемое сообществом наказание было самоподдерживающимся? Почему бойкот не мог быть подорван возможностью агентов найти работодателей не только среди магрибцев? Почему можно было верить обязательству купцов нанимать в будущем именно честных агентов, хотя у них была возможность нанимать не магрибских агентов?