Читать книгу Баудва - Айд Мус - Страница 4

Долгие годы Мотя жил с мыслью о бегстве. Он думал об отъезде за границу именно как о бегстве, по-другому думать он не мог. Прошло почти десять лет после отъезда жены. За эти годы он так и не решился последовать за ней, поскольку боялся, что его поймают, и тогда клейма «СПИД» и тюрьмы не избежать.

Мотя работал инженером в бюро рассмотрения архитектурных конструкций (БРАК). Он проверял построенные дома на соответствие нормативным требованиям. У него был свой кабинет, в котором он изучал чертежи. Иногда он слушал радио и просто смотрел в окно.

Мотя прибавил громкость на приёмнике и сел на подоконник.

«Сегодня стали известны подробности скандального дела. Судью по фамилии Честночитсе обвиняют в государственной измене. Напомню, что Честночитсе вынесла обвинительный приговор в отношении главного патрульного инспекции дорожного регулирования. Он ошибочно оказался замешан в коррупционном скандале. Неизвестный источник сообщил, что инспектор владеет несколькими роскошными особняками и дорогими машинами. Судья Честночитсе поспешила с выводами и приговорила главного патрульного к трём годам домашнего ареста. Защита обжаловала решение и представила новые факты, благодаря которым главный патрульный был полностью оправдан.

Вот что по этому поводу сказал главный патрульный:

– Я же говорю, нечего тут говорить. Всё это имущество принадлежит моей жене. Она получила его от неизвестного поклонника. Она всё-таки красивая женщина и может получать дорогие подарки. Вам так не кажется? Вот пускай придумают закон, по которому нельзя будет получать подарки, тогда и поговорим. А я честно говорю, что я честный человек и скрывать мне нечего.

Судье Честночитсе грозит до пятнадцати лет лишения свободы. Источник, сообщивший о причастности главного инспектора к коррупции, признан экстремистским. А теперь к другим новостям. Предатели и диссиденты, сбежавшие в страны запада, заявили, что они стали жертвами правительственного терроризма…»

Мотя выключил приёмник. Он не любил слушать про страны запада и думать о том, что так и не решился на бегство.

Иногда он смотрел в окно и видел, как на улице работают люди в серых робах, на которых было написано «СПИД». Они подметали дороги или вывозили мусор. Это люди, пытавшиеся сбежать на запад, но их поймали и приговорили к исправительным работам за попытку «несанкционированного пересечения границы». Таких людей обходили стороной, а некоторые мальчишки бросали в них камни.

Мотя смотрел на них и думал о том, что если бы он не подписал заявление об отказе от родителей и жены, то мог бы стать таким же, как они. В свои двадцать девять лет он выглядел как сорокалетний мужчина с лицом младенца. Он давно смирился со своей жизнью. Но назвать её счастливой он не мог. Долгие десять лет ему не хватало жены и её смелости.

Он в очередной раз посмотрел в окно и представил, как буквально через несколько минут закончится его рабочий день и он спустится в кафе в здании напротив, где отведает аппетитные пирожки с капустой. Мотя любил поесть, а потому был пухлым и с круглым лицом.

Его планы были нарушены внезапным появлением заместителя начальника БРАК. Дверь приоткрылась, а из коридора раздался неприятный, гнусавый голос.

– Пиписов, – сказал он, – тебя хозяин вызывает.

– Так рабочий день уже закончился, – возмутился Мотя.

– Говорит, что срочно.

Мотя недовольно вздохнул и пошёл в кабинет «хозяина» – так просил называть себя начальник БРАК по фамилии Порсусукиф, потому что считал, что на него возложена важная хозяйственная задача, объяснить которую он не мог. Он настойчиво убеждал своих подчинённых, что именно он является хозяином всего, что делает БРАК.

Начальник был необычайно толстым. Для него даже изготовили на заказ специальное кресло. В этом кресле могли без труда уместиться заместитель начальника и Мотя.

В кабинете помимо начальника собрались ещё несколько человек. Когда пришёл Мотя, Порсусукиф подозвал его жестом и показал на бумагу, лежавшую на столе.

– Подпиши-ка, – сказал он, тяжело дыша.

Мотя взглянул на документ, и его тряхнуло. Это был акт приёма нового здания. Мотя понимал, что подписывать его нельзя, поскольку здание построено с нарушениями.

– А они устранили замечания? – неуверенно спросил Мотя.

– Чего?! – возмутился Порсусукиф.

– Устранили, – заявил представитель строительной компании. – Всё нормально.

– Я вчера был на вашем объекте. Вы не демонтировали горючие материалы, но здание подготовили к открытию.

– Пиписов, ты чего начал?

– Они приносили проект. Я им сказал, что в детских комнатах горючие материалы нужно заменить негорючими. В проекте они заменили. Стоимость увеличили в несколько раз. А по факту установили дешёвые горючие материалы. Это нарушение…

– Ты мне брось! – ударив по столу, взвизгнул Порсусукиф. – Сказано же тебе, что всё устранили! Это здание «президентиума»! – Порсусукиф поднял руки вверх, произнося слово «президентиум». – Это место, в котором детишки будут узнавать, как наш президент поднял нашу страну. Через неделю могут приехать его представители на открытие. А ты хочешь, чтобы я им сказал, что какой-то Пиписов отказался подписывать бумаги?!

– Это же серьёзное нарушение. Там ещё…

– Молчать! Ты меня учить собрался? Забыл, где живёшь? Не забывайся. Либо подписывай, либо пошёл вон отсюда. А завтра заявление мне на стол. И потом ищи работу. Куда ты пойдёшь в кризис?

Порсусукиф вытер пот со лба и продолжил более спокойным тоном:

– Слушай, давай по-хорошему. Ты подпиши, представитель президента приедет, порадуется, а потом разберёмся с материалами.

Мотя неохотно, но всё-таки подписал акт приёма, это означало, что формально здание соответствует всем нормативным требованиям, но фактически это было не так. Помимо дешёвых и горючих строительных материалов, в здании не установили пожарную сигнализацию, во многих местах протекала крыша, а некоторые окна были затянуты прозрачной полиэтиленовой плёнкой. Но рассказывать обо всех выявленных нарушениях было бессмысленно, они никого не интересовали.

«Зато не придётся искать работу», – успокаивал себя Мотя.

Он позабыл, что хотел зайти в кафе, и поспешил домой. По пути на остановку он увидел разъярённую толпу стариков, набросившихся на мусорный контейнер. Среди них началась борьба за просроченные продукты, которые выбросил ближайший магазин. Обычно продавали даже товары с истекшим сроком годности, а выбрасывали те продукты, которые уже зеленели и теряли товарный вид, но даже на них находился спрос.

Мотя ехал в автобусе, плотно набитом пассажирами. Автобус подпрыгивал на кочках, в салоне постоянно что-то гремело. Мотя ехал стоя. Напротив него сидели две женщины и возмущались ростом цен на продукты.

– Ты видела, сколько морковь стоит? Дороже, чем фрукты заграничные. Это просто ужас какой-то. Скоро будем питаться одними крупами.

– А я давно уже мясо не покупаю. У меня муж говорит, что скоро пешком все будут ходить. Цены на бензин тоже ведь растут. Скоро и проезд подорожает.

– Так на прошлой неделе подорожал.

– Опять подорожает. Я в газете прочитала.

К ним обернулся дед, на лице которого была неописуемая ярость.

– Вы чего, бабы, разнылись? – прошипел он. – Сказал же президент, что нужно потерпеть немножко. Что нам нужен прорыв.

– Сколько терпеть-то можно? Уже сил никаких нет.

– Самолёты ведь строят, – объяснял дед. – Вчера по телевизору показали чертежи нового боевого самолёта.

– Ой, старый. Кому нужен твой чертёж-самолёт? Он мне детей поможет прокормить? Или в школу их собрать?

– Тупая девка! – захрипел дед. – А если завтра страны запада на нас нападут? Тебе и школа будет не нужна! И дети твои будут рабами!

– А может, пусть захватят. Может, и морковь дорожать перестанет.

– Ах ты, поганка!

Дед вскочил с места и замахнулся тростью, но автобус резко остановился, после чего дед отлетел на три сиденья в обратную сторону.

Раньше на дороге была неглубокая лужа, скрывавшая кочку, на которой автобус просто подпрыгивал. Теперь дорогу размыло, и на месте лужи образовалась яма, куда провалилась передняя часть автобуса. Люди начали покидать салон. Мотя вышел через переднюю дверь и оказался по пояс в воде. Но жил он неподалёку, поэтому особо не переживал. На самом деле никто особо не переживал, поскольку подобное случалось часто.

Жил Мотя в двадцатипятиэтажном доме, который выглядел как огромная незавершённая стройка, у него даже фасад не был покрашен. Дом должен был быть светло-жёлтого цвета, но краску кто-то украл, а по документам дом приняли так, будто он покрашен. Некоторые строительные материалы украли строители, некоторые – даже не закупили, а краску и всё, что осталось, разворовали жильцы дома, чтобы сделать ремонт в своих квартирах.

Весь двор был заставлен машинами, даже там, где должна была находиться детская площадка, стояли чьи-то авто. Иногда за место приходилось бороться. Женщина с первого этажа стояла на парковочном месте и отгоняла желающих там припарковаться. Когда её пытались задавить, она ложилась на асфальт и раскидывала ноги и руки в стороны. Жильцы, которым места не доставалось, оставляли машины на дороге. Иногда они обнаруживали свои машины без колёс, но случалось и такое, что и вовсе не обнаруживали машин.

В подъезде дома был длинный коридор с множеством дверей, ведущих в тесные комнаты, где жили люди. Войдя в коридор, Мотя остановился. Возле одной двери стояли несколько десятков вооружённых бойцов ГНИЛ (гвардия наказания и ликвидации). Это элитное подразделение, борющееся с терроризмом и экстремизмом. Операция против террористов и экстремистов только началась. Сотрудники ГНИЛ приготовились. Сняли автоматы с предохранителей и спрятались за бронированные щиты. Один из бойцов со всей силы застучал ногой в дверь.

– Благоевский! Откройте дверь и выходите с поднятыми руками!

Дверь открылась. Двое бойцов силой вытянули оттуда хрупкую женщину, скрутили ей руки и прижали к стене. В квартиру бросили шумовую гранату, после громкого хлопка внутрь вломились несколько бойцов. Из квартиры сперва послышались истошные крики, а затем громкий детский плач.

– Это какая-то ошибка, – в слезах говорила мать, – мой муж умер несколько лет назад.

– Мы не за вашим мужем пришли. Ваш сын подозревается в распространении террористических, экстремистских материалов, дискредитирующих и оскорбляющих правительственные структуры.

– Это вы про картинку? – спросила сестра. – Про картинку, где изображён боец ГНИЛ с золотым унитазом на голове? Так это я ему показала, а он, наверное, другу своему отправил.

– Так. Значит, у нас тут соучастник объявился.

– Соучастник чего?

– Соучастник преступления. Вы разве не знаете, что законом запрещено дискредитировать работников правительственных структур? Вы отправили ему дискредитирующий материал, следовательно, являетесь соучастником. Наша работа – защищать людей от преступников. Уводите их.

Мотя слышал, как из квартиры выводили плачущего девятилетнего мальчишку и его старшую сестру. Мать в истерике ревела и одновременно пыталась успокоить арестованного сына.

– Вы защитники золотых унитазов! – не сдержав гнева, заорала сестра. – Защищаете своих хозяев. Бандитов и вор…

Один из бойцов ударил ей по ноге дубинкой. Девчонка завопила от боли. Мотя спрятался за стенкой, чтобы его не арестовали как соучастника. Он закрыл уши руками: слушать рёв было мучительно. Сотрудники ГНИЛ уходили, а женщина осталась лежать на полу и плакать.

– Фашисты! – закричала она им вслед. – Продажные твари!

Несколько бойцов развернулись, подбежали к ней, избили дубинками и поволокли по коридору следом за детьми. Мотя уже успел добежать до лестницы и подняться на этаж выше, чтобы из окна понаблюдать, как уезжают сотрудники ГНИЛ.

Так поступали со всеми, кого признавали террористами-экстремистами. Мотя знал, что лучше не стоять на пути ГНИЛ. Они без труда могли избить Мотю, а затем признать террористом-экстремистом, ведь он и так стоял на учёте как родственник диссидентов.

Вернувшись домой, Мотя решил принять горячую ванну. Вода из крана была с коричневым оттенком. Чтобы этого не замечать, Мотя добавил побольше пены. С коричневой водой можно было справиться только так (просто не обращать на неё внимания). Однажды кто-то из жильцов написал жалобу о том, что вода коричневая. На следующий день приехал председатель ЖУК (жилищное управление коммуникациями) и собрал жильцов.

– Разве это грязная вода?! – возмущался председатель. – Что это вообще за привычка такая, принимать ванну? Это там, на западе, они бултыхаются в собственной грязи. Как свиньи! Мы не такие! Мы должны быстренько принять душ, смыть с себя грязь и не жаловаться, что вода грязная. Поэтому прекращайте мне писать жалобы. В следующий раз буду считать это провокацией и направлю ваши жалобы во ВРАЛИ или сразу в ГНИЛ, пусть они разбираются.

Слова председателя не повлияли на воду, она продолжала течь с коричневым оттенком. Зато жалобы по этому поводу больше никто не писал. Как не писали жалобы по поводу того, что в здании нет лифтов или что оно не покрашено. На это председатель уже давал ответы. Он говорил, что лифтов нет, потому что они могут сделать людей слабыми, а это недопустимо, поскольку они должны быть сильными, чтобы противостоять западу. А дом не покрасили, чтобы западная разведка думала, что в здании никто не живёт, и не нанесла по нему ракетный удар. Любую жилищную проблему председатель ЖУК мог объяснить необходимостью противостоять западу. А каждого, кто хотел эту проблему решить, он предлагал объявить предателем.

После ванны Мотя сварил пару яиц, залил кипятком лапшу быстрого приготовления и намазал несколько кусков хлеба майонезом. Усевшись ужинать, Мотя прибавил громкость на телевизоре, лишь бы не думать о том, что увидел несколько минут назад.

Он переключал каналы, на которых транслировались развлекательные телешоу: музыкальные, танцевальные, комедийные. Разные телешоу, которые отвлекали людей от того, что они могли посчитать проблемой. Юмористы высмеивали западный образ жизни, эксперты критиковали западную политику, артисты рассказывали про западную безнравственность.

Мотя остановился на новостях. С телеэкрана выступала молодая женщина с тёмным загаром, длинными наращёнными ресницами, большой силиконовой грудью и накачанными губами. Это была министр туристической сферы по фамилии Маялевиш.

«Уважаемые коллеги, – читала Маялевиш с бумажки, выступая перед членами правительства. – Нам удалось провести ряд эффективных реформ. В медицинской сфере мы ввели налог на бесплатные лекарства. В сфере транспорта – налог на дороги и право ими пользоваться. Пришла пора принять реформы в области туризма».

Она подняла голову, чтобы проверить, слушает ли её кто-нибудь. На телеэкране не было видно, но на заседании члены правительства обычно играли в карты, показывали друг другу разные фотографии на смартфонах, а кто-то вовсе спал, устроившись на нескольких стульях.

«Мы знаем, что туризм является важной частью жизни нашего населения, – продолжила читать Маялевиш. – По решению президента, в рамках программы поддержки местного туризма билеты на самолёт за границу подорожали в несколько десятков раз. В связи с этим участились попытки несакци… ори… наво… не-санкци-ониро-ван-ного улёта».

Маялевиш с облегчением выдохнула.

«Люди забираются в деревянные коробки и пытаются вылететь под видом груза. Это уже несколько раз привело к тому, что они окоченели в самолёте на высоте. На большой высоте. Для защиты от подобной опасности было предложено ввести дополнительные льготы для местных жителей, путешествующих по территории нашей страны».

Маялевиш перевернула страницу.

«Таким образом, будет предусмотрена уплата налога за использование воздуха в горной местности, а также в любой другой заповедной зоне с чистым воздухом. То есть каждый человек будет обязан выплатить установленную сумму за право использовать ресурсы воздуха при въезде в заповедники, а также иные… В общем… это хорошие льготы».

Маялевиш начала перебирать бумаги. Пока она разбиралась со своей речью, на табло загорелись зелёные лампочки, означающие, что остальные члены правительства поддерживают её инициативу о введении «льгот».

Телевизор утомлял. Мотя вырубил его и подошёл к окну, чтобы увидеть там что-нибудь другое. Но всё было как раньше: двор, заставленный машинами, соседи, выпивающие до поздней ночи, и дети, спрятавшиеся за гаражами и распивающие украденную у родителей бутылку водки.

Чтобы хоть как-то развлечься, Мотя включил свой старенький компьютер. Новый достать было трудно, да и цены на них были огромными. Система охлаждения загудела, на мониторе постепенно появилось изображение.

Мотя решил воспользоваться мультимедийной универсальной сетью общественного развлечения (МУСОР). МУСОР предоставлял доступ к различным источникам информации, одобренным правительством. МУСОР содержал актуальные новости и развлекательные программы, которые не противоречили правительственным доктринам. МУСОР считался источником правды, знаний и просто полезной информации. Один из правительственных лозунгов гласил: «МУСОР в головах местных жителей сделает их правильными людьми».

Технология МУСОР не работала без доступа к интернету, поэтому пользователи могли заходить на иностранные сайты, правда, пользоваться ими не рекомендовалось (было запрещено). Если кто-либо открывал иностранный сайт, на мониторе он видел огромный красный баннер, на котором была надпись «ОСТОРОЖНО, ИНОСТРАНЩИНА!».

Размещением баннеров об иностранщине занимались сотрудники ВРАЛИ. На обложках иностранных книг было огромными буквами написано «ОСТОРОЖНО, ИНОСТРАНЩИНА». Когда в кинотеатре показывали иностранный фильм, над экраном горела яркая лампа с надписью «ОСТОРОЖНО, ВЫ СМОТРИТЕ ИНОСТРАНЩИНУ». Когда по радио играла иностранная музыка, в перерывах звучал голос, повторяющий «ОСТОРОЖНО, ВЫ СЛУШАЕТЕ ИНОСТРАНЩИНУ».

Иностранщиной считалась любая информация, противоречащая официальной политике, проводимой правительством. Предупреждающие надписи и сообщения об «иностранщине» были частью политики ВОР (вектор особого развития), согласно которой западная культура осуждалась и считалась недоразвитой, неприемлемой и безнравственной.

Главной задачей ВОР была популяризация ЧЛЕН (честь, любовь, единство, нравственность) среди ПЛЕБС (правильные люди единой братской солидарности). Детям со школы объясняли, что лучше быть ПЛЕБС и заботиться о ЧЛЕН, чтобы следовать по пути, который предписывает ВОР.

В каждом правительственном учреждении был герб с изображением трёхглавого зверя, похожего на свирепую свинью. На шее каждой головы был ошейник с надписью «ВОР», «ПЛЕБС», «ЧЛЕН». Каждый день Мотя приходил к зданию БРАК и смотрел на этот герб. Ему казалось, будто головы следят за ним, будто они не позволят ему сбежать на запад.

Он хотел сбежать. Много об этом думал. Но страх оказаться пойманным не позволил ему рискнуть. Мотя даже не знал, что именно с ним могут сделать, если он попытается совершить «несанкционированный выезд за границу». В квартиру соседского мальчишки бросили шумовую гранату за картинку в интернете, людей, которые обвиняли правительство в тотальной коррупции, признавали террористами и экстремистами. Если его поймают на границе, правительство может объявить его иностранным шпионом и приговорить к тюремному сроку.