Читать книгу Алая нить судьбы - Айлин Лин - Страница 3

«Как знал! Вот как знал, что нельзя доверять этим шарлатанам от магии!» – думал Егор, стоя перед зеркалом, матерясь про себя ятями. Эхо в его пустой от ужаса голове вторило: …ять, …ять, …ять.

Если бы Егора предупредили, что в мире, где ему предстояло бороться за права рода Аль… (как он там назвался, этот паразит?) – в чужом теле, да еще женском, да старушечьем – он бы еще поторговался. Может даже и не согласился бы. А то вот старый перец торопил его, торопил, очевидно не зря – чтобы Егор разные подробности не выведал. И что в итоге? Где он? Кто он? Что это за убожество? Куда бежать, кого спасать-то надо? А главное – как? Клюкой?

Егор смотрел в старинное огромное зеркало над трюмо и пальцы его, сжатые в кулаки, подрагивали.

Бабка. Он – бабка! Сколько ей? Лет шестьдесят??? Шестьдесят пять?

Седые волосы в пучке, морщины, боль в пояснице, дряблая кожа, и рост… – он не мог определить свой рост, потому что даже двери в доме были не стандартные, как на Земле. Он ведь не на Земле? А где? Что тот маг-перемаг говорил – «в моем мире»?

Хуже могло быть, если бы хмырь запулил его в тело подростка – одного из двух, которые сейчас с опаской выглядывали из-за двери, в любую секунду готовые сбежать от странно ведущей себя старушки.

Егор очень хотел увидеть этого де-вер-аль…

Вначале он бегал по небольшой комнате с вышорканными полами, потом пялился в зеркало, трогая себя то за нос, то за волосы, то оправляя на себе застиранную, но хотя бы чистую серую блузу и такую же юбку в пол. Тоже серую. Здесь все было каким-то серым и потрепанным, как и старушка. То есть теперь он. Затем он пристально вглядывался в углы и потолок, но кроме давно не беленных, проступающих чернотой балок ничего не видел. Тощий спокойный рыжий кот, вытянувшийся на полу, внимательно отслеживающий его передвижения, погодки мальчишка и девчонка за открытой дверью – больше рядом никого не было – он это пятой точкой чувствовал. Или той субстанцией, что сюда перенесся, которая билась, матерясь, запертая внутри старого женского тела.

Старикана ни видно, ни слышно не было, и духом его нигде не пахло. Пугать детей еще больше выкриками в пустоту: «Где ты, мать твою, собака хитрая, так тебя перетак», грозило сделать ребятню заикой, значит, это не выход.

Расспрашивать у них – кто я, кто вы, где мы находимся и как зовут? Да уж, пожалуй, такие вопросы от еще вчера вменяемой бабки могут обратить в бегство не только детей. А если соседи узнают, так и на костре сожгут, или что у них тут – инквизиция, или ее альтернативная версия? Что ж делать-то?

Егор еще раз взглянул в зеркало, и рука сама дернулась перекреститься от несоответствия облика в зеркале и ощущений внутри, но он усмирил этот порыв – мало ли какие здесь верования, вдруг это окажется знак врага или, хуже того, диавольский? Может это мир-перевертыш? Диссонанс от того, что он видел и кем был внутри делал ситуацию совершенно невозможной, а бабку в зеркале – отвратительной старухой. Для него двадцатипятилетнего люди старше сорока лет были уже не пожилыми, но в возрасте. А этой старушке явно больше. Ну и что он в таком случае навоюет-нагеройствует?

Задница, от которой он собирался избавиться на Земле, начинала приобретать размеры афедрона небезызвестной Кардашьян, раздаваясь в размерах все больше и становясь необъятной.

Егор почесал голову, затем положил руку на горло, где билось сердце, пытавшееся выскочить наружу, и затем опустил ладонь на грудь. Грудь оказалась выпуклой и довольно мягкой. Не такой, конечно, как он помнил у Иришки, но вполне себе…

Иришка!!!

Вспомнив больничную палату, в которой он видел ее последний раз, Егор стиснул зубы и сглотнул, отворачиваясь от зеркала, и глядя на подростков. Первым делом надо налаживать контакт. А что лучше всего для контакта? Правильно – сытый желудок. Это всегда решало часть проблем. Почему бы и здесь не попробовать начать с привычного?

– Завтракать будем? – голос у него оказался не такой уж и старый и скрипучий, как ему предполагалось, глядя на нового себя в зеркало.

– Тетушка Мерил, а что случилось? – Девочка в их тандеме была то ли посмелее, то ли более приближена к… к кому? И что значит «тётушка»?

Егор проморгался, растянул губы в слабой улыбке, стараясь, чтобы она не выглядела оскалом:

– Сон приснился странный. Будто бы здесь где-то шкатулка припрятана с драгоценностями, и, если посмотреть в зеркало, в отражении можно увидеть, где она лежит.

Дети захихикали, переставая выглядеть испуганными птенчиками. Из-под руки сестрички протиснулся в комнату темноволосый мальчишка и непочтительно хмыкнул:

– Да мы тут уже всё обыскали, тётушка, уж чего-чего, а золота и драгоценностей здесь точно нет. А то голодали бы мы, как же… Да, Элис?

– Жаль-жаль, – расстроенно вздохнул Егор, внимательно рассматривая обоих – Элис была светловолосая, а мальчик – с темными кудрями, глаза вот были очень похожи, такие же серые, как у него. Вернее, у нее. Как бы не забыться и не ляпнуть-то…

– Но это завтрака не отменяет. А пока мы идем кушать, повторите-ка наше родовое древо. Элис, начни ты. – Интонацию голосу он постарался придать менторскую, как леди в фильмах общались с подопечными. Слышать звук чужого, да еще женского голоса, исходящего из своего рта, было дико. Но назвался груздем, полезай в кузов.

Пока дети вели его на кухню, Егор, вслушиваясь в то, что говорит девочка, заодно осматривал жилище: бедно, почти нищета, но чисто – деревенский дом, не мазанка-хибара и то ладно. Крыша над головой есть, а этого для старта пока достаточно. И дети одеты явно не как богатые отпрыски, но одежда была без прорех и дыр, в аккуратных заплатках, и от них не воняло. Да и не чесались они, в отличие от разнервничавшегося Егора. Тот всегда, когда нервничал, начинал чесать макушку.

«Хоть бы не паразиты, этого я точно не вынесу!» – молился незнамо кому он.

Элис тараторила так быстро, что казалось слова от зубов отлетали, как камешки из-под колёс его внедорожника на трассе.

Выяснилось, что они с братом – леди Элис и раф[1] Жан дю Лейт ван Аньерские – единственные дети их умерших родителей рафа Брадоса и леди Милены дю Лейт ван Аньерских. Отец их приходился леди Мерил дю Лейт ван Аньерской родным братом. Дед Нэтан – сыном Костасу, а отцом Костаса был Джейд.

Когда у Егора начала кружиться голова от званий, имен и родства, он наконец-то услышал знакомое имя – кажется тот сгусток лжи, сиречь маг, именно так и назвался: Джейд дю Лейт ван Аньерский.

– Так, Элис, чудесно, а теперь ты, Жан. Расскажи мне, пожалуйста… – они дошли до кухни, и Егор замер, растерянно оглядывая скудную обстановку. – Эээ… расскажи мне, пожалуйста, что у нас есть на завтрак?

Чтобы не углубляться в разверзшуюся пучину мыслей о смене пола и не думать о глобальности случившегося, Егор решил окунуться в привычное – готовку, потому что объяснить эмоциональным качелям, что он уже накатался по-другому не получалось. А готовка всегда его успокаивала.

– Тетушка Мерил, вы собирались сегодня сходить с нами в лавку за продуктами, – Жан скривился, показывая на пустые полки и Егор тяжело вздохнул.

«Ну хоть бы раз меня жизнь испытывала властью и деньгами! Хоть раз! Так нет же, снова проверка на прочность бедностью и нищетой!»

– И что, ни крупы, ни муки, ни соли? Ни крупицы сала или масла? Совсем-совсем ничего не осталось? – Егор приподнял брови, еще раз, теперь уже тщательнее сканируя детей – если в первый осмотр угловатость и худобу он списал на подростковый возраст, в котором дети стремительно вытягиваются, и ширина за высотой не успевает, то теперь он заметил, что худоба у них нездоровая – бледная и синюшная, как бывает у голодающих, а не сидящих на диете людей.

– Что же! Проведем ревизию!

Глядя на вытаращившихся неприлично детей, Егор понял, что слово «ревизия» для них внове и абсолютно непонятно, и отметил для себя говорить немного проще. Как бы говорил в деревне, например. «Ох ты гой еси» тоже использовать, пожалуй, не стоит. Нечто среднее.

– Доставайте все припасы, что есть!