Читать книгу Новогоднее чудо для миллиардера - Айрин Лакс - Страница 4

Алексей

– Что у меня стряслось? – повторяю задумчиво.

Смеюсь… Я сам не знаю, что стряслось. Это считается за ответ?

Нутром чую, налажал я жестко, и сердце подсказывает, что в этом мой близкий друг замешан. Но что именно я сотворил?

Не помню… Как и не помню сутки накануне…

Не помню ни-че-го! Вот это меня накачали!

– А у вас? – интересуюсь в ответ, наблюдая, как Нина подтирает кусочком хлеба остатки манной каши на тарелке.

– У меня? – удивляется в ответ.

Она округляет глаза, смущенно переводит взгляд в сторону. На нее приятно смотреть.

Темные, гладкие волосы девушки даже на вид кажутся шелковистыми и тяжелыми. Хочется убедиться, так ли это на самом деле.

Бойкие, темно-карие глаза, разрез немного миндалевидный, выдает присутствие восточных кровей, затесавшихся в родословной. Кожа золотистая, приятного оттенка, как будто Нина немного загорела на солнце или смоталась в отпуск перед Новым годом.

Она милая, лицо яркое даже без косметики. Губы естественные, мягко очерченные. Нижняя губа чуть пухлее верхней.

– Да, у вас. Что стряслось у вас, Нина?

– Ничего.

Она быстро встает из-за стола, собирая грязные тарелки и опуская их в мойку. Хозяйственная, к тому же. Я наблюдаю, как она замачивает тарелки с кашей под струей теплой воды и выдавливает знаменитый фейри на губку для мытья посуды, взбивая пышную пену.

У Нины тонкие красивые запястья. На левом предплечье от косточки запястья до самого локтя тянется едва заметная россыпь чернильных звездочек, как будто кто-то рассыпал над ней млечный путь. Ей идет. Так неброско, женственно и очень к ней подходит. Не знаю, почему, но мне нравится наблюдать за тем, как она моет посуду.

Я сто лет не видел, как кто-то моет посуду руками. Ни сам, ни в гостях у друзей. Все состоятельные, с домами, набитыми техникой и прислугой. В некоторых даже есть специальный человек, который занимается только тем, что принимает одежду и начищает обувь гостям.

Нина моет посуду руками, взбивая пену, окуная тарелку под струю воды ритмично и плавно, и ее движения умиротворяют.

Такая приятная обстановка: окно залеплено под самый верх снегом, слышно, как воет ветер.

За столом дочурка Нины калякает восковым мелком на бумаге и вылезает с рисунком на стол. От усердия девочка вывалила язычок изо рта и облизывает им нижнюю губу.

Еще и эта девушка с горой немытой посуды, напевает себе под нос. Они такие славные… Меня как будто вытряхнули из привычного мира и перенесли в другой.

– С чего вы вообще решили, что у меня что-то стряслось?

– Вы моете посуду без перчаток.

Нина замирает, поворачивается на меня с любопытством.

– И?

– Говорят, синтетические моющие вещества портят кожу и маникюр. У вас маникюр.

– Да.

– И вы его испортить не боитесь.

– Нет, не боюсь. Мой мастер делает крепкое покрытие.

– Знаете, девушки, которые готовятся встречать новый год в глуши, в компании любимого мужчины, обычно стараются не допустить даже крохотного шанса испортить что-то в своей внешности. Тем более, вы. В этих условиях. У черта на куличках, вдали от цивилизации, в селе Снегирево. Думаю, у вас что-то стряслось. Иначе бы вы не встречали Новый год в компании только своей дочери!

Нина удивленно смотрит мне в лицо. Пена сползает с губки, вода шумит едва слышно.

– И все эти выводы вы сделали, только посмотрев на мой маникюр и губку с пеной в руках? – спрашивает она.

Я несколько секунд выдерживаю паузу, потом усмехаюсь:

– Нет, конечно же. У вас в гостиной полно семейных фото, из чего можно сделать вывод: семья дружная. Вы привыкли находиться в их кругу и не стали бы праздновать новый год в одиночку. Значит, что-то стряслось. Мужчины у вас нет! – добавляю с каким-то удовольствием.

– А это еще почему?!

– Потому что меня в дом тащили вы.

– Может быть, он просто… просто не приехал! Еще…

– Нина, вы угрожали мне ружьем.

– Для самообороны.

– Вот! – подчеркиваю. – Для самообороны. Значит, на мужчину не надеетесь в принципе. Вы одиноки.

– Скажите, вы адвокат? Юрист? Или кто-то в этом духе? – уточняет Нина.

– Я? Нет. Не угадали. Даже близко – нет.

– Странно. Но такой же дотошный буквоед.

– Предпочитаю, когда меня называют внимательным и наблюдательным.

– Очень наблюдательны, когда обращаете внимание на других. Но невнимательны к себе. Иначе бы я вас из сугроба, у черта на куличках, в селе Снегирево, не вытаскивала. Где-то вы пропустили, Алексей!

Невольно я смеяться начинаю, признавая отчасти ее правоту. Но все же она не права. Потому что…

– Нет, тут другое. Не то, чтобы я был невнимателен…

Я плохо, что помню из произошедшего со мной до пробуждения. Память – вязкое болото с обманчивыми кочками. Но фамилия Поздняков и знание, что он, мой близкий друг, был в этот момент рядом, крутится на поверхности.

Что-то ему от меня было нужно… Что-то…

– И что же это другое? – не унимается Нина.

Я почти схватился за мысль, как вдруг ее перебивает вопросом девушки:

– Смородиновый чай будете?

– Что?

– Чай смородиновый, – Нина размахивает прозрачным чайником, с жидкостью красного цвета. – Черная смородина и мята. Очень освежает. К тому же этот чай обладает противомикробным и мочегонным действием, что в вашем случае очень хорошо. Быстрее от токсинов избавитесь!

– Смородиновый. Черт… А я только-только за мысль ухватился! – вздыхаю. – Ладно. Давайте…

Голова трещит. Пытаюсь вспомнить, тру виски, пока они гореть не начинают, но ничего не выходит.

– Не выходит! – выдыхаю я.

– Слишком стараетесь, – замечает Нина.

Замечание приходит откуда-то из-за спины. Эта девушка ни секунды не сидит без дела. Она снова появляется в поле моего зрения, но теперь уже с какой-то чашей, полной воды, в которой болтаются яйца странного цвета и формы.

– Что? – спрашиваю я.

– Вы. Слишком стараетесь вспомнить. Делаете неправильно. Расслабьтесь, начните с того, что вам о себе известно. Лучше запишите на листочек. Понемногу доберетесь до событий, почему вы оказались здесь. Для начала подумайте, вы в Снегирево не живете?

– Я живу в столице. Я, Алексей Кравцов.

Нина складывает губы буковкой «о».

– Кравцо-о-о-ов? Другое дело!

Я приосанился, расправив плечи, Нина прыскает от смеха:

– Мне ничего не говорит ваше имя, зря стараетесь так подчеркивать.

Вот же…

Нашлась, спасительница деревенская! Отпиваю чай – кисло-сладкий, от вкуса бодрость переходит на новый уровень.

– Лель, пока ничего! – вздыхает Нина.

Ее дочурка отвлекается от рисования и заглядывает в чашу с водой.

– Им тепло?

– Тепло, конечно.

– Но не выходят? – уточняет расстроенным голосом.

– Никак, Лель.

– Они умелли? Совсем-совсем умелли?

На глазах голубоглазой девчушки закипают огромные-огромные слезинки!

– Давай мы им водичку поменяем? Может быть, еще вылупятся? Наверное, это те, что долго вылупляются! – мгновенно спохватилась Нина.

Обняв дочурку, она успокаивает ее и обещает, что зверушки вылупятся обязательно.

– Что это вы там вылуплять собрались?

Недолго думая, я запускаю руку в банку с водичкой и достаю яйцо – небольшого размера, противно-склизское. В трещинах. Надавил немного, оттуда что-то вылезло и шлепнулось на пол.

– Это что за… червяк такой?

Хотел поднять, но… наступил! Поднимаю ногу, на носке размазана фигня. Я раздавил ступней какой-то студень!

– Мама, он его убил! Теперь он умел. Совсем умел…

Леля начинает реветь. Нина выхватывает у меня банку с водой и грозно мечет на меня взгляды.

– Вы зачем сюда свои руки-крюки запустили?! Не видите, что ли, что мы… игрушечных зверушек в воде выращиваем! Они должны были распариться в теплой воде и вылупиться.

– Фигня дешевая, – фыркаю я.

– Для ребенка это было ожидание чуда, а вы… испортили все! Уйдите с глаз моих, чтобы я вас не видела! – шипит Нина, того и гляди, заколотит меня поварешкой насмерть, потому что я обидел ее малышку.

Выхожу, пристыженный с кухни.

Разоралась… А я, что?! Я – ничего!

Просто потрогал. Оно само в руках развалилось. На части!

Надо детям хорошие игрушки покупать, а не дерьмо китайское, от которого палью и химозиной за три километра несет!

Не нахожу себе места в чужом доме!

Нехорошо вышло… Меня приютили, а я… я девочкам чудо за три рубля испортил! Тьфу…

Надо же что-то сделать! Взгляд ищет по сторонам, нахожу на полке упаковку цветной бумаги, ножницы. Приходится вспомнить, как скрутить оригами, прыгающих змеек из бумаги.

Быстро собрав в кулак разноцветных змеек, возвращаюсь на кухню. Леля уже не плачет, всхлипывает, растирая кулачками припухшие глазки.

– Плавда?

– Правда-правда, – обещает ей Нина.

Кажется, я появляюсь в момент кульминации их беседы. При виде меня девочка надулась и отвернулась.

– Снова вы! – смотрит в мою сторону Нина.

Ее взгляд как бы говорит мне: зря я тебя из сугроба вытаскивала.

Пусть бы там замерз до зеленых соплей и околел.

Насмерть!

– Смотри, у меня есть змейки заколдованные. Они прыгать умеют!

Леля и не думает поворачиваться. Ставлю одну из змеек на стол, нажимаю на хвост. Дай боже, чтобы память меня не подвела. Змейка подпрыгивает! Ееес… Не подвела память!

– Лель, смотри! – ахает Нина. – Прыгучие какие.

Леля смотрит нехотя, но потом подбегает ко мне и разглядывает бумажных змеек, как чудо какое-то. Веселью ребенка нет предела: она прыгает, хлопает в ладоши и дает им всем имена! Совершенно забыла про банку с разочарованием.

– Надо же. Спасибо.

Бросив на меня быстрый взгляд, словно исподтишка, Нина скупо благодарит, быстро ликвидируя банку и незаметно выбрасывая неудачные игрушки в мусорное ведро.

– У вас хорошо получается отвлечь ребенка. Есть свои дети? – интересуется Нина.

– Нет, своих детей нет, – качаю головой в знак отрицания.

В этот момент Леля вдруг отрывает взгляд от своих новых сокровищ и адресует мне милейшую улыбку.

Прямые ровные бровки, ямка на подбородке, точь-в-точь, как у меня самого, только моя скрыта легкой щетиной, но больше всего поражают глаза.

Я застываю, смотря в эти льдинки, пронизанные светом. Будто смотрю на себя самого, родом из детства.

Все говорят, что мои ярко-голубые глаза – редкость большая. Заметные. Яркие…

Почему Лелины глаза так на мои глаза похожи?

Сердце перехватывает в горле. Пульс учащается, становясь комком в горле.

Мой взгляд неспешно скользит по фигуре девочки. Я цепляюсь за еще одну деталь, от которой сердце просто встает, как вкопанное, и отказывает биться.

На внутренней стороне левого запястья Лели какое-то пятно. Коричневое, продолговатое…

Родимое пятнышко, как будто кто-то небрежно мазнул кистью.

Я невольно натягиваю рукав клетчатой рубашки пониже. У меня такое же родимое пятно…

Смотрю на Лелю, на Нину.

Дышать трудно.

Неужели такие совпадения случаются?!

Или тут… другое…

Спал с ней в прошлом? Такую милашку я бы запомнил…

С другой стороны, это примерно… прикидываю… Столько лет назад…

У меня был непростой период.

С кем я тогда только не переспал. Самому иногда вспоминать стыдно!

Мог и не запомнить!

– Скажите, Нина. Кто… Кто отец вашей дочери?