Читать книгу Рабыня для чудовища востока - Айза Блэк - Страница 7

До прихода адвоката я считала, что холод и те женщины – настоящая мука. Нет. Все познается в сравнении. Телесные испытания даже пережитые унижения ничто в сравнении с предательством. Меня убили заживо. Вроде бы продолжаю дышать, могу двигаться, все тот же человек, нет, меня больше нет. Есть бьющееся в агонии тело, у которого умирает душа. Я ощущаю каждую ее конвульсию, каждый жалобный стон.

Тот, кому я верила, просто взял и растоптал мое сердце. У меня в ушах звучит его радостный хохот. Серж доволен собой, обманул наивную дурочку, поверившую в любовь. Представляю, с каким наслаждением он будет расспрашивать Вениамина подробности нашего разговора, смаковать их, как изысканный деликатес. Он разорвал на куски мое сердце, превратил в ходячий труп.

Как справиться? Как пережить? Как унять эту боль, которая подобна кислоте разъедает меня изнутри. Выжигает, выпаливает все. Я все превратилась в комок боли, первобытной, дикой, необузданной. Ее невозможно усмирить. Никак не заглушить. Она пульсирует во мне, сильнее и сильнее, заставляет раз за разом переживать картину предательства.

Вениамин скоро вернется за ответом. Дикость, как я могу добровольно согласиться на такое. Мне все кажется, что я смогу донести свою правду в суде. А где гарантии, что я вообще доживу? Что они еще могут устроить, если в стенах тюрьмы у них такая власть? А на что я обрекаю себя, отправляясь в Шантару?

Пытаюсь вспомнить все, что когда-либо слышала об этой стране. Мыслить сквозь агонию удается плохо. Все мои познания остаются на уровне слухов и сплетен. Но одно ясно точно – это чужой и жестокий мир. Там все подчиняются какому-то чудовищному волку, который пьет кровь вместо воды, и уничтожает с удовольствием всех, кто посмеет даже бросить косой и недовольный взгляд в его сторону. Насколько это правда, я могу лишь догадываться. Но не бывает дыма без огня. Не просто так ведь эти оборотни выбрали обособленное существование. Ведь среди нас живут оборотни, которые прекрасно адаптировались к нашим законам. Их не так много, но они есть и не доставляют проблем. Мои познания об оборотнях поверхностны. А Шантара и вовсе кажется песчаным адом на земле.

С другой стороны, там неизвестные мне монстры. А тут близкий человек оказался сущим дьяволом. Тут такие оборотни, называющие себя людьми, что не представляю, может ли быть еще хуже. Они прикидываются нежными и добрыми, пролезают под кожу, а после бьют прямо в сердце, не давая даже шанса выжить. Безжалостно. Подло. Гадко.

По всей видимости, меня решили подтолкнуть к нужному решению. Через какое-то время за мной пришел полицейский.

– Время принимать ванну, завонялась совсем, – демонстративно закрыл нос двумя пальцами, и издал то ли отрыжку, то ли смешок.

В то, что мне действительно дадут помыться, я уже не верю. Иллюзии рассыпались на мелкие куски, и каждая вошла под кожу, разрезая меня изнутри. Невольно вспомнился тот полицейский, что вез меня сюда. Ведь он был прав. Только что толку? Моя любовь уже завела меня в те дебри, из которых я вряд ли выберусь.

Мы пришли в комнату с обтертыми белыми стенами и пятнами ржавчины. В углу стоит ванная. Обшарпанная, доисторическая, грязная. И еще двое полицейских. Они уже смеются, словно находятся в цирке. Хотя так и есть я для них забавная зверушка.

– Залезай!

Отрицательно мотаю головой.

– Это незаконно. Вы нарушаете мои права!

Зачем я это говорю? Ведь прекрасно понимаю, чхать они хотели на мои слова, на закон.

Один из них хватает меня и кидает в ванную, наполненную ледяной водой. Там даже плавают кусочки льда. Ухожу под воду. Высовываю голову. Отплевываюсь под их смех. Им так весело, что один из них хватается за живот и сгибается пополам.

Я не кричу. Не плачу. Нет. Холод действует отрезвляюще. Он словно входит в меня, замораживает боль. Я принимаю холод, впитываю его в себя, словно лекарство. Я меняюсь, безвозвратно. Так, что пока сама не могу понять насколько.

Разум проясняется. Больше нет сомнений. Я принимаю решение. Поеду в Шантару. Тут пытки и издевательства, тут беспредельная жестокость. И я очень сомневаюсь, что в той стране может быть хуже. Люди – вот где настоящая угроза.

А еще во мне просыпается чувство ранее неизвестное, чужое для меня, но теперь только оно и может прижиться в замерзшем, ледяном сердце – месть. Не представляю, каким способом, но я хочу вернуться. Хочу, чтобы все они заплатили, чтобы отведали свое же собственное блюдо жестокости.

У меня нет плана. Нет иллюзий, но во мне все сильнее растет жажда мести. Теперь я знаю для чего мне надо выживать. Цепляться за жизнь и бороться.

Не помню, сколько меня держали в ванной. Что говорили. Я отгородилась. Закрылась в своем холодном коконе, и взращивала то, что во мне выросло. Это придавало сил.

Вдоволь потешив себя, они вернули меня в камеру, мокрую, голодную. Только я уже так сроднилась с холодом, что он скорее успокаивал, держал в тонусе, не давал упасть духом, чем причинял дискомфорт.

– Ну как ты приняла решение? Или тебе дать еще денек на раздумья, – не сдержался и заржал как конь.

– Поеду,– мой голос ледяной, таким же стало сердце.

– Подпиши тогда,– просовывает ручку и какие-то бумаги.

–Что это?

– Договор, что ты добровольно отправляешься в Шантару. Иначе нас не пропустят через границу.

– Серьезно? Я должна подписать, что соглашаюсь быть проданной в рабство?– тут все же мои брови от удивления поползли вверх.

– Это их законы и требования. По мне, так плевать, вы куски мяса, – смотрю на него и уже не вижу человека, через весь его видимый лоск, проглядывается мерзкий слизняк.

– Требования какого-то безумного волка, который возомнил себя вершителем судеб?

– Он Владыка пустыни, – эти слова адвокатишка произносит с каким-то трепетом, неприкрытым страхом, – И если тебе хоть немного дорога твоя жалкая жизнь, мой совет, никогда ни в мыслях, ни в словах не выказывай неуважения к Алифару Суад аль-Фалиху. Там только он власть и закон. Без его ведома и муха не пролетит в страну.

– Вот бы он тебя как муху прихлопнул, – я даже представила, как неведомый мне волк, раздирает в клочья визжащего Вениамина.

– Я не еду, – чуть ли не выкрикивает от радости. – Так что давай подписывай, и на этом попрощаемся. Надеюсь, навсегда.

Подписываю чудовищную бумагу, и во мне растет уверенность – мы встретимся. Обязательно встретимся. Только расстановка фигур на доске жизни будет совсем иной.

***

Той же ночью меня выводят из тюрьмы. За мной пришел тот же охранник, что кидал меня в ледяную воду. Дыхнул смесью перегара и ментоловой жвачки.

– Пикнешь, закричишь, любое движение, которое мне не понравится – шею сверну в момент. Усекла.

Кивнула. Сейчас решение принято. Ия готова цепляться за жизнь любыми способами, ради своей цели.

Он ведет меня по темному сырому коридору, освещает наш путь маленьким тусклым фонариком, от которого исходит лишь тусклое мерцание. Вцепился в мою руку чуть выше локтя, сжал до боли, и при любом удобном случае дергает так, что едва удается устоять на ногах. Терплю. И в уме записываю его в свой список, тех с кем я обязательно должна расплатиться.

Мы выходим на улицу. Темнота. Ничего не видно. Он гасит даже фонарик. Тащит меня волоком за собой, открывает дверь, вталкивает внутрь. И снова путь вниз по узкому коридору. Потом проход сужается, потолок все ниже и ниже. Приходится ползти на четвереньках. Раньше я бы испугалась, еще день назад, я бы дрожала от страха, а теперь все равно. Просто следую за ним. Мне надо выжить.

Туннель заканчивается.  Выползая, вижу деревья вокруг и слышу шум автомобилей. Мы где-то у трассы.

– Грабли свои давай! – шипит.

– Что? – не понимаю его. Все не могу надышаться свежим воздухом. Вроде бы черта города, а не сравнить с запахом тюрьмы. Кажется, пока была там и не дышала вовсе. А ведь это последние минуты, когда я вдыхаю родной воздух. Хочется запомнить его, ощутить все ароматы до капли. Неизвестно, когда вернусь, увижу ли еще родину. Я смогу, даю себе очередную установку. Ведь у меня еще тут столько незаконченных дел.

– Руки! – снова обдает перегаром.

– Ааа, – протягиваю, все еще пребывая в своих мыслях.

На запястьях защелкиваются наручники.

– Зачем?

–Тебя забыл спросить. Пошла, кляча, – толкает меня в спину.

Мы выходим к дороге. Там стоит довольно большой грузовик. Вижу двух мужчин во всем черном. Залажу в середину. Тут же в нос ударяет запах аммиака. Ничего не разглядеть. Темнота полнейшая. Раздается рев мотора, вот и началась моя дорога в неизвестность.

– Проходи, не стой там, сейчас, как качнет, лоб расшибешь, – слышу женский голос.

– Кто тут?

– Такие же путешественницы, – хриплый смешок.

Иду, как мне советовали на ощупь. Вскоре кто-то подает мне руку и помогает сесть на что-то деревянное.

– Ты тут одна? – интересуюсь у женщины. Сейчас вблизи различаю ее силуэт.

– Неа… до хрена нас тут… вроде три десятка, но могла малехо просчитаться, – у нее хриплый прокуренный голос. Девушка явно не испытывает страха.

В тишине действительно различаю чужое дыхание, плач, глухие стоны.

– И все мы едем в Шантару?

– Ага, свежее мяско для волков везут, – она говорит все так буднично, спокойно, что у меня невольно мурашки пробегают по коже. – Тебе еще повезло, не придется долго ехать в этой вонище. Часок и мы в аэропорту.

– А вы долго едете уже?

– Кто как, нас по разным городам с тюряг собирали. Я вот успела войти в контакт с охранником, – издает какой-то пошлый, мерзкий звук. – Теперь хоть по курсах, чего да как.

– Зачем волкам мы? – мне нужна информация, буду собирать ее по крупицам. Неизвестно, что может пригодиться в будущем.

– Мы низший сорт. Так поиграть и выкинуть. Если подохнем, никто за нами плакать не станет. А вот есть высший сорт, мадам, что за бабки добровольно едут, вот им условия шикардос, – издает чмокающий звук.– Я и сама планировала туда податься. По договору все тонкости узнавала. И почти добазарилась. Но вот не задалось, в каталашку загремела. Клиент помер на мне, а на меня еще кучу всего навешали, висяки скидывали. А тут все же выбор, или всю молодость в тюряге, или попробовать так чертовых волков ублажить, чтобы в живых оставили. С моим-то опытом, думаю, справлюсь.

От ее откровений меня начинает мутить. Мы еще не в Шантаре, а я уже попала в какой-то адский лабиринт, и чем дальше продвигаюсь. Тем больше увязаю в грязи.

– Слишком о себе много думаешь, Марыся, – раздается еще один голос. А потом еще и еще. Вскоре это все превращается в такой гомон, что хочется закрыть уши, иначе голова разорвется.

Неизвестная мне девушка оказалась права, мы действительно ехали недолго. Грузовик остановился, охранники открыли двери, приказали выходить. Пока мы шли к выходу, я смогла смутно разглядеть свою новую знакомую, блондинка, чуть выше меня ростом, огромный выпирающий бюст, большие губы, вздернутый вверх нос, лицо измазано какой-то сажей, волосы взлохмачены.

К нам присоединились еще двое мужчин, и погнали нас как стадо к трапу самолета. Девушек действительно было около тридцати. Опущенные головы, грязные, потухшие. Жутко смотреть. До сих пор разум не хочет верить в реальность происходящего. Мы не проходили никакого контроля. Тут вообще, кроме нас, не было никого. Частный самолет, который везет в конец света к новым мукам.

Оказавшись в салоне, замерла. Не ожидала такого удара. Слишком еще больно. Серж стоит и мило беседует с девушкой в форме стюардессы.

***

Рано утром  взъерошенный Максимовски поставил всех на ноги, требуя ему немедленно организовать встречу с подозреваемой. Следователь, обливаясь потом, лепетал своим тоненьким голоском, что Гранина неожиданно скончалась. Подсовывал заключение о смерти. Она оказалась невменяемой,  раздобыла где-то заточку, подралась с сокамерницами, и в результате драки погибла. Максимовски пожелал увидеть тело. Его отвели в морг и показали окровавленный изуродованный женский труп. Следователь тут же залебезил, осыпая Эдуарда извинениями, объясняя, что подозреваемая так разозлила женщин, что они выместили на ней всю свою ярость. Следователь подлизывал как мог, лишь бы усыпить подозрения Максимовски. Вот только он сильно сомневался, что это ему удалось на сто процентов.