Читать книгу Академия. Начало - Айзек Азимов, Тиффани Джексон - Страница 6

21

И все-таки на следующий день Гэри Селдон снова отправился в библиотеку. Во-первых, потому, что дал обещание Челвику. Он обещал попробовать и просто не мог бросить начатое дело на полпути. Во-вторых, он и самому себе был кое-что должен. Ему не хотелось признавать собственное поражение. По крайней мере, пока. Нужно было идти до конца.

Итак, он углубился в просматривание каталога справочных изданий, в которые пока не успел заглянуть, и гадал, какие из них (а их было неисчислимое множество) могут пролить хоть какой-то свет на мучившие его вопросы. Он уже был готов начать просматривать все справочники один за другим, когда в стену кабинки кто-то тихо постучал.

Селдон оторвал взгляд от терминала и увидел смущенную физиономию Лисунга Ранды, который глядел на него из-за перегородки. Селдон знал Ранду, их познакомила Дорс. Пару раз они вместе обедали.

Ранда, преподаватель психологии, был человеком невысокого роста, полным, круглолицым. Улыбка почти никогда не сходила с его лица. Кожа – желтоватого оттенка, глаза – узкие. Такая внешность, широко распространенная по всей Галактике, была Селдону не в новинку. Многие из великих математиков были родом из таких миров, и Селдон видел их голографические снимки. Правда, на Геликоне ни с кем из Восточников, как их называли, он лично знаком не был. Да-да, их все называли именно Восточниками, хотя никто не знал почему. Сами они не слишком радовались этому прозвищу, но опять-таки никто не знал почему.

– На Тренторе нас миллионы, – дружелюбно улыбаясь, сообщил Ранда в день их знакомства, когда Селдону при всем старании не удалось скрыть удивления. – Тут и Южан полно – темнокожих, курчавых. Видел Южан?

– На Геликоне – нет, – признался Селдон.

– На Геликоне – одни Западники, да? Вот скучища! Ну, это ладно. По мне, так все хороши.

После этого разговора Селдон задумался о том, почему существуют Восточники, Западники и Южане, но совершенно нет Северян. Он даже покопался на этот счет в справочниках, но ответа не нашел.

И вот теперь Ранда, всегда такой веселый, разглядывал Селдона с явной озабоченностью.

– Ты в порядке, Селдон? – спросил он.

– В порядке, – ответил Селдон. – А что?

– Да нет, ничего такого. Просто ты кричал.

– Я? Кричал? – недоверчиво поинтересовался Селдон.

– Не очень громко. Вот так примерно. – Ранда стиснул зубы и издал высокий гортанный звук. – Если я ошибаюсь, прости, что помешал.

Селдон опустил голову:

– Ничего, Ранда, не извиняйся. Я и правда иногда издаю такие звуки, мне уже говорили. Ей-богу, бессознательно. Сам не замечаю.

– А почему, понимаешь?

– Почему? О, понимаю, конечно. От расстройства. От разочарования!

Ранда наклонился поближе и произнес вполголоса:

– Мы мешаем людям. Давай выйдем в вестибюль, пока нам не сделали замечания. Пойдем перекусим, что ли?

В кафе, после пары стаканов прохладительных напитков, Ранда спросил:

– Позволь задать тебе профессиональный вопрос: какова причина твоего разочарования?

– Причина разочарования? – пожал плечами Селдон. – Как у всех, наверное. Работаю, работаю, а результатов – ноль.

– Но ты же математик, Гэри. К чему тебе разочаровываться в исторической библиотеке?

– А ты там что делал?

– Я? Мимо проходил и услышал, как ты… стонешь. Ну, значит, судьба мне была там оказаться. И я не жалею об этом.

– Хотел бы я тоже просто проходить мимо… Видишь ли, дело в том, что я решаю одну математическую задачу: для ее решения необходимы кое-какие знания по истории, а у меня, боюсь, не очень-то хорошо идут дела.

Ранда посмотрел на Селдона с необычной серьезностью и сказал:

– Прости, если обижу, но… я просмотрел твое компьютерное досье.

– Мое досье? – воскликнул Селдон и покраснел. Похоже, он и вправду обиделся и рассердился.

– Ну вот, я тебя все-таки обидел… Погоди, не сердись. Понимаешь, у меня дядя – математик. Может, слыхал о таком: Кьяньто Ранда?

У Селдона дыхание перехватило:

– Правда? Он твой родственник?

– Да. Старший брат отца. Ужасно огорчался, что я не пошел по его стопам, ведь своих детей у него не было. Вот я подумал… наверное, он был бы рад узнать, что я подружился с математиком. Так хотелось похвастаться, понимаешь? Ну, вот я и решил покопаться в математической библиотеке, разузнать о тебе побольше.

– Ясно. А теперь уж моя очередь прощения просить. Хвастать тебе особенно не придется.

– А вот и нет! Я, конечно, ни слова не понял из того, о чем говорится в твоих работах, но их хвалят. А когда я просмотрел колонки новостей, то выяснил, что ты выступал на последнем Декадном конгрессе. Ну вот. Кстати, а что такое «психоистория»? Меня, конечно, прежде всего интересуют два первых слога.

– Понятно. Это словечко бросилось тебе в глаза.

– Да, и если я не круглый дурак, мне показалось, что ты можешь предсказать будущее течение истории.

Селдон устало кивнул:

– Ну, в общем и целом, это и есть то, что представляет собой психоистория, вернее – должна представлять.

– И это серьезно? – улыбнулся Ранда. – Не игра в «счастливый билетик»?

– Какой билетик?

– Ну, у меня на родине есть такая детская игра в предсказание будущего. Если будешь похитрее, можно здорово нажиться. Скажи, к примеру, какой-нибудь мамаше, что ее сынок разбогатеет, вырастет красавцем, и можешь быть уверен – отхватишь кусок пирога, а то и монетку в полкредитки. Мамаше совершенно не важно, будет так или не будет, ей одного обещания за глаза хватает.

– Понятно. Нет, никаких таких билетиков. Психоистория – чисто абстрактная наука. Исключительно абстрактная. Никакого практического применения у нее нет, за исключением…

– Ну, ну! Исключения – это всегда самое интересное.

– Ну, в общем, мне бы хотелось придумать для нее применение. Может быть, если бы я лучше знал историю…

– А-а-а… Так ты поэтому закопался в историю?

– Ну да. Только толку – чуть, – грустно кивнул Селдон. – История – совершенно необъятная штука, а правды в ней так мало.

– И это вызывает у тебя разочарование?

Селдон снова кивнул.

– Но, Гэри, ведь ты здесь всего несколько недель!

– Да, но все равно мне уже понятно…

– Ничего тебе не может быть понятно за несколько недель. Можно всю жизнь проработать и ничего не добиться. Да что там… Целые поколения математиков должны трудиться над этой проблемой…

– Лисунг, я отлично это понимаю, но мне от этого не легче. Мне обязательно нужно чего-нибудь добиться самому.

– Самоистязание ничего не даст. Может быть, тебе станет хоть немножко легче, если я приведу тебе пример. Есть один вопрос, над которым здесь бьются уже незнамо сколько времени, и тоже без толку. Казалось бы, вопрос намного проще, чем история человечества. Мне эта работа хорошо знакома, поскольку проводится здесь, в Университете, и в ней принимают участие мои близкие друзья. А ты – «разочарование»! Знал бы ты, что такое разочарование!

– И что за проблема? – с любопытством поинтересовался Селдон.

– Метеорология.

– Метеорология? – не веря собственным ушам, ошарашенно переспросил Селдон.

– Да-да, не удивляйся и не смейся. Метеорология. Вот послушай: у каждого из обитаемых миров есть атмосфера. В каждом мире свой собственный состав атмосферы, своя температура, свой период обращения вокруг оси и светила, свой наклон оси вращения, свое соотношение поверхности суши и воды. Двадцать пять миллионов – вот такое разнообразие, и обобщить параметры еще никому до сих пор не удалось.

– Это из-за того, что состояние атмосферы сильно подвержено хаотическим изменениям. Дураку ясно.

– Точно так же говорит мой приятель, Дженнар Легген. Да ты с ним знаком.

Селдон задумался, вспоминая:

– Высокий такой? Длинноногий? Молчун?

– Он самый… Ну, так вот. И Трентор в этом смысле еще более загадочен, чем все остальные миры. Судя по тому, что о нем написано, во время его заселения климат был более или менее обычным. Затем, по мере роста населения, расширения урбанизации, увеличилось потребление энергии, и в атмосферу стало выбрасываться больше тепла. Ледяной слой подтаял, облачный истончился, и погода стала неустойчивой. Это и вызвало стремление уйти под землю и тем самым обезопасить себя от капризов климата, выбраться из порочного круга. Но, что самое удивительное, круг стал еще более порочным. Чем яростнее люди закапывались под землю и чем больше возводили куполов, тем хуже становился климат. Теперь над поверхностью почти постоянно собираются тучи и идет то дождь, то снег, в зависимости от температуры. И, что самое ужасное, никто не в состоянии этого объяснить. До сих пор никто не анализировал причин такого страшного ухудшения климата, не пытался прогнозировать ежедневные перемены погоды.

– Ну и что? – пожал плечами Селдон. – Разве это так важно?

– Для метеоролога – да. Почему бы им тоже не расстроиться, не впасть в отчаяние? Так что ты не одинок, есть у тебя товарищи по несчастью.

Тут Селдону пришло на память затянутое тучами небо по дороге к Дворцу Императора и пронизывающий холод.

– Ну и что же они предпринимают? – спросил он.

– Здесь, в Университете, разрабатывается глобальный проект, и Дженнар Легген участвует в его разработке. Те, кто работает над этим проектом, считают, что, если им удастся понять причину перемен в климате Трентора, они узнают многое о фундаментальных законах метеорологии в целом. Легген жаждет этого не меньше, чем ты стремишься к выведению законов своей психоистории. В общем, он наставил целую уйму приборов и инструментов наверху – на поверхности куполов, понимаешь? Пока он ничего не добился. Ну и представь: целые поколения ломают голову над состоянием атмосферы и никак не могут получить желаемых результатов, а ты покопался в истории человечества какие-то несколько недель и уже жалуешься?

«А ведь Ранда прав, – подумал Селдон. – Я тороплюсь с выводами. Что сказал бы Челвик? Он сказал бы, что вся эта безрезультатная возня вокруг самых разных научных проблем – не что иное, как проявление общего упадка в науке. Наверное, он недалек от истины, но судит слишком общо, все усредняет». А Селдон пока никак не мог пожаловаться на умственное бессилие и упадок сил.

Не скрывая интереса, он спросил:

– Ты хочешь сказать, что метеорологи выбираются наружу, под открытое небо?

– Ага. Наверх. Это довольно забавно. Большинство коренных тренторианцев ни за что не полезли бы туда. Они не любят выбираться наверх. Говорят, будто у них там головы кружатся и все такое прочее. Так что над метеорологическим проектом работают в основном не местные.

Селдон бросил взгляд за окно. Лужайки и небольшой сад университетского кампуса весело зеленели, озаренные искусственным светом, не дававшим тени и палящего зноя.

– Не знаю, – проговорил он задумчиво, – я не склонен винить тренторианцев за любовь к комфорту и безопасности житья под куполами, но мне кажется, что кто-то мог бы забраться наверх из одного любопытства. Я, по крайней мере, не удержался бы.

– Хочешь увидеть метеорологию в действии?

– Не отказался бы. А как попадают наверх?

– Без проблем. Лифтом. Лифт поднимается, дверь открывается, вот и все. Мне довелось там побывать. Довольно-таки… забавно.

– Может быть, это помогло бы мне немного отвлечься от психоистории? – вздохнул Селдон. – Было бы неплохо.

– Возможно, – кивнул Ранда. – И потом… Знаешь, как-то мой дядюшка изрек: «Знания едины». Не исключено, что он был прав. Вдруг ты что-то такое узнаешь из метеорологии, что поможет тебе в работе над психоисторией. Разве это так уж невероятно?

Селдон кисло улыбнулся.

– Много на свете вероятного… – «Но далеко не все осуществимо», – добавил он про себя.

22

– С метеорологами? – удивилась Дорс.

– Да, – кивнул Селдон. – У них на завтра запланирована работа, и я собираюсь наверх вместе с ними.

– Что, устал от истории?

Селдон понурился:

– Есть немного. Нужно встряхнуться. И потом, Ранда утверждает, что у метеорологов тоже есть проблема, которая не по зубам математикам, так что, может быть, мне полезно будет убедиться в том, что я не одинок.

– Надеюсь, ты не страдаешь агорафобией?

– Нет, – улыбнулся Селдон. – И вопрос твой мне понятен. Ранда сказал, будто тренторианцы потому не любят подниматься наверх, что якобы почти все поголовно боятся высоты. А я думаю, они просто плохо чувствуют себя там без привычного «потолка».

Дорс кивнула:

– Ты сам посмотришь и убедишься, что более естественно. Но не забывай, что тренторианцы разбросаны по всей Галактике – туристы, администраторы, солдаты. В других мирах агорафобия тоже нередко встречается.

– Наверное, Дорс, но только я ею не страдаю. Мне просто любопытно и нужно сменить обстановку, поэтому я обязательно пойду с ними завтра.

Дорс, похоже, растерялась:

– Надо бы мне тоже пойти с тобой, но у меня завтра все расписано по часам. Ну да ладно, если ты действительно не агорафоб, может быть, все сойдет нормально. Не исключено, что тебе там даже понравится. Да, только, пожалуйста, не отходи далеко от метеорологов. Я слыхала, бывали случаи… кто-то там заблудился, что ли.

– Обещаю, буду осторожен. Вообще со мной такого не случается.

23

Дженнар Легген производил впечатление человека мрачного, угрюмого. Дело было не в цвете лица – лицо у него было светлокожее, открытое. И не в густых кустистых бровях. Может быть, в глубоко посаженных глазах и длинном крючковатом носе. В общем, выражение лица у него было какое-то печальное. Он почти никогда не улыбался, говорил крайне редко, и его глубокий голос никак не вязался с тщедушностью фигуры.

– Селдон, вам понадобится более теплая одежда, – сказал он.

– О! – растерянно воскликнул Селдон и оглянулся. Еще четверо метеорологов – двое мужчин и две женщины – собирались подняться наверх вместе с Леггеном и Селдоном. Все четверо и сам Легген действительно были одеты намного плотнее, чем обычно: поверх легкой тренторианской одежды все натянули толстые свитера, яркие и у всех разные.

Селдон смущенно оглядел себя:

– Простите, я не знал, но у меня все равно нет ничего подходящего.

– Погодите, вроде бы у меня найдется для вас свитер… да, вот он. Не с иголочки, но все-таки лучше, чем ничего.

– Но ведь ужасно жарко, наверное, в таких свитерах? – спросил Селдон, облачившись в одолженный Леггеном свитер.

– Это здесь, – объяснил Легген. – Наверху все иначе. Холод и ветер. Жаль, но лишних гетр и теплых ботинок у меня не найдется. А они бы тоже не помешали.

Метеорологи набрали с собой целую тележку разных приборов и теперь проверяли их один за другим – на взгляд Селдона, жутко медленно.

– Ваша родная планета холодная? – спросил Легген.

– Местами – да, – ответил Селдон. – В тех краях Геликона, где я жил, климат мягкий, часто идет дождь.

– Плоховато. Значит, вам наверху не понравится.

– Переживу как-нибудь, надеюсь.

Как только все было готово, группа направилась к лифту, на двери которого красовалась табличка: «Посторонним вход воспрещен. Только для служебного пользования».

– Это потому, что лифт идет наверх, – объяснила Селдону одна из женщин. – Наверх просто так, от нечего делать, никто не ездит.

Селдон раньше с этой женщиной не встречался, но коллеги называли ее Клозией. Он не понял, имя это, фамилия или прозвище.

Лифт как лифт, ничего особенного, Селдон на таких ездил много раз, и не только на Тренторе, а и на Геликоне, но само чувство, что этот лифт вывезет его за пределы закрытого пространства, на поверхность, создавало у Селдона ощущение, будто он летит на космическом корабле.

Селдон мысленно усмехнулся. «Какая глупость», – подумал он.

Кабина слегка подрагивала, и Селдон вспомнил разглагольствования Челвика относительно упадка в технике. Легген, двое мужчин и одна из женщин застыли, как каменные, будто берегли энергию для работы наверху, а Клозия разглядывала Селдона с нескрываемым интересом.

Селдон наклонился к самому ее уху и прошептал:

– И высоко мы поднимемся?

– Высоко? – громко переспросила она бесцеремонно. Выглядела она очень молодо. «Аспирантка, наверное, – решил Селдон. – Или практикантка».

– Просто… мы уже так долго едем. Что, наверху много этажей?

Она не сразу нашлась, что ответить.

– О нет. Не так уж высоко. Просто Университет низко расположен. Понимаете, мы поедаем уйму энергии, а чем ниже, тем она дешевле.

Тут Легген сообщил:

– Порядок. Прибыли. Давайте вынесем оборудование.

Кабина вздрогнула и остановилась, широкая дверь отползла в сторону. Сразу стало холодно, и Селдон машинально сунул руки в карманы, мысленно поблагодарив Леггена за свитер. Холодный ветер растрепал его волосы, и Селдон пожалел, что не захватил никакого головного убора. Легген вытащил из рукава вязаную шапочку и натянул на голову. То же самое проделали и все остальные.

Все, да не все. Клозия собралась было надеть шапочку, но передумала и протянула ее Селдону.

Селдон отрицательно покачал головой:

– Нет-нет, Клозия, не надо.

– Не стесняйтесь, берите и надевайте. У меня длинные волосы, густые, я не замерзну, а у вас – короткие и… не такие густые.

В другое время Селдон обязательно поспорил бы и насчет волос, и насчет шапочки. Но делать было нечего. Он взял шапку, неуклюже натянул ее на голову и пробормотал:

– Спасибо. Если замерзнете, я вам сразу верну.

А может быть, он и ошибся насчет ее возраста. Просто у Клозии было круглое, наивное, почти детское лицо. Она сказала про волосы, и он невольно обратил на них внимание. И действительно, волосы у нее были чудесные – каштановые, с золотистым отливом. На Геликоне Селдон никогда не встречал женщин с таким цветом волос.

Наверху было облачно, почти как в тот день, когда Селдона везли во Дворец, но намного холоднее. «Наверное, это потому, – решил Селдон, – что прошло целых шесть недель и скоро зима». Небо затянули мрачные тучи – не то собиралась гроза, не то близился вечер. Да нет, вечер – это навряд ли. Разве выбрались бы метеорологи для наблюдений на ночь глядя? Или просто они выбрались ненадолго?

Селдон хотел спросить, но решил, что сейчас не время отвлекать бригаду по пустякам. Лица у всех были взволнованные или сердитые.

Селдон огляделся по сторонам.

Стоял он на металлической поверхности – так, по крайней мере, он решил по звуку, топнув ногой. Однако, сделав несколько шагов, Селдон оглянулся и понял, что оставляет следы. Поверхность явно была покрыта не то пылью, не то мелким песком.

Ну и что такого, собственно говоря? Неужели кому-то могло взбрести в голову забираться сюда, чтобы вытереть пыль? Селдон наклонился и решил приглядеться получше.

В это время к нему подошла Клозия. Заметив, куда он смотрит, она тоном оправдывающейся домохозяйки проговорила:

– Вообще-то мы тут подметаем, а то приборы могут испортиться. В других местах наверху гораздо грязнее, но это никому не мешает, честное слово. Наоборот, лишняя теплоизоляция.

Селдон кивнул и продолжил осмотр окрестностей. Назначения приборов, которые торчали повсюду, словно экзотические растения на тонких стебельках, он понять не мог.

Легген направился к Селдону, осторожно переставляя ноги. «Наверное, не хочет повредить чувствительные приборы, – решил Селдон. – Надо будет тоже не слишком топать тут».

– Послушайте, Селдон! – окликнул Легген.

Селдону не очень понравился его тон, и он холодно отозвался:

– Да, доктор Легген?

– Так вот, доктор Селдон, этот малыш, Ранда, сказал мне, что вы – математик.

– Он не соврал.

– И хороший?

– Хотелось бы верить, что это так, но мне самому трудно себя оценивать.

– Вас интересуют неразрешимые проблемы?

Селдон искренне признался:

– Я столкнулся именно с такой проблемой.

– Я тоже. Вы не стесняйтесь. Если будут вопросы, обращайтесь к нашему интерну, Клозии, она вам ответит. Не исключено, что нам понадобится ваша помощь.

– Я бы с радостью, но, увы, в метеорологии я полный профан.

– Это не беда, Селдон. Я просто хочу, чтобы вы все… как бы это сказать… прочувствовали, а потом мне бы хотелось поговорить с вами о моих математических выкладках, если вы не против.

– К вашим услугам.

Легген отвернулся, собрался было отойти, но обернулся и пробурчал:

– Если замерзнете – совсем замерзнете, – дверь кабины открыта. Войдите и нажмите кнопку «Первый этаж Университета». Кабина доставит вас вниз и автоматически вернется к нам. Если забудете, спросите у Клозии, она вам напомнит.

– Не забуду.

На этот раз он ушел, а Селдон смотрел ему вслед, чувствуя, как холодный ветер пронизывает свитер. Клозия, раскрасневшаяся от холода, подошла к нему.

– Похоже, доктор Легген сердится, – сказал ей Селдон. – Или он всегда такой?

– Нет, – усмехнулась Клозия. – Не всегда. Сейчас он и правда очень сердит.

– Почему?

Клозия оглянулась, ее пышные волосы взметнулись на ветру.

– Мне этого знать не положено, но я знаю. Доктор Легген рассчитывал, что сегодня, как раз в это самое время, облака немного рассеются и он сможет понаблюдать за солнцем. Ну а погода… вы и сами видите какая.

Селдон понимающе кивнул.

– У нас здесь установлены головизионные приемники, так что он заранее знал, что погода облачная, но, наверное, понадеялся на то, что приборы врут и виноваты они, а не его теория и расчеты. Но пока никаких неисправностей не обнаружено.

– Поэтому он такой несчастный?

– Ну… честно говоря, полностью счастливым он никогда не бывает.

Селдон, прищурившись, осматривал окрестности. Несмотря на облачность, свет был довольно резким. Вскоре он понял, что поверхность у него под ногами не совсем горизонтальная, а имеет наклон. Он находился на склоне большого покатого купола. Осмотревшись получше, он разглядел поблизости и вдали множество куполов различной высоты и диаметра.

– Довольно-таки неровная поверхность. Будто холмы, – сказал он.

– Да, и почти везде, – подтвердила Клозия. – Так уж вышло.

– А почему?

– Думаю, по чистой случайности. Насколько я знаю, я ведь тоже когда-то так же глазела по сторонам и спрашивала, точь-в-точь как вы сейчас, ну, и мне рассказали, что поначалу тренторианцы ставили купола над площадями, торговыми центрами, стадионами и так далее, потом – над целыми городами, потому куполов стало так много, и все разной высоты и диаметра. В конце концов и получился вот такой «холмистый» пейзаж, но люди решили, что так тому и быть и, даже более того, что так и должно быть.

– Вы хотите сказать, что на то, что получилось совершенно случайно, стали смотреть, как на некую традицию?

– Пожалуй, что так, если хотите.

«Если простую случайность так легко возвести в ранг традиции, незыблемой и несокрушимой, – подумал Селдон, – не может ли это стать законом психоистории?» Выходило жутко тривиально, и сколько еще могло получиться таких законов, на вид совершенно тривиальных? Миллион? Миллиард? Но, может быть, существует относительно небольшое число более общих законов, из которых следует множество производных? Как узнать? Селдон так крепко задумался, что на время позабыл о холодном ветре.

Клозия, судя по всему, не забыла. Она поежилась и сказала:

– Да, прохладно. Внизу гораздо уютнее.

– А вы – тренторианка? – поинтересовался Селдон.

– Да, коренная.

Тут Селдон вспомнил, что ему рассказывал Ранда о склонности тренторианцев к агорафобии, и осторожно спросил:

– А вы любите бывать здесь?

– Ненавижу! – призналась Клозия. – Но вынуждена подниматься, ведь я должна получить научную степень, профессию, место, а доктор Легген говорит, что без практических занятий это невозможно. Вот и приходится выбираться сюда, как ни противно, как ни холодно. Кстати, вам, наверное, и в голову не приходит, что при таком холоде тут, наверху, что-то может расти?

– А что, растет? – воскликнул Селдон, подозрительно глянув на Клозию, усмотрев в ее вопросе шутку для новичка. Нет, вид у нее был совершенно невинный, но вот была ли эта невинность искренней или просто все дело было в ее ребяческом облике, Селдон понять не мог.

– Да, представьте себе, и даже здесь, где мы стоим сейчас, когда бывает потеплее. Просто мы тут все расчищаем для работы, как я уже говорила, но в других местах растительность накапливается, а в тех местах, где купола сходятся друг с другом, и вообще образуются довольно густые заросли.

– Но откуда тут взяться почве?

– Дело в том, что, когда куполами была покрыта не вся планета, а только ее часть, ветром на них наносило почву. А потом, когда Трентор был уже целиком закован в броню, началось подземное строительство, и землю было просто некуда выбрасывать, кроме как сюда, наверх.

– Но ведь купола могли пострадать!

– Нет, что вы. Они сделаны из чрезвычайно прочного материала и покоятся на мощных подпорках. Я прочла в одной книжке, что замысел состоял в том, чтобы выращивать овощи и другие полезные растения здесь, наверху, но оказалось, что внутри этим заниматься намного проще и безопаснее. Постепенно перешли на культивирование дрожжей и водорослей, а поверхность оставили на произвол судьбы. Тут и животные водятся, и насекомые – бабочки, пчелы, мыши, кролики. Их очень много.

– А корни растений не вредят куполам?

– Пока не повредили, а ведь прошла не одна тысяча лет. Поверхность куполов обработана специальным составом, отторгающим корни. Да и растет тут в основном трава, хотя деревья тоже попадаются. Вы бы все это увидели собственными глазами, будь сейчас потеплее, или если бы мы выбрались на поверхность южнее, или с орбиты корабля. Вы смотрели на Трентор сверху, когда подлетали? – спросила она с любопытством.

– Нет, Клозия, увы, не смотрел. Корабль подлетал так, что не было возможности посмотреть. А вы когда-нибудь смотрели на Трентор из космоса?

– Я ни разу не бывала в космосе, – грустно улыбнулась Клозия.

Селдон окинул взглядом горизонт. Ничего. Сплошной серый цвет.

– Просто не могу поверить, – признался он. – Я про растительность.

– Но это правда. Я слыхала, кое-кто рассказывал – нездешние вроде вас, те, кому повезло и довелось увидеть Трентор из космоса, – что планета оттуда кажется зеленой, похожей на огромный луг, потому что покрыта травой и низеньким кустарником. Но деревья тоже есть, поверьте. Совсем близко отсюда есть рощица. Я сама видела. Там растут вечнозеленые деревья, высокие, метров по шесть.

– Где это?

– Отсюда не видно. По другую сторону купола. Вон там…

– Клозия! Вернись! Ты нам нужна! – послышался отдаленный оклик.

Оказывается, Селдон и Клозия, заболтавшись, ушли довольно далеко от бригады метеорологов.

– Ой-ой-ой! – забеспокоилась Клозия. – Простите, доктор Селдон, мне нужно идти.

И она побежала к своим, ухитряясь двигаться необычайно грациозно, несмотря на тяжелые ботинки.

Может быть, она просто развлекала Селдона, чтобы он не скучал? Так развлекают чужеземцев в любом мире. Ну и что, что она обо всем рассказывала как о само собой разумеющемся? Может, это у нее профессиональное?

Неужели действительно здесь, наверху, могут расти шестиметровые деревья? Долго не раздумывая, Селдон зашагал в направлении самого высокого из куполов, видневшихся на горизонте, на ходу размахивая руками, чтобы согреться. Ноги у него начали замерзать.

Клозия не успела показать, где растут деревья. А ведь могла бы! Почему же она не сделала этого? Не успела? Ну да, ее позвали.

Диаметр куполов был гораздо больше, чем высота, и слава богу, потому что иначе идти было бы намного труднее. Но, с другой стороны, жутко мучительно было шагать по покатому куполу до его вершины – ведь только с вершины можно было увидеть, что там, дальше, по другую сторону.

Ну вот наконец он добрался до вершины. Оглянулся, чтобы посмотреть, видны ли отсюда метеорологи со своими приборами. Селдон ушел довольно далеко, их маленькие фигурки копошились внизу, в долине, но видны были отчетливо. Вот и хорошо.

С вершины ничего похожего на рощицу и деревья видно не было, но в углублении между куполами змеилась полоска земли, на которой то тут, то там проглядывали зеленые пятнышки. Наверное, там рос мох… Если пойти по этой лощине, спуститься пониже, почва станет более плотной, и тогда… Может быть, удастся набрести на деревья?

Селдон еще раз оглянулся, стараясь запомнить окрестности: нет, глазу зацепиться было совершенно не за что – однообразные холмы куполов, все похожие, почти одинаковые. Тут он вспомнил пожелание Дорс не заблудиться, которое тогда показалось ему нелепым. Теперь оно обрело смысл. И все-таки лощина между куполами сверху разительно напоминала ровную дорогу. Если пойти по ней… Да что тут такого? Пройти немного, повернуть, и тогда вернешься на это самое место!

Селдон решительно зашагал вперед, спускаясь все ниже и ниже. Сверху послышался какой-то треск, но он не обернулся. Он решил посмотреть на деревья и больше ни о чем даже думать не желал.

Мох становился все гуще, маленькие его островки примыкали один к другому, превращаясь в настоящие зеленые ковры. Тут и там из покрывала мха торчали тонкие травинки. Мох был так свеж и зелен, что Селдон решил, что здесь, на поверхности, скорее всего, часто идут дожди.

Ущелье вело Селдона вокруг купола, и вот сразу же за следующим куполом он увидел темное пятно на фоне серого неба. Он все-таки нашел эти деревья!

Только теперь, когда он их увидел, сознание Селдона освободилось от навязчивой мысли, и он вспомнил о звуке, который услышал раньше. Что это был за звук? Несомненно, гул двигателя. Почему – «несомненно»? Откуда здесь взяться какому-то двигателю?

Откуда? Но ведь он стоял один-одинешенек посреди бесчисленного множества куполов, под каждым из которых находились города, заводы. А там сколько угодно всяческой техники – ну, хотя бы вентиляция. Может быть, он как раз слышал шум вентиляционного двигателя?

Все можно было бы так объяснить, но только услышанный им звук шел явно не из-под земли. Селдон взглянул на пустые небеса. Ничего. Никого.

Он смотрел и смотрел в небо, пока в глазах не зарябило, и вот далеко-далеко…

Он увидел крошечную черную точку на сером небе. Потом точка скрылась в тучах.

И тут, сам не зная почему, Селдон подумал: «Это за мной».

Не успев хорошенько решить, что делать, он со всех ног помчался к деревьям, свернул влево, взбежал на склон ближайшего купола, спустился вниз. Под ногами его шуршала опавшая хвоя, мелькали кустики, усыпанные красноватыми ягодами.

24

Задыхаясь, Селдон подбежал к первому попавшемуся дереву, прижался к нему, обнял ствол. Взглянул на небо. Летящий объект снова вынырнул из-за туч, и Селдон быстро, словно белка, спрятался по другую сторону ствола.

Дерево было холодное, с шершавой корой, но какое-никакое, а все-таки убежище. Конечно, если его начнут искать прибором, реагирующим на тепловые лучи, толку от дерева будет мало, но все-таки… Дерево холодное, может, оно сумеет погасить тепло, излучаемое его телом?

Земля под ногами была мягкая, но плотная. Даже сейчас, скрываясь от погони, Селдон не мог не удивиться: какой толщины почвенный слой, сколько столетий он накапливался? Может быть, в более теплых областях Трентора на поверхности куполов растут настоящие леса?

Он снова увидел летящий объект. Это был не звездолет, не катер. Это был вертолет. Полоски светящихся ионов расходились в стороны от вершины шестиугольника, подавляя силу притяжения, позволяя вертолету парить, словно птице. Да, с помощью такого летательного аппарата можно было легко осматривать поверхность планеты.

Только тучи спасли Селдона. Значит, если у них есть прибор термовидения, они могли и сквозь тучи определить, что внизу – люди. А вертолет послали для того, чтобы поближе приглядеться, сколько тут людей и нет ли среди них конкретного человека, которого они ищут.

Вертолет опустился ниже, но ведь Селдон успел заметить его. Двигатель ведь гудит, а выключить его нельзя, пока машина находится в воздухе.

Вертолеты Селдону были знакомы – на Геликоне, как и на других планетах, где люди жили под открытым небом, их было довольно много, и пользовались ими в основном частные лица.

Но здесь, для чего они нужны здесь, вот вопрос? Здесь, где вся планета живет под куполами, а наверху постоянно висят низкие облака? Совершенно бесполезный летательный аппарат, разве только властям он мог понадобиться для поиска преступника, удравшего наверх и прячущегося среди куполов.

А почему бы и нет? Правительство не имеет права проникнуть на территорию Университета, но ведь, скорее всего, Селдон сейчас на этой территории уже не находится. Он наверху, то есть на территории, вероятно, никакому местному правительству не подведомственной. А имперский летательный аппарат, скорее всего, имел полное право приземлиться на каком угодно куполе, и его экипаж запросто мог задержать и допросить любого, кто тут окажется. Челвик, правда, Селдона о такой возможности не предупреждал, но ему это просто не пришло в голову.

Вертолет опускался все ниже и ниже, напоминая стервятника, высматривающего свою жертву. Взбредет ли в голову пилоту обследовать эту рощицу? Вдруг вертолет опустится, из него выскочит парочка вооруженных солдат и примется прочесывать заросли?

Если так, то что делать? У Селдона не было при себе никакого оружия, и все его боевые таланты окажутся бесполезными против их нейронных хлыстов.

Но вертолет на посадку не пошел. Не то они там не придали особого значения деревьям, не то…

Тут Селдону пришла в голову совсем другая мысль. А что, если это вовсе не погоня? Может быть, это вертолет метеорологов? Почему бы метеорологам не интересоваться состоянием более высоких слоев атмосферы?

А он, как последний идиот, прячется от них?

Смеркалось. Тучи потемнели. Не то собирался дождь, не то приближалась ночь.

Здорово похолодало. Наверняка станет еще холоднее. Неужели он так и замерзнет здесь, прячась от, может быть, совершенно безобидного вертолета, неизвестно почему так напугавшего его? Селдону страшно захотелось выбраться из рощицы и вернуться назад, к метеорологам.

В конце концов, откуда этому человеку, которого так сильно боялся Челвик – этому Демерзелю, – знать, что Селдон именно сегодня, именно сейчас покинул Университет и находится здесь, где его так легко схватить?

Селдон решился, вышел из-за дерева и, дрожа от холода, зашагал назад… и бегом вернулся обратно, потому что вертолет снова появился и летел на этот раз гораздо ниже. Не похоже было, чтобы летящие в нем занимались метеорологическими наблюдениями. Но чем должны были бы заниматься метеорологи, принадлежи этот вертолет им? Откуда Селдону знать, какая аппаратура установлена на борту вертолета и как она работает? Может быть, снизу этого понять нельзя, но… стоило ли рисковать и выходить на открытое пространство?

В конце концов, Демерзель действительно мог узнать о том, что Селдон сейчас наверху. Кто-то из его агентов, работающих в Университете, доложил ему об этом. Кто предложил Селдону выбраться наружу? Лисунг Ранда, вечно улыбающийся рубаха-парень, Восточник. Причем предложил довольно-таки настойчиво, а ведь разговор вовсе к такому повороту дел не располагал. Может быть, Ранда – правительственный агент и договорился с Демерзелем?

Потом – Легген. Легген одолжил ему свитер. Спасибо большое, но почему Легген не предупредил его заранее о том, что нужно одеться потеплее? А вдруг он одолжил ему какой-то совершенно особенный свитер? Ведь он весь лиловый, а у других – полосатые. Глянешь с высоты и сразу заметишь человека в таком свитере.

Ну а Клозия? Вроде бы она выбралась наверх, потому что изучает метеорологию и помогает сотрудникам. Но почему именно она взяла его под свою опеку, болтала с ним так непринужденно, ненавязчиво увела в сторону, а потом убежала, оставила одного? Не для того ли, чтобы его легче было схватить?

Если на то пошло, как насчет Дорс Венабили? Она знала, что Селдон отправляется наверх. Она этого не предотвратила. Она могла бы, могла бы пойти вместе с ним, но не сделала этого – сослалась на занятость. Не подкопаешься.

Все сговорились. Точно – сговорились.

Теперь Селдон был в этом просто убежден и окончательно отказался от мысли выбраться из рощицы. Ноги у него совершенно окоченели. Он и приплясывал, и топал ногами, но никакого толку. Неужели этот проклятый вертолет никогда не улетит?

И как только он подумал об этом, гул двигателя стал тише, вертолет поднялся вверх и исчез за тучами.

Селдон напряженно вслушивался в тишину, желая убедиться в том, что вертолет действительно улетел. Но, даже убедившись, долго не мог пошевелиться. Теперь он гадал, не было ли это хитрым маневром, чтобы выманить его из укрытия? Минуты шли и шли, а он стоял под деревом. Небо стало еще темнее. Приближалась ночь.

Наконец, поняв, что лучше выбираться под открытое небо, чем замерзнуть от неподвижности, он вышел из-за дерева и осторожно пошел прочь от рощицы.

Сумерки сгустились. Увидеть его теперь было невозможно, разве только с помощью детектора, но в любом случае он услышит шум двигателя, если вертолет вздумает вернуться. На самом краю рощицы Селдон остановился, посчитал про себя, будучи готов в первое же мгновение нырнуть под деревья, если его заметят. Правда, какой от того толк, он и сам не смог бы ответить.

Он огляделся по сторонам. Если бы удалось найти метеорологов… У них, наверное, есть фонари. А вдруг нет?

Пока он различал контуры куполов, но пройдет еще четверть часа – и ничего не будет видно. Фонаря нет, над головой темное небо, затянутое непроницаемыми тучами, – тут будет темно, хоть глаз выколи.

Мысль о том, чтобы остаться одному в темноте, настолько напугала Селдона, что он решил как можно быстрее забраться на вершину и осмотреть окрестности оттуда. Обхватив себя покрепче руками, чтобы хоть немного согреться, он зашагал вверх по склону купола – как ему казалось, именно туда, откуда спустился в рощицу.

Конечно, спуститься он мог по-разному, но вот ему встретился ягодный кустарничек, на который он обратил внимание, когда спускался. Ягоды теперь казались не красными, а почти черными, но разглядывать было некогда. Селдон заставил себя поверить, что идет верным путем, и зашагал вверх как можно скорее. По его расчетам, он должен был вскоре повернуть направо, потом – налево, а оттуда уже будет рукой подать до метеорологов.

Повернув налево, Селдон поднял голову и различил контуры высокого купола. Тот самый! А вдруг не тот?

Делать было нечего, пришлось заставить себя поверить, что не ошибся. Не спуская глаз с вершины, чтобы по возможности сократить путь, Селдон чуть не бегом припустил наверх. Ближе, ближе… вот уже край купола блеснул на фоне неба. Если все точно, скоро он достигнет вершины, посмотрит вниз и увидит огоньки базы метеорологов.

Было так темно, что Селдон не видел, куда идет. Хоть бы парочку звездочек! «Наверное, вот так живут слепые», – подумал Селдон.

Холодало буквально с каждой минутой. Селдон часто останавливался, дул на озябшие руки, грел их под мышками. Жаль, что он не мог точно так же поступить с ногами. «Скоро снег пойдет, – подумал Селдон. – Не дай бог – мокрый!»

Вперед, вперед. Только вперед.

Вдруг ему показалось, что ноги несут его вниз. Либо он ошибся, либо успел добраться до вершины купола.

Селдон остановился. Если он добрался до вершины, значит, отсюда должны быть видны огоньки базы метеорологов. На худой конец – огни фонарей. Они бы двигались, плясали, словно светлячки.

Селдон закрыл глаза, чтобы привыкнуть к темноте, открыл, опять закрыл и открыл – ничего. Было так темно, что разницы никакой – открывать глаза или закрывать.

Может быть, Легген и его сотрудники уже ушли и унесли фонари и выключили вдобавок огни на приборах? А может быть, Селдон забрался не на тот купол, а может быть, смотрел не в ту сторону, а может быть, пошел из рощицы неверным путем, тогда…

Что же делать?!

Если он смотрит не в ту сторону, может быть, огни справа или слева? Нет, огней не было ни справа, ни слева. Если он пошел неверным путем из рощицы, вернуться и проверить уже нет никакой возможности.

Оставалось единственное: смотрел он туда, куда надо, но метеорологи ушли, унесли фонари и выключили все огни на приборах.

Значит, вперед. Шансов на успех было раз-два и обчелся, но другого выхода просто не оставалось.

Он помнил, что от метеостанции до вершины купола добрался за полчаса, причем полпути проделал с Клозией, а шли они прогулочным шагом. Теперь он шел примерно таким же шагом.

Селдон шагал и шагал вперед. Вот бы узнать, который час. А ведь часы у него были, да только что от них проку в темноте?

Он резко остановился. Часы у него были тренторианские, показывали время в соответствии с Галактическим стандартом (как и все часы в Галактике), но, помимо этого, они показывали еще местное, тренторианское время. Обычно циферблаты часов фосфоресцировали, чтобы ночью, в темной спальне, можно было посмотреть, который час. Геликонские часы обязательно бы светились, а тренторианские?

Селдон приблизил запястье с часами к глазам и, не слишком веря в удачу, нажал на крошечную кнопочку освещения циферблата. Часы засветились и сообщили ему, что сейчас 18.47. Мало того что был поздний вечер, в этой области Трентора сейчас стояла зима. Какова тут долгота ночи? Каков угол наклона оси планеты? Какой длины год? Как далеко он сейчас от экватора? Ответа на эти вопросы у Селдона не было. Зато было главное – этот слабый свет, шедший от циферблата.

Значит, он не ослеп! Свет – всегда надежда, пусть самая маленькая.

Селдон сразу воспрял духом. Теперь – туда, куда шел. Полчаса на дорогу. Если не найдет базу – еще пять минут, но не больше. Потом – остановиться и подумать. Но это – через тридцать пять минут. А пока – идти, ни о чем не думать, только идти и идти и пытаться немного согреться. Как там пальцы на ногах? Пока живы.

Он зашагал вперед. Прошло полчаса. Он остановился, потом, поколебавшись, продолжил путь и шел еще пять минут.

Пора принимать решение. Базы не было. Сейчас он мог находиться где угодно, жутко далеко от выхода из купола. Но, с другой стороны, может быть, до станции подать рукой? Может быть, он стоит в двух шагах от выхода, но тот закрыт?

И что теперь?

Попробовать покричать? Такая тишина – ни единого звука. Если и правда тут кто-то живет, все птички, бабочки и кролики давным-давно попрятались, да и зима сейчас тем более. Ветер дул все сильнее, все холоднее.

Наверное, давно надо было начать кричать. В холодном воздухе звук хорошо распространяется. Да только кто услышит?

А внутри? Мог он докричаться? Стояли ли внутри приборы для регистрации звуков снаружи? Датчики какие-нибудь?

Глупо. Давно бы услышали его шаги.

И все-таки…

– Помогите! Помогите! – закричал Селдон. – Слышите меня? Кто-нибудь!

Крик вышел так себе – негромкий, испуганный. Ужасно глупо было звать кого-то в этой непроницаемой тьме и могущественной, всепоглощающей тишине.

Но молчать и поддаваться панике еще глупее. Селдон набрал полные легкие воздуха и принялся кричать. Еще и еще. Громче и громче.

Умолк, оглянулся по сторонам. Ничего, никого. Даже эхо ему не отвечало. Что оставалось? Ничего, только ждать рассвета. Опять-таки сколько длится зимняя ночь? И как холодно тут по ночам?

Что-то холодное коснулось его щеки. Еще раз. Еще.

Снег пошел. А укрыться некуда.

«Лучше бы меня заметили с вертолета, – в отчаянии подумал Селдон. – Сидел бы теперь в теплой тюрьме. А не встретился бы с Челвиком – и вообще давно бы уже был на Геликоне. Ну и что, что за мной бы следили? Все равно лучше, чем замерзать здесь!» Ему сейчас ничего не хотелось, кроме тепла и уюта.

Оставалось единственное – ждать. Он устало опустился на землю, сел, снял туфли, принялся растирать окоченевшие ступни.

Вот так всю ночь – растирать то ноги, то руки, но только не спать. Не спать ни за что! Только он успел отдать себе такой строгий приказ, как глаза его закрылись, и он крепко заснул. А снег шел все сильнее.