Читать книгу Necrous. Начало Конца - Азизбек Набиевич Карамзин - Страница 3

Небо перед моими глазами было чистым, и, казалось, я никогда не видел его таким ярким и насыщено-синим. Сейчас вообще все вещи воспринимались по-другому, особенно те, которые раньше не особо-то и ценились. Даже щебетание птиц и стрекот насекомых в траве воспринималось как-то иначе и имело особую ценность, будто совсем скоро этого больше не доведется услышать никогда.

Несмотря на то что вокруг трансформаторной будки, на крыше которой я лежал, глядя в небо, бродила толпа смердящих серой «упырей», их запах я не ощущал. Тут пахло мокрым рубероидом, и мне почему-то очень нравился этот запах.

Я сел и взглянул на часы, время близилось к обеду. Зараженные внизу немного поутихли, потеряв меня из виду, но уходить никуда не собирались – я все еще был в западне. В проходе между гаражами, по которому я сюда пришол, тоже стояло трое карикатурно подобранных персонажей: толстый, тощий и горбатая женщина с обгрызенной до кости рукой. Перевернувшись на живот, я по-пластунски обполз крышу по периметру, изучая обстановку. С левой стороны я обнаружил высокую лестницу, которую сразу не приметил. Она вела на крышу двухэтажного гаража, а оттуда была прямая дорога в лес. Это и был мой единственный путь к спасению, вот только от лестницы меня отделял спуск с этой проклятой крыши, а затем требовалось как-то преодолеть порядка десяти метров забитого кровожадными горожанами прохода.

С противоположной стороны находился гараж с большими, рассчитанными явно на грузовой транспорт, воротами. Теоретически можно было бы кинуть в эти ворота что-то тяжелое. Грохот должен был бы получиться неслабый, и, возможно, это отвлечет внимание зараженных от лестницы. Я осмотрелся, но ничего более подходящего для этой цели, чем свой топор, не нашол.

С другой стороны, спешить было некуда, и можно было бы просто подождать, пока зараженные сами разбредутся от скуки, и у меня появится возможность перебежать до спасительной лестницы.

Я решил, что вот так ждать можно бесконечно, тем более, я уже видел, как зараженные застыв, будто бы спят стоя, выжидая жертву. Поэтому, пригнувшись и стараясь, чтобы меня не заметили, что есть сил, швырнул топор в большие железные ворота соседнего гаража.

Грохот получился неслабый, как я и предполагал. Испуганные птицы взлетели с деревьев в двадцати метрах за гаражами, а звуки, доносившиеся снизу, говорили о том, что зараженные начинают стягиваться на звук.

Я быстро вернулся назад и, нацепив рюкзак на плечи, пополз к левому краю, туда, откуда была видна лестница, ведущая на крышу соседнего гаража. Выглянув через край, я увидел, что зараженные, нелепо толкаясь, медленно уходят за угол здания, освобождая мне путь к спасению. Медлить нельзя, но и шуметь тоже. Дождавшись пока последний зараженный скрылся из виду, я приготовился спускаться вниз.

Осторожно свесившись с края крыши и стараясь не шуметь, я спрыгнул на мягкую траву и едва не сел на задницу, утягиваемый перевесившим назад рюкзаком. Размахивая руками, я восстановил равновесие и осмотрелся. Зараженные не смотрели в мою сторону, и я незамедлительно воспользовался этим. Зачем-то широко расставив руки и пригнувшись, я пересек гаражный дворик и добрался до спасительной лестницы, так и оставшись незамеченным. Закреплена она была слабо, поэтому, когда я стал по ней карабкаться, старая железяка звонко загромыхала, привлекая внимание зараженных. С лестницы я видел, как беременная женщина с перепачканным кровью ртом быстро метнулась в мою сторону. За ней, как за вожаком стаи, последовали остальные, что заставило меня пулей взобраться на крышу. Оказавшись наверху, тяжело дыша, я посмотрел вниз, ожидая, что беременная полезет в след за мной, но этого не произошло. Она стояла и молча смотрела мне в глаза не моргая. Остальные зараженные, столпившись вокруг неё, тянули комне руки и стонали. У меня появилось большое желание плюнуть вниз, но я сдержал себя, и, поправив рюкзак и заправив майку в джинсы, отправились в лес, который отделял гаражный кооператив от окраины города.

Даже днем в лесу было неприятно находиться. Особенно после тех событий, что произошли сомно за последние пару часов, серьезно подкосив мое самообладание. Деревья покачивались и поскрипывали на ветру, кусты шуршали, а на землю то и дело падали сосновые шишки. В каждом постороннем шорохе и движении природы мне мерещились приближающиеся зараженные. Воображение играло сомной злую шутку, заставляя беспрестанно вертеть головой в поисках опасности, отчего шея изрядно устала, и скоро я уже старался вертеть всем корпусом. Так, словно истукан, я и выбрел из леса.

Передомной простиралось поле, а сразу за ним расположился частный сектор домов на пятьдесят, отделявший меня от города. Деревня, в отличие от дымящегося города, выглядела безмятежно. Кажется, я даже слышал лай собаки где-то в ее глубине, но сказать точно не мог. После пережитого стресса все казалось немного нереальным.

Забравшись на невысокий холм, я уселся под дерево. Место было удобное, возвышенное, и вид открывался живописный. Сорвав соломинку и зажав её зубами, я принялся наблюдать, но в деревне абсолютно ничего не происходило.

В животе настойчиво урчало. Там, в строительном городке, с едой у меня проблем не было. Я даже особо не задумывался о том, как и где её искать. Однако теперь это стало насущной проблемой и, рассудив, что в деревне мне непременно удастся что-нибудь найти, я поднялся и направился к безмятежным с виду домам.

Ближайшим комне зданием был недостроенный трехэтажный коттедж. С него должен был открываться шикарный вид на всю округу. Я решил, что осмотреться еще раз с высоты будет очень даже не лишним, и направился туда. Кусты, растущие тут и там на всем плато между лесом и деревней, хорошо скрывали мое приближение.

Добравшись до коттеджа и только собравшись в него войти, я вдруг услышал странный шаркающий звук где-то на втором, а то и на третьем этаже. Точно понять было сложно. Дверей и мебели в доме, разумеется, не было, сплошные голые стены создавали такую акустику, что слышно было каждый шорох. Присев, я прижался к стене и прислушался, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце. Звуки больше не повторялись, и я даже начал сомневаться в том, что на самом деле что-то слышал – тишина гробовая. Казалось, не было даже ветра и птиц. И только я собрался пошевелиться, раздался тихий женский голос, переходящий в стон: «Сука! Порезал… Ух ублюдок…». Было похоже, что женщина испытывала сильную боль, и я не придумал ничего умнее как просто громко спросить:

– Эй! Нужна помощь?

Ответом стала полная тишина. Я ждал, но ничего не происходило.

– Другу твоему, которого я пригондошила, точно помощь больше не понадобится, – наконец раздался женский голос откуда-то сверху. – Хочешь рядом с ним сдохнуть – поднимайся. – В её голосе чувствовалась напускная уверенность. Она даже немного ломала голос, чтобы казаться серьезнее.

– Не знаю, о ком ты там говоришь… Меня Артем зовут. У тебя все нормально? – я старался казаться максимально безобидным в интонации. – Могу уйти, если хочешь, мне неприятности не нужны. – Добавил я и начал подниматься, чтобы, действительно, покинуть это место, но после долгой паузы женщина наверху снова ответила:

– Меня Ира зовут… – сказала она, а затем задала неожиданный вопрос. – Кем ты работал до эпидемии?

– Связистом. Вышки сотовые строил.

– Зараза, лучше бы ты врачом был, – тихо пробубнила она.

Мое беспокойство усиливалось. Все это было как-то странно, но я решил еще немного поддержать разговор и спросил:

– А ты местная?

– Из «Оплота»

– Это что?

– И откуда взялся такой только. Это один из лагерей выживших, тут недалеко, в промышленной зоне…

– Если ты ранена, я могу сходить туда и привести…

– Нет, стой! – прервала она меня немного испуганно. – Останься тут… – голос затихал по мере слов.

– Так я могу помочь чем-то? – спросил я во второй раз.

– Да… не знаю. Поднимись на третий этаж, мне трудно говорить. И подними руки, чтобы мне их было видно.

Я колебался, но оставить человека в беде никак не позволяла совесть, поэтому я стал медленно подниматься наверх. Пару раз я останавливался и осматривалсч, размышляя, разумно ли поступаю. Времена сейчас такие, когда жизнь мало чего стоит, и беречь её нужно пуще прежнего. Я поднялся и встал у дверного проема, за которым предположительно находилась Ирина. Сразу заходить я не стал, а сначала быстро заглянул в помещение и сразу же убрал голову. При беглом взгляде комната казалось пустой за исключением старой стремянки, стоящей слева, и стопки коробок с кафелем по середине комнаты, за которыми и пряталась Ирина, смотря на проход через мушку винтовки.

– Убери оружие, я не вооружен! – я прислонился к стене у дверного проема и постарался занять такое положение, чтобы, в случае чего, можно было быстро убежать.

– Да заходи, не ссы… – в голосе её были боль и раздражение.

– Ну ладно, только не стреляй, ради Бога, – я вошол в помещение, подняв руки, и увидел Ирину, лежащую на полу, облокотившись на кучу кафельной плитки. Коробки, кафель и пол вокруг девушки были заляпаны кровью, а сама она имела мертвенно-бледное лицо, которое немного сморщила, напряженно смотря вперед через мушку винтовки Драгунова полуприкрытыми глазами, в которых едва удерживалось сознание. В глаза бросался её внушительный общий образ: тёмно-зеленые штаны, мощные армейские ботинки, легкая разгрузка поверх черной водолазки и новенькая винтовка Драгунова черного цвета. Несмотря на то что вся девушка была испачкана в строительной пыли и крови, вид её внушал уважение.

– Убери пушку, я ничего тебе не сделаю, – я остался стоять в шаге от дверного прохода и держал перед собой поднятые руки. Девушка потухшими и почти закрытыми глазами смотрела на меня, не произнося ни слова.

– Эээй… – я помахал ей стараясь понять, видит ли она меня вообще. Ирина снова никак не отреагировала, и у меня проскользнула мысль, что она уже умерла.

Подойдя ближе, я забрал из её рук винтовку и аккуратно поставил у дальней стены. Рядом с Ириной лежал рюкзак серого цвета, из которого торчала армейская аптечка, перемазанная в крови. Похоже, она пыталась достать её одной рукой, второй зажимая раны. Я вытащил аптечку и заглянули в рюкзак: тут была пара банок тушенки, бутылка колы, несколько коробок с патронами, пустые магазины для СВД, рация и… конечно косметика. Засунув все обратно, я осмотрелся в помещении еще раз. Только сейчас я заметил труп, лежащий слева от дверного проема, через который я вошол. Это был мужчина в рваной и испачканной одежде, с виду напоминающий бомжа. Как только я заметил его, так сразу почувствовал, как он смердит мочой и куревом. Он лежал лицом вниз, вокруг его головы с грязными рыжими волосами растекалась кровь, смешиваясь со строительной пылью, а рукоятка боевого ножа, торчащая из его затылка, не оставляла шансов, что мужчина мог быть еще жив.

Повернувшись к Ирине, я обнаружил, что она жива и ровно дышит, но большие мокрые пятна крови на груди, ноге и плече говорили о том, что ситуация может скоро измениться. Особенно вызывала опасения рана на груди, там из одежды уже скопился мешок алой артериальной крови, что говорило об очень сильном кровотечении.

Несколько секунд я стоял в нерешительности, но вскоре, собравшись с мыслями, начал действовать. Взяв обмякшее тело девушки на руки, я положил её сверху на коробки с кафелем, так как они показались мне чище, чем пол, на котором уже образовалась каша из крови и пыли.

Рана на груди пульсировала, выплескивая с каждым толчком фонтанчик крови и жизни из тела девушки. Я крепко зажал это место рукой, но чувствовал, как теплая и липкая кровь продолжает растекаться под одеждой. Стало очень жарко, и на лбу проступил пот. Я сомневался в том, что все делаю верно, а соображать и действовать сейчас надо было быстро и хладнокровно. Взяв себя в руки, я осмотрели остальные ранения на ноге и плече, убедившись в том, что они не опасны, вернулся к ране на груди. Расстегнув разгрузку и бесцеремонно разорвав водолазку, я увидел глубокую колотую рану под правой грудью. Ранение выглядело очень серьезным. Вытерев испачканные в крови руки об одежду, я раздвинул челюсти девушки и убедился в том, что во рту нет крови. Это хороший знак, значит, легкое не было пробито, ведь в противном случае, она была бы обречена.

Я залезл в рюкзак и стал доставать из него аптечку. На глаза снова попалась куча патронов и еда. Я взглянул на винтовку, стоявшую у стены, и в голову закралась мысль о том, что все это может стать моим. Ну, теоретически, если все же не удастся её спасти, не бросать же эти вещи тут… я посмотрел на лежавшую без сознания Ирину, её грудь мерно вздымалась.

Откинув эти мысли, я открыл аптечку и сразу нашол в ней бумажную брошюрку, в которой был список содержимого. Быстро пробежавшись по списку, я выяснил, что тут есть все необходимое и многое сверх того. Мне требовались бинты, перекись и обезболивающие. Были даже антибиотики широкого спектра. Я вновь посмотрел на девушку, она по-прежнему тяжело дышала и находилась без сознания.

Схватив аптечку, лежавшую в рюкзаке девушки, я быстро растряс её. Найдя перекись водорода и бинт, стал отрывать куски бинта и, вымочив их перекисью, заталкивать плотными шариками в рану, делая таким образом тампонаду, чтобы остановить кровь. В какой-то момент Ирина застонала от невыносимой боли, и я попытался заговорить с ней, успокаивая и объясняя, что делаете, но она уже опять была без сознания и не слышала меня. Когда кровь удалось остановить, ч достал из аптечки дицинон и новокаин, сделав уколы вокруг ран, как учили в стрелковом клубе, я приступил к перевязке.

Спустя десять минут я закончил и уселсч рядом с девушкой на коробки кафеля. Она по-прежнему была без сознания, а я чувствовал себя измотанным и вспотевшим. Теперь все зависело от неё самой. Остатками перекиси я смыл засохшую кровь с рук и вытер руки о штаны девушки «Тебе все равно вещи стирать, ты уж не обижайся,» – Ирина не ответила…

Просидев так еще какое-то время, я, наконец, немного успокоился и стал думать, что делать дальше. По-хорошему не стоит оставлять Ирину тут в таком состоянии, ей нужна медицинская помощь. Нужно, по крайней мере, отвести ее в лагерь для выживших, о котором она говорила. Знать бы еще, где его искать. Подняв аптечку, я нашол бутылек нашатыря и понюхал его содержимое. Казалось, острый запах прошиб до самых мозгов, даже глаза намокли. Приподняв голову девушки, я поднес бутылек с вонючей жидкостью к её носу, и через несколько секунд она, застонав, начала вертеть головой, стараясь отвести нос в сторону. Я помог ей сесть, придерживая и приобняв за плечи.

– Все в порядке, я обработал и перевязал раны, – я попытался ей улыбнуться, но, кажется, вышло не очень. – Тебе надо к врачу. У вас в этом «Оплоте» есть врач?

Какое-то время она смотрела на меня ничего не выражающими глазами. Видок у нее был такой, что я на секунду задумался, не заражена ли она часом? Не дай Бог сейчас как бросится на меня. Но девушка, разлепив сухие и синие губы, прохрипела: «Дай попить…» – указав взглядом на свой рюкзак. Я быстро нашол банку колы и, открыв, отдал Ирине. Она не спеша осушила ее до дна, затем, громко икнув от ударивших в нос газов, скорчилась от боли, но через мгновение, заметно оживившись, стала осматривать себя. Только сейчас она заметила, что выше пояса на ней кроме бинтов и расстёгнутой разгрузки ничего не было. Хотя грудь была забинтована вкруг и плотно зафиксирована, Ира быстро засстегнула разгрузку, и её серо-бледное лицо заметно потемнело:

– Перевязал так, что я сейчас задохнусь, – она старалась не смотреть мне в глаза и, указав на перевязанную грудь, спросила. – Как там? Все плохо?

– Если ты про рану, – улыбнулся я, – то не то чтобы совсем плохо, но и хорошего мало. Рана глубокая, но легкое не задето, зато артерия рассечена. Тебя надо зашивать и поскорее, есть риск пневмоторакса и заражения.

– Ты же связист, вроде?

– Я в стрелковый клуб хожу… ходил. Там нас учили, как при пулевых и ножевых оказывать помощь.

– Мне, значит, повезло?

Ответить я не успел. В комнату тихо вошло двое вооруженных и круто экипированных бойцов в черных балаклавах. Два дула АКМ уставились мне в лицо. Я посмотрел в сторону стоявшей у стены СВД, но один из парней покачал головой, давая понять, чего делать не стоит.

Тот, в кого хоть раз направляли боевое оружие, знает это скверное чувство страха, охватывающего с ног до головы, норовя расслабить мышцы внизу живота…

– Спокойно, мужики! – я поднял руки вверх и по-геройски прикрыли собой Ирину, но та оттолкнула меня в сторону.

– Ребят, опустите… он помог мне, – она начала вставать на ноги и один из парней, убрав оружие за спину, подхватил её на руки. – Мне к доктору надо… швы наложить.

– А с этим чего? – второй боец указал на меня головой.

Ирина остановила бойца, который понес уже было её на выход.

– Спасибо тебе, Артем… в промзону иди, там в «Оплот», вывеску увидишь. В «Заставу» лучше не ходи – чужаков не любят. Сориентируешься, в общем.

После этих слов здоровяк вынес девушку из комнаты, а второй боец, подхватив СВД и рюкзак Ирины, подошел комне и протянул здоровенную лапу в беспалой кожаной перчатке.

– Спасибо, братан! – его голос был не менее внушительный, чем внешний вид. Я ответил на его рукопожатие, после чего он, подмигнув мне, быстро последовал за товарищами.

Я в одиночестве остался стоять посреди комнаты немного обескураженный стремительностью происходящего. Мое внимание снова привлек труп бомжа. Преодолев брезгливость, я решил обыскать его и не зря: в одном из карманов было несколько патронов, а в зажатой руке я обнаружил жетон на порванной цепочке. Имя на жетоне говорило о том, что принадлежал он Борковой Ирине Николаевне. Судя по дате, указанной на жетоне, Ирине было двадцать девять лет, и у неё первая группа крови. Скорее всего, в схватке с девушкой, бомж сорвал жетон с её шеи, и он так и остался в его руке. Может быть, стоит вернуть его хозяйке? Посмотрим… Засунув находки в карман, я тщательно отряхнулся от белой пыли и, покинул здание.

День был в самом разгаре, и солнышко припекало в полную силу, вызывая желание спрятаться в тенек. На смену пению утренних птиц пришло стрекотание миллионов насекомых из травы, которое складывалось в гул на фоне всеобщей тишины.

Я стояли на развилке разбитой грузовым транспортом дороги. С правой стороны от меня проходила желтая газовая труба, установленная на металлические опоры, слева был насыпной мост, а под ним проходила грязная полустоячая речушка, берега которой были повсеместно истоптаны крупным рогатым скотом. Невысокий местами покосившейся забор из штакетника обрамлял частные дома и вереницей утягивался вдоль дороги в самую глубь деревни. Дома тут были разные: как небольшие покосившиеся старые, так и солидного вида коттеджи, но все они выглядели пустыми и брошенными с закрытыми наглухо ставнями окон. Я не мешкая отправился в город.

Солнце было в самом разгаре, и улицы центра города хорошо просматривались. Не убираемый месяцами мусор, который растаскивали бродячие собаки, кошки и вороны заполнил дороги и тротуары. Столкнувшиеся разбитые машины были брошены практически на каждом перекрестке.

Люди в панике покидали эти места, оставляя город зараженным, которых в это время было не так много, и я даже встречал других выживших. Правда, все, кого сейчас можно было встретить, выглядели слишком воинственными, поэтому идти на контакт не всегда хотелось. Чаще всего обменивались приветственными жестами и расходились.

На окнах виднелись вывешенные простыни с написанными на них призывами о помощи или радиочастотами для связи со спасателями. Следы крови на стенах и тротуарах и нестерпимый запах горелой пластмассы создавали угнетающую атмосферу. Нечто подобное обычно испытываешь, находясь на кладбище.

Передвигаться, оставаясь не замеченным, в дневное время было несложно. Правда, я понимал, что удача не может быть вечной. Рано или поздно можно нарваться на неприятности.

Вскоре я добрался до центрального пересечения дорог, отсюда можно было попасть в промзону, где находились убежища выживших. В брошенный людьми микрорайон, рядом с которым располагалась старая швейная фабрика. Вела отсюда и дорога на выезд из города, где я организовал укрытие для своего автомобиля. Слева дорога уходила в низину к частному сектору, там для меня было мало чего интересного. Кроме всего прочего здесь можно было осмотреться, ведь в брошенных уходящими в панике людьми домах, наверняка, можно было разжиться чем-то полезным.

Под палящим дневным солнцем по разбитой грязной дороге я добрались до развилки в промзоне. Зараженных тут совсем не наблюдалось, и передвигаться можно было спокойно. Выбравшись, наконец, на асфальт и стряхнув с обуви налипшую грязь, ч осмотрелся по сторонам. Передомной стоял сколоченный из досок стенд с указателями. Надпись на нем, исполненная с явными ошибками, гласила, что если я пойду налево, то приду в убежище Оплот. Если же пойду направо, то это приведет меня в убежище Застава. Ходить на территорию складов, которые располагались прямо, крайне не рекомендовалось. Там, со слов на стенде, содержался загон для заблудших зараженных, которых согнали туда при зачистке территории. Кроме всего прочего, говорилось, что в Заставе можно приобрести бензин. А в Оплоте передохнуть и покушать, правда, Оплот на ночь закрывался, и ночным визитерам рекомендовалось дожидаться утра.

За стендом виднелись склады, отгороженные высоким крепким забором. Там по территории ходила настоящая армия зараженных. Чтобы додуматься приближаться к ним, нужно быть абсолютно безрассудным, ведь это, считай, верная смерть. Слева виднелся высокий забор, за которым и располагался Оплот. По правую руку вдалеке виднелась обшитая ржавой жестью стена и большие глухие ворота, возле которых стояли двое людей с оружием. Это был лагерь выживших под названием Застава.

Первое, что бросилось в глаза на подходе к воротам Оплота, это несколько десятков трупов, разбросанных по обочинам. Следы крови на асфальте и покрашенных в белый цвет бордюрах говорили о том, что трупы туда утаскивали с дороги, освобождая проезжую часть. Некоторые следы крови были свежими, и в их сгустках виднелись волосы, кусочки костей и мозгов. Чтобы не чувствовать запах, я прикрыл лицо рукавом и старался не смотреть под ноги.

Оплот располагался на огромной складской территории, обнесенной высоченным каменно-деревянным забором с колючей проволокой на вершине. Забор упирался в двухэтажное здание проходной, которая в свою очередь перерастала в металлические отдвижные ворота серебристого цвета. Над ними висел внушительного вида прожектор, а сами ворота с обратной стороны были обиты фанерой, которая скрывала от посторонних глаз территорию складов. На внешней стороне ворот висел огромный плакат надпись которого гласила: «Внимание, водитель! 5км/ч», – и далее в красных перечеркнутых кружках были изображения сигареты, бутылки, собаки, костра, фотоаппарата и так далее. В конце этого списка кто-то искусно изобразил зараженного тянущего вперед руки, перечеркнутого красной чертой и обведенного в кружок на манер других запретов. Проходная, покрашенная в бежевый цвет, с зарешеченными окнами на обоих этажах и тяжелой железной дверью выглядела весьма потрепанно. Некоторые окна были разбиты и заделаны фанерой с внутренней стороны. На стенах и двери виднелось множество пулевых выбоин и вмятин, судя по которым, бой здесь когда-то был серьезный.

Подходя к воротам, ч чувствовал на себе взгляды, но не мог увидеть никого, кто мог бы наблюдать замной. Видеть меня могли как минимум из двух точек: это второй этаж КПП, где темное окно могло скрывать стрелка, а также трехэтажное здание, расположенное на территории, ближе всего к воротам. На крыше этого здания был расположен высокий дот из мешков с песком, крышу и бойницы которого покрывал плотный слой камуфляжной сетки.

Я на всякий случай немного приподнял руки, показывая свои благие намеренья, не спеша подошол к железной двери проходной и, громко постучав в неё кулаком, стали ждать. С территории Оплота до меня доносились различные звуки: голоса людей, лай собак, чей-то смех и даже шум отбойного молотка. Жизнь на территории убежища кипела. Дверь долго никто не открывал, и, как только я собрался постучать в неё ногой, щеколда с другой стороны звонко щелкнула, и дверь распахнул худощавый мужик в тельняшке. На первый взгляд ему можно было дать лет тридцать пять, но короткие седые волосы на голове старили его, а заветренное лицо с черными длинными ресницами выдавало в нем цыганскую кровь. Прищурившись и сморщив лоб, он осмотрел меня с ног до макушки и громким задорным голосом поприветствовал:

– Здорово, бродяга! А ну ка руки подними и это… кругом обернись!

Пожав плечами, я выполнил его просьбу. Между тем, он продолжал держать инициативу в разговоре.

– Укусы, ссадины царапины есть? С зараженными контактировал?

– Нет… – его напор немного обескураживал. – В смысле контактировать доводилось, но Бог миловал – не кусали.

– Беженец?

– Вроде того.

– Редко теперь новые приходят, – он отступил в сторону, пропуская меня внутрь. – Заходь…

Я вошол в пыльное и сильно прокуренное помещение. Открывший мне мужик, захлопнув и закрыв на засов дверь, проследовал к будке вахтера, расположенной сразу с левой стороны от входа. Я проследовал за ним и, встав у вахтерского окна, ожидал, что будет дальше. Теперь я заметил еще двоих людей с оружием, сидевших в другом конце комнаты и молча наблюдающих за мной. Тем временем встретивший меня цыган уселся в кресло вахтера и, открыв толстый журнал, лежавший перед ним, вопросительно посмотрел на меня.

– Паспорт есть?

С некоторым недоверием я достал паспорт и положил его на стол перед ним.

– Значит так, Артем! – сказал цыган, глядя в мое удостоверение и что-то записывая к себе в журнал. – Порядок у нас такой: сейчас я тебя в гостевую записываю, затем ты к Трофимычу идешь, он за главного тут. С ним пообщаешься, определишься, куда тебя направят, тут вообще гражданских немного, они в «Лесном» по большей части. Меня Пашей звать, если что. Какие вопросы есть – задавай. Я решил спросить у него что он знает про вирус.

– Ну, а что про вирус знаю? Да что и все – очаги заражения по всему миру, будто разом случились. Люди стали с ума сходить и на других людей бросаться. А кого покусают, тот, считай, обречен – и полдня не пройдет, как таким же станет. Еще тут недавно, так сказать, опытным путем выяснили такую хрень, от которой волосы дыбом встают. Прикинь, если человек своей смертью умирает, то через какое-то время оживает и тоже упырем становится. Ходячие мертвецы, твою мать, как в кино в лучших традициях жанра…

– Да, я в интернете уже читал про это. – подтвердил я, – Ты сам, то как тут оказался?

– Мы с женой и сыном дома отсиживались, ждали, пока эпидемия закончится, но еда закончилась раньше, и в подъезд зараженных наползло несколько десятков, а мы на восьмом этаже жили. Я уже думал конец нам, но рядом с городом часть военная была, а на ней друган мой службу нес, так вот когда они в город вошли и лагерь для беженцев в «Лесном» организовали, он меня и пришел искать первым делом. Зачистили подъезд и увезли нас в убежище. Семью мою там определили, а меня сюда вахту нести. Повезло, вовремя случилось. А то уже вторую ночь вокруг нашего дома мутант вертелся.

– Мутант? – Удивился я, – ты про зараженных что ли?

– А ты про мутантов не знаешь? – Я отрицательно покачал в ответ головой – Брат, да ты счастливчик. Тут по ночам такое творится иной раз – мама не горюй! – Он горько улыбнулся и продолжил. – Мы еще не знаем как, но некоторые из этих. – он указал куда-то сквозь стену, в сторону откуда я пришол. – Мутируют в каких-то полу горилл и полу волков… Хрен пойми, может сам как-нибудь увидишь… хотя, не дай Бог. Так вот они только по ночам вылезают. Быстрые и сильные. Их, считай, что только с пулемета убить можно. Так ведь они, сволочи, еще ведь и умные, охотятся пуще кошек. В общем, хочешь жить – старайся по ночам никуда не выбираться, а то если такая тварь тебя заметит, глазом моргнуть не успеешь, как у неё в брюхе окажешься.

– Пиз**ц… – подвел я итог его рассказу, и спросил его о Заставе.

– Ууу, братуха, в Заставу без надобности не ходи, они чужаков не жалуют. Могут и пулю в лоб пустить. – Павел развалился на стуле поудобнее, закинув ногу на ногу. – Так, только если бензина надо. Правда, ценник конский загнут, скорее всего.

– А они кто вообще такие? – Возможность приобрести бензин меня заинтересовала.

– Да шахта там угольная была раньше, самая большая из местных. Гастарбайтеров да бывших осужденных там работало, как чертей в аду. Контингент там всегда был скверный, работа – сущий кошмар, платят копейки, и под землю спускаешься в сомнительном окружении людей, у которых душа черная и озлобленная, как сам уголь – Павел достал сигарету и, чиркнув спичкой о потрепанный коробок, поджог её, выпустив в потолок густую струю дыма. – Когда войска в город вошли, одна из частей забазировалась как раз на территории шахты. Технику, оружие понагнали да еще цистерн двадцать с бензином прикатили откуда-то. А потом, как припекло, так и дезертировали все чуть-ли не до последнего. Да это и понятно, блин, кому ж хочется службу нести, когда твоих родственников, не ровен час, сожрет какой-нибудь упырь? Похватали они казенное имущество, значит, да и отправились в родные края, кто на чем, а местные бандюги и работавшие там раньше уголовники, судя по слухам, объединились и территорию штурмом взяли. Перебили остатки вояк… Ох и резня, говорят, была…

– Понятно. А у вас с ними какие отношения? – Продолжал я интересоваться.

– Да по началу бодались тоже, а потом вроде и договорились еду на горючку сменять. Тут и успокоились. Они нас не трогают, мы их. Меняемся по необходимости и все, но помяни мое слово, Артем, они еще придут к нам ночью с ножами да стволами… – Слушай, Паш, у меня семья в Новосибирске сейчас, собираюсь к ним отправиться. Мне бы бензина и еды в дорогу. Может, подскажешь чего?

Павел почесал затылок. – Я-то тебе помочь точно не смогу. Это надо с Трофимычем разговаривать. Только ты на многое не рассчитывай: бензин, еда и патроны – основные ресурсы сейчас, но рук очень не хватает, так что, глядишь, заработать даст возможность. Поговори с ним первым делом… Чай будешь? – Павел подошел к тумбочке в углу и включил электрический чайник. Меня немного удивило наличие электричества, ведь остальной город был давно обесточен.

– Нет спасибо, Паш, как-то не до чаепитий сейчас. А электричество откуда у вас? Генераторы работают?

– Ну как хочешь, а мы тут последнюю неделю только и делаем, что чаи гоняем. – Он вновь уселся за стол передомной. – А электричество у нас с электростанции. Наши недавно её под контроль взяли. Большего сказать не могу, сам не знаю, как там все работает.

–Ну ладно спасибо за информацию оветил я, и Павел посмотрел на бойцов с оружием, сидящих в дальнем углу проходной и, кивнув им, махнул рукой в мою сторону.

– Костян, давай к Трофимычу его и захвати сахара у Ромыча там, скажи, я попросил. – Костян, когда поднялся со стула, удивил меня своими размерами. Здоровенный толстый детина под два метра ростом, закинув укорот на ремне за спину, направился в сторону двери, кивком указав мне следовать за ним.

Территория убежища выглядела очень чистой. Кругом сновали люди с тележками, набитыми кирпичами, какими-то досками и фанерами. Люди обустраивались здесь надолго, и работа кипела. Почти у каждого было оружие, в основном пистолеты и ружья, но встречалось и автоматическое оружие крупного калибра.

Я прошол метров двести в глубь убежища между длинных рядов складских помещений и оказались перед трехэтажным офисным зданием, в котором, судя по всему, раньше располагалась администрация. Снаружи зданию придавал весьма опрятный вид сайдинг, которым оно было обшито, а вот внутри ремонт не делался еще с советских времен. Оранжевая краска на стенах потрескалась, штукатурка во многих местах отвалилась, а потолок был грязного серого цвета. Сильно пахло сваркой, а у самого входа стояла маленькая деревянная будка, стекла в которой настолько покрылись пылью, что практически полностью потеряли свою прозрачность.

На первом этаже было несколько закрытых дверей. Я приблизился к лестнице, ведущей на второй этаж. Под ней стоял большой верстак, рядом с которым расположился парень в линзовых очках. Он увлеченно что-то паял, слушая музыку из небольшого магнитофона.

– Привет, Ромаха! – поприветствовал его сопровождавший меня здоровяк. Затем он обратился ко мне, указывая на лестницу на второй этаж. – Поднимайся, и сразу направо. Там дверь такая коричневая… – Потеряв ко мне интерес, здоровяк направился к Роману, сидевшему под лестницей, а я, как было сказано, поднялся на второй этаж, и, обнаружив там коричневую дверь, постучал в неё.