Сталин, Иван Грозный и другие

Оглавление

Б. С. Илизаров. Сталин, Иван Грозный и другие

Предуведомление

Глава 1. Неожиданная диспозиция

1. «Прислужник господствующей буржуазии». 1922–1939 гг

2. Сталин читает историка Виппера. 1929–1936 гг

3. Ключевые мифы учебника истории СССР 1937 г

Глава 2. Роковая трансформация образа Ивана Грозного в трудах историка Р.Ю. Виппера

1. Переоблачение царя-опричника в сталиниста. 1940–1942 гг

2. От 1564 – к 1942 г. и обратно

3. Апологет. 1942–1954 гг

4. Триумф и посмертное угасание. 1943–1954 гг

Глава 3. О «Мутной» пьесе А.Н. Толстого «Иван Грозный»

1. «Хлебом» единым. 1937 г

2. Первоисточник сталинской концепции «исторической реабилитации Ивана Грозного». 1941–1942 гг

3. «Благословите, дорогой Иосиф Виссарионович». (1943–1945 гг.)

Глава 4. История в жизни и в фильмах С.М. Эйзенштейна (1917–1947 гг.) (Новые материалы и интерпретации)

1. Кино в жизни С.М. Эйзенштейна и И.В. Сталина. До 1929 г. включительно

2. «Известный «наш» кинодеятель, бежавший из СССР, троцкист, если не хуже». 1929–1937 гг

3. История Древней Руси в творчестве С.М. Эйзенштейна: «Александр Невский». «Валькирия». 1938–1940 гг

4. Грозный. 1941–1947 гг

Заключение, или об «Историомании»

О книге Бориса Илизарова «Сталин, Иван Грозный и другие»

Иллюстрации

Отрывок из книги

Когда в этой книге встречается имя Сталина, то имеется в виду не только человек, но и «сталинизм» как явление.

Книга – очередной эксперимент: я собрал все, чему научился в профессии в течение жизни. В книге сочетаются в разных пропорциях: рациональные приемы историописательства, сложившиеся с древнегреческих и древнеримских времен, с попытками иудео-христианской моральной оценки деяний ее героев, с довольно тщательной источниковедческой проработкой каждого более или менее значимого текста и с публикацией отдельных документов или их частей с комментариями прямо в ткани повествования. В книге есть допущения и предположения, но это не от неуверенности в своей правоте, а исключительно для того, чтобы оставить читателю пространство для раздумий и сомнений. И я среди тех, кто сомневается. Сомнения ведут к размышлениям, и тогда рождается философия истории как форма поиска ее смысла. Этим обусловлены стиль и ритм изложения.

.....

Близким Гефтеру по духу был недавно умерший историк западноевропейской культуры Леонид Михайлович Баткин. И он пытался сформулировать суть сталинизма, как феномена общечеловеческой истории. Вслед за Л.Д. Троцким (не называя его) Баткин считал, что сталинизм – это порождение определенного партийного и государственного аппаратного слоя. Оказавшись на его вершине, Сталин автоматически приобрел особую значимость, несмотря на интеллектуальную обычность. «Не будем забывать… что жесткая иерархия власти неизбежно делает непомерно значимой фигуру всякого, чья персона совпадает с вершиной пирамиды. Даже мелкие подробности (болезни, привычки и пр.) попадают в ранг исторически весомых… Это свойство «престола», а не государства»[9]. Наблюдение противоречит давней народной мудрости: «не место красит человека, а человек – место».

Не знаю, есть ли аналогии в других языках приведенной выше замечательной русской пословицы? Как концентрат вековой мудрости, она лукава, но подмечает самое существенное – базовым элементом любой иерархии, конечно, является человек, но и его местоположение. Двойственный смысл пословицы раскрывается в исторической ретроспективе. Например, Боярская дума Московского царства XV–XVII вв., особенно в период царствования Ивана Грозного, известна своим «местничеством»: местоположение великого князя постепенно становилось главенствующим, вне зависимости от того, кто персонально его занимал, а бояре, как члены ближайшей периферии царской власти, боролись за более «высокое» место, т. е. за положение, максимально приближенное «к центру» (к царю). Здесь царское место безлично, и любой, занявший его, становился главой феодальной иерархии, а наиболее знатный член Боярской думы сохранял свое качество только в зависимости от своего местоположения в думе. Борьба шла за признание иерархического качества (древности рода). В случае признания родовитости высокое местоположение занималось автоматически, и даже царь не всегда мог его оспорить. И все же во времена Ивана Грозного фактор «местничества» был использован против самого боярства.

.....