Читать книгу Нетленки. Книга шестая - Бахтиёр Ирмухамедов - Страница 7

Я был с тобой на «вы», когда мы повстречались,

И перешел на «ты», когда расстались мы,

А звезды в небесах невольно выключались,

Когда твой образ мне мерещился из тьмы.

Я помню встречи день: ты Пушкина читала

На реечной скамье в укромном уголке,

Мизинцем зацепив потертый край каптала,

А я стоял вдали в зеленом ивняке

И наблюдал за тем, как ты письмо Татьяны,

Губами шевеля, шептала про себя,

Сжимая все сильней обложку из сафьяна

И тонким каблуком брусчатку теребя.

Я подошел к тебе, ты напряглась сначала,

Но, видимо, была в моих глазах любовь,

И ты на мой вопрос: «Не помешал случайно?», —

Кивнула, мол-де, нет, приподнимая бровь.

И снова я спросил: «Ну, как там сноб Онегин,

Все так же погружен в свою любовь к себе?».

«Любовь, мой дорогой, не альфа и омега, —

Сказала ты, – ее не вычислить судьбе».

Я был сражен твоей иронией добротной

И пригласил тебя в ближайшее кафе,

И был уже влюблен почти бесповоротно,

И был готов писать «любовь» в эпистрофе.

И вот вошла в кафе ты ангельской походкой,

Уже официант на стол нам подавал,

Вдруг заказала ты мороженое с водкой,

И вмиг разрушен был мой новый идеал.

Я робко вопросил: «А разве совместимы

Мороженый десерт с дурманящей водой?», —

На что ты изрекла: «Все в мире допустимо.

Я водочку всегда глушу перед едой».

«О Боже мой! за что такой облом сегодня?», —

Подумал я, но вслух печально произнес:

«Конечно же, да-да, Вы пейте, что угодно,

Но у меня возник еще один вопрос:

Наш Пушкин говорил, что гений и злодейство

В одной душе никак ужиться не должны…».

«Я поняла намек, но это фарисейство:

Поэт на то поэт – ему слова нужны.

И чем красивей слог, тем больше загогулин,

За внешней красотой нет смысла иногда;

А этот силлогизм неверен и огулен —

Добро и зло в душе едины навсегда, —

Сказала ты, смеясь, – и маловероятно,

Что нежный аромат испустит рокамболь».

Я возражать не стал. Мне было неприятно

Общаться с красотой, лакавшей алкоголь.

Я встал из-за стола и, заплатив по счету

И бросив на ходу: «Простите, мне пора», —

Доверился сполна души автопилоту,

А после много дней во мне жила хандра.

Скажу тебе одно, заблудшая молодка:

Несовершенны все, и мне чужда фелонь,

Ты можешь и коньяк закусывать селедкой

И на ушах плясать, но Пушкина не тронь!