Читать книгу Требуется обручальное кольцо - Барбара Картленд - Страница 2

1898 год

Рози Рилл разбирала пришедшую почту. Среди прочих писем – две поздравительные открытки от женщин одного с ней возраста. Взглянув на надпись «С днем рождения!», она пришла в ужас.

Пятьдесят шесть! Не может быть, чтобы ей, Рози Рилл, исполнилось сегодня пятьдесят шесть. Через десять лет ей будет шестьдесят шесть – впору заказывать гроб!

Она раздраженно швырнула открытки на пол, потом слепо уставилась перед собой, словно надеясь, что свершится чудо, которое повернет время вспять, и ей опять будет восемнадцать.

Она хорошо помнила день своего восемнадцатилетия. Такое не забывается, ведь в тот день она впервые встретила Вивиана.

Даже сейчас она видела, как он идет ей навстречу по аллее, обрамленной древними дубами, а она едет верхом и гадает, кто бы это мог быть.

Таких красавцев ей встречать еще не доводилось.

Она совсем не разбиралась в мужчинах, а потому не поняла, что он чересчур разодет для деревни и костюм на нем слишком щегольской – истинный джентльмен такого никогда бы себе не позволил.

Все, что она видела в ту минуту, – это темные глаза, которые глядели на нее с восхищением. Его взгляд заставил ее впервые в жизни почувствовать, что она встретила мужчину.

Подъехав ближе, Рози натянула поводья и остановила лошадь.

– Доброе утро, – произнес он. – Прошу простить меня за вторжение, но, насколько я понимаю, это поместье графа Ормонда и Ставерли?

– Совершенно верно, – тихо прощебетала Рози.

– Вы так прекрасны, что мне кажется, – продолжал Вивиан, – вы и есть дочь графа.

Комплимент вызвал на ее лице румянец. Смутившись и став от этого еще милее, Рози ответила:

– Да… Я леди Розамунда Ормонд.

Предаваясь воспоминаниям, Рози и теперь ощутила дрожь, охватившую ее после того, как они немного поговорили. Потом Вивиан сказал:

– Я должен вас увидеть снова, вы сами знаете, и думаю, что не смогу ждать следующей встречи слишком долго!

Их свидания происходили каждый день, дважды в день, иногда даже трижды. Рози без всякого труда потихоньку ускользала из дома. Теперь, когда она выросла, при ней не было гувернантки, которая следила бы за каждым ее шагом.

Родители были вечно заняты. В это время года они всегда устраивали приемы по случаю различных местных событий, а графиня очень серьезно относилась к своим обязанностям хозяйки.

Занимаясь целый день муштрой прислуги и обсуждением с поваром меню, она так и не заметила, как ее дочь вдруг расцвела и стала необычайно красива.

Рози не прекращала своих прогулок верхом.

– Где ты пропадаешь с утра до вечера? – иногда принимался ворчать за обедом отец.

– Прогуливаю лошадей, папа. Ты же сам знаешь, нам не хватает конюхов.

– Молодчина. Полагаю, ты не ездишь слишком далеко?

– Конечно, папа. Я очень осторожна.

На самом деле лошади почти все время стояли привязанными к воротам или к какому-нибудь дереву в лесу или паслись на приволье, если Рози выбирала на конюшне тех из них, которые отзывались на свое имя. Они вполне довольствовались этим, пока Рози беседовала с Вивианом.

Во время этих тайных встреч она узнала о нем очень много, вернее, узнала то, что он пожелал рассказать.

Все это казалось девушке таким романтичным, что, лежа ночью в кровати, она вспоминала каждую минуту, проведенную рядом с ним, пока даже звезды на небе не начинали высвечивать его имя.

Вивиан Воэн!

Разве можно встретить большего романтика, так похожего на героя ее мечты?

Только много лет спустя она узнала, что его настоящее имя – Билл Бартон и родом он из глухой деревушки. Однако в то время он был для нее богом, сошедшим с Олимпа. Все ее существо оказалось в плену его красоты и сладких речей.

– Как у тебя получается быть таким чудом? – спрашивал он Рози. – До той минуты, когда я увидел тебя в аллее верхом на коне, я даже не представлял, что на свете бывают такие изумительные создания.

Ей казалось, что он говорит словами одной из пьес, которые она проигрывала в своем воображении и где главные роли были отведены им обоим.

– Неужели ты никогда обо мне не слышала? – как-то раз изумленно спросил он. – Что ж, наверное, это объяснимо. Хотя в Лондоне меня очень хорошо знают, впрочем, в тех театрах, куда ты, скорее всего, не ходишь.

Рози мило улыбнулась:

– Мне разрешали смотреть только пьесы Шекспира и слушать симфоническую музыку. Но теперь, когда я выросла, меня должны представить ко двору. Надеюсь, что, когда окажусь в Лондоне, смогу посещать театры, наверное, даже увидеть тебя.

– Так ты собираешься в Лондон?

Она услышала в его голосе радость, и ее сердце счастливо забилось.

– Папа намерен открыть для меня лондонский дом, – объяснила она, – где в мою честь будет устроен бал и, разумеется, прием для всех родственников. – Она помолчала, прежде чем спросить: – Как ты думаешь, ты сможешь прийти?

Вивиан Воэн рассмеялся:

– Дорогая, я польщен твоим приглашением, но ты должна сознавать, что твоя мать посчитает меня неподходящим другом для дебютантки.

– Почему же?

– Потому что я актер, а актеры, хотя и развлекают тех, кто относится к высшему свету, не являются persona grata[1] для родителей красивых молодых леди вроде тебя.

Позже Рози узнала, что Вивиан был хорошо образован только благодаря отцу, школьному учителю.

Была еще одна причина, почему он, по собственному горестному утверждению, «знал свое место».

Они продолжали встречаться каждый день, пока ему не пришла пора возвращаться в Лондон.

В деревню он приехал потому, что зимой подхватил неприятный кашель, повлиявший на голосовые связки.

– Если собираешься участвовать в новом представлении, – сказали ему в театре, – придется тебе перестать каркать! Выберись из Лондона, подыши чистым свежим воздухом деревни и избавься наконец от своего хрипа.

Знакомый актер поведал Вивиану, как прекрасен деревенский пейзаж на севере Харфордшира. Он же порекомендовал ему небольшую гостиницу, где хорошо кормили и предоставляли мягкую постель.

Вивиан намеревался остаться на неделю, но из-за Рози его «отдых», как он называл свое безделье, растянулся почти на месяц.

– Где мне найти силы, чтобы расстаться с тобой? – в отчаянии вопрошал он, когда до его отъезда в Лондон оставалось всего три дня.

– Возможно, мы сумеем иногда видеться, когда я перееду в Лондон, – тихо отвечала Рози.

Но даже ей самой в это верилось с трудом. Город – не деревня, и ей не позволят выходить из дома одной. К тому же она понимала: Вивиан прав, утверждая, что вряд ли его пустят на порог ее дома.

Именно тогда он впервые поцеловал Рози. До этой минуты он боялся испугать ее, а кроме того, только теперь понял, что искренне влюблен.

Он на самом деле полагал, что эта красивая, нетронутая, неизбалованная девушка – существо из другого мира. Но только обняв Рози и ощутив мягкость и невинность ее губ, он осознал силу своего желания.

Мысль, что он может ее потерять, была невыносима.

Он молил, упрашивал, обольщал Рози, и она, успевшая его полюбить, не нашла в себе сил отказать ему в просьбе.

– Мы поженимся, – упрямо твердил Вивиан, – и тогда твой отец ничего не сможет сделать!

– А вдруг, – тихо прошептала Рози, – он так разозлится, что… не примет тебя?

– Ему придется это сделать, ведь я стану твоим мужем, – ответил Вивиан. – Я заручусь разрешением на венчание без церковного оглашения, и мы поженимся по дороге в Лондон. А до тех пор ничего твоему отцу говорить не будем.

– Неужели все это происходит со мной? Неужели это я собираюсь так поступить? – спрашивала себя Рози, когда металась по кровати, на которой спала с тех пор, как выросла из люльки.

Но в то же время разве она могла отказаться от Вивиана или смириться с его отъездом? Ведь тогда ей не пришлось бы больше видеть его красивое лицо, ловить красноречивый взгляд, слышать ласковые речи, заставлявшие Рози чувствовать, будто он вынимает ее сердце и берет себе.

– Я люблю его! Люблю! – с вызовом произнесла она, понимая, что в этом мире только одно имеет для нее значение – Вивиан.

Покинуть дом оказалось легче, чем она предполагала. В тот день, когда Вивиану предстояло вернуться в Лондон, ее родители отправились в гости на другой конец графства, а потому уехали рано.

Сразу после их отъезда Рози, успевшая все продумать, велела горничным упаковать вещи, которые заранее приготовила.

– Куда вы собрались, миледи? Его светлость ни слова не сказал о вашем отъезде.

– За мной заедут в одиннадцать, – ответила Рози.

Вивиан приехал в фаэтоне, который нанял в ближайшей платной конюшне. Пока он к ней шел, двое молодых лакеев уставились на него в полном изумлении, но повиновались леди Розамунде, велевшей погрузить сундуки в задней части фаэтона, а дорожный несессер поставить впереди у ее ног.

– До свидания, Бейтс, – сказала она дворецкому.

– Что мне передать его светлости, когда он вернется сегодня вечером, миледи? – спросил Бейтс.

Лицо старика сказало Рози, что он обеспокоен всем происходящим. Очевидно, Бейтс заподозрил, что затеяно нечто неслыханное, о чем даже страшно подумать.

– Скажите папе, что я напишу ему из Лондона, – ответила Рози.

Она забралась в фаэтон, лакеи набросили ей на колени коврик, а Вивиан стегнул лошадей, и они двинулись по аллее. Рози отметила, что он правит лошадьми не так ловко, как ее отец. Потом она сказала себе, что некрасиво критиковать того, кто так прекрасен и кого она любит так сильно.

– Как я могла быть такой наивной дурочкой? – спрашивала теперь себя Рози.

Все же в начале замужества она была счастлива. Наверное, за всю свою жизнь она не испытывала такого счастья.

И только получив письмо от отца, в котором он писал, что она не имеет больше права называть себя его дочерью и он не желает впредь о ней слышать, Рози поняла, что натворила.

Реакция ее отца удивила и Вивиана. Вскоре выяснилось, что у него нет средств содержать и жену и себя на том уровне, к которому он привык.

– Придется тебе найти какое-то дело, – сказал он.

Она изумленно посмотрела на него.

– Ты имеешь в виду… работу?

– Я имею в виду, что ты должна зарабатывать хоть какие-то деньги. Мы в долгах, а мне нужен новый костюм.

Рози запоздало пожалела, что не захватила с собой из дому побольше нарядов. Дело было весной, и потому она упаковала только летние платья, а всю зимнюю одежду оставила.

Теперь она не осмеливалась сказать Вивиану, что пальто у нее слишком легкое для зимних холодов, которые уже не за горами.

Ей показалось, что он как-то странно на нее смотрит.

– Ты очень красива, Рози, у тебя отличная стройная фигура, а это весьма важно, – произнес он, вовсе не стараясь сделать ей комплимент.

– Важно для чего?

– Для того, что я задумал.

– И что же это такое?

– Сцена, конечно. Если я актер, то ты, естественно, тоже должна стать актрисой.

Она уставилась на мужа в полном недоумении. Потом немного погодя произнесла:

– Нет-нет! Конечно нет! Я не смогу выйти на сцену от страха и смущения! А если еще мама узнает, это приведет ее в ужас!

– Как бы там ни было, я полагаю, чувства твоей мамы нас мало касаются, – холодно заметил Вивиан, – если, конечно, она не пожелает ежемесячно выделять нам деньги. Жаль, мы не подумали об этом, когда ты уезжала из дому.

Рози почувствовала, что к глазам подступили слезы. Она прекрасно сознавала, как горько переживает Вивиан отказ ее отца знаться с ними из-за поспешного брака.

– Боже милостивый! – в гневе воскликнул он. – По тому, как они обошлись с нами, можно подумать, что я какой-то мошенник или преступник!

– Так ты… жалеешь, что я… убежала с тобой? – спросила Рози дрогнувшим голосом.

Он обнял ее и ответил:

– Ну конечно нет! Ты же знаешь, я люблю тебя, дорогая. Не сомневайся. В то же время трудно жить без денег.

– Да… я знаю.

– А теперь, после всей борьбы и трудов, когда я достиг определенного положения в театре, я не могу от него отказаться.

– Мне очень жаль, дорогой мой, что моя семья оказалась такой… недоброй.

Эту фразу ей приходилось повторять вновь и вновь, даже когда она сама стала зарабатывать и в конце концов начала приносить в дом столько же, сколько Вивиан, если не больше. К тому времени она поняла, что он уговорил ее на побег не только из любви к ней. Его также привлекало ее происхождение и то, что она – леди Розамунда Ормонд, а ее отец – граф.

В одном, однако, она оставалась тверда, и никакие уговоры Вивиана не смогли ее переубедить: если она все-таки выйдет на сцену, то позволит «каждому проходимцу», как говаривал ее отец, глазеть на нее. Но, по крайней мере, она не бросит тень на своих родственников, используя для сцены свое настоящее имя.

– Ну как ты не можешь понять, что твое имя для нас – настоящий клад? – возмущался Вивиан. – Представь, на афишах напечатают: «Леди Розамунда». Ты получишь чуть ли не вдвое больше, и, несомненно, вокруг тебя будут виться толпы поклонников.

– Мне не нужны никакие поклонники, когда у меня есть ты, – возразила Рози. – Я не стану использовать ни свой титул, ни имя отца.

Она сама не знала, почему так упрямится. Врожденная гордость не позволяла ей запятнать репутацию семьи «театральным гримом».

История ее семьи была тесно связана с историей Англии и началась много веков тому назад.

Живя в отцовском доме, Рози никогда не задумывалась о семейном древе, висевшем в кабинете. Ее не особо волновали знамена, захваченные родственниками в многочисленных битвах. И о картинной галерее с бесконечной чередой портретов Ормондов она была невысокого мнения, считая ее мрачной и невыносимо скучной.

В то же время мысль, что в их глазах она может увидеть проклятие, если станет известно, что одна из Ормондов вышла на сцену, была ей нестерпима.

Это единственное, в чем она пошла против Вивиана. В конце концов он сдался и выбрал для нее псевдоним.

– Очень хорошо, – язвительно произнес он, – но если ты хочешь войти в театральный мир, то тебе стоит взять какое-нибудь броское имя, которое публика легко запомнит, – Рози вместо Розамунда и… – Он задумался, а потом договорил: – Рилл вместо Ормонд. Рози Рилл!

Как тебе нравится?

– Согласна, – равнодушно ответила Рози.

Она чуть не плакала, потому что он подсмеивался над ней. Но Вивиан, подверженный быстрой смене настроений, обнял и поцеловал жену.

– Разве важно, как ты будешь называться, – с жаром произнес он, – если ты останешься такой же прелестной? Можешь не сомневаться, моя дорогая, ты сразишь всех наповал.

Как ни странно, потому что редко сбывается то, что задумано, так оно и вышло.

Поначалу у Рози была крошечная роль в пьесе, в которой Вивиан был ведущим актером. Хотя она произносила всего несколько строк, публика начинала аплодировать, стоило ей появиться на сцене, и в конце концов ее роль увеличили.

– Ты пользуешься успехом, моя прелестница, – сказал Вивиан.

Казалось, он горд и доволен, и Рози тоже была счастлива.

Невозможно было ему объяснить, какой страх она испытывает перед тем, как выходить на сцену, где тебя разглядывают сотни незнакомых людей. Поначалу она так боялась, что голос замирал в горле, и ей хотелось только одного: убежать.

Потом она уговорила себя, что глазеющие на нее зрители не имеют никакого значения. Единственно важным во всем этом было то, что Вивиан доволен ею и любит ее.

– Я люблю тебя, люблю, – повторяла она себе, стоя в кулисах в ожидании выхода.

Именно Вивиан давал ей силы исполнять режиссерские требования. Поначалу это было не очень трудно. Они играли в пьесе, в которой он был звездой, и публика ему аплодировала. Но не потому, что его игра отличалась особым мастерством, а потому, что он был исключительно красив.

Семь лет они играли в театрах Уэст-Энда и ездили на гастроли, все неудобства которых Рози ради мужа безропотно терпела, когда появился мюзик-холл «Гейети».

Вивиана чрезвычайно взволновало это событие. Он без конца говорил о новом театре и его планах, но Рози слушала без интереса.

В отличие от Вивиана ей было трудно полуночничать, но приходилось посещать ужины после спектакля, затягивавшиеся иногда до утра, и в то же время пытаться создавать для мужа домашний уют. А это означало – вставать чуть свет в их дешевой, очень неудобной квартире, чтобы все подготовить к его пробуждению именно так, как он любит.

Мало-помалу она начала вслушиваться в его речи. Театр новый, а потому ярче, просторнее, гораздо удобнее и чище, чем их прежний сарай.

– Устроители ездили в Париж, чтобы ознакомиться с тамошними заведениями, – объявил Вивиан.

Рози заинтересовало, кто эти устроители, но не настолько, чтобы задать вопрос.

– Театр назовут «Гейети», то есть «веселье», что говорит само за себя, – чуть позже сообщил Вивиан. – Он будет располагаться на Стрэнде, а режиссером возьмут Джона Холлингсхеда.

– Хочешь на ужин бифштекс? – спросила Рози.

Она взяла себе за правило хорошо кормить Вивиана. Ее очень беспокоило, как бы он не утратил свою красоту, подобно другим актерам, которые мало ели и чересчур много пили. – Да-да, конечно, – кивнул Вивиан.

Но все его мысли были далеко, и Рози начала понимать, что с таким серьезным соперником, как этот новый театр, ей до сих пор сталкиваться не приходилось.

Разумеется, она часто ревновала. Не ревнуй она к женщинам, которые, словно мухи, липли к Вивиану из-за его красивой внешности, это было бы противно человеческой природе.

Ее расстраивали письма от поклонниц мужа. Но еще больше ее беспокоили женщины в театре. Они прямо на глазах у Рози, да и в ее отсутствие, заигрывали с ним, строили глазки, надували губки, жеманились. Вивиан не мог не быть обаятельным со всеми, кто его превозносил.

Тем временем он с каждым днем становился все популярнее благодаря той роли, которую играл в театре «Олимпик». Рози пыталась не обижаться, когда он получал приглашения на ужин, а ее не включали в число гостей.

В такие дни она одна возвращалась домой, в квартиру, которая теперь находилась на Ковент-Гарден, и ложилась спать, зная, что не уснет, пока Вивиана не будет рядом.

Иногда он старался проскользнуть незаметно. Тогда она притворялась спящей, потому что ему не нравились расспросы, отчего он вернулся так поздно.

В других случаях он приходил в приподнятом настроении, радостный и шумный. Не успев переступить порог, он начинал рассказывать, какой у него был успех. Повторял комплименты, услышанные в свой адрес, перечислял известных людей, с которыми познакомился.

Это несколько успокаивало Рози. Она понимала, что ни одна дама «ее собственного круга», как она втайне опасалась, никогда не окажется рядом с Вивианом. Хотя, возможно, ее муж развлекал аристократок, как развлекал хорошеньких девушек в театре.

Однако все время Вивиан был занят только одним – старался убедить мистера Холлингсхеда, что тому не поставить шоу в новом театре без него и конечно же Рози.

Довольно скоро Рози привыкла играть крошечные роли, на которые требовалась хорошенькая, но никоим образом не драматическая актриса. На самом деле она и не умела играть по-настоящему. На сцене она была просто самой собой: милая, скромная, прелестная, но никак не актриса.

Некоторые режиссеры ворчали и требовали от нее «вложить в слова немного души», но Вивиан был вполне доволен ее игрой. Коль скоро его жена зарабатывала деньги, позволявшие им жить с относительной роскошью, он не хотел, чтобы она вступала в соперничество с Нелли Фаррен.

Нелли была звездой, на которую публика валом валила в театр «Олимпик». Рози стала звездой театра «Гейети».

Впервые критерием отбора в театральную труппу служили не драматические или вокальные способности девушек, а их лица и фигуры. Большинству претенденток даже не пришлось говорить. Они просто должны были обладать красотой, а этого Рози хватало с избытком.

– Полагаю, вы сознаете, что ваша жена – самая красивая актриса на сегодняшний день? – как-то раз спросили у Вивиана.

– Я именно так и думаю, – ответил он с очаровательной улыбкой.

– А вы, несомненно, самый привлекательный из молодых актеров, и это делает вашу пару неповторимой.

Этот восторженный поклонник подсказал Вивиану идею. Он бросился к мистеру Холлингсхеду и предложил, чтобы его и Рози объявили в афишах как «самую красивую пару на лондонской сцене» – или на любой другой сцене, если на то пошло.

Холлингсхед несколько удивился, но в конце концов пришел к выводу, что идея оригинальна и не лишена смысла.

Когда он выпустил афиши с предложенным текстом, оба, Вивиан и Рози, познали шумный успех.

Красота Рози к этому времени расцвела полным цветом. Жена Вивиана стала еще прекраснее, чем была в ранней юности, однако отчасти утратила свою обворожительную стеснительность. В то же время классические черты лица и аристократическое происхождение выделяли ее среди прочих молодых актрис. Хотя их тоже называли красавицами, они не были, по меткому выражению Вивиана, «из той же конюшни».

«Самая красивая пара» пела специально для них написанные песни. Аплодисменты, которые они получали каждый вечер, становились все громче и продолжительнее. Они были как бог и богиня, сошедшие с Олимпа. Рози выглядела потрясающе в очень открытом греческом костюме. И Вивиан вызывал у зрителей не меньше восхищения, когда появлялся на сцене в затейливой амуниции воина, чтобы попрощаться со своею возлюбленной перед битвой, в которой ему предстояло погибнуть.

В следующей сцене Рози падала как подкошенная на могилу любимого и плакала, потому что потеряла его, и все женщины в зале дружно вытирали слезы.

Знаменитая пара появлялась и в других живых картинах. Единственное, что имело значение, – это неотразимая внешность Вивиана и невероятная красота Рози. С первой секунды появления актрисы на сцене элегантные юноши, богатые повесы, нацеливали на нее свои театральные бинокли.

Разумеется, Рози получала множество приглашений от этих джентльменов. И, хотя она никогда не отвечала согласием, если приглашение не распространялось и на Вивиана, ей было трудно заставить поклонников не преследовать ее и не писать писем, которые она швыряла в огонь.

– Почему они не могут оставить меня в покое? – с возмущением спрашивала она у Вивиана.

– Потому, дорогая, что в представлении каждого мужчины ты – идеал красоты, – отвечал он, – и этот идеал принадлежит мне!

Рози верила мужу, потому что ей хотелось верить. Но ее тем не менее начало терзать какое-то неприятное чувство: огромный успех, которого он добился в «Гейети», сделал его любовь к ней не такой сильной и страстной, как прежде. А вот признаться в этом она не могла даже самой себе.

Однако она не могла не заметить, что из театра он все чаще и чаще отправлялся на мальчишники, как он сам уверял, а ей приходилось возвращаться домой в одиночестве. Утром, чистя его вечерний костюм, она находила следы пудры на плечах и даже улавливала запах чужих духов.

Рози уговаривала себя, что это неважно. Что все по-прежнему чудесно. Но правда была такова, что она видела Вивиана все реже и реже.

Теперь они были близки, только когда изображали любовь на сцене. А дома он был либо не в настроении, либо слишком усталым, и его хватало только на сон, так как приходил он очень поздно, а уходил рано.

Рози прекрасно помнила, когда он в первый раз заявил, что его пригласили на уик-энд за город.

– Я был уверен, что ты меня поймешь, дорогая, – сказал он.

Муж пустил в ход все свое обаяние, что заставило ее почувствовать, будто они на сцене, перед публикой.

– Лорд Терстон, – продолжал Вивиан, – пригласил меня присоединиться к его гостям после выступления в субботу и провести с ними время, пока не будет пора возвращаться в театр в понедельник вечером.

– После… выступления? – тупо повторила Рози. – Но как же ты попадешь за город так поздно?

– Лорд Терстон везет своих гостей на личном поезде, – беспечно ответил Вивиан, – а так как дорога займет не больше часа, то мы поужинаем, когда приедем на место.

Впервые Рози провела воскресенье одна. От нечего делать она пошла в церковь. За годы актерства она почти забыла, как много значили для нее в юности церковные службы в маленькой норманнской церкви, в которой ее крестили. Тогда она в молитвах обращалась к Богу с просьбами. Теперь все это казалось пустяками, и она в отчаянии молила, чтобы Господь не дал ей потерять Вивиана.

Должно быть, у нее было какое-то предчувствие, потому что так и случилось. Месяц спустя Вивиан сообщил ей, что едет в Америку. Рози едва поверила, что муж говорит на родном языке и она правильно его поняла.

– В… Америку? – ошеломленно переспросила она.

– Один человек обещал мне там собственный театр, если я захочу, но сначала я намерен поездить по стране, которую я никогда не видел и знаю только по рассказам.

– Ты… едешь… один?

Вивиан отвел взгляд, и Рози поняла, что это был глупый вопрос. Разумеется, он ехал не один. Она знала, что богатая вдова-американка, с которой он познакомился в гостях у лорда Терстона, явилась слишком большим соблазном, чтобы он мог от него отказаться.

И опять гордость помешала Рози закричать, броситься к ногам Вивиана и умолять не покидать ее.

– Я оставлю в банке деньги на твое имя, – сказал он, – к тому же ты теперь зарабатываешь не меньше меня, сама знаешь.

Рози решила, что это одна из причин, почему он так рвется уехать. Последние несколько месяцев она чувствовала, что ее популярность несколько превысила популярность Вивиана. Рози не могла бы объяснить, как и почему это произошло, но она начала получать больше писем, цветов и знаков внимания даже в мелочах, которые теперь было трудно припомнить.

Сейчас, оглядываясь назад, она была абсолютно уверена, что это задевало его самолюбие. Он хотел проявить себя, а не просто всегда сопровождать «самую прекрасную женщину в мире».

Все решилось очень быстро, и только после ухода Вивиана она поняла, что произошло на самом деле: он оставил ее навсегда.

Последний удар был самым сильным, так что Рози долго не могла оправиться. Она собирала вещи мужа, согнувшись под огромной навалившейся тяжестью, заглушившей в ней все чувства.

– Ты… женишься на этой женщине? – спросила она Вивиана.

– Вряд ли я смогу это сделать, раз я женат на тебе, – ответил он.

Вивиан как-то странно замолк, и, бросив на него взгляд, Рози спросила:

– Что случилось? Ты чем-то обеспокоен?

Она слишком хорошо его знала, чтобы не понять – он борется со своей совестью. Или, возможно, с чувством порядочности, которое, как она всегда считала, ему присуще.

– Наверное, мне стоит признаться, – сказал он. – Я был женат еще до нашей встречи!

– Женат? – Рози показалось, что это не ее голос.

– Я был в ту пору очень молод, – продолжил он. – Она была старше меня, и, когда она сбежала с богачом, меня это не удивило.

– Ты… хочешь сказать, – запинаясь проговорила Рози, – что мы… не женаты?

– По всему выходит, я двоеженец! – ответил Вивиан. – Я ничего не знал о жене и не имел от нее вестей уже пять лет, когда мы познакомились, и потому решил, что она мертва.

– И это… так и было?

– Как ни странно, я услышал о ней на прошлой неделе, когда прочел в газете, что тот тип, с которым она провела все эти годы, оставил ей состояние и оно теперь оспаривается его детьми от другой женщины.

Рози закрыла глаза. Все это казалось ей ложью, даже больше того – все это казалось ей нереальным. Она словно участвовала в одном из многочисленных скетчей, которые им приходилось разыгрывать. Все происходило как будто понарошку.

Когда Вивиан ушел, Рози поняла: ее семья была права, утверждая, что она выбрала себе путь, ведущий в пропасть. Хоть она и была счастлива с Вивианом, тем не менее знала, что он забрал у нее что-то очень ценное – самоуважение.

– Как такое могло случиться именно со мной? – спрашивала у себя Рози.

Этим вопросом женщины мучаются испокон веков. Но что случилось, то случилось. Она, леди Розамунда Ормонд, была не женой, а любовницей актера. Он увлек ее в мир, о котором она ничего не знала, и который, она вынуждена была теперь признать, не восполнил все ее потери.

Но было слишком поздно: слишком поздно что-то менять, слишком поздно, чтобы вернуться назад и признать, что она совершила ошибку.

Рози была красива, пользовалась у публики успехом. На каждой афише театра «Гейети» имя Рози Рилл было написано большими буквами.

– Я докажу всем, что я не хуже других, если не лучше! – с вызовом заявила себе Рози.

Именно так она и поступила, но куда это ее привело? К пятидесятишестилетию, отпраздновать которое она могла всего лишь с двумя поздравительными открытками и букетиком дешевых цветов, подаренных ей Эми, костюмершей, ушедшей из театра одновременно с ней.

– Как я все ненавижу! Ненавижу эту унылую жизнь, скорее бы умереть! – еле слышно пробормотала Рози.

Когда она произносила эти слова, шедшие от сердца, открылась дверь и вошла Эми.

– К вам пришли, мисс Рози!

– Кто? – спросила Рози.

– Она не назвалась, но говорит, что приходится вам племянницей и хочет видеть вас по важному делу.

– Моя племянница? – Рози в изумлении уставилась на служанку.

Она попыталась вспомнить, кто играл ее племянницу в последней постановке, в которой она участвовала. Для нее специально был написан скетч, потому что публика любила «нашу Рози», как они ее называли, но настоящей актрисы из нее так и не получилось. Ей не удалось справиться с возрастными ролями, требовавшими темперамента и мастерства.

Кто-то играл ее племянницу в скетче, но кто это был? Она все-таки не настолько стара, чтобы не вспомнить такую простую вещь!

– Ну так что? Вы примете ее или нет? – спросила Эми.

– Что ж, проси, – ответила Рози. – Все веселее, чем сидеть здесь и вспоминать прошлое!

Лучше уж беседовать с помешанной на сцене девчушкой, чем сама с собой.

Через несколько минут вновь вошла Эми.

– Уже идет! – радостно объявила служанка. – Она говорит, ее зовут Айна Уэскотт.

Рози медленно повернула голову. На пороге появилась очень юная и, как ей показалось, испуганная девушка.

– Спасибо, – тихо поблагодарила незнакомка, минуя Эми, и пошла дальше.

Рози изумленно смотрела на девушку не в состоянии решить, то ли она сошла с ума, то ли у нее галлюцинации.

Потому что видела перед собой собственный портрет. Такой она была сорок лет назад.