Читать книгу Respice finem - Beatrice Boije - Страница 5

***

Вышивка на покрывале… книги, небрежно сложенные на полках, трофейная голова благородного оленя, установленная на стене над постепенно затухающим камином… Где-то здесь скрывались тайны обитателей этого дома. Но ее дом был так далеко… от него не осталось даже очага. Ей оставалось только одно… смиренно ждать…

Девушка устало вздохнула, лишь чуть поправив сбившееся одеяло напевая сквозь закрытые губы убаюкивающие мелодии. Малыш, которому было около года, засопел на ее руках, чуть подернув головой, стиснув руками покрывало, но тут же снова затих. Легко качнув его, она окончательно прогнала остатки дурного сна, навеянного треском поленьев, а мягкое прикосновение двумя пальцами к его лбу успокоило разум. Если бы конечно же с ней это работало так же легко…

Она снова обратила взгляд к камину, где в робких языках пламени сгорали последние дрова. Сколько уже лет прошло? Да вряд ли прошел и год с тех пор, как она вышла замуж. Сначала одним грузом с родительских плеч меньше, первенец родился практически сразу, что вызвало неописуемый восторг у всего семейства, окончательно развеяв опасения, что их «особенная» девочка не сможет ужиться в мире обычных людей и ее рано или поздно отправят на костер, заклеймив позором весь их род. И этот странный мужчина, однако воспитавший в Алоисе того воина и надежду семьи, которого все так ожидали… уехал вместе с ней. Один Бог знает, чем это могло бы кончиться. Но теперь это хотя бы была не их забота.

Но нет… своеобразно, но Теодор заботился о ней, милосердно забрав из родительского дома, как лишний балласт, возможно, причиной этому была только ее внешность и умение проявить себя на публике. На людях он всегда был учтив и обходителен. В такие моменты он был любим каждым трепетным женским сердцем вокруг, все восхищались его молодой женой и ее талантами, словно пантерой на коротком поводке, что показывает трюки, но все менялось, стоило лишь им остаться наедине. Сухость, что хрустела песком на зубах и самонадеянность, что ядом проникала под кожу срывала прочь все маски. Она была хорошим «аксессуаром» в свете, статусным и стильным, ведь за ее характер уже давно можно было бы эту самую внешность пустить под откос… Это прекрасно докажет тот маленький сверток невинности, что сейчас она держала на руках, стараясь согреть теплом своего едва бьющегося сердца. Но она старалась… правда старалась, несмотря на свои порывы, свободолюбие и воинственный нрав, что так нравился ее наставнику, хотя бы казаться хорошей женой и ответственной матерью. Хотя бы ради своего сына… раствориться в этом мире… стать его частью. Временами ей казалось, будто у нее что-то отняли. Нечто очень важное, смысл чего она так и не может постичь, но что неуловимо витает вокруг, будоража сознание. Как призрак, как видение, которое она не в силах разглядеть, несмотря на свой дар.

Она стиснула зубы, чувствуя, как режет ее глаза непрошеная влага. Провалы в памяти она предпочитала замещать и оправдывать стрессом из-за переезда. Ужасом… от жизни наедине с потенциальным палачом.

И эта напряженная безмятежность казалась незыблемой, пока тишину не разорвал громкий стук в дверь…

Ручка не провернулась с первого раза, и теперь что-то со всей силы долбило в дверь с той стороны, словно пытаясь выбить ее вместе с петлями. Двери здесь были добротные, из ценных пород дерева, петли крепкие, потому удары с каждым разом становились все страшней, заставив Беатрис вздрогнуть всем телом, изо всех сил прижав к себе ребенка. Было согревшиеся ноги в раз заледенели, а сердце сжалось в комок. Так биться в двери мог только Виктор, но ему бы не потребовалось больше одного толчка, чтобы выбить даже каменную стену. Тогда кто это может быть?.. Однако она прекрасно отдавала себе отчет в том, что, кто бы это ни был… бежать ей отсюда уже некуда. Разве что самой броситься в огонь, пока ее не пригласили туда силой…

Она так и продолжила смотреть в камин, но… стук тут же прекратился. Затих на минуту… две… три…

– Еле нашел запасной ключ… – проворчал себе под нос мужчина, темным силуэтом входя в комнату, – Ты опять закрылась одна? А если бы ребенку стало плохо? Здесь же дышать нечем.

Так и продолжая сидеть в кресле, не открывая глаз и чуть нахмурив брови, Беатрис убрала руку от ушей Аскеля, лишь устало вздохнув на слова мужа.

– Я устала… хотелось побыть одной. – тихо проговорила она, – Ты чуть не разбудил нашего сына. Благо он всегда так крепко спит…

На этот раз устало вздохнул уже Теодор.

– От чего ты устала? – он выждал несколько секунд, – Где ты была почти половину ночи?

– Я… тренировалась. – девушка закусила губу, предчувствуя ответ. – Как делаю каждый вечер трижды на неделе.

– С ним?..

– С мечом… – приподняла она брови, саркастично склонив голову на бок, – Если я не хочу потерять форму после родов, мне необходимо много заниматься, прости, если доставила тебе неудобства.

– Ты испытываешь на прочность не только свое хрупкое тело, но еще и мое терпение, дорогая. – мужчина медленно подошел к креслу, где сидела девушка, ласково проведя рукой по ее волосам, – Я понимаю, ты сильная духом женщина, многие увлечения твоих сверстниц не приносят тебе удовлетворения, но это еще не значит… что мне плевать на то, где… и с кем ты.

– Виктор – член нашей семьи… – терпеливо ответила Беатрис, не поднимая на него глаз, но лишь крепче прижав к себе сына, едва рука ее мужа коснулась ее головы, – Я попросила его сопровождать меня, так как разлука с домом иногда бывает для меня нелегка, а он… мало того, что обеспечивает мою безопасность в твое отсутствие, но и помогает мне не раствориться в этой… меланхолии. Этой горстке горничных, что ты приставил ко мне, я и локон своих волос не доверю. Мы уже обсудили это… как часть договора перед свадьбой, и мой отец одобрил мой выбор. Глупо искать в наших взаимоотношениях подтекст, Теодор.

Мужчина зашевелил усами, под которыми прятал тонкие губы, в этот момент и так сжатые в едва заметную полоску. В ярком свете камина, в пляшущих на его серьезном лице бликах, плутавших в густой растительности и волосах, его мощная фигура казалась похожей на таинственного Минотавра, разве что маленького Тесея здесь защищала сама Немезида.

– Подтекст?.. – ласковая рука неспешно накручивала волосы на пальцы, не сразу дав знать о своих намерениях.

Палец вскоре сменился кулаком и обхватив волосы жены в тугой пучок мужчина с силой потянул вверх, медленно заставив ее подняться с места. Он не хотел будить сына, потому резко не дернул, от чего Беатрис лишь зашипела от боли, но не закричала от неожиданности.

– Думаешь, я не знаю, с какой репутацией я забрал тебя из дома? Кем бы ты была, не будь сейчас здесь меня? Горсткой пепла?.. – он развернул ее лицом к себе и теперь буравил взглядом ее искаженное в оскале лицо. – Я люблю тебя, Беатрис, ты будоражишь мое сердце и душу, пробуждаешь к жизни то, что, как мне кажется, уже давно бы покрылось пылью, превратив меня в безжизненное изваяние, однако, заклинаю тебя, не забывайся! – прошипел он, с новой силой сжав кулак в ее волосах, – Этот человек – дьявол во плоти, что соблазнил твою душу, и лишь страх потерять тебя окончательно не позволяет мне выставить его прочь. А что до договора – твой отец продал бы тебя самому Сатане, если бы это избавило его от пятна на репутации, так что в твоем положении бессмысленно прикрываться этим. Остерегайся!..

– Оставь его в покое!.. – прошипела в ответ девушка, лишь крепче прижимая к себе ребенка. Она знала, что дальше угроз дело не зайдет, Теодор прекрасно осознавал свои риски, но впутывать в это Аскеля… это было бы уже слишком. – Я стараюсь для тебя, как могу, я бесконечно благодарна тебе за все, что ты сделал для меня, сделав мне предложение и оказав милость моей семье. Ты дал мне возможность стать доброй женой и матерью, что бесценно для меня. И наш сын – прямое тому доказательство. Ты любишь меня, несмотря на то, кто я есть, ты достоин уважения и признания, однако требовать от меня слепого обожания и раболепия не входит ни в один пункт ни нашего договора, ни понятий о чести и достоинстве, а посему… остерегайся, Теодор… – прищурилась она, блеснув глазами, но не позволив даже мышце дрогнуть на своем лице, – Я не позволю тебе причинить вред моей семье. Ты не знаешь, на что я способна, но фехтование… лишь малая из этого часть.

Мужчина застыл на месте, продолжая сжимать ее волосы, твердым взглядом буравя ее лицо. А она не сводила с него мечущего молнии взгляда. Внутри она дрожала от нервного холода, охватывающего сердце, тьма будто сгущалась вокруг нее, обесцвечивая мир вокруг, но у нее уже не было пути назад и не было права на слабость. И спиной она чувствовала, как жарко грел с нежданной силой разгоревшийся камин, облизывая огнем камни, грозя поджечь шкуры у ее ног. Этот дом, эти люди, что были ее семьей, безусловно были важной частью ее жизни, однако, если это встанет на пути к ее цели… она, не задумываясь, перешагнет через это препятствие. Чтобы вернуть себе то бесконечно ценное… что отняли у нее.

Эта восковая фигура, где лишь глаза были живыми и вели невидимую посторонним схватку, могла бы стоять так бесконечно долго, будто пытаясь что-то кому-то доказать, однако, здесь это грозило стать лишь плутанием по замкнутому кругу. Заяц волку не товарищ, и Теодор прекрасно осознавал свою слабость перед этой женщиной несмотря на то, что физически он бы мог дать фору многим вокруг себя. Потому все, что ему оставалось, это пытаться сыграть на ее потаенных страхах перед неизвестностью, перед буквой человеческого закона.

При этом не зная… что она уже давно держит зажженной ту последнюю спичку, что сожжет за ней мосты.

Его рука дрогнула, а Беатрис напряглась, ожидая очередного выпада в свою сторону…

– Я не знаю, что с тобой происходит… – лишь тихо произнес он, притянув ее ближе к себе, прижав ее голову к своей груди, лишь чуть зажав сопящий сверток с ребенком между их тел, – Как бы близко ты не была, иногда мне кажется, что ты бесконечно далеко и это ранит меня в самое сердце, лишая надежды однажды действительно стать близким тебе. Лишь об одном прошу… – он опустил голову, зарывшись носом в ее волосы, где его пальцы медленно разжались, опустившись ей на спину, – Будь благоразумна. Не будь здесь тебя… все мои достижения не имели бы смысла.

Ложь. Наглая ложь. Она прекрасно знала, что единственная его любовь – это его труд. Его работа, за которой он целыми днями пропадал в кабинете и на конференциях, вспоминая о ней, лишь когда чувствовал, что остыла постель. Зачем она была нужна ему – оставалось загадкой. Может ему доставляло удовольствие раз за разом предпринимать попытки приручить ее как очередного жеребца из своей конюшни или собаку из псарни, что ловила ему лисиц. Может быть он надеялся сыграть в бога, искоренив из нее эту «дурь», что тянулась за ней нефтяным следом, не огнем, так мечом. Кольцо на пальце не смогло этого сделать, ребенок тоже не помогал, когда-нибудь варианты кончатся… и что тогда?

– Детство кончилось, дорогая… – тихо проговорил Теодор, прижавшись к ней щекой, – Может раньше все было по-другому, и твоя семья потворствовала твоим прихотям, но теперь все иначе… У тебя другие обязанности… и эти игры лишь отвлекают тебя от них. Я терпелив, ибо знаю, что на некоторые вещи требуется время, ты молода и ретива, но однажды всему приходит конец. Наступит день, и ты это осознаешь… так ясно, как светит солнце. – его рука опустилась чуть ниже, проскользила по пояснице, крепко сжав в складки жесткую ткань платья, заставив девушку подобраться, – Я помогу тебе… будь уверена в этом, дорогая.

На этот раз Беатрис замерла на месте, слепо глядя в его высоко вздымающуюся грудь, прижимая к себе тихо посапывающего сына и боясь пошевелиться.

Но мужчина лишь усмехнулся, нежно поцеловав ее в лоб, медленно разжав пальцы, дав ей наконец возможность вытолкнуть застоявшийся в легких воздух.