Читать книгу Волны времени - Белла Фишелева - Страница 25

О, если б спеть – всё – музыка смогла —

По каплям крови звуки б отдала;

Поэзия бы – всё – порассказала,

Сама на смерть – нам жизнь бы завещала.

Он гений свободных и ясных созвучий,

Как Моцарт, чарует и в свет увлекает,

Хор ангелов слышим в полёте могучем,

К небесной лазури и к Богу взлетает.

Он лирик – и мягкость мелодий пленяет,

И детства наивность живёт всеблагая,

Он светел, сомнений и боли не знает,

И нежность трепещет, в сердцах затихая…

Вдруг ветер – и буря сметает строенья,

И хлынули чувства, и душу залили,

И вихри! И всё потонуло в безверье…

Но страстного сердца и мысли усилье —

И кризис симфонией – звуков стремниной —

Был сбит, как огонь! Убеждённо и властно.

Средь ночи – плач птицы, упавшей с вершины —

И слышит он скрипку, и даль, и пространство:

Звук медленно таял и вновь появлялся,

И жалобы скрипки лились, не смолкая,

Навзрыд, разрываясь… Он плачем казался —

Рассказ незнакомки, к прощенью взывая.

Могущество скрипка и страсть обретала —

Молилась, влекла, и звала, и металась,

А скорбь в отдаленье, в тумане дрожала —

Финал, вознеслась! И дыханье срывалось —

Он гений трагедий, и мера им – вечность,

Рождаются в сердце, но выразят звуки,

В нём Бах и Бетховен – любви бесконечность,

И наша судьба – наше счастье и муки.

Мне ночью одинокий звук,

Как ослабевшая мелодия

Или забытая рапсодия,

Почудился… И будто вдруг

Соткались звуки, ранят слух,

Больное сердце вновь встревожено —

Так мыслью много троп исхожено,

Но огонёк мой не потух;

И знаю: ты всегда со мной,

И новый день, тобой украшенный,

Полог спустил на землю радужный,

Накрыл меня с моей судьбой;

И нас не разлучить вовек:

В хрустальных кубках, солнцем вымытых,

Любви напиток, нами выпитый,

Слезами скатывался с век;

И одинокий, тонкий звук,

Сквозь дрёму чудно мной услышанный,

Преображённый силой вышнею,

Всё утром изменил вокруг:

Горящий золотом восход,

И словно волшебство Шопеново —

Рой звуков! Веером – арпеджио!

Нот – лучезарный хоровод.

«Прядётся нашей жизни пряжа,

Уж осень сказочно цветёт,

Распутывай, что летом нажил, —

Свой заповедный огород», —

Так говорил, с собою спорил

И всё вертел веретено,

И мысль неслась, как света скорость, —

То Бог и время заодно.

Рискуй, стремись распутать пряжу,

Хоть неподатлива она,

И хорошо, коль люди скажут:

«Внимал и действовал сполна», —

Так думал. А узлы распутать

Или за временем поспеть,

Хоть не во всём, но может путник,

Который силится взлететь.

И осень, золотую осень,

С охапкой трав, живых цветов

Встречает стойко, годы сбросив,

И трудится до холодов —

Учёный-гений лекций бремя

Взвалил, чтоб чудо-огород

Ухожен был и чтобы время

Открыло новой жизни счёт.

Усилье – и старик в полёте:

И мысль свободно к вам летит,

Что он распутал – всё возьмёте,

Он с вами время победит.

Сражённый временем и болью,

Недужный, не такой, как все,

Казался со своей любовью

Ненужной спицей в колесе.

Отверженный и обречённый,

Страдалец, гений и пророк,

В пучину века погружённый,

Предвидел крах – спасти не мог.

Оставил повесть о влюблённых

(Как бы Феврония и Пётр),

Но не в святые возведённых,

То сказ про наших душ полёт.

Лишь мудрецы былых столетий

Поэта силились понять:

Он поступь слышал лихолетий,

А нас пытался оправдать.

Я по городу милому детской поры

Возвращался домой со свиданья с тобою,

Вспоминая проделки смешной детворы

И такие далёкие встречи с зарёю.

Когда ночь отступает, предутренний час,

Час сомнений, не зная, куда устремиться,

В свет иль в мрак, – изнемог, задрожал и угас,

Тут заря подоспела, сумев нарядиться

В нежно-розовый, после в малиновый цвет;

Облаков белизна серебром засияла;

Словно вспыхнуло утро, и стрелами – свет:

Солнце – вдруг, самовольно – и всё заиграло.

Вижу граффити странных изменчивый вид,

Всё в них дико: рисунок изломанный, краски,

Будто кто-то зловещий обрушить спешит

Храм далёкого детства, лелеющей сказки…

Или вижу романтики праздничный сон,

Или символов власть и поток заклинаний?

Архаичный, неведомый мир возрождён?

Но царит самомненье! Разгул отрицаний!

И сомненья с рассветом приходят ко мне:

Может, времени шутка – всё только случайно…

Молодёжь на живой или гиблой волне?

И хочу я понять этих граффити тайну.

Милый город доверчивой, нежной поры!

Нам казались согласными зрелость и детство;

Спорят юные, свежестью мыслей горды,

Но прекрасному (знаю!) не жить без наследства.

Полёт – и мысль, и сила, и стремленье,

Он в нас живёт и нас переживёт,

В нём – странность жизни нашей, удивленье!

Что нам дано от века – всё полёт.

Он захватил художника из Винчи,

Загадка – дух его: всё птицей ввысь!

И мысли – к Абсолюту и величью,

К божественной гармонии неслись —

В полотнах и дыхание, и свежесть,

Мадонны умиление в чертах,

Благая мудрого Младенца нежность,

Лелеющая тишина в сердцах;

Неповторимы светоносность жизни

И завершённость лика доброты:

Магической сквозь цвет и грани призмы

Художник облик видел красоты.

Но мудреца манили Бога тайны:

Есть мысль и руки – и творить! Вот страсть!

Душа иль разум – спор необычайный!

И в Небо, и к земле душа влеклась.

А счастлив гений тех полётных снов?

Нет, рок скитальца настигал всечасно!

Нёс бремя одиночества оков

И сильным мира доверял напрасно —

И сколько неоконченных трудов!

Мы видим в Леонардо совершенство,

И нескончаем наших душ полёт

И жажда счастья, может, и блаженства?

И их Земля людей когда-нибудь найдёт.

Зимою в парке спят фонтаны,

Очнутся летнею порой,

Ввысь устремятся великаны

И рухнут с силой неземной.

Текучих вод непостоянство

Вдруг застывает в вышине,

И парка призрачно пространство,

Как в мрачной моря глубине.

Слились сто тысяч капель в хоре,

И в каждой перелив огня,

Звучит кантата на просторе,

Законы космоса храня.

Но есть фонтан с иною песней,

Поэта гением воспет,

Он льётся, ключ любви чудесный,

В покровы памяти одет.

Фонтан в слезах, фонтан в печали,

Плод вдохновенья, юных грёз,

Преданья в прошлом, отзвучали —

Бессмертен дар любви и роз.

Не сон во мгле, но одаренье,

Поэт искал свой идеал,

Преображал свои виденья

И песням слёзы отдавал.

Стихи – на жизнь, не в поученье,

Они звучат и будят мысль,

И не коснулось их забвенье —

Навек в сердцах отозвались.

Потоки звёзд пробили бесконечность,

Такие звёзды только нам даны,

Досталась нам, как водам, быстротечность,

Но мы в поток любви вовлечены:

Бессмертны мы, а умирает время,

Поэт так думал, прославлял мечты:

Любовь – восторг, седое наше племя

Лишь ей уступит славу красоты.

Во все века любовь и жизнь – в слиянье,

Биенье не кончается сердец,

И встречи не боятся расставанья,

В любви – вся полнота, людей венец.

Страшна, он знал, «сердечная пустыня», —

Поэт-подвижник, всё искавший путь

К душевному величью; только ныне

Людей к нему так трудно повернуть.

И лётчик, потерявший управленье,

Ещё деревья видел и цветы —

Вмиг твердь земли, удар! Одно мгновенье!

Ужасен путь к абсурду пустоты.