Читать книгу Недетский переполох - Бэлла Крымская - Страница 3

Детский издательский дом. Девять часов утра. Начало рабочего дня.

За компьютером сидит Марина.

Входит Елизавета с опозданием.

Е л и з а в е т а. Так и думала, что застану тебя здесь! Пунктуальность у тебя как у немца! Да ты хотя бы раз в жизни ты можешь опоздать?!

М а р и н а. Не могу.

Е л и з а в е т а. В такую рань, в понедельник, да еще и перед праздником… Так бы и спала. (Достает косметичку). Ой, даже накраситься не успела! (Начинает краситься).

М а р и н а. Спала бы она… Знаешь сколько работы? Столько сочинений поступило за минувшую неделю – пруд пруди!

Е л и з а в е т а. Вот я только седьмой месяц работаю, а уже эту работу не люблю. Да и вообще, я работать не люблю. Вот выйду замуж и буду дома сидеть. И будет мне муж деньги приносить, а я тратить… (Смеется).

М а р и н а. Зато успела за такой короткий срок стать помощником редактора. Ходят слухи, что с таким успехом ты скоро станешь главным редактором. А ведь Галя тут два года работает и то не сдвинулась.

Е л и з а в е т а (красит губы). В этой жизни нужно уметь вертеться. Галя только обижаться умеет.

М а р и н а. Вот я так тоже не умею.

Е л и з а в е т а (приводит в порядок волосы). Все потому что ты слишком правильная! Вот скажи, нельзя ли отклонить некоторые сочинения? Уйди с работы пораньше, приведи себя в порядок, познакомься с кем-нибудь. Тем более, завтра праздник. Да подумай ты о себе!

М а р и н а. Подумать о себе? Как же дети? Их сочинения? Обидятся ведь.

Е л и з а в е т а. Скажи, что это… (Думает). О! Придумала! Скажи, что это «не формат». Так везде делают.

М а р и н а. Нет. Скандалы нам не нужны. Стоит одним родителям поднять бунт, так мы сразу же потеряем подписчиков.

Е л и з а в е т а (встает, ходит). Ох уж эти мамаши! Приводят и приводят своих детишек, которые сказали что-то умное и стали в глазах своих родителей вундеркиндами, о которых обязательно должны услышать! Или, что еще хуже – так они сами сочиняют всякие стишки и рассказики, и выдают их за сочинения своих детей. За кого они нас держат?!

М а р и н а. Стало быть, по-твоему, эти дети бездарны?

Е л и з а в е т а. Ну, каждый в детстве что-либо сочинял, сидя на горшке. Однако великими поэтами или писателями мы не стали. Вот наш удел: сидим в офисе целыми днями, читаем и исправляем всякую чушь. (Небольшая пауза). Вот я, например, мечтала стать в детстве художником, потому что великолепно рисовала. А сейчас смотрю на свои детские рисунки, и думаю: «Какой вздор»!

М а р и н а. А кто знает… Может, и стала бы великим художником.

Е л и з а в е т а. Может… Только я об этом не узнала бы. Настоящий талант получает признание только после смерти.

М а р и н а. Интересное утверждение.

Е л и з а в е т а. А я даже рада, что не стала художником (воодушевленно, в сторону), у меня теперь есть свой художник. (Через небольшую паузу). Ой! Чуть было не забыла, зачем я к тебе заскочила! С, ты только посмотри. (Достает из кармана какую-то фотографию). Какое безобразие! Я нашла это у главного входа.

М а р и н а. Что такое?

Е л и з а в е т а. (Показывает ей фотографию). Какая мерзость!

М а р и н а (смотрит на фотографию). А, по-моему, она великолепна. Да она творение природы – настоящая греческая Афродита!

Е л и з а в е т а. Это творение искусства, а не природы.

М а р и н а. Кто? Афродита?

Е л и з а в е т а. Афродита тоже. (Рассматривает фотографию). Наверняка, ее обронили какие-нибудь подростки, которые обычно скрывают подобные вещи от родителей или тайно хранят у себя во внутренних кармашках.

М а р и н а. Не думаю, что это кто-либо из наших юных дарований. Фотографию уронил явно кто-то из сотрудников.

Е л и з а в е т а. Ты хочешь поспорить? Хорошо. Давай позовем кого-нибудь…

М а р и н а. Да Бог с ней с этой фотографией. Заняться больше нечем? Давай работать. (Понижает голос). Ходят слухи, что Мурашкина уже в городе.

Е л и з а в е т а. Ой, да перестань. Разговоры это все.

М а р и н а. Ой, тебе лишь повод дай не работать…

Е л и з а в е т а. Зануда ты.

Мимо открытой двери проходит Галина.

Е л и з а в е т а (кричит Галине). Галя, иди сюда.

Г а л и н а (выглядывает из-за двери). Чего?

Е л и з а в е т а (показывает ей фотографию). Как ты думаешь, чье это? Мы тут поспорили с Мариной…

Г а л и н а (подходит ближе, долго смотрит на фотографию). Кто же это мог обронить?

Е л и з а в е т а. Это кто-то из работников, определенно.

Г а л и н а. Может Ваня? Он же теперь фотографией занимается помимо своей специальности.

Е л и з а в е т а. Откуда ты знаешь?

Г а л и н а. Слышала. Фотографа уволили и приняли на его должность Ваньку. Так как он неплохо фотографирует, и согласился работать на половину ставки.

Е л и з а в е т а. Так что же? Может, вправду Ваня уронил?

М а р и н а (удивленно). Ваня? Нет, Ваньке о такой девушке мечтать. Чтобы такую женщину содержать, нужно иметь деньги. Большие деньги.

Е л и з а в е т а. О какой такой? Не смеши меня. Самая обычная из обычных.

М а р и н а. Эх, а когда-то и у меня такая талия была… Эх, молодость моя, молодость.

Е л и з а в е т а. Ой, да ну тебя. У меня вот… талия ничем не хуже. И животик у меня подтянутый, красивый (подтягивает живот). И ноги длинные… Только я это все напоказ не выставляю. Свое тело надо скрывать от мужчин – только тогда оно влечет за собой интерес.

Г а л и н а. Правильно. Нужно одеваться скромно.

Е л и з а в е т а. Нужно одеваться скромно тогда, когда не позволяют финансы или внешность.

Г а л и н а. Что ты этим хочешь сказать?

М а р и н а. Не знаю как у этой женщины с финансами, но такую фигуру точно грех скрывать под одеждой.

Е л и з а в е т а. Ну, если нас тоже так отредактировать на фотографии, то мы ни в чем ей не уступим… Я, по крайней мере, точно.

Г а л и н а. Я тоже!

М а р и н а. Ой, девочки, а по-моему вы просто завидуете. Нужно мыслить позитивно! Зависть – должна не разрушать, а мотивировать!

Е л и з а в е т а. Вот еще! Завидуем. Вообще, красота – понятие относительное. И у каждого мужчины есть своя «самая красивая»… Вот для Вани я – идеал красоты.

Галина собирается уйти, но останавливается и прислушивается.

М а р и н а. Хороший, между прочим, парень. Ухаживает за тобой красиво. А ты нос воротишь.

Е л и з а в е т а. Ну, Ваня не единственный в своем роде. (Переводит взгляд на фотографию). Мне есть из кого выбирать. Женихов у меня хоть отбавляй.

М а р и н а. Что же ты замуж не выйдешь? Двадцать девятый год уж пошел.

Е л и з а в е т а. А я пока присматриваюсь.

Неожиданно появляется Мышкин.

М ы ш к и н. Тук-тук! К вам можно? С наступающим, вас, восьмым марта! (Не получает ответа, входит).

М а р и н а. О, Мышкин! Ты легок на помине.

Галина отворачивается и уводит взгляд.

Е л и з а в е т а (поправляет прическу). Ваня! Ты тот, кто нам сейчас и нужен.

М ы ш к и н. А в чем дело? Кажется, это я к вам по делу шел. Ну-ка, что это вы там рассматриваете? (Подходит ближе и смотрит на фото). Ух ты, какая!

Е л и з а в е т а. Ваня! А это случайно не ты обронил? Смотри на меня! Я знаю, что это ты обронил.

М ы ш к и н. Я? Впервые вижу это.

Е л и з а в е т а (с полной уверенностью). Ты это обронил. Ты!

М ы ш к и н. Нет, решительно нет. (Смотрит на фотографию, не отрываясь). Такими вещами не разбрасываются.

Е л и з а в е т а. Дайте это сюда. (Вглядываясь внимательно). А это не твоих рук дело?

М ы ш к и н. О чем ты, Лиза?

Е л и з а в е т а. Ты же у нас художник-иллюстратор! Еще и фотографией занимаешься.

М ы ш к и н. Ну… (разглядывает фото). Могу сказать, что явных элементов редактирования здесь нет. И девушка, действительно, на удивление гармоничные пропорции. Прямо древнегреческая богиня!

Е л и з а в е т а (нервно). Да брось ты! Ты даже не видишь элементарных вещей. Ну, посмотри: таких идеальных пропорций не бывает в природе: ноги явно удлинённые, талия – видно невооруженным глазом, что сужена. А грудь-то! Ха! При таком хрупком каркасе, природа не может наделить женщины такой тяжелой ношей.

М ы ш к и н. Ну, хорошо. Будь даже эта фотография видоизменена, при чем здесь я? Я создаю рисунки для детей, а не для взрослых. И, в конце концов, ты что, ревнуешь меня к картинке?

Г а л и н а. Ну, хватит вам. Отношения выясняйте потом. (Пытается сменить тему). Нужно узнать, каким образом фотография обнаженной женщины оказалась в издательском доме детского журнала. Кому пришло в голову принести ее сюда? Это же святилище! Сюда же родители ходят с детьми!

М а р и н а. Нет. Не нужно раздувать из этого скандал. Верно, Лизка, твое рассуждение было: наверняка, это обронил какой-нибудь рассеянный подросток. Давайте на этом закроем тему.

Е л и з а в е т а. Кто бы это ни был, хорошо, что мы на нее наткнулись раньше кого-либо другого.

М а р и н а. Не мы, а ты. Меня в это не вмешивай.

Е л и з а в е т а. Представляю, какой скандал разгорелся бы, если бы на нее наткнулся кто-нибудь из родителей.

М ы ш к и н. Накрылась бы наша «шарашкина контора».

Е л и з а в е т а. Да! Особенно твоя «контора».

М ы ш к и н. Да тише ты! Я пошутил.

Е л и з а в е т а. Не смешно. Мы все остались бы без работы… Нужно выяснить, кто обронил эту мерзость. И наказать!

М а р и н а. Еще раз предлагаю закрыть эту тему.

М ы ш к и н. Согласен. А вот фотографию я оставлю себе.

Е л и з а в е т а (нервно). Нет! Фотография послужит уликой, вещественным доказательством. Она останется у меня, пока все не выяснится.

М ы ш к и н (дразнит ее). Ну, а потом? Я могу ее забрать?

Е л и з а в е т а. Нет! Она отправится в мусорное ведро, где ей и место! Для начала давайте выясним, когда она здесь оказалась.

Г а л и н а. Давайте допросим Люду. Она же убиралась на выходных.

Е л и з а в е т а. Да. Люда нам сейчас все и расскажет. (Зовет уборщицу). Люда! Иди-ка сюда.

М ы ш к и н. Ну, хорошо. Вы выясняйте, а я пошел работать.

Е л и з а в е т а. Ага! Попался! (Обиженно). Значит, фотография принадлежит тебе. Поэтому так и норовишь удрать. (Зовет повторно). Люда!

М ы ш к и н. Лизонька, ну зачем ты заставляешь меня повторяться? Ну не я это обронил. Не я.

Е л и з а в е т а. Ты просто боишься потерять работу. Но не беспокойся. Я не собираюсь докладывать об этом кому-либо. Хотя, ты мог нас подставить.

Входит Люда, пожилая женщина.

Е л и з а в е т а. Ну, наконец-то.

Л ю д а (с одышкой). Здравствуйте! Доброе утро! Простите, простите. Я в трехсотом была.

Г а л и н а. Здравствуй.

Е л и з а в е т а. Взгляни-ка, Люда, мы нашли это у главного входа.

Л ю д а. А что там? (Смотрит на фотографию). О, господи. Простите. Я, ей богу, не заметила. Сейчас выброшу, дайте.

Е л и з а в е т а. Мы не для этого тебя позвали сюда… Значит, ты эту фотографию не заметила, когда убирала вчера?

Л ю д а (суетливо и встревоженно). Ей богу, не заметила. А может она из мусорного ведра выпала, когда я его выносила. Черт его знает. Вы не сердитесь. Я каждую валяющуюся бумажку подбираю, когда вижу. А ее я не заметила. Правду вам говорю.

М ы ш к и н. Хорошо-хорошо. Успокойтесь. (Переводит взгляд на Елизавету). Как я не выношу истеричных женщин!

Е л и з а в е т а. Так-так… Допустим, что она выпала из ведра. Но это не сильно помогает делу. Встает другой вопрос: на чьем столе она лежала?

Л ю д а. Ей богу, не помню! Столько кип, столько бумаг не нужных, сколько макулатуры, что ничего не разберешь. Мне говорят: «Люда, это в мусор». Я тут же бегу и убираю. А что это, даже не смотрю. Ей богу…