Читать книгу Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт - Страница 39

Кейптаун развлечениями “не слишком богат”, считал Рауль. Иногда он ходил выпить пива или виски в “один из бесчисленных старомодных баров города” и, как всегда, частенько наведывался в кино, хотя до ближайшего кинотеатра было далеко. Фильмы, однако, были “совершенно замечательные, с массой предваряющих номеров”. “Кажется, я унаследовал, – констатирует он, – феноменальную способность бабушки смеяться долго и от всего сердца над глупейшими вещами”.

Девушки в Кейптауне Рауля разочаровали, поскольку они “так плохо накрашены” и к тому же ходят в деревянных башмаках. При этом он начинает беспокоиться о собственной внешности. У него стали выпадать волосы, “этого не видно, но волосы редеют с каждым днем”, и по совету доктора он побрился наголо. “У меня теперь такой смешной вид”, признается он деду, но “думаю, это уже помогает”.

Но огорчения Рауля по поводу девушек в деревянных башмаках и собственного облысения померкли в свете драмы страстей, в которую он в этот момент оказался вовлечен. В двадцать третью годовщину своего рождения он получил поздравление не только от дедушки, но и от Бернис Рингман, молодой женщины, с которой встречался в Энн-Арборе. Если Густав Валленберг в своем поздравительном письме выражал надежду, что Рауль “станет способным человеком и не посрамит честь нашей семьи”, то Бернис в телеграмме спрашивала, любит ли он ее.

Плохое настроение и вялость Рауля в первый период его пребывания в Кейптауне на самом деле были обусловлены не только тем, что ему не нравилось на работе и хотелось домой. С того самого момента, как он покинул США, Бернис преследовала его своими письмами, а в прощальной телеграмме, полученной Раулем уже на пароходе, называла его “мой ангел”. “В душевном отношении в последние месяцы мне было довольно грустно, даже в Стокгольме, – писал Рауль деду. – Девушка, с которой мы были постоянно вместе в Соединенных Штатах и которая мне очень нравилась, к несчастью, влюбилась в меня, и у меня был очень тяжелый период, когда фактически все, что бы я ни писал или ни делал, ранило ее. На самом деле я был достаточно подавлен тем, что стал причиной трагедии. Недели две назад я решил предложить прекратить переписку, но это было тяжело. Думаю, так лучше”. Поскольку Бернис была старше Рауля, он опасался, что “ей будет намного труднее прийти в себя”.

Раулю нравилась Бернис, а она влюбилась – примечателен выбор слов в письме. Отношения были неравными, поэтому разрыв оказался более тяжелым для нее. Рауль больше переживал за Бернис, чем за себя самого. Это подтверждает одна из его однокурсниц. Она помнит его незадолго до отъезда из Энн-Арбора сидящим в кабинете рисования: “Ему предстоял отъезд, и он был опечален не только от мысли, что будет тосковать о своем друге, но еще больше из-за того, что это нанесет удар ее чувствам”.

Поскольку Рауль обещал деду в течение учебы воздерживаться от каких-либо романтических отношений, было бы, вероятно, умнее вообще умолчать об истории с Бернис. Густав Валленберг в самом деле был сильно “взволнован и опечален, так как, может быть, утратил то, что было предметом мечтаний” для него, то есть Рауля с его карьерой. Поэтому он потребовал от Рауля честного ответа: если отношения оставались “вполне добродетельными”, это одно дело, если же Рауль соблазнил девушку, это очень серьезно. “Если соблазнил американку – все”, будущее покрыто мраком, и все планы придется менять. Швеция слишком мала, чтобы жить с женой, “запятнанной нелегитимной связью”. Тогда Раулю придется остаться в Америке. Густав Валленберг не винит Рауля в том, что он поддался влечению половых инстинктов и вступил в “общение с молодой женщиной”, но ужасается последствиям в случае, если она окажется беременной. Письмо представляет собой еще один вариант ранее присланных предупреждений о женской коварности и об опасности заключения союза с девушкой вне своего класса. К тому же юноша с такими перспективами, как у Рауля, не должен связывать себя прежде, чем успеет “организовать свою жизнь и деятельность”:

Молодая жена хочет, чтобы все было посвящено ей. Ее должны развлекать и веселить. Она желает путешествовать. Она желает, в случае если в ней что-то есть, сиять среди других женщин. […] Из-за присущей нашему времени тяги к соревновательности (в основном за счет других) не обретается тот покой, который необходим для супружеской жизни. Но все подобные размышления не заботят юношу, снедаемого половыми инстинктами. Он жаждет ее тела. Он хочет минутного наслаждения, что она и предлагает ему. […] В твоем случае, я думаю, виноват ты. Тебе не хватило осторожности и предусмотрительности.

Тем трагичнее ситуация. Но ты не имеешь права жертвовать своей жизнью. Не имеешь права отнимать у своей матери и у меня наших надежд на тебя.

Бернис Рингман. Фотография сделана 17 марта 1936 года, в день ее отъезда в Лондон.

“Ничто не сможет меня утешить, кроме известия, что тебе удалось вполне выпутаться из этой неприятной истории”, – писал Густав Валленберг в конце своего длинного письма, помеченного 23 сентября 1935 года. “Никакого повода беспокойства. Никаких осложнений. Чувства лишь с ее стороны. Переписка прекращена”, – телеграфировал Рауль 11 октября, стараясь успокоить деда. И это ему удается. “Я вертел ее [телеграмму] и так и эдак, пытаясь обнаружить, нет ли тут чего-то скрытого или недосказанного, но не обнаружил, – писал тот в ответ. – Я нашел, что все сказано ясно и прямо, и это успокоило меня. Спасибо тебе за присланную телеграмму!” В письме, отосланном несколькими днями позже, Рауль выразил сожаление, что своими неясными выражениями причинил дедушке беспокойство. Однако он рад, что затронул этот вопрос и увидел в письмах дедушки доказательство его любви и заботы.

Густав Валленберг мог вздохнуть с облегчением, а коммерческое образование Рауля – продолжиться.