Читать книгу Последний секрет - Бернар Вербер - Страница 25

АКТ 1
ПОВЕЛИТЕЛЬ БЕЗУМЦЕВ
25

Оглавление

Капитан Умберто включает инфракрасный излучатель, две створки расходятся, и «Харон» проникает в небольшой канал, ведущий к причалу, сделанному под фортом в углублении утеса. Они швартуются у понтонного моста.

– Я подожду вас здесь.

В знак прощания он берет руку Лукреции, ласкает ее, целует и сует какой-то легкий предмет.

Она смотрит, что у нее в руке, и видит пачку сигарет.

– Я больше не курю, – говорит она.

– И все же возьмите. Это послужит вам отмычкой.

Лукреция пожимает плечами и прячет пачку. Она с удовольствием снова ставит ноги на твердую землю. Но они все еще дрожат.

Исидор поддерживает ее.

– Дышите глубже, Лукреция, дышите.

Умберто распахивает большую высокую дверь, и они попадают на территорию больницы. Он закрывает за ними тяжелый замок. Они едва сдерживают легкое содрогание. Страх психиатрической больницы.

Я не сумасшедшая, думает Лукреция.

Я не псих, думает Исидор.

Второй оборот тяжелого замка.

А если мне придется доказывать, что я нормальный, беспокоится Исидор.

Журналисты поднимают глаза. К скале с помощью цемента приделаны большие камни, служащие ступеньками. Они поднимаются. С трудом увеличивают шаг. Наверху тучный мужчина с узкой короткой бороденкой, с походкой учителя и в объемном хлопковом пуловере, подбоченившись, загораживает им дорогу.

– Эй вы! Чего вам здесь надо?

– Мы журналисты, – сообщает Лукреция.

Поколебавшись, мужчина представляется:

– Я доктор Робер.

Он ведет их по крутой лестнице, выходящей на площадку.

– Вы можете быстренько все осмотреть, но прошу вас сохранять сдержанность и не контактировать с больными.

Они находятся в центре больницы. Вокруг по лужайке бродят люди в городской одежде и разговаривают. До журналистов доносится разговор двух больных:

– Это я-то параноик? Неправда, кто-то распространяет слухи…

Другие сидят, читают газету или играют в шахматы. Чуть вдалеке играют в футбол, немного подальше – в бадминтон.

– Знаю, наша одежда может удивить. Феншэ запретил одевать больных в пижаму, а медсестрам – носить белые халаты. Таким образом он уничтожил пропасть между лечащими и лечимыми.

– А путаницы не возникает? – спрашивает Исидор.

– Я сам поначалу путался. Но это заставляет быть более внимательным. Доктор Феншэ приехал из Отель-Дье, что в Париже. Он работал с доктором Анри Гривуа, который привез во Францию новые методы канадской психиатрии.

Доктор Робер направляется к строению с надписью: САЛЬВАДОР ДАЛИ.

Стены внутри вместо традиционно белого больничного цвета расписаны красками от пола до потолка.

– Великая идея Феншэ была в том, чтобы напомнить каждому больному, что он может превратить свою инвалидность в достоинство. Он хотел, чтобы они признали свой так называемый сбой и использовали его как преимущество. Каждая комната – дань уважения определенному художнику, который добился успеха как раз благодаря тому, что отличался от остальных.

Они входят в палату Сальвадора Дали. Исидор и Лукреция осматривают стены, расписанные под Дали; это отличные репродукции его самых известных картин.

Доктор Робер ведет журналистов в следующее строение.

– Для параноиков: Мориц Корнелис Эшер.

Стены украшены изображениями всевозможных геометрических фигур.

– Эта больница – настоящий музей. Настенная живопись просто великолепна. Кто все это нарисовал?

– Чтобы достичь такой точности, мы призвали сумасшедших из строения «Ван Гог»; и уверяю вас, это абсолютные копии оригиналов. Ван Гог искал совершенный желтый цвет, рисуя тысячи подсолнухов, отличающихся друг от друга лишь легким оттенком, он пытался отыскать лучший вариант этого цвета; так и здешние больные могут очень долго подбирать цвета, пока не найдут именно тот, который нужно. Они перфекционисты высшего класса.

Они продолжают осмотр.

– Для шизофреников – фламандская живопись Иеронима Босха. Шизофреники очень чувствительны. Они ловят все волны, все вибрации, и это заставляет их страдать и делает гениальными.

Они обходят двор и проходят среди пациентов, большинство которых вежливо приветствуют гостей. Некоторые громко разговаривают с вымышленными собеседниками.

Доктор Робер объясняет:

– В чем мы похожи, так это в том, что нас волнует одно и то же, только каждого в разной степени. Взгляните на этого человека: он боится магнитных волн, исходящих от мобильных телефонов, и поэтому постоянно носит мотоциклетный шлем. Но кто не задумывался об их потенциальной вредности?

Несколько больных дорисовывают картину. Доктор Робер делает одобрительное выражение лица.

– Феншэ ввел новшества во все области, включая метод работы. Больных он осматривал, как никто до него. Смиренно. Без предубеждения. Он не считал их существами, у которых надо остановить способность к разрушению, или людьми, стесняющими окружающих, нет, он пытался заставить их ценить все лучшее, что в них есть, и усилить это. Для этого он обратил их внимание к лучшему, что создает человечество. К живописи, к музыке, к кино, к компьютерам. И он никогда не мешал им. Его пациенты естественным образом устремились к искусству, через которое могли выразить не только свои тревоги или опасения, но и свой язык. Вместо того чтобы запирать своих больных, Феншэ уделял им внимание. Вместо того чтобы разговаривать с ними о болезни, он говорил о красоте вообще. И у некоторых, в свою очередь, появилось желание творить.

– Легко это далось?

Очень тяжело. Параноики не любят шизофреников и презирают истериков, которые платят им тем же. Но искусство стало для них чем-то вроде нейтральной территории, благодаря ему они даже смогли дополнять друг друга. Феншэ хорошо сказал: «Когда кто-нибудь вас в чем-то упрекает, он показывает то, что могло бы стать вашим преимуществом».

К ним подбегает старая женщина и торопливо хватает за руку журналистку, чтобы посмотреть на часы.

Лукреция замечает, что у нее есть свои часы на запястье. Но она так дрожит, что не в состоянии на них взглянуть.

– Двадцать минут седьмого, – говорит Лукреция.

Но женщина уже бежит в другую сторону. Доктор Робер шепчет журналистам:

– Болезнь Паркинсона. Ее лечат дофамином. В этой больнице лечат не только умственные расстройства, но и все заболевания нервной системы: болезнь Альцгеймера, эпилепсию, болезнь Паркинсона.

К ним подходит больной, кривляясь и размахивая небольшой линейкой.

– Что это? – спрашивает Исидор.

– Болезнемер. Измеритель боли в некотором роде. Когда больной говорит, что испытывает боль, сложно понять, нужен ему морфин или нет. Тогда его просят определить по градусам от одного до двадцати, насколько «мне больно». Таким образом они отмечают свою субъективную боль.

Двое рабочих закладывают мемориальную плиту с изображением Феншэ. Внизу выгравирован его девиз: «Возможности человека, у которого есть мотив, безграничны».

Больные собираются, чтобы посмотреть на плиту. Некоторые выглядят растроганными. Человек десять аплодируют.

– Его здесь все ценили, – говорит бородач. – Когда Феншэ сражался на турнире с DEEP DLUEIV, на главном дворе установили большой телеэкран, и стоило посмотреть, какое было оживление – прямо как во время футбольного матча. Все кричали: «Давай, Самми! Самми, вперед!» Больные называли его по имени.

Доктор Робер открывает дверь вивария и показывает целую этажерку с клетками, в которых сотни мышей.

– Вас это интересует?

Лукреция наклоняется над клетками и замечает, что у большинства грызунов обрит череп, а из их голов тянутся электрические проводки.

– Это подопытные мыши. Мы провоцируем эпилептический припадок и наблюдаем, каким образом лекарства с ним справляются. Феншэ был не только директором больницы, он все еще оставался ученым. Со своими помощниками он проверял новые пути исследований.

Мыши заинтересовались пришедшими и тянули носом сквозь решетки клеток.

– Они словно хотят что-то нам сказать, – тихонько замечает Лукреция.

– Они умнее обычных мышей. Так как их родителями были цирковые мыши, они от рождения легко переносят тесты. Потом мы поместили их в эти клетки с лабиринтами и игрушками, чтобы проверить, не ухудшился ли их интеллект.

Журналисты смотрят, как две мышки дерутся, ударяя друг друга маленькими лапками. В конце концов на мордочке одной из них появляется кровь.

– Как вы думаете, кто-нибудь здесь мог питать к нему неприязнь? – спрашивает Лукреция.

– Наркоманы. Они одни играют не по правилам. И надо всеми издеваются, включая Феншэ. Они его уже били однажды. Наркоманы не в состоянии соображать. Они готовы на все, ради того, чтобы достать хоть немного проклятого зелья.

– И даже на убийство?

Доктор Робер держится за подбородок.

– Они единственные не понимали ценности методов Феншэ. Впрочем, он решил со временем выгонять самых строптивых.

– Каким образом, по-вашему, наркоман мог убить Феншэ? – спрашивает Исидор.

– Например, подложить в его еду какое-нибудь вещество замедленного действия, – отвечает доктор Робер.

– Служба судебной медицины не обнаружила никаких токсичных продуктов.

– Некоторые из них невозможно выявить. Здесь, в химической лаборатории, у нас есть крайне токсичные вещества. Они могут подействовать, а затем мгновенно исчезнуть.

Лукреция отмечает этот новый вариант: заговор наркоманов, которые использовали невыявляемый яд.

– Можно осмотреть кабинет Феншэ?

– Ни в коем случае.

Тогда Исидор проявляет находчивость: вытаскивает сигареты из кармана своей коллеги и берет одну.

Мужчина проворно хватает ее.

– Сигареты нельзя приносить, но никто не запрещал курить тайком. Дело в том, что все мы спим здесь, а сходить за покупками на берег не часто удается. Спасибо.

Доктор Робер зажигает сигарету и закрывает глаза от наслаждения. Он резко вдыхает, чтобы побыстрее впитать никотин.

– Просто удивительно, сумасшедший дом без сигарет, – замечает Исидор. – Я бывал в других психиатрических больницах, и там все курили…

– Феншэ, кажется, курил во время матча с DEEP DLUE IV, – добавляет Лукреция.

Это исключение. Во время матча напряжение было на пределе. Он мог сломаться.

Лукреция достает записную книжку и быстро отмечает: «Восьмой мотив… табак?»

Исидор, взглянув через ее плечо на запись, шепчет:

– Нет, надо расширить. Табак, алкоголь, наркотики. Скажем, одурманивающие вещества, вызывающие привыкание. Итак, перечислим: 5) обязанность; 6) гнев; 7) секс и 8) наркотики.

Внезапно появляется пожилая женщина, предположительно страдающая болезнью Паркинсона, в компании двух крепких мужчин, которые хватают доктора Робера. Поняв, что его поймали, доктор жадно вдыхает последнюю затяжку затухающего окурка.

– Ну что, Робер, снова хитришь!

Окурок вырвали и бросили на землю. Женщина смерила взглядом журналистов.

– Робер вас надул! В этом у него талант. Спорю, он прикинулся врачом. Вообще, он и есть врач, но он действительно болен. Одно другому не мешает. Робер разносторонняя личность. Отличный вам урок: внешность обманчива.

Она знаком приказывает больному убраться. Смущенный, он уходит. Пожилая женщина поворачивается к Исидору и Лукреции.

– Вы ведь не из больницы; кто вы такие и что здесь делаете?

Они не сразу осознают, что их одурачили.

– Э… мы журналисты, – отвечает Лукреция.

Старуха взрывается от гнева.

– Что! Журналисты! Здесь не должно быть никаких журналистов! Вероятно, вас привез Умберто! На сей раз это будет последнее предупреждение, если он снова приведет чужаков, его выгонят!

– Можно задать вопрос?

Сожалею, но у нас нет времени. Это больница. Дайте нам работать спокойно.

Она уходит, санитар ведет их к понтону.

В этот момент Исидор думает про себя, что надеется никогда не сойти с ума, но, если это все же произойдет, он хочет, чтобы его лечил такой человек, как Феншэ.

Последний секрет

Подняться наверх