Читать книгу Воины бури - Бернард Корнуэлл - Страница 7

Наши кони ждали на улице, а Годрик, мой слуга, держал превосходный шлем с волком на гребне, заново раскрашенный щит и накидку из медвежьей шкуры. Когда я взобрался в седло, знаменосец развернул знамя с волчьей головой. Ехал я на Тинтреге, новом, черном как ночь скакуне, здоровенном и диком. Его имя означало «Мучитель», это был подарок от моего старого приятеля Стеапы, командира придворной дружины короля Эдуарда. Он сделал его, перед тем как удалился на покой в свои владения в Вилтунскире. Подобно Стеапе, Тинтрег был приучен к битве и имел вредный норов. Мне он нравился.

Этельфлэд уже ждала у северных ворот. Она сидела верхом на Гаст, своей белой кобыле, а под белоснежный плащ надела начищенную до блеска кольчугу. Мереваль, Осферт и Кинлэф были при ней, так же как отец Фраомар, ее капеллан и духовник.

– Сколько человек выехало из рядов язычников? – уточнила Этельфлэд.

– Одиннадцать.

– Возьми еще одного! – приказала она Меревалю.

Вместе с этим дополнительным человеком, а также с моим знаменосцем, мной, сыном и Финаном нас станет столько же, сколько выслал Рагналл.

– Захвати принца Этельстана! – велел я Меревалю.

Мереваль посмотрел на Этельфлэд, та кивнула.

– Только скажи, чтобы поспешил! – бросила она.

– Ублюдки подождут, – буркнул я, пропустив мимо ушей замечание Этельфлэд.

Этельстан уже облачился для битвы в кольчугу и шлем, поэтому ждать пришлось, только пока ему оседлают лошадь. Садясь в седло, он широко улыбнулся мне и уважительно поклонился тетке:

– Спасибо, госпожа!

– Просто помалкивай, – проворчала Этельфлэд. Потом возвысила голос: – Откройте ворота!

Громадные створки застонали и заскрипели, подаваясь наружу. Воины все еще взбегали по каменным ступеням на стены, а оба наших знаменосца миновали длинную арку. Держащий крест гусь Этельфлэд и моя волчья голова – именно на эти флаги падали лучи робкого весеннего солнца, когда мы процокали по мосту и пересекли наполненный водой ров. Потом пришпорили коней по направлению к Рагналлу и его людям, натянувшим поводья ярдах в трехстах от стен.

– Тебе туда ехать необязательно, – заметил я Этельфлэд.

– Это почему?

– Потому что там не будет ничего, кроме оскорблений.

– Думаешь, меня испугают слова?

– Думаю, он попытается задеть тебя и обидеть, – и твой гнев станет его победой.

– Наше Писание учит, что глупый наговорит много! – вставил отец Фраомар. Это был довольно приятный молодой человек, до мозга костей преданный Этельфлэд. – Так пусть убогий говорит и тем выдаст глупость свою.

Я обернулся в седле и посмотрел на стены Сестера. Их густо усеивали люди, солнце играло на остриях копий, рассредоточенных по всей длине парапета. Ров был очищен и дополнен заостренными кольями, со стен свисали знамена, большинство с изображением христианских святых. Весьма внушительные укрепления.

– Он сваляет дурака, если попытается штурмовать город, – пробормотал я.

– Тогда чего он хочет? – спросила Этельфлэд.

– Этим утром? Запугать нас, унизить, вызвать на бой.

– Мне нужно на него посмотреть, – заявила Этельфлэд. – Хочу понять, что это за человек.

– Опасный, – ответил я и поймал себя на мысли, что бессчетное число раз скакал вот так в полном боевом облачении на встречу с врагом перед битвой. Таков был ритуал. На мой взгляд, ритуал бессмысленный, он ничего не менял и не решал, но у Этельфлэд противник явно вызывал любопытство, и поэтому мы уважили Рагналла, выехав послушать его оскорбления.

Мы остановились в нескольких шагах от северян. При них было три штандарта. Самый большой принадлежал Рагналлу, с красной секирой, по бокам от него располагались знамена с плывущим по морю крови кораблем и хэстеновский череп на палке. Хэстен сидел на лошади и улыбался мне, как лучшему другу. Выглядел он старым, – впрочем, полагаю, и я тоже. Шлем его был инкрустирован серебром и украшен парой вороновых крыльев. Мерзавец явно наслаждался происходящим, в отличие от человека, на чьем знамени был изображен корабль на кровавых волнах. Это тоже был пожилой мужчина, узколицый, с седой бородой, шрамом через щеку и в превосходной работы шлеме с черным конским хвостом, ниспадавшим с гребня на спину. Окован шлем был золотом – королевский головной убор. Поверх кольчуги у воина висел крест, золотой с янтарными вставками, – свидетельство того, что это единственный христианин среди стоящих перед нами врагов. Но особенно выделял его тем утром полный ненависти взгляд, обращенный на Финана. Я посмотрел на друга и отметил, что его лицо тоже перекошено яростью. Значит, этот человек в окованном золотом шлеме и есть Коналл, брат Финана. Взаимная их неприязнь буквально висела в воздухе. Достаточно одного слова, подумалось мне, и в ход пойдут клинки.

– Карлики! – нарушил молчание великан под знаменем с красной секирой, который тронул громадного жеребца и выехал на шаг вперед.

Значит, это сам Рагналл Иварсон, морской конунг, повелитель островов и предполагаемый будущий властелин Британии. На нем были кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги с золотыми бляхами, золотые нашлепки украшали и пояс, к которому был подвешен исполинских размеров меч. Норманн не надел ни кольчуги, ни шлема, а голый торс перехватывали крест-накрест две полосы из кожи, под которыми бугрились мускулы. Грудь у него была волосатая, а из-под зарослей выглядывали нанесенные чернилами рисунки: орлы, змеи, драконы и топоры. Изображения поднимались от живота к шее, на которой висела скрученная золотая цепь. Руки ярла были густо унизаны серебряными и золотыми браслетами в ознаменование побед, в длинные волосы вплетены золотые кольца. Лицо широкое, суровое и угрюмое, а на лбу выколот орел с распростертыми крыльями, когтистые лапы птицы помещались на скулах.

– Карлики, вы пришли, чтобы сдать свой город? – с издевкой поинтересовался он.

– У тебя есть что сказать нам? – спросила у него Этельфлэд по-датски.

– Никак это женщина в кольчуге? – Рагналл обратил вопрос ко мне, вероятно, потому, что я был самым крупным в нашей делегации, или потому, что мой боевой наряд выделялся особым блеском. – Многое довелось мне повидать, – продолжил ярл доверительным тоном. – Я видел странное сияние в северном небе. Видел корабли, затянутые водоворотом. Видел льдины размером с гору, плывущие по морю. Видел китов, разламывающих судно надвое. Видел, как огонь течет по склону, словно блевотина. Но никогда не видел женщины в кольчуге. Не та ли это особа, которая, как говорят, правит Мерсией?

– Леди Этельфлэд задала тебе вопрос, – напомнил я.

Рагналл уставился на нее, приподнялся на ладонь в седле и смачно пернул.

– Вот ей и ответ, – сообщил он, явно довольный собой, снова опускаясь в седло. Этельфлэд, должно быть, не удержалась от гримасы, судя по тому, что морской конунг расхохотался. – Мне рассказывали, – продолжил Рагналл, снова обращаясь ко мне, – что правительница Мерсии – красивая женщина. А это ее бабушка?

– Это та, кто выделит тебе из своих владений земли на могилу, – ответил я.

Ответ был хилый, но я и не собирался платить оскорблением за оскорбление. Я слишком хорошо ощущал напряжение между Финаном и Коналлом и боялся, что оно может перерасти в бой.

– Значит, это и есть женщина-правительница! – Рагналл фыркнул, потом вздрогнул, изображая ужас. – И такая уродина!

– Я слыхал, что от тебя нет спасу ни свиньям, ни козам, ни сучкам, – рявкнул я, поддавшись гневу. – Так что ты смыслишь в красоте?

Великан и бровью не повел.

– Уродина! – повторил он. – Но под моей рукой люди, которым наплевать, как выглядит баба. Они говорят, что старый поношенный сапог удобнее нового. – Рагналл кивнул в сторону Этельфлэд. – А у нее вид такой старый и поношенный, что они будут рады попользоваться ею! А может, и ей самой понравится?

Он смотрел на меня, ожидая ответа.

– Ты выглядел умнее, когда пернул, – сообщил я.

– А ты, надо полагать, господин Утред. Знаменитый лорд Утред! – Внезапно его перекосило. – Утред, ты убил одного из моих людей.

– Первого из многих.

– Отер Хардгерсон, – медленно произнес он имя. – Я отомщу за него.

– Ты последуешь за ним в могилу, – бросил я.

Рагналл потряс головой, отчего золотые кольца в волосах зазвенели.

– Мне нравился Отер Хардгерсон. Хорошо играл в кости и умел удерживать выпитое.

– Зато с мечом управлялся кое-как, – заметил я. – Не у тебя ли учился?

– Господин Утред, через месяц, считая с этого дня, я буду хлебать мерсийский эль из сделанного из твоего черепа кубка. Мои жены станут помешивать твоими берцовыми костями жаркое, а дети – играть в бабки фалангами твоих пальцев.

– Твой брат похвалялся так же, – отозвался я. – И кровь его людей до сих пор пятнает улицы. Его правый глаз я скормил своим псам, и их от него стошнило.

– Но дочь твоя у него, – лукаво вставил Рагналл.

– Даже свиньи не станут жрать твое вонючее мясо, – гнул я свое.

– И дочка-то красивая, – мечтательно сказал он. – Слишком хороша для Сигтригра!

– Мы сожжем твой труп – то, что от него останется, – и от смрада боги заткнут носы в отвращении.

Это его рассмешило.

– Богам мой смрад нравится, он их радует! Боги любят меня. И боги отдадут мне эту землю. Итак, кто начальник над этим местом? – Рагналл кивнул в сторону стен Сестера.

– Леди Этельфлэд, – сообщил я.

Ярл обвел взглядом своих спутников.

– Господин Утред шутит над нами! Он говорит, будто женщина командует воинами! – Его парни послушно захохотали, все, кроме Коналла, который по-прежнему злобно глядел на брата. Рагналл снова уставился на меня. – Вы все приседаете на корточки, когда хотите отлить?

– Если ему нечего сказать по делу, тогда мы возвращаемся в город. – Голос Этельфлэд дрожал от ярости. Она излишне резко дернула поводья Гаст.

– Убегаете? – Рагналл осклабился. – А я ведь принес тебе подарок, госпожа. Подарок и обещание.

– Обещание? – переспросил я.

Этельфлэд развернула кобылу и прислушалась.

– Уходите из города завтра до наступления сумерек, – заявил Рагналл. – И я буду милостив и пощажу ваши никчемные жизни.

– А если не уйдем? – задал вопрос Этельстан. Тон его был дерзким и вызвал сердитый взгляд со стороны тети.

– Щенок затявкал, – захохотал Рагналл. – Малыш, если не уберешься из города, мои воины хлынут через ваши стены, подобно гонимой штормом волне. Ваши женщины послужат мне утехой, ваши дети станут моими рабами, ваши мечи – моими игрушками. Ваши тела будут гнить, церкви – гореть, вдовы – рыдать. – Он помолчал и указал на свое знамя. – Можешь взять этот флаг, – предложил ярл мне, – и вывесить над городом. Так я пойму, что вы уходите.

– Знамя я твое возьму, – кивнул я. – Пригодится подтирать задницу.

– Будет лучше, если вы просто уйдете. – Рагналл говорил так, как будто обращался к ребенку. – Перебирайтесь в другой город! Конечно, я и там вас найду, не беспокойтесь, но так вы проживете немного дольше.

– Приходите завтра, – сказал я тем же тоном. – Попробуйте перебраться через наши стены. Будьте нашими гостями, и ваши жизни станут немного короче.

Ярл хмыкнул:

– Господин Утред, мне доставит удовольствие убить тебя. Мои поэты воспоют этот подвиг! Будут петь о том, как Рагналл, властелин морей и король Британии, заставил великого Утреда хныкать, как дитя! Как Утред умер, умоляя о пощаде. Как он рыдал, когда я выпускал ему кишки. – В последних словах прорезалась вдруг злоба, но потом он снова улыбнулся. – Я совсем забыл про подарок!

Он подозвал одного из своих воинов и указал на траву между нашими лошадями.

– Поставь здесь.

Воин спешился и опустил на траву деревянный сундучок. Сундучок был квадратный, размером с кухонный котел, и украшен резьбой. На крышке – распятие, а по сторонам шли рисунки людей с нимбами над головой, поэтому я решил, что некогда там хранилась священная книга христиан или какая-то из реликвий, так почитаемых ими.