Читать книгу Византийская принцесса - Бертрис Смолл - Страница 4

Глава 7

– Али Яхия, я всегда поощряла Халила заниматься разными видами спорта! – в гневе воскликнула Теадора. – Но и предостерегала! Я предупреждала этого бестолкового раба – он у меня получит десять плетей за то, что ослушался, – обоим говорила, что рано еще мальчику садиться на коня, которого ему подарил принц Сулейман! Халилу всего шесть лет! Он мог разбиться насмерть!

– Моя госпожа, – возразил евнух, – он внук Османа и сын Орхана. Еще удивительно, как он не родился со шпорами на своих крошечных пяточках.

Теадора невольно улыбнулась, но вмиг посерьезнела и сказала:

– Али Яхия, это вовсе не смешно. Доктора говорят, что из-за падения Халил может навсегда остаться хромым. Нога плохо заживает и теперь кажется немного короче другой.

Али Яхия вздохнул.

– Принцесса, возможно, оно и к лучшему. Теперь, когда у вашего сына есть физический недостаток, его будут считать негодным к управлению страной.

Теадору так ошеломили эти слова, что евнуху пришлось пояснить:

– Моя принцесса, вы ведь живете в этом дворце, а значит, не можете не понимать, что, едва заняв трон, новый султан прежде всего избавится от соперников. Как правило – это его братья, но по нашим законам человек с физическим уродством или дефектом не может наследовать престол. Так что благодарите судьбу – теперь вашему сыну ничто не угрожает и он проживет долгую жизнь. Как вы думаете, почему у принца Мурада нет детей? Потому что он сам, и ему известно: и его сыновья могут лишиться жизни, когда престол унаследует принц Сулейман.

Чтобы Сулейман убил ее маленького Халила? Это невозможно! Он обожает младшего сводного брата, постоянно балует. Но, вдруг вспомнила Теадора, Сулейман мог быть и другим: ей доводилось видеть его ледяной взгляд и слышать командные нотки в голосе, – и тогда ему все немедленно повиновались. Помнила она и другое: когда-то давно, еще до того как вышла замуж, отец однажды сказал, что из турок получаются отличные наемники, потому что им нравится убивать, они лишены милосердия и жалости.

Теадора поежилась. Все-таки Бог о ней заботится. Когда-нибудь она станет вдовой султана – самое что ни на есть незавидное положение, – у нее не останется никого кроме Халила, и теперь он, благодарение Господу, ни для кого не представляет угрозы.

Ее отец Иоанн Кантакузин был низложен три года назад, но, в отличие от многих византийских императоров, которые вместе с троном лишались и жизни, ушел на покой и удалился в монастырь в Мистре, недалеко от Спарты. Еще раньше монашеские обеты принес ее брат Матфей, и теперь они с отцом были в одной обители. Старшая сводная сестра Теадоры, София, умерла не своей смертью – третий муж застал ее с любовником и заколол обоих насмерть. Елена, ставшая теперь полноправной императрицей Византии, вела себя так, словно Теадоры вообще не существовало. Хоть они и сестры, третья жена султана вряд ли могла считаться равной по положению христианской императрице Византии.

Презрение сестры причиняло Теадоре боль. Поскольку Орхану уже почти семьдесят, она попыталась обсудить с Еленой возможность ее возвращения в Константинополь, когда султан отойдет в мир иной, но получила категорический, в грубой форме, отказ. Елена заявила, что в Константинополе не примут с распростертыми объятиями дочь узурпатора Иоанна Кантакузина, и добавила: то же самое относится и к вдове Орхана. Неверные – самые страшные враги Византии. Елена вроде бы запамятовала, что она тоже дочь Иоанна Кантакузина, и предпочла упустить из виду то обстоятельство, что, если бы ее младшую сестру не выдали за турецкого султана, их отец вряд ли продержался бы на троне столько, сколько было необходимо, чтобы обеспечить ей возможность стать женой Иоанна Палеолога. Впрочем, Елена большим умом не отличалась и не задумывалась о том, что Византийская империя, некогда обширная, съежилась и теперь включала лишь небольшую территорию материковой Греции, несколько городов на побережье Черного моря и Константинополь, а также не видела, что драгоценности, украшавшие ее церемониальные одежды и корону, были фальшивыми. Да и все остальное во дворце представляло собой сплошь бутафорию: вместо золота мишура. Медь на императорском столе вместо серебра, а все, что выглядело богатой парчой, на деле было лишь раскрашенной кожей. Елене даже в голову не приходило, что быть императрицей Византии – это почти то же самое, что править в пустой яичной скорлупе. Теадора же все это видела, и хотя не думала, что турки могут завоевать Константинополь еще при ее жизни, знала, что в конце концов это произойдет и Византия будет покорена. Теадора всегда тосковала по городу, в котором родилась, к тому же была уверена, что после смерти Орхана ей не будет места в Бурсе, при дворе Сулеймана.

Мысли вернулись к Мураду. У него до сих пор не было ни жены, ни фавориток. Порой Теадора спрашивала себя, думает ли он о ней хоть когда-нибудь. Он редко бывал в Бурсе и большую часть времени проводил в Галлиполи.

Вспомнив, как Орхан ловко обвел ее отца вокруг пальца с Галлиполи, Теадора усмехнулась. С рождением Халила султану выплатили оставшуюся часть ее приданого, а также отдали крепость Цимпа, и занять ее были посланы принцы Сулейман и Мурад. Крепость располагалась на европейской стороне Дарданелл, на полуострове Галлиполи. Когда случилось небольшое землетрясение, старые стены близлежащего города Галлиполи рухнули, и турки его быстро заняли. Их следующей задачей было отстроить заново и укрепить городские стены. Как только это было сделано, принцы Оттоманской империи привезли из Азии первую партию турецких поселенцев и основали колонию. Вскоре за ней последовали в колонию и другие поселенцы, в основном бывшие воины Орхана и их женщины, и обосновались под властью своих собственных беев на землях сбежавших дворян-христиан. Местные же крестьяне предпочли остаться, согласившись жить под властью Оттоманской империи. Приход турок означал для них освобождение от власти христианских феодалов с их притеснениями и непомерными налогами, а кроме того, равенство всех перед законом независимо от расы, религии или класса. По мере того как распространялись турецкая оккупация, даже христианские лорды, чьи земли граничили с новой территорией Оттоманской империи, стали признавать верховную власть Орхана. Став его вассалами, они платили как знак подчинения исламу ему небольшую ежегодную дань. Сами же турки изначально заняли по отношению к христианам, своим подданным, примирительную позицию.

Когда в Константинополе император Иоанн Кантакузин наконец уяснил суть происходящего, то, с обидой на коварство турок, обратился к зятю. Орхан предложил ему – выкупить Цимпу за десять тысяч дукатов, прекрасно зная, что при желании в любой момент сможет забрать ее обратно, но возвращать Галлиполи не собирался, заявив, что никаких усилий не прилагал: город пал перед ним сам по воле Бога, проявившейся землетрясением.

Вот так ловко Орхан перехитрил ее отца, приблизив его падение.

Теперь, когда отец и брат оказались в изгнании, Теадоре больше не к кому было обратиться, и она боялась за будущее сына. Неожиданно ее проблему решил принц Сулейман.

Когда ему доложили о травме Халила, он нанес третьей жене отца визит, чтобы извиниться за опасный подарок, который преподнес своему юному родственнику. Теадора приняла его извинения и добавила:

– Не было бы счастья, да несчастье помогло: теперь мой сын не представляет для тебя угрозы.

– Что верно, то верно, принцесса, – ответил откровенно принц. – Но теперь нам надо серьезно подумать над его будущим. Он очень умный парнишка и может быть мне весьма полезен.

– Я думала когда-нибудь вернуться вместе с Халилом в Константинополь, – осторожно сказала Теадора, решив, что Сулейману вовсе не обязательно знать, что дорога туда ей скорее всего закрыта.

– Но это совершенно ни к чему! Конечно, если тебе здесь очень плохо, я не стану удерживать вас насильно, но ты теперь турчанка, Адора, и мы тобой гордимся.

– Сулейман, при твоем дворе для меня может не найтись места.

– Я найду тебе место, – заверил ее принц почему-то хриплым голосом.

Теадора подняла удивленный взгляд и успела заметить у него в глазах проблеск желания, прежде чем его лицо опять приняло непроницаемое выражение. Совершенно растерявшись, она поспешно опустила глаза, чтобы принц не заметил ее смятения. Забавно: похоже, она прямо-таки притягивает мужчин королевской оттоманской семьи.

– Принц Сулейман, ты так добр, что предлагаешь мне кров. Теперь я могу быть спокойна за будущее сына.

Сулейман вежливо поклонился и ушел. Теадора мысленно усмехнулась: что ж, будущее Халила обеспечено, но как насчет ее самой? Ее встревожило, что принц Сулейман ее желает, хотя она никогда его не поощряла и предпочла бы, чтобы он относился к ней как к сестре.

Из задумчивости Теадору вывел голос Айрис:

– Моя госпожа, посмотритесь в зеркало, и там найдете ответ на свой невысказанный вопрос.

– Ты подслушивала! – возмутилась Теадора.

– Если бы не подслушивала, то ничего бы и не знала. И как бы я тогда могла вас защитить? Из вас же, моя принцесса, слова не вытянешь.

Теадора рассмеялась:

– Ах ты, неисправимая старая шпионка! Ладно, дай мне зеркало.

Впервые за много лет Теадора внимательно всмотрелась в собственное лицо и с некоторым удивлением увидела, что из зеркала на нее смотрит очень даже симпатичная молодая особа. Лицо в форме сердечка, с прямым носиком, украшали большие глаза цвета аметиста, опушенные густыми темными ресницами с выгоревшими на солнце золотистыми кончиками, и четко очерченный рот с пухлой нижней губой.

Теадора положила зеркало на диван и подошла к другому, высокому, напольному, из прекрасного венецианского стекла, вставленного в украшенную богатой резьбой позолоченную деревянную раму. Критически оглядев себя, она отметила, что рост ее выше среднего, фигура сохранила стройность, грудь высокая, кожа цвета сливок, выглядит безупречно.

«Неужели это действительно я?» – удивилась Теадора, пристально всмотревшись в свое отражение.

Она от природы не была тщеславной, и поскольку меньше всего на свете хотела привлекать внимание Орхана, то никогда особенно не заботилась о своей внешности.

– А ведь я красивая, – тихо сказала Теадора, рассеянно проводя рукой по своим темным волосам.

– Да, принцесса, вы красавица, и это ведь еще не самый расцвет! – подтвердила Айрис. – И, понизив голос, добавила: – Если принц Сулейман вас желает, то, возможно, когда вы овдовеете, возьмет в жены. Тогда за ваше будущее можно не волноваться.

– У меня нет никакого желания выходить за него замуж! – возразила Теадора так же тихо. – Кроме того, у него уже есть четыре жены, взять пятую он не может, а становиться наложницей я не собираюсь!

– Пф-ф! Он запросто может развестись, потому что его жены всего лишь невольницы, а вы – принцесса. – Айрис лукаво посмотрела на свою госпожу, и глаза ее вспыхнули. – И не говорите, что вы не мечтаете о любви и ласках молодого мужчины. Вы по полночи расхаживаете по своей комнате. От этой нервозности легко избавиться – достаточно провести несколько ночей с крепким мужчиной.

– Айрис, какая ты дерзкая! Поосторожнее, а не то я прикажу тебя выпороть!

«Черт бы ее побрал! Слишком уж наблюдательна»!

В это время в комнату влетел Халил и выпалил:

– Мама, смотри, я снова могу ходить без костылей!

Мальчик подбежал и бросился в ее объятия, а Теадора едва не расплакалась при виде его хромоты. Правая нога ребенка была неестественно вывернута внутрь.

– Я очень тобой горжусь!

Она чмокнула сынишку в лоб, но ребенок состроил гримасу и высвободился из объятий.

– Нехороший мальчик! – шутливо пожурила его Теадора и снова притянула к себе. – Скажи, Халил, ножка все еще болит?

– Да, немного, – быстро проговорил мальчик и опустил глаза.

Мать поняла, что нога, должно быть, болит очень сильно, просто ребенок не хочет ее расстраивать, и, повинуясь мгновенному импульсу, спросила:

– Сынок, хочешь отправимся путешествовать по морю?

– Куда, мама?

– В Фессалию. Там есть древние горячие источники, которые могут облегчить боль в твоей ноге.

– А ты поедешь со мной?

– Поеду, если твой отец разрешит.

Только сейчас Теадора подумала: и почему эта мысль не приходила ей в голову раньше?

Мальчик неловко поднялся и потянул ее за руку.

– Давай поедем прямо сейчас.

Теадора поначалу рассмеялась над его детской непосредственностью, но потом подумала: «А почему бы и нет?» Решив не откладывать дело в долгий ящик, они отправились из гарема в общую часть: Халил впереди, за ним Теадора, а за ней – задыхающиеся от быстрой ходьбы евнухи. Миновав множество извилистых коридоров, они дошли наконец до дверей покоев султана, и мальчик приказал янычару:

– Скажи моему отцу султану, что принц Халил и его мать, принцесса Теадора, срочно просят у него аудиенции.

Янычар вернулся через несколько секунд, распахнул одну створку большой дубовой двери и объявил:

– Ваше высочество, султан готов принять вас обоих.

Теадора с сыном прошла в роскошно убранную комнату, где на груде подушек, скрестив ноги, сидел Орхан. Слева от него расположились несколько девушек со струнными инструментами. Рядом с султаном полулежала его нынешняя фаворитка, темноволосая итальянская красавица с капризно надутыми губами. Теадора с сыном подошла к помосту, но когда хотела уже опуститься на колени, Халил удержал ее и сердито посмотрел на наложницу отца.

– На землю, женщина! Моя мать преклоняет колени только перед моим отцом и своим Богом!

Девица проявила безрассудство и вопросительно посмотрела на султана, и тут мальчик накинулся на нее, рыча от гнева, стащил с подушек на пол и закричал: – Наглая! Ты напрашиваешься на наказание!

Комнату тотчас наполнил хохот Орхана.

– Моя дорогая Адора, ты подарила мне настоящего оттомана! Халил, сын мой, будь с этой девушкой помягче. Такая рабыня, как она, весьма ценное приобретение. – Он перевел взгляд на женщину у своих ног. – Пакиза, оставь меня. За дурные манеры ты получишь десять плетей. С моими женами следует обращаться с должным уважением.

Девушка поднялась на ноги и, низко склонившись, попятилась из комнаты.

Теперь Теадора почтительно преклонила колени перед мужем, а Халил красиво поклонился отцу.

– Садитесь рядом, – приказал Орхан, – и расскажите, что привело вас сегодня ко мне.

– Я хочу свозить Халила в Фессалию на источники Аполлона возле горы Осса, – устроившись рядом с мужем, произнесла Теадора. – Тамошние воды славятся целебными свойствами, а я знаю, что у Халила очень сильно болит нога, хотя он мне и не признается. Его ступня никогда уже не будет нормальной, но воды по крайней мере могут облегчить боль.

– И ты хочешь поехать с ним? – спросил султан.

– Да, мой господин, хочу. Он еще маленький, ему нужна мать. Я знаю, мой господин, что ты меня ценишь, но ты во мне не нуждаешься, а Халил нуждается. Кроме того, я бы не доверила нашего сына рабам в таком долгом путешествии.

Султан кивнул.

– Ты не увезешь его в Константинополь?

– Никогда!

Орхан насмешливо вскинул бровь.

– Ну-ну, сколько страсти. Почему?

Теадора ответила не сразу, но все же, немного поколебавшись, сказала:

– Я спрашивала сестру, можно ли мне… в будущем поселиться в Константинополе вместе с Халилом, и она ясно дала понять, что никого из нас видеть в городе не хотят. Она глупа и высокомерна, но с ней приходится считаться.

Султан обо всем этом, конечно, знал, поскольку ни одно письмо от сестры не проходило мимо его зорких глаз. Теадора, конечно, об этом не догадывалась, а если бы узнала, то наверняка рассердилась бы. Орхан знал ее лучше, чем она думала, и восхищался силой ее характера, хотя ни за что бы в этом не признался, так как считал, что это проявление слабости. А к этой гордой женщине он относился с искренней теплотой и давно понял, что сестра очень сильно ее обидела.

– Дорогая, я даю тебе свое разрешение везти Халила к источникам Аполлона… Али Яхия организует ваше путешествие. – Орхан повернулся к мальчику. – Халил, будешь заботиться о матери и защищать ее от неверных?

– Да, отец! У меня есть новый ятаган с лезвием из толедской стали – мне прислал его брат Мурад из Галлиполи.

Орхан улыбнулся ребенку и погладил по темноволосой голове.

– Халил, сынок, я поручаю тебе как следует ее охранять, она мне очень дорога.

Султан хлопнул в ладоши, приказывая подать напитки и сладости. Пока мальчик с удовольствием уплетал медовое печенье с кунжутом, супруги беседовали. К удивлению Теадоры, султан обращался с ней не как с предметом, предназначенным исключительно для плотских утех, а, скорее, как с любимой дочерью. И теперь ей стало общаться с ним гораздо комфортнее. Султан поделился с ней своими планами в скором времени перенести столицу в Адрианополь, город на европейском берегу Мраморного моря, который сейчас держал в осаде. Приданое Теадоры дало Орхану необходимую точку опоры в Европе.

– После того как возьмешь город, Адрианополь станет твоим?

– Да. А тебе возможно, моя дорогая, все-таки придется удалиться на покой и вернуться в Константинополь.

Теадора рассмеялась.

– О, мой господин Орхан, живи тысячу лет! Я еще слишком молода, чтобы удаляться на покой.

Орхан усмехнулся.

– Слишком молода – это верно, и слишком красива. Вне всякого сомнения, ты украшение моего дома.

Увидев, что в глазах Теадоры промелькнула тревога, он мягко отослал ее с сыном.

Оставшись в одиночестве, Орхан в который уже раз спросил себя, почему Теадоре не нравится заниматься с ним любовью. Она не знала другого мужчины – в этом можно было не сомневаться. К нему она пришла девственницей. Возбужденная, она становилась невероятно страстной, но Орхан не мог избавиться от ощущения, что она не с ним, а с каким-то призрачным любовником. Он мог бы заподозрить, что у нее был другой мужчина, но при том замкнутом образе жизни, какой она вела в монастыре, это не представлялось возможным. Эта загадка волновала его все годы, что она делила с ним кров. Орхан знал, что Теадора не испытывает к нему неприязни, – восторга, впрочем, тоже. Султан пожал плечами: что ж, пусть так. В его гареме множество юных красавиц, всегда готовых его ублажить. И все же ему не давала покоя эта византийская принцесса.

Глава 8

Небо весь день было ясным, без единого облачка, ярко светило солнце. Капитан смотрел с кормы на закат и хмурился: даже сейчас все было как-то слишком – краски яркими, небо – ясным. Когда оранжевое солнце спускалось за лиловые горы Пинд, вдруг что-то коротко вспыхнуло изумрудно-зеленым цветом, а следом на горизонте появилась полоса приглушенного лавандового оттенка. Капитан кивнул, словно происходящее подтверждало его догадки, и стал отдавать отрывистые приказы. Ему уже доводилось видеть такое небо: перед страшным штормом.

Оставалось молить Аллаха, чтобы на сей раз он ошибался. Они отошли слишком далеко от берега, чтобы вернуться. Если бы речь шла только о судне, команде и грузе, он бы даже думать не стал о возвращении, но на борту находилась жена султана, принцесса Теадора, и их сын, принц Халил. Несколько месяцев назад он доставил их в Фессалию, а теперь вот они возвращаются обратно.

Впереди, по курсу корабля, на потемневшем небе не было ни одной звезды. За судном закатное небо стало похоже на пламя, выбивавшееся из пепла. Весь день дул свежий ветер, теперь же он усилился, временами с севера и запада налетал порывами. Капитан Хасан вызвал старшего помощника.

– Проследи, чтобы всех рабов на веслах накормили горячей едой и прикажи надсмотрщику, чтобы разомкнул их цепи. Если мы пойдем ко дну, я не хочу, чтобы их души были на моей совести.

Старший помощник кивнул.

– Думаете, сэр, опасность так велика?

– Может быть, я нервничаю больше, чем следует, потому что у меня на борту жена и сын султана, но в последний раз такое же небо, как сегодня, я видел перед сильнейшим штормом.

– Да, капитан.

Помощник ушел исполнять приказ, а капитан Хасан спустился с мостика и отправился в каюту высокородных пассажиров. На его стук в дверь откликнулась Айрис и впустила. Принцесса с сыном сидели напротив друг друга за небольшим столиком и во что-то играли. Капитан остановился на почтительном расстоянии в ожидании, когда принцесса даст разрешение заговорить.

Теадора подняла взгляд и улыбнулась.

– Капитан?

– Ваше высочество, похоже, надвигается шторм. Я бы предпочел, чтобы вы и ваши спутники сегодня ночью оставались в своих каютах, – так безопаснее. Если вам нужна горячая еда, пожалуйста, поторопитесь: коку дан приказ погасить огонь и закрыть камбуз, как только начнется буря.

– Капитан, вы будете держать нас в курсе происходящего?

– Непременно, ваше высочество! Ваша безопасность для нас важнее всего.

Теадора кивнула, давая понять капитану, что он может идти. Поклонившись, Хасан вышел и стремительно направился на мостик, по пути проверяя, надежно ли привязаны канаты и крепко ли задраены люки. Проходя мимо камбуза, он решил перекусить, пока еще есть возможность. Кок без лишних церемоний поставил перед капитаном миску с горячим пряным рыбным рагу и положил ломоть хлеба, и Хасан стал быстро есть, макая хлеб в подливку. Закончив, он повернулся к коку.

– Юсеф, у тебя есть все необходимое, чтобы кормить людей?

– Да, капитан. Хлеба много – испек сегодня утром. Хватит и сушеной рыбы, говядины, фруктов. А кофе можно готовить на спиртовке.

Внезапно корабль сильно накренился, и началась килевая качка. Юсеф бросился гасить огонь в печи, а капитан поднялся из-за стола и мрачно заметил:

– Ну вот, друг мой, начинается. Судя по всему, нас изрядно помотает.

Теадора, Халил и сопровождающие ужинали, когда начался шторм, а корабль накренился. Бросившись к маленькому выступающему оконцу, попыталась разглядеть, что там, снаружи. Сквозь пелену дождя и полумрак было видно, что в небе еще догорали отсветы красного заката, а черноту моря разбавляла лишь белая пена на гребнях волн. Теадора поежилась от мрачного предчувствия опасности, однако постаралась не показать, что испугана, как можно беспечнее сказала сыну:

– Думаю, сегодня нам лучше лечь спать пораньше: время устанавливать телескоп, который прислал тебе отец, сегодня неподходящее, – на небе нет ни одной звезды.

– Ах, мама, можно мне посмотреть шторм?

– А ты не боишься?

– Напротив: мне интересно! Жалко только, что капитан сейчас не разрешает выходить на палубу.

– Даже если бы разрешил он, не позволю я!

– Ой, мама, да ты трусиха!

Теадора засмеялась, но в душе порадовалась, что сынишка такой храбрый.

– Так и быть: можешь не ложиться.

Довольный, мальчик устроился возле окошка, прижавшись лбом к маленьким прямоугольным стеклам. Теадора уселась потихоньку в уголочке и взялась за вышивание. Рабы убрали остатки ужина и ушли в отведенные им каюты. Айрис на всякий случай прикрутила фитили в лампах, пугающе раскачивавшихся на цепях. Через некоторое время Теадора перевела взгляд на Халила и, увидев, что мальчик уснул, кивнула Айрис. Служанка подхватила ребенка на руки и уложила в кровать, заметив:

– Только невинное дитя может спать в такой шторм.

Плюхнувшись на постель своей госпожи, Айрис спокойно добавила:

– Мне очень страшно, но если уж суждено пойти на корм рыбам, то так тому и быть.

И принялась чинить шелковую рубашку принца. Теадора молча продолжала вышивать. Осознание, что Айрис так же страшно, как ей самой, нисколько не успокаивало, но она вспомнила слова покойной матери о различии между господами и рабами и призвала на помощь все запасы выдержки, которую унаследовала от предков. Она Теадора Кантакузин, византийская принцесса и жена султана, а значит, должна быть сильной – ради сына и ради этих рабов: ведь они не просто ее собственность, она за них в ответе.

Корабль дал мощный крен и Теадора, инстинктивно вскочив, посмотрела в небольшое оконце. На одно ужасающее мгновение у нее возникло ощущение, что остановилось сердце: за окном была сплошь вода, словно корабль уже затонул, – но тут, словно пробка из бутылки, он взлетел вверх на белом пенном гребне волны. Теадора с облегчением выдохнула и тут только почувствовала боль. Взглянув на руки, она увидела кровь и поняла, что уколола палец иглой. Красная капелька упала на белый лен, и фыркнув от досады, Теадора взяла кувшин, плеснула немного воды на пятно и попыталась его оттереть. Наконец ей это удалось, и как только кровь была смыта, боль вернулась.

Лизнув пораненный палец, Теадора обнаружила, что ее колотит дрожь, и вдруг поняла, что страшно боится. Ей всего двадцать лет, и за исключением нескольких коротких часов с принцем Мурадом в монастырском саду, в сущности, никогда не знала счастья. А сын? Он прожил всего семь лет.

Корабль нещадно швыряло по волнам, Айрис стонала, ее лицо приняло зеленоватый оттенок. Теадора вовремя успела подставить ей таз, и служанку вывернуло наизнанку. Когда ее перестало рвать, Теадора поспешила вынести таз из каюты, прекрасно сознавая, что нарушает приказ капитана. Однако не сидеть же до конца шторма в закрытой каюте, вдыхая вонь. Могло опять затошнить Айрис, да и ее собственный желудок вряд ли бы выдержал.

Прижимаясь к стенам, она кое-как добралась до выхода, размахнулась, швырнула таз в темноту и с изумлением увидела, как неистовый ветер подхватил посудину и та на мгновение зависла в воздухе, словно раздумывая, падать или нет, а через несколько мгновений погрузилась в бурлящую воду. Происходящее буквально заворожило Теадору, страх на время прошел, и она даже рассмеялась, очарованная красотой и яростью моря.

Вернувшись в каюту, Теадора увидела, что бедная Айрис уснула на своей узкой койке, и опять взялась за вышивание. Так прошло несколько часов, пока она вдруг не поняла, что больше не ощущает качки, – море успокоилось. Она встала и потянулась, растягивая затекшие руки и ноги, и в этот момент в каюту постучали. Теадора открыла дверь.

– Ваше высочество, у вас все в порядке? – спросил капитан Хасан, выглядевший очень усталым.

– Да, у нас все в порядке.

– Я пришел предупредить, что расслабляться рано: шторм еще не прекратился.

– Но море спокойное, как пруд.

– Да, миледи, сейчас спокойное. Это состояние называется «глаз урагана» – спокойная середина среди бушующего моря. Когда мы достигнем противоположной стороны этого спокойного места… спаси нас Аллах. Так что, пожалуйста, по-прежнему оставайтесь в каюте.

– Как долго сохранится это спокойствие?

– Возможно, с полчаса.

– В таком случае, капитан, я с вашего разрешения ненадолго поднимусь на палубу. Мой сын и слуги спят, но я, честно говоря, не нахожу покоя.

– Конечно, ваше высочество. Я сам вас провожу.

Теадора тихо закрыла за собой дверь, оперлась на руку капитана, и они вышли наружу, на мокрую палубу. Неподвижный сырой воздух казался тяжелым, небо над ними и море вокруг были совершенно черными, и казалось, что они вплывали в чернильницу. Капитан взмахнул рукой, обращая внимание Теадоры на странный слабый свет, где на некотором расстоянии от корабля, прямо по курсу, белела пена.

– Видите, море бурлит? Там другая сторона урагана, ваше высочество. Нам его не избежать.

– Величественное зрелище, капитан. Как вы думаете, корабль выдержит?

Хасан пожал плечами и ответил как фаталист:

– На все воля Аллаха.

Они постояли возле поручней еще несколько минут, но Теадора почувствовала нервозность капитана и сказала:

– Пожалуй, мне пора.

Вернувшись в каюту, она подошла к сыну и поцеловала его в лоб, но мальчик спал так крепко, что даже не шелохнулся. Айрис тоже спала и тихонько похрапывала, лежа на спине. «Так-то оно лучше, – подумала Теадора. – Проще сохранять спокойствие, когда никто не пугает».

И тут опять усилилась качка – они приблизились к противоположной стороне «глаза урагана». Она тихо сидела, прижав сложенные ладони к груди, а потом принялась молиться и Богу, и Аллаху, взывать ко всем святым, чтобы пощадили корабль и всех, кто на нем находился. С тех пор как Теадора покинула монастырь Святой Екатерины, она никогда еще не погружалась в молитву с такой страстью.

Внезапно корабль страшно накренился и раздался оглушительный треск, отчего судно сильно тряхануло. Сквозь рев шторма Теадора услышала крики. Маленькое эркерное окошко каюты разбилось, словно его вдавило внутрь, по полу рассыпались осколки стекла и полилась вода.

Она вскочила на ноги и несколько мгновений просто беспомощно стояла и смотрела, как в разбитое окно летят капли дождя и брызги морской воды. Платье ее намокло, но она, казалось, этого даже не замечала. Айрис свалилась с койки и, толком не проснувшись, закричала:

– О Аллах, спаси нас! Мы тонем! Пришел наш смертный час!

Теадора резко повернулась, рывком поставила рабыню на ноги и со всей силы дала ей пощечину.

– Глупая женщина, не кричи! Мы не тонем! Шторм разбил окно, вот и все.

Сквозь шум дождя и ветра они услышали, что кто-то барабанит в дверь каюты. Принцесса распахнула дверь, и в комнату не вошел, а практически ввалился матрос и, задыхаясь, проговорил:

– Ваше высочество, капитан прислал меня узнать, что стряслось. Я сейчас же принесу доски и заколочу окно.

– Что это был за грохот? – спросила Теадора.

Матрос поднялся на ноги, но с ответом замешкался. Потом, видно решив, что промолчать не удастся, пожал плечами и произнес:

– Сломалась главная мачта, но это не страшно: скоро рассветет, да и шторм уходит в сторону.

Опасаясь расспросов, он поспешил покинуть каюту, а Теадора сказала:

– Айрис, разбуди рабов и вели убрать осколки, а также подтереть пол: сейчас матросы придут забивать окно.

– Мама, мы тонем? – раздался тоненький голосок.

Она повернулась и увидела, что Халил с широко раскрытыми глазами сидит на своей кровати.

– Нет, мой ягненочек! – Теадора принужденно засмеялась. – Просто ветром выбило окно и мы здорово перепугались, вот и все.

Через несколько минут все было готово: из рамы тщательно удалили остатки разбитого стекла, забили отверстие досками и закрыли занавеской. Шторм стих. Теадора решилась выйти на палубу и была потрясена разрушениями. Главная мачта была сломана, как и большая часть второй из трех мачт. Паруса на оставшихся реях превратились в клочья и трепыхались на ветру. Было ясно, что теперь придется полагаться только на рабов и весла, – по-другому судно двигаться не сможет. Теадора пожалела этих несчастных: как они пережили ночь? – и мысленно взяла себе на заметку, что нужно будет узнать, есть ли среди гребцов христиане, чтобы потом выкупить их из рабства и дать им свободу. С тех пор как стала матерью, Теадора взяла себе за правило заниматься этим. Выкупив, она отправляла их в Константинополь, на свободу.

– Ваше высочество, с вашими людьми все в порядке?

Услышав голос капитана, Теадора обернулась.

– Да, благодарю вас. До того как разбилось окно, было тепло и сухо. Как дела у команды корабля?

– Мы потеряли четырех гребцов и двух матросов – смыло за борт. Проклятый надсмотрщик! Прошу прощения, ваше высочество. Когда налетел шторм, я велел ему расковать цепи гребцов, на всякий случай, а он не выполнил приказ, вот они и утонули на своих скамьях. Как только мы уберем эти обломки, надсмотрщик будет наказан. Я советую вам спуститься вниз, госпожа: это зрелище не для дам.

– Я так и сделаю, капитан. Но я так счастлива, что мы дожили до рассвета, что хочу еще немного постоять на палубе.

Капитан с восторгом посмотрел на нее и проговорил:

– Надеюсь, ваше высочество простит мне мою дерзость, если я скажу, что вы очень храбрая женщина. Я горжусь, что мне довелось с вами плыть.

Он покраснел, смущенный, и поспешно удалился.

Теадора довольно улыбнулась. Эти несколько месяцев за пределами Бурсы были чудесными. Она наслаждалась жизнью. Мир оказался совершенно удивительным, и ее совершенно не радовало возвращение в гарем, к нескончаемой скуке и постоянному обществу других жен. Теадора посмотрела на радугу, раскрасившую серо-голубое небо, и вдруг поняла, что восток находится совсем не там, где можно было ожидать. Остановив проходившего матроса, она спросила:

– Штормом сбило корабль с курса?

– Да, ваше высочество. Мы южнее, чем следовало, но капитан это скоро исправит.

Поблагодарив матроса, Теадора вернулась в каюту. Айрис готовила на спиртовке кофе, а кок прислал небольшую корзинку с сушеными фруктами, подогретым вчерашним хлебом и куском твердого сыра. Халил, уже одетый, прежде чем бежать на палубу, проходя мимо Теадоры, прихватил пригоршню сушеных фруктов и возбужденно произнес:

– Капитан сказал, что я могу постоять у штурвала, пока они прибирают на палубе.

Теадора отпустила сына и знаком приказала рабу-телохранителю следовать за ним, потом обратилась к Айрис:

– Я так устала, что кусок в горло не лезет, – всю ночь молилась. Я лягу и попытаюсь поспать, а ты разбуди меня в полдень.

Она уснула едва ли не раньше, чем голова коснулась подушки, но поспать столько, сколько намеревалась, не получилось: солнце разбудило Теадору еще до того, как это успела сделать Айрис. Некоторое время она лежала на спине в блаженной полудреме, убаюканная мерным покачиванием судна. В каюте она была одна, сквозь наспех прибитые доски в окно пробивалось солнце. По мере того как Теадора просыпалась, к ней возвращалось ощущение реальности. Вдруг она осознала, что откуда-то сверху доносятся странные звуки: свист, удар, стон; свист, удар, стон… Теадора мгновенно окончательно проснулась. Похоже, на палубе наказывают надсмотрщика. Но ведь там Халил!