Читать книгу Любовь – это путешествие - Бет О'Лири - Страница 5

Адди

Высоко поднявшееся солнце играет лучами на лобовом стекле. Прищурившись, смотрю на дорогу сквозь солнечные очки: она такая пыльная, что хочется протереть.

До Шотландии еще почти пятьсот километров, и оттого, что Дилан рядом, становится трудно дышать. Хотя за полчаса он ни слова не сказал. Улавливаю легкий аромат дерева с ноткой апельсина; значит, лосьон после бритья у него прежний.

– Я человек вполне цивилизованный, благодарю покорно, – говорит Маркус Деб.

Деб назвала его неандертальцем. Он сказал что-то сексистское, что именно, я не уловила, и это, наверное, к лучшему.

– Да ладно!

– Угадай, что я на днях делал?

– Ну-ка?

– Кремом намазался!

Едва сдерживаю улыбку. Я и забыла, каким Маркус может быть обаятельным, когда хочет.

– И знаешь, на что Дилан меня уговорил?

– На что? – подает голос Родни, когда Деб не отвечает, уткнувшись в телефон, и Маркуса это явно бесит. Он любит безраздельное внимание.

– Он заставил меня пойти к его психологу, – театрально шепчет Маркус.

Я моргаю, осознавая услышанное. Маркус проходит терапию? И Дилан тоже? Даже представить трудно. Будто они вязанием увлеклись. Готова поспорить, что у психолога полно работы: годы и годы материала.

– И как тебе? – спрашиваю я Дилана будто бы невзначай и замечаю, как он судорожно сглатывает.

– Спасибо, нормально.

Ясно. Ну что ж. Мы снова едем молча. Так и хочется спросить, зачем ему психолог. Когда он начал к нему ходить? Неужели из-за меня? Но мир вокруг меня не вертится.

– Я осознал, что немного… Что некоторые отношения в моей жизни были не совсем здоровыми. – Он снова сглатывает.

На заднем сиденье все замолкают.

– Ну и подумал, что без помощи не разберусь. В смысле, профессиональной.

Краснею до ушей. Хотела узнать – вот и получила.

– Давайте поиграем, – предлагает Маркус. – Мне скучно.

– Только скучные люди скучают, – язвит Деб.

– Только скучные люди так отвечают, – парирует Маркус. – Пять любых вопросов, начинаем с меня. Спрашивайте о чем угодно. Поехали!

– Твой худший поступок? – включается Деб.

Маркус фыркает.

– По какой системе ценностей предлагаешь определять «худшее»? Традиционные нормы морали не для меня.

– Кто бы сомневался, – вяло комментирует Деб.

Маркуса задевают ее слова.

– Один раз я своровал у соседа утку и приготовил, – подумав, говорит он. – Домашнюю утку, любимца. Пойдет?

Мы дружно ахаем.

– Жуть! – восклицает Родни. – Зачем?

Маркус пожимает плечами.

– Есть было нечего, все магазины закрыты.

– Ты ее съел? – Я слышу, как Родни ерзает на сиденье.

– С китайским соусом. Следующий вопрос?

– Ты когда-нибудь влюблялся? – спрашивает Деб. – Или это тоже не вписывается в твои нормы морали?

Молчание тянется слишком долго. Не смотрю на Дилана.

– Я влюбляюсь по сто раз в месяц, милая, – беспечно отвечает Маркус.

Включается песня Тейлор Свифт.

– Невозможно влюбляться по сто раз, – встреваю я, не успев подумать. – Так не бывает. Ты бы не выдержал.

Маркус еле слышно хмыкает. Я краснею.

– Я влюбилась всего раз в жизни, когда акушерка передала мне сына, – говорит Деб.

Киваю сестре с благодарностью за смену темы. Чувствую, как Маркус сверлит взглядом мой затылок. Он отвернется, если я посмотрю на него, но мне не хватает духу.

– Единственный мужчина с моей жизни, ради которого стоит прилагать хоть какие-то усилия, – продолжает Деб, мимолетом улыбнувшись мне. – Еще вопрос Маркусу?

– Твой самый добрый поступок ради кого-то другого? – интересуется Родни.

Все удивленно на него косятся.

– Плохой вопрос? – теряется он.

– Господи, парень, нельзя же быть таким милым со всеми.

– Но, разве…

– Он просто вежливый, Маркус, – вмешиваюсь я. – Хорошая черта. Люди обычно ценят.

Маркус вскидывает брови. В его глазах что-то мелькает – возможно, вызов.

– Дилан, смотри в оба. У тебя соперник завелся, – заявляет он.

– Заткнись, Маркус, – огрызаюсь я. – Ты же знаешь, что все не так.

– Да ладно вам, перестаньте. – Дилан тянется к радио и делает погромче.

– Не так? – не сдается Маркус. – Ну-ну. Это мы уже проходили.

Злость поднимается во мне волной, щеки пылают. Ненавижу его. Ненавижу. Ненавижу, но до сих пор не хватает храбрости его послать. А так хочется!

– Маркус, – обрывает его Дилан, – не надо. Не говори того, о чем потом будешь жалеть.

– Я пожалею, что не вмешался! Как я могу молчать, когда ты, оказывается, все еще по ней тоскуешь. Эта женщина сломила тебя, Дилан. Я думал, ты это уже осознал. Лучше тебе выпрыгнуть из машины на полном ходу, чем позволить ей снова влезть к тебе в душу.

Какого черта? Сердце колотится от злости, дыхание перехватывает. Открываю рот, собираясь наорать на Маркуса, но Деб меня опережает:

– Пошел ты! Ты про мою сестру ничего не знаешь, и…

– Ой, все я про нее знаю!

– Закрой рот, Маркус! – рявкает Дилан, и я вздрагиваю, до боли вцепившись в руль.

– Не закрою! Меня это достало! Думаешь, я дурак никчемный, лезешь спасать, когда…

– Адди?.. – нерешительно перебивает Родни.

– Тебе повезло, что Дилан с тобой дружит, – говорит Маркусу Деб. – Что у тебя вообще есть друг!

– А тебя никто не спрашивал! – орет Маркус.

– Адди! – продолжает Родни настойчивее. – Адди…

– Да, да… – вздыхаю я. – О господи…

– Это меня-то никто не спрашивал?! – вскипает Деб.

– Маркус, ты же обещал постараться, ты сказал… – Дилан пытается угомонить Маркуса.

А Родни продолжает произносить мое имя, все громче и громче, и…

– Заткнитесь, все! – кричу я.

Машину заносит. Я сперва подумала, из-за меня – голова кругом, – но нет. Почему ведет влево? Гололед? Нужно повернуть в сторону заноса! Но сейчас жара, даже марево стоит над дорогой. Какой там лед!

Перестраиваюсь в левый ряд. Сворачиваю к краю дороги, выкручивая руль вправо, чтобы выровняться. Надо сбавить скорость. На один безумный миг мне кажется, что я жму не на ту педаль: торможу, а реакции ноль. Словно кричишь, а изо рта не вылетает ни звука. Жму педаль сильнее, и машина чуть замедляется, но все равно уходит в сторону. Невольно всхлипываю от напряжения и страха.

– Давай на обочину! – подсказывает Деб. Остальные молчат, слышно лишь тяжелое дыхание.

Переключаю передачи: третья, вторая, первая. В ушах стоит гул. И шея, оказывается, до сих пор ноет.

– Держитесь!

Мы едем не быстрее пятнадцати километров в час, но, когда я дергаю ручной тормоз, всех кидает вперед. Машина наконец-то останавливается. Сидим в тишине, а затем, очень медленно, я опускаю лоб на руль. Дилан тянется вперед и нажимает кнопку аварийки, и мы возвращаемся к реальности.

– Охренеть, – шепчет Маркус.

– Надо же, как… – вторит Родни.

– Все живы? – спрашивает Деб.

Не поднимая головы, поворачиваюсь к Дилану: он застыл в шоке. Такое же у него было выражение, когда он стоял в дверях квартиры, а я била его кулаками в грудь и кричала, чтобы не смел меня бросать.

Маркус нервно смеется.

– Чтоб мне провалиться, Адди Гилберт! Ты спасла нас.

Никак не могу отдышаться. Интересно, к переживаниям, связанным со смертью, можно привыкнуть, или, наоборот, с каждым разом становится все страшнее? Должна ли я быть спокойнее, потому что сегодня уже попадала в аварию? Или паниковать сильнее, потому что еще не отошла от утреннего испуга?

Снаружи стучат в стекло, и я взвизгиваю, схватившись за сердце. С заднего сиденья тоже раздаются разрозненные крики. Но больше всего удивляет реакция Дилана: он заслоняет меня рукой, словно защищая от удара.

– Эй?! Вы там как?

Сощурившись на солнце, разглядываю крупного мужчину лет пятидесяти с серебристой щетиной на подбородке, из-под белой жилетки виднеется кусочек татуировки: «бескорыст…»

– Помощь нужна? – снова интересуется он.

Дилан убирает от меня руку и опускает окно.

– Здравствуйте! Какая-то поломка. Ну, это и так понятно.

– Ага, видел.

Незнакомец сочувственно кивает и машет наверх: мы остановились перед переходом через автостраду и, похоже, он заметил неладное и спустился. Какой хороший человек! Или коварный убийца, кто знает.

– Наверное, следует позвонить аварийным комиссарам? – предлагает Родни.

– Нам, наверное, стоит выйти, да? – я обращаюсь к доброму самаритянину, наблюдающему за нами через окно машины.

– Да, только давайте с моей стороны.

Дилан вылезает первым, затем Деб, Родни и Маркус. Я же ловко переползаю над рычагом переключения передач.

Тем временем незнакомец уже оценивающе разглядывает Деб.

– Привет, красавица, – радостно здоровается он.

Деб бросает на него беглый взгляд, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Нет у нас времени на эту ерунду.

– Позвоню пока в страховую, – говорю я, глядя в телефон. – Кто-нибудь может дойти до ближайшего столба, на котором написано, где конкретно мы находимся?

– Я схожу, – говорит Дилан и откашливается – голос прозвучал пискляво.

Деб уже роется в багажнике, а Родни подходит к нашему доброму самаритянину.

– Здрасьте, а как вы тут оказались? – бодро начинает он тоном человека, не умеющего вести светскую беседу.

Устало прикрываю глаза. Не о таких выходных я мечтала. Я должна была мчать по шоссе, горланить кантри, а Деб на соседнем сиденье поедать конфеты пачками. План был такой. Ну почему все пошло наперекосяк?!

Дилан возвращается к машине. Он ослепительно красив: футболку колышет ветерок, руки засунуты в карманы. Он говорит, на каком мы километре трассы, и я звоню в страховую компанию, глядя на поток машин, лишь бы не на Дилана.

Добром это не кончится. Я не о проблемах с машиной, а про Дилана: увидев, как он идет по обочине, и ветер развевает его волосы, я мгновенно забыла и про кантри, и про конфеты. Просто была рада, что я здесь, с ним.

Два часа. Целых два!

– А по моей страховке техпомощь приезжает за тридцать минут, – кичится Маркус, пока я расстилаю покрывало, чтобы присесть на обочине.

Боже, как я его ненавижу. И его комментарии до сих пор меня задевают. Я бы вышвырнула из машины любого за слова, что я сломила Дилана, но с Маркусом иначе. Мне приходится бороться, чтобы не скатиться в прежнюю Адди. Маленькую Адди, вечно остающуюся на вторых ролях. Маркус пробуждает во мне худшее во всех отношениях.

– Могу поспорить, что моя страховка и дешевле, – изображая спокойствие, отвечаю я.

– А кто виноват? Скупой платит дважды, – заявляет он, однако в глаза мне все-таки не смотрит.

Дилан, Родни и Деб разошлись по кустикам, и я уже жалею, что мне достался такой крепкий мочевой пузырь. Угораздило же остаться наедине с Маркусом!

Нужно быть выше мелочных разборок. Вести себя по-взрослому.

– Мы с Диланом на время забыли о прошлых обидах, Маркус. Может, и тебе попробовать?

– Мечтай! – фыркает Маркус.

Добрый самаритянин покашливает у меня за спиной:

– Ну, я тогда пойду?..

– Ох, извините! – Я оглядываюсь на него. – Большое спасибо за помощь!

Мне сейчас совсем не до вежливости к незнакомцам, одного только растяпы Родни хватает с лихвой. За ним надо приглядывать, как за ребенком, или за моим папой на семейном застолье.

– Извините, не расслышала, как вас зовут?

– Кевин. Я дальнобойщик. – Автомобильный поток так шумит, что мы горланим, как в людном пабе.

– Кевин-дальнобойщик, – повторяет Маркус. – У вас наверняка куча разных историй. Может, посидите с нами и расскажете.

Обалдеть. Маркус умудрился найти пакет со сладостями, откусил разом половину фруктового батончика и теперь преспокойно жует. Нахмурившись, перевожу взгляд на Кевина.

Он не улыбается, но лицо у него все равно какое-то… приветливое, как у дружелюбного пса. Я уже успокоилась, да и солнце не слепит, так что можно разглядеть его повнимательнее. Невысокий, коренастый, лицо обветренное. Похоже, о внешности не особо заботится. Весь покрыт татуировками: британский флаг над коленом, сбоку на шее дата – 05.09.16, на предплечье маленькая и на удивление милая собачка, а внизу подпись «Прощай, Печенюшка».

Покосившись на Деб, идущую в нашу сторону, Кевин соглашается:

– А почему бы и нет? Я даже не на работе, просто друг попросил помочь. – И вот Кевин-дальнобойщик устраивается рядом с нами.

Потеснившись, усаживаемся вокруг пакета с едой. Солнце достаточно высоко, так что я от души мажусь солнцезащитным кремом, а Деб задирает футболку на животе, чтобы позагорать.

– Отстаем почти на два часа. – Деб, щурясь, смотрит на экран своего телефона. – На подготовку к барбекю уже не успеем. Мы еще в… Кстати, где мы?

– Только Банбери проехали, – подсказывает Кевин, отхлебнув лимонада и передав бутылку Деб.

– Зашибись! – Деб откидывается на покрывало. – Еще пилить и пилить! Кто предупредит Шерри?

Мы с Диланом переглядываемся: Шерри отнюдь не обрадуется, если мы опоздаем к началу свадьбы.

– Давайте немного подождем, – предлагаю я. – Может, ремонтники пораньше приедут. Они же сказали, два часа максимум. И потом, мы с тобой уйму остановок запланировали.

– Расскажите тогда про себя, – просит Кевин, смотря на Деб. – Многовато народу для «мини».

Дилан закашливается. По левой полосе проносится фура, и волосы Деб разлетаются во все стороны.

– Неудачный вопрос? – теряется Кевин.

Маркус тыкает пальцем в меня.

– Года полтора назад Адди разбила Дилану сердце. – Он показывает на Дилана. – А сегодня утром разбила в хлам нашу машину. Она разрушила Дилану жизнь, и из чувства вины решила подвезти нас на свадьбу к Шерри, единственному человеку в мире, которому нравится и Дилан, и Адди.

В висках стучит от ярости. «Адди разбила Дилану сердце»! А он мое разорвал на куски! Я пытаюсь удержать язык за зубами, потому что не должна опускаться до его уровня.

Деб приподнимается на локтях.

– Чушь. Версия поточнее: Дилан ушел от Адди в декабре две тысячи семнадцатого. Самая большая ошибка в его жизни, очевидно, и он это знает.

Дилан опускает глаза на траву.

– Потом Дилан врезался в нашу машину и заодно угрохал свою. Тогда мы, добрые люди, предложили подбросить его с Маркусом на свадьбу Шерри. К слову, мне тоже нравились и Дилан, и Адди. – Помолчав, она добавляет: – Но недолго.

Кевин оглядывает всех нас. На его лице явно читается напряженная работа мысли.

– А он? – спрашивает Кевин, указав на Родни.

– Родни просто надо попасть на свадьбу, – машет рукой Деб, укладываясь на покрывало.

– Извините, – лепечет Родни.

Маркус закатывает глаза. Дилан не поднимает головы; жаль, не разглядеть выражения его лица.

– И что, будешь молчать? Ничего ей не скажешь? – Маркус кивает на Деб. – Дилан, господи, наберись смелости. Скажи ей, что все было не так.

Все молчат, и слышен лишь рев моторов.

– Але! – Маркус встает и отряхивает джинсы. – Я один помню две тысячи семнадцатый?

– Маркус, – тихо просит Дилан, – успокойся, ладно?

– Успокоиться? Успокоиться, да?!

– Маркус! – прикрикивает Дилан.

Родни переводит взгляд с Маркуса на Дилана, будто настольный теннис смотрит. Стискиваю кулаки. Мышцы напряжены, и я готова вскочить и уйти.

– А как же Этьен, Дилан?

Впиваюсь ногтями в ладонь. Сердце глухо стучит в груди. Я все-таки надеялась, что Маркус этого не скажет.

– Не говори о том, чего не знаешь, – огрызается Деб.

Кевин следит за нами, наморщив лоб.

– Обалдеть! Прямо ток-шоу.

– Да? И чего я не знаю? – В голосе Маркуса звучит неподдельное раздражение.

Больше не могу здесь сидеть. Тело свело от напряжения. Я вскакиваю, опрокинув стакан Родни. Он ойкает и ставит его на место, но пятно сока уже растекается на покрывале.

Иду в сторону перехода через автостраду с бешено бьющимся сердцем. Слышу, что Деб меня зовет, однако не оборачиваюсь. Пару минут спустя понимаю, что за мной кто-то идет, и догадываюсь – Дилан.

– Возвращайся к остальным, – бросаю я через плечо.

– Нет.

– Дилан, просто уйди.

Он молча шагает у меня за спиной. Ускоряюсь и поднимаюсь на мост. По обе стороны дороги раскинулись зеленые поля с вкраплениями белых цветов. Прямо как в деревне, если не считать рева машин под ногами.

– Адди, постой! – Дилан переходит на бег. – Ты в порядке?

Я останавливаюсь и оборачиваюсь так быстро, что он чуть в меня не врезается.

– В порядке? Маркус такой… – Не выдержав, отвожу глаза: невозможно стоять так близко к Дилану. – Настоящий козлина.

– Знаю. Я с ним поговорю.

– Не надо. Просто дай мне успокоиться.

– Я знаю, что это трудно, но лучше всего игнорировать его…

– О, ты же именно так и делаешь, да?

Надо же, все прямо как раньше. Я злюсь, потому что мне стыдно, но все равно говорю слова, которые причинят Дилану боль.

– А по мне, ты по-прежнему его верный друг. Бегаешь за ним как щенок.

Дилан хочет огрызнуться, но все-таки сдерживается. А мне же тошно от самой себя. Неужели я не изменилась? Такой знакомый разговор, но ведь я могу иначе. Злость отпускает.

– Извини, я не хотела. Просто… расстроилась.

– Сейчас все по-другому. Маркус теперь другой.

М-да, так и поверила. Я отвожу взгляд в сторону, поворачиваюсь и иду дальше через мост.

– Такие как Маркус не меняются.

– Понимаю твои чувства, – спокойно отвечает Дилан. – И все же у Маркуса прогресс налицо.

Дилан идет рядом, задевает мое плечо, немного смазав солнцезащитный крем. На мгновение я снова чувствую его запах. От этого кружится голова, как будто мир искажается и меня переносит в прошлое, как в фантастическом кино.

– Если дело касается меня, не вижу никаких изменений.

– Он ведь не знает всю историю, – тихо напоминает Дилан.

Я спускаюсь с моста и иду вдоль припаркованных машин.

– Но он все равно козлина.

Дилан не спорит, и дальше мы идем молча. Так необычно, будто мы импровизируем в сцене, которую до этого играли сотню раз. Дилан очень серьезен. Когда он расстроился, вся кипевшая во мне злость куда-то испарилась, и теперь мне хочется увидеть его улыбку. Это настолько сильное чувство, что я прижимаю руку к животу, чтобы сдержаться.

– Раз уж мы остались вдвоем, я хотел бы извиниться за свои слова. Ну, про то, что ты со мной не разговариваешь и наказываешь меня, – нарушает тишину Дилан. – Это был твой выбор.

По правде говоря, он всегда уважал этот выбор. Даже несмотря на то, что мне столько раз хотелось взять свои слова обратно.

– Я думала, будет проще, если мы…

– Понимаю. И как, было проще?

Нет, ничуть. Когда Дилан оставил меня, пришлось собирать себя обратно по кусочкам, как разбитую вазу.

– Скажем, эти два года были нелегкими, – заключаю я.

– Согласен. – Он вновь касается моей руки – кажется, в этот раз нарочно. – Жаль, что мы…

– Нет, ни о чем не жалей, – сдавленно перебиваю я.

Помолчав, Дилан продолжает:

– Маркус и вправду изменился. То есть, меняется. Присмотрись сама! Пожалуйста, ради меня.

– Не нужно говорить «ради меня», будто…

– Поверь, я бы не позволил прежнему Маркусу сесть с тобой в машину. Он не тот, каким ты его знала.

Задумчиво разглядываю Дилана. Полтора года назад он не сказал бы такого. Снова играю в «Найди отличия»: стрижка короче, меж бровей пролегла морщинка… И когда Маркус мне хамит, Дилан затыкает ему рот. Тоже нечто новенькое.

И морщинка, и волосы, и решительность делают Дилана… взрослее? Ему было больно, но он стал сильнее. Увереннее.

– Наверное, нам пора… – Вздохнув, он оглядывается. – Все-таки мы оставили там очень странную и разношерстную компанию.

Я нервно смеюсь, закрыв лицо ладонями.

– Господи, Кевин-дальнобойщик, наверное, уже всех прирезал.

– Или Родни. Такие тихони…

Улыбаемся друг другу. Я первая поворачиваю обратно, вновь задевая его рукой.

– Я была неправа, – выпаливаю я. – Жаль, что мы перестали разговаривать. Так было гораздо хуже. Я жалею, что попросила тебя оставить меня в покое.

Уголки губ Дилана приподнимаются. Было время, когда я была готова на все, чтобы заставить его так улыбаться.

– Спасибо, что сказала, – просто отвечает он.

Мы молча шагаем обратно к «мини». Я иду медленнее, чем следовало бы. Мне нравится чувствовать Дилана рядом.

Перед спуском к шоссе мы замираем.

– О боже, – вздыхает Дилан, – их и на минуту оставить нельзя, да?

Дилан

Перед нашими глазами предстает курьезная картина: кажется, на обочине дороги Родни, Кевин и Маркус устраивают любительские Олимпийские игры.

Родни куда-то целится пустой бутылкой, словно копьем, а другой рукой определяет направление – слава богу, метит не в машины на шоссе. На его лице застыло выражение уморительной сосредоточенности. А Маркус с Кевином тем временем поднимают чемоданы, как гири.

– Упор должен быть на ноги, – поучает Маркус, пытаясь поднять мой чемодан. – Сила рук не нужна.

Сестра Адди наблюдает за происходящим, сидя на покрывале, и, кажется – насколько я понимаю в таких вещах, – откачивает молоко каким-то мудреным приспособлением вроде пылесоса.

– Хотя и руки помогают. – Кевин играючи подхватывает чемодан, и бицепс раздувается, когда он несколько раз поднимает его вверх-вниз.

Маркус, никогда не имевший ни терпения, ни целеустремленности, чтобы регулярно ходить в спортзал – да и вообще хоть что-то делать регулярно, – изображает тяжелоатлета и пытается поднять чемодан над головой, но, не дожав и до половины, покраснев от натуги, опускает его на землю.

– Это я только разминаюсь! – храбрится он.

Кевин хмыкает и делает несколько приседаний.

Адди, стоящая рядом со мной, вздыхает.

– Не нравится мне, как Деб смотрит на этого дальнобойщика.

– На Кевина?! Да ты о чем?!

– У нее не было секса после рождения Райли. И как-то обмолвилась, что хочет на выходных «тряхнуть стариной».

Теперь и я тревожусь.

– Так, похоже, Родни тоже участвует в соревнованиях, – замечаю я.

Прицелившись, Родни делает бросок. Издалека он напоминает нарисованного человечка: угловатые коленки, ступни развернуты. Бутылка катится вниз по склону, не долетев до деревьев.

– Только в каком-то своем стиле, – говорит Адди с удивительной теплотой в голосе. – Не похоже, что он выпендривается перед Деб, как эти двое.

– Кевина она точно сразила, а Маркус… – я осторожно подбираю слова. – Маркус со всеми женщинами так себя ведет. Да и сама Деб даже глядеть на него не станет после всего случившегося. Ох, да чтоб его! – Маркус падает, опрокинув чемодан. – Обязательно было мои вещи брать?

Кевин аккуратно ставит чемодан. Родни поднимает руку, и Кевин нескоро соображает, что тот хочет дать ему пять. Родни прямо-таки сияет, когда тот хлопает его по ладони – похоже, люди редко отвечают на его жест.

– Ну вы и даете! – смеется Кевин, слегка подпрыгивая на месте. Разогрелся после упражнений.

– Правда? Даже Родни? – интересуется Маркус, отряхиваясь. – Кевин, тебе бы почаще общаться с людьми. Я знал одну девчонку, так она могла укусить себя за палец на ноге – вот это был трюк!

– Во дает! – качает головой Родни, а Кевин покатывается со смеху и похлопывает Маркуса по спине.

Деб машет нам и убирает молокоотсос. Только молниеносная реакция спасает меня от вида сосков сестры Адди.

– Если надо запастись едой и напитками, тут рядом есть супермаркет, – сообщает Кевин с подозрительной хрипотцой в голосе. Судя по всему, он разглядел грудь Деб в бóльших подробностях, чем я.

– Проводишь? – Деб решительно встает.

– Говорила же, – шепчет Адди.

– Да не накинется же она на него по дороге в магазин…

– А ты и правда изменился, – сухо замечает Адди и густо краснеет, осознав, что сказала.

Я растворяюсь в воспоминаниях о вечерах, когда мы не могли дотерпеть до дома и занимались любовью в переулках, на заднем сиденье, на сухой пыльной земле виноградников у виллы «Сёриз».

– Мы за едой! – кричит Кевин и радостно машет на прощание. Широкая улыбка на его лице больше напоминает гримасу – видимо, с непривычки к таким радостным выражениям. Кевин отлично отвлекает от мыслей о сексе, так что я добросовестно гляжу ему вслед, особое внимание уделяя лысой макушке.

Хотя не помогает. Думаю о мягком изгибе бедер Адди, обнаженной коже, длинных черных прядях, падающих мне на грудь. Сейчас кажется нереальным, что это было на самом деле, а не просто фантазия – что я мог лишь протянуть руку и коснуться ее.