Читать книгу Креольская принцесса - Бет Уайт - Страница 6

Держа в руках поднос с грязными бокалами от шампанского, Скарлет стояла на заднем крыльце перед зданием отдельно построенной кухни. Музыка и гул разговоров доносились через открытые окна в передней части дома, раня ее, словно отравленные шипы кожу. Не для тебя. Не для тебя, девочка. Никаких танцев, и не разговаривай с гостями, даже если они приходятся тебе родней.

Как Лиз оказалась в салоне мадам, разодетая, как французская кукла? Она чуть не уронила поднос от удивления, когда увидела кузину, гуляющую по салону под ручку с этим испанцем. Судя по тому, как он мастерски разделался с мадам днем, когда она без лишних вопросов выпустила из своих лап Лиз, именно он предложил кузине прийти сюда. Она слышала, что испанские мужчины с рождения обладали гордыней, чувством превосходства и собственного достоинства, которое исходило из их пор подобно экзотическому аромату.

А Скарлет потом пришлось за них отдуваться. Мадам ругала ее и забрасывала бесконечными вопросами. Почему дон Рафаэль доверил столько денег босоногой Лиз Ланье? Почему Скарлет ослушалась госпожу и общалась со свободными людьми в общественном месте?

Понимая, что объясняться с мадам бесполезно, Скарлет молчала, чем еще больше взбесила хозяйку. Если бы она не была нужна при подготовке к вечеринке, Скарлет, без сомнения, провела бы остаток дня одна в глухом сарае, где стояли кареты. Есть ей тоже не дали бы. И она бы не заговорила с Лиз, что принесло ей только неприятности.

Она закрыла глаза, пытаясь подавить желание расплакаться. С мадам у нее мира не было. Каждую секунду, стоя здесь, она рисковала навлечь на себя гнев хозяйки и неизбежное наказание. Как же она скучала по матери! Отца, который работал в поле, продали, когда Скарлет была ребенком, поэтому его она почти не помнила. Но маман умела напомнить ей, чьей рабыней она была на самом деле. Что наказание было Божьим очищением. Что радость могли приносить не только красивые платья и вкусная еда.

Но Бог забрал маман. Прошлым летом она умерла на руках Скарлет. Ее жизнь унесла лихорадка, которую вызвала инфекция, попавшая в больной зуб. Мадам была так рассержена, что потеряла швею, что чуть не продала Скарлет в приступе злости. Но вмешался ее муж, аккуратно напомнив жене о ценности Скарлет как женщины и о том, как хорошо она управлялась с иголкой. Он добавил, что едва ли удастся найти замену Скарлет за те же деньги. Он сочувственно посмотрел на девочку, дав понять, что она должна помалкивать.

Месье дал бы ей вольную, если бы имел возможность это сделать. Он так ей однажды и сказал. Но он не мог себе это позволить, потому она оставалась рабыней. Ей повезло, что ее выдали за молодого кузнеца семьи Дюссоев, хотя они и не могли вступить в законный брак. Каин относился к ней с глубоким уважением, которое часто перерастало в страх. Скарлет он нравился. Все могло быть гораздо хуже. Рабы, работавшие в поле, считались скотом. По крайней мере она жила в доме, в комнате рядом со спальней мадам, где та хранила платья. Она ходила с мадам в церковь каждое воскресное утро, сидела на балконе с другими рабами. Ей позволяли днем общаться с Каином, его родителями и двумя старшими сестрами.

У нее почти была семья.

Но ее настоящей семьей была Лиз. По крови. По свободной крови перед Богом.

Поддавшись какому-то внутреннему порыву, она осторожно поставила поднос на крыльцо подальше от двери, чтобы никто на него не наступил, а потом спустилась по ступенькам и спряталась под низкой веткой магнолии, которая росла возле дома. Ночь была тихой и темной. Весенний туман висел над деревьями, а земля была сырой и холодной. Когда она зашла за угол дома, музыка стала громче, совпав с мелодией в ее голове, и девушка начала танцевать. Если ее увидят здесь, то выпорют, но она не могла заставить себя вернуться.

Спрятавшись в тени, она наблюдала в окно за танцующими гостями. Она заметила Лиз, прохаживающуюся под ручку с испанцем. Кузина смотрела на него блестящими глазами. Черные кудри начали выбиваться из-под украшенной лентами конструкции у нее на голове. Испанец склонил голову, слушая ее, его глаза были полны эмоций, которые Лиз, казалось, не замечала.

Скарлет затаила дыхание, ощутив неприятное чувство зависти.

«Это не для тебя и никогда не будет для тебя».

Она опустилась на колени, ее сердце обливалось кровью.

– Боже, Отец мой, – прошептала она. – О Боже, моя скала и крепость, мой господин. Неужели это Твоя воля? Я прошу снова: отпусти меня, дай мне свободу. Я обещаю служить Тебе, но спаси меня от этой боли. – Она обхватила голову руками, сдерживая слезы. Она не знала, сколько просидела так в темноте. Наконец она встала, ощущая боль в затекшем теле и печаль, вытерла мокрое от слез лицо передником. – Глядите на рабу Господню, – вздохнула она. – Да будет так, как того пожелает Господь.

Рафаэль присвистнул сквозь зубы.

– Ваш папа был помолвлен с гарпией? Правда?

Такого поворота он не ожидал.

– Да, когда она была мадемуазель Изабель Эйот, а папá был очень молод и глуп. Помолвку организовали их родители. Вам следует знать, что моей семье не всегда так не везло. – Она покосилась на испанца, словно бы ожидая возражений. – Ланье приехали в Луизиану из Канады вместе с Ибервилями и Бьенвилями, даже раньше Эйотов. Их семья тоже занимается перевозками.

– Но…

– Имейте терпение, месье, и я поясню. Существует две ветви семейства Ланье – одна ведет начало от Тристана Ланье, который обосновался в Мобил-Поинт возле самого залива; другая – от его младшего брата Марка-Антуана, французского матроса. Две линии сошлись, когда сын Марка-Антуана Шарль, или, как его иногда звали, Шаз, женился на приемной дочери Тристана, Мадэлен. Мой дедушка Шаз основал компанию по морским перевозкам. У него было два сына. Мой папа – его младший сын. Он был симпатичным и импульсивным, но, как показала жизнь, не таким умным, как брат…

Рафаэль подождал, пока девушка собиралась с мыслями. Было видно, что они витали где-то далеко. Сильная любовь к историям и природное любопытство подсказывали ему, что эта милая девушка хранила много тайн.

Спустя несколько секунд она моргнула и продолжила рассказ:

– Как я уже говорила, Эйоты и Ланье готовы были породниться после брака Изабель и Антуана. Дедушка Шаз послал папá в Новый Орлеан, чтобы он купил корабль в качестве свадебного подарка. Но, как вы знаете, невольничий рынок находится возле моря.

Она сделала паузу, словно бы этот факт все объяснял.

Рафаэль кивнул:

– Да, я видел его.

– В общем, Антуану захотелось посмотреть на продажу рабов, так как прежде он этого никогда не видел. Так случилось, что в тот момент там продавали красивую молодую женщину. Это была мулатка с кожей цвета кофе с молоком и губами, красными, словно спелые ягоды.

Рафаэль посмотрел на чувственный рот Лиз.

– Поэтому он купил ее вместо корабля.

– Да, – Лиз поморщилась. – Но папá было недостаточно того, что он привез домой красивую рабыню вместо корабля. Он решил освободить ее и заставить священника провести обряд бракосочетания.

– Он женился на рабыне? Ваша мать была рабыней?

Ему следовало раньше об этом догадаться. Дело было даже не в ее смуглой коже и не в черных кудрях. Ее манеры не были грубы, но в них сквозила какая-то простоватость, наивность. И он внезапно осознал, что, когда придет время, Лиз всем сердцем воспримет и поймет идеалы свободы.

Она покачала головой:

– Когда я родилась, она уже была свободным человеком. Но им с папá пришлось несладко. Нет, дедушка Шаз не собирался отрекаться от сына, но он был зол, что потерял деньги, которые предназначались на покупку корабля, и не собирался давать ему еще. Эйоты, конечно, были уязвлены до глубины души, и с тех пор семьи враждуют.

– Ах, вот откуда эта ненависть гарпии.

Лиз вздохнула:

– Да.

– А при чем здесь Скарлет?

Лиз остановилась и повернулась к Рафаэлю.

– Посмотрите на меня, месье. Разве вы не видите? Наши матери были сестрами.

Рафаэль посмотрел на нее долгим взглядом. Он увидел душу, которая была готова драться за других, и эта душа была заключена в теле женщины, которая не подозревала о своей хрупкой красоте. Опасные слова замерли на его губах. Боясь произнести их, он отвернулся. Наконец он выдавил из себя:

– Я вижу, что вы чувствуете вину за то, чего не совершали.

– Но вы же понимаете! Как я могла быть такой жестокой и прийти сюда в таком наряде?! Получается, я выставила напоказ свою свободу перед Скарлет. – Ее голос задрожал. – Чья это вина, если не моя?

– Сеньорита… Лиз, послушайте меня. – Он приблизился к ней и быстро заговорил: – Вы не поможете кузине, задавая подобные вопросы в этой компании.

– Тогда где мне их задавать? В церкви? – Она рассмеялась. – В этой комнате собрались добрые католики, которые регулярно посещают мессу. И если у них нет рабов, то лишь потому, что они не могут их себе позволить.

– Я согласен, что мир несправедлив, и я понимаю и восхищаюсь вашим сочувствием и любовью к Скарлет. Но мы все находимся под влиянием обстоятельств, которые делают из нас либо сильных и волевых людей, либо озлобленных и мстительных подлецов.

Густые ресницы дрогнули, и девушка посмотрела на испанца.

– Вам понравилась бы моя бабушка Мадэлен. Она когда-то говорила мне то же самое.

– Похоже, она была здравомыслящей женщиной. – Он улыбнулся. – И помните, кузина: вещи не всегда такие, какими кажутся. – Надеясь, что он только что не выдал себя, Рафаэль взял ее за руку, затянутую перчаткой, и повел в центр комнаты, где готовились танцевать кадриль. – Теперь давайте потанцуем и забудем обо всем, пока Золушка не вернулась в лапы мачехи.

Сквозь ветви дубов, которыми была обсажена Консепсьон-стрит, Лиз увидела луну. Ее яркий белый серп плыл среди звезд. Рафаэль остановил лошадь перед домом Редмондов. Казалось бы, Лиз должна была быть морально и физически истощена после такого напряженного дня, однако она была возбуждена и не спешила прощаться с испанцем.

Она подождала, пока он спрыгнет на землю. Рафаэль привязал поводья к коновязи и подошел к карете. Лиз подалась вперед и протянула руку, чтобы он помог ей спуститься. Вместо этого испанец схватил ее за талию и резко поставил перед собой. Лиз удивленно посмотрела на него.

– Вы уверены, что мисс Дейзи ждет вас? – Он говорил тихим голосом, подчеркивая тот неудобный факт, что они остались наедине в темноте.

– Да.

Ей следовало отступить и побежать к двери дома. Но, как Лиз уже говорила ему, она не была светской леди. И не была готова отпустить его. Но Рафаэль, по всей видимости, предпочитал соблюдать приличия.

– Хорошо, тогда я проведу вас до двери. – Он взял ее под руку. – Вы рады, что составили мне компанию?

Что за вопрос! Она впервые попала на вечер в богатом доме. Она впервые оделась, как настоящая леди. Она впервые танцевала с джентльменом, который не приходился ей родней. Эти три вещи, возможно, никогда больше не повторятся, но, как и Золушка, она теперь сможет рассказывать своим детям истории об этом волшебном вечере. Она остановилась и тронула Рафаэля за руку. Он удивленно посмотрел на нее.

– Что случилось?

– Ничего, я… – Она внезапно смутилась. – Я просто хочу поблагодарить вас. За то… за то, что заставили меня поехать с вами, за то, что я на один вечер почувствовала себя принцессой. – Собравшись с духом, она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Никто никогда раньше не обращался со мной так.

Она хотела убежать, но Рафаэль схватил ее за руку и загородил проход.

– Подождите. Я думаю, произошло недоразумение.

– Что вы имеете в виду?

Большая магнолия загораживала свет луны, поэтому лицо Рафаэля оказалось в тени. Лиз не боялась, но что-то в его голосе заставило ее замереть на месте.

– Вы думаете, что я жалею вас?

– Ну, да, конечно, – твердо ответила она. – Вы очень богатый и добрый человек, и я…

– Я не добрый. И я вас не жалею. – Он подошел ближе, как тогда, когда они танцевали менуэт, только на этот раз сила его личности, казалось, обволакивала ее, смягчая все звуки ночи, поглощая и фокусируя свет так, что она могла смотреть только ему в глаза. – Eres bella, mi corazón[20].

Эти слова, казалось, принес на своих крыльях ветер. В следующее мгновение… Ох! Ничто в тяжелой жизни Лиз не подготовило ее к сладкому поцелую настоящего дамского угодника. Он целовал ее снова и снова, потом схватил за подбородок, прижав большой палец к ее нижней губе, и отстранился, прежде чем начать снова страстно ее целовать. Этот солдат любви держал Лиз в плену с помощью сладких слов и горячих поцелуев. Ей следовало уйти немедленно, ибо в противном случае она могла нарушить все обещания, которые давала себе и умершей бабушке, и тогда дорога назад для нее была бы закрыта.

Она отстранилась, упершись руками в его грудь.

Он тут же отпустил ее, тяжело дыша, как будто только что пробежал несколько километров.

Наступило неловкое молчание. Лиз и Рафаэль смотрели друг на друга, словно противники на войне.

– Лиз! – наконец прохрипел он. – Мне жаль…

– Не надо. – Она прижала ладони к щекам. Они пылали, как в горячке. – Я сама виновата. Я сблизилась с вами… но я хотела лишь дружбы. Дальше это не могло бы зайти, поскольку брат убил бы вас, а потом мне пришлось бы…

– Лиз! Прекратите!

Теперь он смеялся, протягивая к ней руку. Смутившись, Лиз отступила на шаг.

– Да, я прекращу. Спокойной ночи, дон Рафаэль. – Она присела в реверансе. – Спасибо за вечер и удачи вам на море, потому что мы больше не увидимся. Мне нужно утром возвращаться домой, поэтому передавайте мое почтение маман и сестре…

– Я же сказал, прекрати!

Он быстро подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями и страстно поцеловал. Прижавшись лбом к ее лбу, Рафаэль прошептал:

– Только так я могу заставить тебя замолчать.

Она закрыла глаза и замерла, пораженная.

– Я не знаю, чего вы хотите, – пробормотала девушка.

– Я ничего не хочу, ты, сумасшедший ребенок. Я просто удивлен, что ты не вытянула свой ножик. Разве что… я тебе немного нравлюсь?

– Вы мне нравитесь, – призналась она. – Я думаю, в этом проблема. Но даже такая босоногая креолка, как я, знает, что леди не целуется в губы с мужчиной, если он не ее муж.

Он вздохнул:

– Ну… возможно, я немного перегнул палку, но давайте возложим вину за все на лунный свет и запах жимолости и начнем все сначала. Si?[21]

Быстро посмотрев на испанца, Лиз увидела, что он говорит искренне. На его лице витала легкая улыбка.

– Хорошо.

Рафаэль вздохнул с облегчением:

– Отлично. Со мной вам ничего не грозит, я обещаю. Мы снова друзья, да?

– Да. Но мне уже пора идти. Дейзи будет волноваться.

– Я пробуду в Мобиле еще несколько дней, а потом вернусь в Новый Орлеан. Вы возьмете меня на рыбалку, пока я не уехал?

– Вы любите рыбалку?

Почему-то Лиз показалось это странным.

– Я люблю рыбачить почти так же сильно, как и танцевать, хотя и не так сильно, как целоваться.

Она рассмеялась:

– Возможно, я смогу научить вас некоторым приемам.

Рафаэль широко улыбнулся и поцеловал ей руку.

– Можете научить меня всему, чему пожелаете, моя принцесса. Теперь бегите к подруге, а то, боюсь, я забуду, что я джентльмен, который всегда выполняет свои обещания.

Она убежала, но, подойдя к двери, не удержалась и обернулась. Он уже забрался в карету и смотрел на нее. При свете луны она увидела, как он поднял руку, и быстро распахнула дверь.

Закрыв за собой дверь и прижавшись к ней спиной, она зажала себе рот ладонью. Боже, что же сейчас произошло?

– Лиз? Это ты?

Испуганный шепот заставил Лиз вздрогнуть у двери. Свет одинокой свечи осветил заспанное лицо Дейзи, которая стояла в ночной сорочке на черной лестнице.

– Да, это я. Мне жаль, что я тебя разбудила. Я только что вернулась.

– Который сейчас час?

– Я не знаю. Должно быть, полночь.

– Мне следовало поехать с тобой. – Дейзи внимательно посмотрела на нее, словно ожидая услышать что-то плохое. – Ты в порядке?

– Конечно, в порядке. – Лиз притронулась к волосам, надеясь, что на них не осталось следов от объятий Рафаэля. – Было чудесно.

Дейзи засомневалась на минуту, а потом вдруг улыбнулась.

– Я рада. Ты заслуживаешь того, чтобы иногда хорошо проводить время. – Она протянула руку. – Пойдем ко мне. Все расскажешь.

Лиз взяла ее за руку и пошла за подругой, подняв юбку, чтобы не споткнуться.

– Твой папа спит? – шепнула она.

Комната отца Дейзи находилась в другой части большого дома, но она все равно боялась, что потревожит его.

– Думаю, да. Он работал допоздна, писал письмо полковнику Дернфорду и губернатору Честеру. Он обеспокоен тем, что будут делать французы теперь, когда они примкнули к повстанцам. Все сложнее поставлять товары в наши порты.

– Я знаю. Об этом говорили на вечеринке.

Она решила не рассказывать об опасениях месье Дюссоя о том, что испанцы могут вступить в войну. Лиз не хотелось пугать Дейзи слухами.

Они поднялись на второй этаж и повернули направо к открытой двери в спальню Дейзи. Когда они вошли, Дейзи закрыла за ними дверь. Она поставила свечу на тумбочку и помогла Лиз раздеться.

– Удивительно, что это платье на тебе так долго продержалось, – заметила она, отстегивая тяжелый шлейф, пока Лиз расшнуровывала корсаж. – Помню, когда я впервые его надела, у меня голова болела весь вечер!

Лиз сняла корсаж и уронила его на пол, потом отвязала ленты платья и нижней юбки. Стряхнув их с себя на пол, она отступила в сторону.

– Я рада, что ты дала мне возможность походить по комнате и лестнице в этом платье. Иначе у меня ничего бы не получилось. – Мягко рассмеявшись, она сняла накладку с бедер и швырнула ее в угол. – Наверное, эту штуку придумал какой-то мужчина!

– Без сомнения. – Захихикав, Дейзи подвела подругу к стулу, стоявшему возле туалетного столика. – Садись. Я распущу твои волосы, а ты займись корсетом.

Она резко дернула завязку на спине Лиз.

– Уф! – Лиз с облегчением вздохнула. – О боже, как же хорошо! – Она закрыла глаза и расслабилась, пока Дейзи вытягивала из ее волос шпильки и бросала их на столик. – Я не знаю, как ты надеваешь все это почти каждый день.

– Ко всему привыкаешь. – Дейзи разрушила ток из густых волос Лиз, и они упали ей на колени. – Но я не все время так одеваюсь. Дети не ждут, что ты будешь одеваться по последней моде.

– Как и портовые рабочие. И я знаю, что брат любил бы тебя, если бы ты носила вместо платья мешок и заплетала волосы в косички.

Дейзи улыбнулась, и обе девушки замолчали. Лиз пришло в голову, что гарпия, как прозвал мадам Дюссой Рафаэль, пришла бы в ужас, если бы увидела, как дочь командующего фортом обслуживает вот так отпрыска рабыни. Если бы мать Дейзи не умерла рано и успела воспитать дочь, она наверняка с меньшей готовностью переступала бы через социальные рамки, которые разделяли ее и Лиз. Так как обе девушки росли без матерей, это позволяло им спокойно общаться на равных.

Наконец, переодевшись в ночную сорочку, расчесав и собрав волосы в хвост на ночь, Лиз забралась под одеяло рядом с Дейзи, которая потушила свечу и тоже легла.