Читать книгу Правосудие первобытное и современное. Разрешение споров в анархистских и государственных обществах - Боб Блэк - Страница 10

В начале 1970-х гг. призыв к альтернативному урегулированию споров исходил не от кого иного, как от Уоррена Бергера, председателя Верховного суда США. Американцы, заявил он, слишком склонны к тяжбам, и поэтому слишком много судебных разбирательств. Они зря тратят драгоценное время судей (но именно за это мы им и платим). Самый влиятельный судья и адвокат в США – в мире! – неоднократно осуждал судей и адвокатов: но «речь шла не о правосудии, а о гармоничных отношениях, о сообществе, об удалении „мусорных дел“ из судов. В качестве способа разрешения споров предлагались несудебные средства».108

Это был ловкий трюк. Риторика левых – мир, любовь, сообщество и гармония – была кооптирована: она была обращена против них. И это сработало, по крайней мере в том, что пусть не было ни общественного запроса, ни поддержки АУС, также не было и общественного противодействия этому. Для поддержки федерального закона об урегулировании споров объединились, в частности, «Национальные торговые палаты и защитники прав потребителей Ральфа Нейдера; Конференция главных судей и общественные активистские группы образца 1960-х гг.; а также Американская ассоциация адвокатов и громогласные критики профессионализма».109

Министерство юстиции США профинансировало три пилотные программы в конце 1970-х. Эти учреждения назывались районными судебными центрами (РСЦ). Это не было ответом на какое-либо массовое народное движение за судебную реформу. Это было инициировано национальным правительством в ответ на предложения юридических и судебных элит.110 Не было никакой заботы о правах или надлежащей правовой процедуре, лишь забота о сглаживании конфликта.111

Заявления от имени пока ещё несуществующих РСЦ были экстравагантными. У них в расписании было много великих дел. Среди прочего:

1) сэкономить время и деньги,

2) уменьшить нагрузку на суды,

3) способствовать развитию «сообщества» в окрестных районах,

4) улучшить отношение людей к системе правосудия.

Они не сделали ничего из этого.

1. Они не сэкономили ни времени, ни денег. Они не экономили время, потому что посредничество включало в себя множество встреч и это занимало больше времени, чем судебное разбирательство, тогда как большинство судебных дел всё равно разваливается прежде чем пройдёт много времени. Деньги они тоже не экономили. Там, где есть какие-либо доказательства, как в Дорчестере, штат Массачусетс, посредничество было в два или три раза дороже судебного разбирательства.112 Более позднее, многолетнее исследование стоимостью в несколько миллионов долларов показало, что не было никакой экономии средств или времени, когда посредничество, ранняя нейтральная оценка и другие средства использовались после начала судебного разбирательства.113 По состоянию на 2005 г. не было доказательств того, что посредничество было экономически эффективным.114

2. Они не сильно сократили объём судебных дел. Лишь небольшое число дел дошло до посредничества. И многие из них вернулись в суд, когда посредничество потерпело неудачу. Подавляющее большинство дел, гражданских и уголовных, решаются без суда или посредничества. В любом случае, если суды – это такая замечательная идея, почему так важно держать некоторых людей подальше от них? Если посредничество – такая замечательная идея, почему бы не посредничать почти во всём, как это делается во многих первобытных обществах?

3. Посредничество не способствовало развитию сообщества. Районные судебные центры не выросли из сообществ. Они были встроены в них. Посредниками были в основном чужаки из другого района, более высокого социального статуса и часто другой расы (т.е. они были в основном белыми, в отличие от большинства спорщиков).115 Ричард Данциг предполагал такую степень социальной солидарности, которой просто не существует в бедных городских трущобах или даже во многих других районах, таких как пригороды.

В примерах Тонга, ифугао и кпелле спорщики происходили из деревень, в которых проживает несколько сотен в основном связанных между собой людей. Все знали друг друга лично или понаслышке. Сейчас редко можно встретить такое в городских или пригородных районах США, где проживает большинство американцев: «в современных центрах посредничества в США можно обнаружить лишь немногие из этих посреднических функций [характерных для „небольших обществ“]».116 Чтобы приблизиться к посредничеству в первобытных обществах, РСЦ «должны обслуживать очень небольшой круг людей, а не районы с несколькими тысячами жителей, которые не знают друг друга и не рассчитывают иметь дело друг с другом в будущем».117 В Канзас-Сити РСЦ не располагался в районе с чувством солидарности и добрососедства. «Целевой аудиторией» (показательная фраза) были жители участка полицейского патрулирования, примерно 53 000 человек.118

РСЦ обслуживали так называемые «районы» с населением в десятки тысяч человек. Большинство их жителей знали очень немногих своих соседей. И большинство посредников были не из того района, в котором они работали.119 Прокурор Канзас-Сити определил цели: «бедное белое отребье», а не достойные люди из бедняков.120 Стороны не выбирали посредника. Строго говоря, это не является обязательным требованием для посредничества, но обычно так делается в первобытных обществах, где посредничество более успешно. Спорящие стороны также не могли утверждать посредника, который просто был назначен для их дела. (На самом деле обычно это было несколько посредников.) А это основное требование для посредничества.

Где посредничество будет работать лучше всего в большом, сложном, социально дифференцированном обществе? Лучше всего это сработает в стабильных однородных сообществах граждански настроенных людей. Другими словами, в США – это богатые белые кварталы или пригороды. Закрытое сообщество было бы идеальным. В Бостоне РСЦ разместили в Дорчестере, где люди принадлежат к рабочему классу или бедны, или и то, и другое. Следовало поместить его, например, в Бруклин, богатый еврейский пригород: гораздо более однородное сообщество, чем Дорчестер. Но по нескольким причинам этого не произошло.

Одна из причин заключается в том, что негласной целью этой схемы было умиротворение бедных. Состоятельных успокаивать не нужно. Люди в Бруклине довольны обычной судебной системой. Закон функционирует для того, чтобы служить интересам таких людей как они. В основном это домовладельцы, бизнесмены, арендодатели и профессионалы. В Бруклине посредничество стало бы решением в отсутствии проблемы. В Дорчестере есть проблема, но посредничество – это не решение.

Это не просто мои домыслы. РСЦ был создан в округе Саффолк, пригороде Нью-Йорка, который, как и Бруклин, является богатым, белым и в основном еврейским. 40% дел не были разрешены, как правило, из-за того, что ответчик не принимал в них участия. Но это был более высокий показатель успеха, чем в других РСЦ.121

Четвёртый пункт – о том, насколько приятным был этот опыт – я отложу на более позднее время.

Как вы помните, Данциг хотел создать «дополнительную» систему. Обычно это происходило так: суды использовали посредничество, чтобы попытаться снизить свою нагрузку (она не обязательно должна быть высокой, чтобы судьи и прокуроры захотели её снизить и сократить объём работы). Прокуроры должны были соглашаться с каждой передачей дела. И они зачастую соглашались уменьшить свою нагрузку, позволяя передавать на посредничество дела, которые считают «мусорными». В подобных случаях они не были уверены, что выиграют дело, либо оно не стоило их усилий. Большинство этих дел никогда бы не дошло до суда.122

Как объяснил один прокурор: «Районное правосудие действительно удобно, потому что оно похоже на мусорную свалку: они возьмут и разберутся с делами, которые мы просто не готовы рассматривать. Они мне просто нравятся, потому что они удобны. Я хотел бы таким образом избавиться от бо́льшего количества мусора».123

Поэтому посредничество оказалось способом расширить сферу социального контроля, что противоречит ожиданиям части его сторонников.124 По мнению некоторых защитников РСЦ, посредничество каким-то образом должно способствовать дерегулированию. Однако этого, как правило, не происходит.125

Обычно эти программы предусматривали, что люди могут подавать свои споры для посредничества, минуя суд. Но люди этого не делали. В Дорчестере за два года было восемь таких случаев. В ходе посредничества, санкционированного судом и утверждённого прокурором, посредники сообщили сторонам, что в случае неудачи посредничества дело вернётся в суд и судья будет недоволен. Судья отправил их на посредничество, потому что больше никогда не хотел их видеть. Если бы они вернулись, ответчика сочли бы несговорчивым и неразумным. Посредники угрожали ответчику.126 Это не добровольный процесс.

РСЦ были в новинку, поэтому о них никто не слышал. У РСЦ в Лос-Анджелесе была агрессивная пропагандистская программа и рекламная кампания. В результате более 50% клиентов оказались случайными. Ещё треть дел была направлена судами или полицией. Посредники рассматривали по полсотни дел в месяц, что очень мало для многомиллионного города. Я считаю успехом, если стороны приходят к соглашению при посредничестве и соблюдают его. Я считаю неудачей, если дело не приводит к соглашению при посредничестве или если это соглашение не соблюдается. Если оценивать таким образом, то, возможно, было 1150 успешных дел и 2850 неудачных.127

Я говорю «возможно», потому что статистика представлена в неверном свете. Исследователи выступали в защиту РСЦ. Но даже они сообщают, что переданные судом дела имели показатель успеха 82%, тогда как действительно добровольные дела имели показатель успеха 14—36%. Государственное принуждение имеет большое значение.

Что, если бы РСЦ принимали только случайных посетителей? Мне известна лишь одна такая программа: Общественные советы Сан-Франциско. Она была необычна ещё и тем, что некоторые из этих советов обслуживали несколько меньшие районы, чем обычно. Теоретически именно здесь посредничество работает лучше всего. Но их население варьировалось от 17 117 до 105 592.128 В течение двух лет я жил в самом большом районе, Бёрнал-Хайтс. И никогда не слышал о его Общественном совете, хотя у меня было несколько конфликтов с соседями, включая один процесс арендатора и арендодателя. Все советы Сан-Франциско вместе обрабатывали только 365 дел в год в городе с населением 640 000 человек.129 Стоимость одного обращения составляла 750 долларов по сравнению с 350 долларами в Дорчестере.130

Дел было мало, а посредников много: в любой момент времени 350—400 энтузиастов-добровольцев – посредников больше, чем случаев! Это они получали большое удовлетворение от посредничества, которое часто служило «средством для личностного роста» – для них самих.131 Это очень по-калифорнийски. Только 11% их дел были переданы в суд, что, возможно, уменьшило нагрузку на суды на несколько разбирательств. Но предполагалось, что посредничество существенно сократит количество дел. Это почти не повлияло на загруженность судов. И никогда не влияет. Например, в Атланте РСЦ получили большинство своих дел из судов (почти 50% были переданы судебными клерками и почти 25% – судьями). Но в лучшем случае они рассмотрели на 2% больше дел, чем суды низшей инстанции.132

Общественные советы также являются исключительными в другом, ироничном смысле. Они редко разбирают дела, связанные с предшествующими отношениями.133 Вероятно, именно поэтому они успешны лишь в относительно небольшой степени.

Основная причина, по которой утверждающие об успехе посредничества исследования не могут быть обоснованы, заключается в том, что контрольной группы не существует. Мы знаем, что судьи и прокуроры не случайно назначают одни дела для рассмотрения в судебном порядке, а другие – для посредничества. «Мусорные» дела передаются в посредничество. Мы хотели бы знать, что произойдёт, если все дела останутся в суде. Везде большинство дел прекращается до суда. Один из моих профессоров в Беркли изучал два суда низшей инстанции в Коннектикуте. Это суды, в юрисдикции которых находятся проступки, т.е. менее тяжкие преступления. За два месяца ни одно дело не было передано в суд.134 Судебные процессы в судах штатов и в федеральных судах проходят всё реже.135

Первые три РСЦ финансировались Министерством юстиции США. Малкольм Фили пишет: «Предложение рассматривать эти экспериментальные программы как настоящие эксперименты и случайным образом назначать потенциальных клиентов или оставлять их на произвол судьбы было явно и решительно отвергнуто Министерством юстиции».136 Я читал только одно исследование суда, который произвольно назначил некоторые дела в РСЦ. Это было в Бруклине, штат Нью-Йорк – исследование финансировалось частным образом Институтом юстиции Вера (люди с «продолжающимися отношениями») – и оно касалось дел о тяжких преступлениях, как и существенное исследование Института об «отрицательной динамике» арестов, под названием «Аресты за тяжкие преступления».

В контрольной группе 70% дел были прекращены или отложены в ожидании их прекращения. В последней ситуации дело откладывается на шесть месяцев, и если обвиняемого опять не арестовывают, дело прекращается.137 Я однажды прошёл через это.138 К тюремному заключению были приговорены 3% обвиняемых, что означает один год или меньше, хотя они были арестованы за тяжкие преступления, которые караются лишением свободы на срок более года. Их обвинения были смягчены. Только 1% были переданы коллегии присяжных, которые решают, следует ли возбуждать уголовное преследование. Поскольку присяжные не всегда выносят обвинительный приговор (хотя обычно выносят), это означает, что менее 1% арестов за тяжкие преступления привели к судебным разбирательствам по уголовным делам. Ещё меньшее количество случаев приводило к обвинительным приговорам, хотя я предполагаю, что большинство судебных процессов заканчивались обвинительными приговорами.

4. Я возвращаюсь к четвёртому пункту (удовлетворение). В исследовавшемся потоке РСЦ только 56% дел были рассмотрены с помощью посредничества. В других случаях на заседание не явились жертва, обвиняемый или оба. Когда посредничество приводило к соглашению, участники сообщали о более высокой удовлетворённости системой, чем в исследовавшемся судебном потоке, но разница была не слишком большой. Эти отчёты о высокой удовлетворённости бесполезны, потому что они основаны только на клиентах, которые завершили процесс посредничества. Они игнорируют участников спора, которые в какой-то момент решили не участвовать в процессе.139 В Бруклине, где проводилось случайное распределение и была контрольная группа, посредничество помогло некоторым людям почувствовать себя лучше. Но «было мало доказательств того, что посредничество эффективнее судебного решения в предотвращении рецидива в течение четырёхмесячного периода наблюдения».140

Я не возражаю против процесса, который заставляет людей чувствовать себя лучше, если только их не разыгрывают. Но было мало свидетельств того, что посредничество полностью или окончательно разрешило проблемы между сторонами. Это измерялось тем, как часто истец сообщал о новых проблемах, частотой повторных обращений в полицию и арестами любой из сторон за преступление, совершённое против другой стороны. Между исследовавшимися группами посреднических и судебных разбирательств не было существенной разницы.141 Хотя существуют исследования того, что чувствовали участники, я знаю только об одном исследовании того, считали ли они процесс справедливым или честным. В Бруклине 88% считали, что посредничество в их отношении было справедливым, по сравнению с 76%, которые так же оценивали судебное решение: не такая уж большая разница. И это после того, как более 70% дел были прекращены.142 Жалобщиков никогда не спрашивают, считают ли они прекращение их дел справедливым. Ответ очевиден.

Последняя ирония с провалом РСЦ заключается в следующем. Предполагалось, что посредничество будет особенно эффективным в делах, связанных с предшествующими отношениями. Это было их главным аргументом. Но посредничество наименее эффективно в имущественных спорах и в спорах, возникающих в результате давних отношений.143