Читать книгу Фельдмаршал должен умереть - Богдан Сушинский - Страница 12

Запрокинув голову, Скорцени погрузил взор в космическую глубину Вселенной, пытаясь вырваться из потока земной суеты и заземлённых мыслей. В эти минуты он чувствовал себя моряком, стоящим на носу корабля, уходящего в мрачную черноту тайфуна. Он мечтательно погружался в погибельную вечность, так и не осмыслив до конца свой земной путь и не отмолив греха перед путем, ведущим в иные миры.

– Скорцени! – Штурмбаннфюрер мгновенно вернулся на землю и, инстинктивно рванув кобуру, оглянулся. – Где вы, Скорцени?

«Лилия Фройнштаг?! – вспыхнула свеча надежды в его сознании. – Не может такого быть! Откуда ей взяться?!»

И всё же этот едва слышимый вкрадчивый голос принадлежал женщине и, чуть повернув голову, Отто увидел, что она стоит у двери, не решаясь ни войти, ни удалиться.

– Вы, синьора Петаччи?! – вернулся он в комнату.

– Можете считать, что не я. Настоящая Петаччи не решилась бы войти к вам в столь поздний час.

– Не будем загадывать. Тем более что вы, синьора Петаччи, все же решились. Вино, коньяк, шнапс?

– Что вы?! Ничего, абсолютно ничего, – почти испуганно проговорила наложница великого дуче.

– Почему столь безнадёжно?

– Хотите, чтобы Бенито догадался, что я побывала у вас? Ночью. И мы распивали вино.

– Если ему донесут об этом, скажу, что у него неверная информация: вместо вина мы пили коньяк. – В подтверждение столь глубокомысленной шутки, штурмбаннфюрер и в самом деле достал еще одну рюмочку и обе наполнил коньяком. – Кстати, коньяк греческий, однако не волнуйтесь, Бенито об этом не узнает, – уже откровенно подтрунивал первый диверсант рейха над своей поздней гостьей. – Иначе не простит нам измены. С Грецией, насколько я понял, у дуче особенно натянутые отношения.

– Вы правы, в Греции он потерпел сокрушительнейшее поражение. Хотя Бенито очень хотелось, чтобы Эллада наконец-то была покорена нами, римлянами. Раз и навсегда.

– Какая возвышенная мечта: покончить с Элладой! С самой Элладой! Навсегда. Помнится, в своё время об этом мечтал ещё Александр Македонский. – Повелительным движением руки Скорцени предложил Кларете место за столом, напротив себя, и тоже сел.– Но кончилось-то всё тем, что сам объявил себя эллином и чувствовал себя при этом на седьмом небе.

– Не советовала бы вам расточать поучительность этой притчи в присутствии самого Бенито, – с мольбой в глазах проговорила любовница вождя итальянцев. – Стоит ли смазывать раны горчицей и посыпать молотым перцем?

– Она рассказана исключительно для вас, – в коридоре послышались чьи-то шаги; Кларета и Скорцени тотчас же умолкли и прислушались».

«Ситуация и в самом деле странная, – сказал себе Скорцени. – Между нами еще абсолютно ничего не было, а мы уже начинаем вести себя, как любовники. Семейным скандалом здесь явно не обойдётся, политическим – тоже. Муссолини может прийти в ярость.»

* * *

К счастью, шаги стали удаляться. Очевидно, это прошел кто-то из обслуживающего персонала, не слишком обременявший себя слежкой за дученаложницей. Судя по всему, Еве Браун не повезло: в Бергхофе этот процесс был налажен строже.

Убедившись, что опасность миновала, Кларета храбро опустошила свою рюмку и, пробормотав: «Лучше бы позаботились о чашке кофе», подняла глаза, чтобы встретиться взглядом со Скорцени.

Меньше всего Отто хотелось сейчас, чтобы её визит завершился любовной сценой или хотя бы интимными намёками на будущую дружбу. При всей несомненной очаровательности Клареты, никаких особых чувств она не вызывала. Во всяком случае, таких, ради которых можно было бы терять голову вместе с портупеей.

– Вы, очевидно, догадываетесь, почему я решилась прийти к вам, господин Скорцени?

– Понятия не имею, – ответил тот, наивно глядя прямо в её бирюзовые глазки. – Но ведь вы объясните, не правда ли?

– Хочу, чтобы как можно скорее уехали отсюда.

Скорцени снисходительно рассмеялся.

– Вас это очень удивит, досточтимая синьора, но я стремлюсь к тому же.

– Причем уехали навсегда.

– Это произойдет завтра же. Или, может быть, настаиваете на немедленном выезде?

– Вы отлично понимаете, что я имею в виду, – молвила Кларета, несколько обиженная тем, что Скорцени даже не пытается установить истинную причину её атаки. – Мы, то есть я и те, кто разделяет мои взгляды, не желаем, чтобы вы когда-либо возвращались сюда.

– За что такая несправедливая жестокость? – рассмеялся обер-диверсант рейха. – Вам не кажется, что это уже похоже на политическое изгнание?

– Впредь вы не должны появляться здесь ни для того, чтобы возглавить службу безопасности Итальянской Фашистской республики, ни для того, чтобы стать командующим карабинёров.

– А что, кто-то решился предположить, что я появлялся только для того, чтобы возглавить одну из названных служб? Кого именно вы имели в виду, когда говорили о людях, разделяющих ваши взгляды? Что это за взгляды такие и кто эти люди? – уточнил Скорцени в откровенно издевательском тоне.

– Да, те, кто разделяет… – глаза Клареты сузились, и в них появился азартный блеск игрока, идущего ва-банк.

«А ведь это не пустая угроза, – понял Скорцени. – Судя по всему, Кларета явилась сюда не только из-за собственных предчувствий». Но вместо того, чтобы тотчас же развеять все подозрения синьоры Петаччи, он решил продолжить этот странный диалог в прежнем духе. Но вовсе не для того, чтобы поиграть ей на нервах. Скорцени стремился понять, кто реально стоит за наложницей дуче: придворные вождя или же обергруппенфюрер Карл Вольф – наместник фюрера в Италии, бывший адъютант Гиммлера?

А что, всё может быть. Столь радушно принимавший его в своей ставке в прошлый раз, когда Скорцени занимался освобождением дуче, генерал-полковник СС Вольф воспринимал теперь его появление в Италии как личную угрозу своему авторитету. Обергруппенфюрер понимал: если Скорцени придётся дуче по душе, он может потребовать у фюрера убрать его, Вольфа, чтобы назначить на пост «высшего фюрера СС и полиции в Италии»[7] своего спасителя. С повышением в чине, ясное дело. А такое восхождение «героя нации» на вершины власти в Италии Карл Вольф допустить не мог. Он и сам уже мнил себя чуть ли не великим дуче Италии.

– Так чем же все-таки вызвано ваше, ну, скажем так… предложение?

– Понимаю, вам неприятно выслушивать его.

– Не скрою, неприятно, дьявол меня расстреляй. В конце концов, я уже умудрился кое-что сделать для того, чтобы вы и ваш дуче наслаждались в эти дни красотами пейзажа в окрестностях виллы «Фельтринелли», а не томились в римской тюрьме в ожидании приговора и казни.

– Не обозляйтесь, Скорцени, не обозляйтесь, – вдруг миролюбиво протянула она ему свою рюмку, которую мужчина должен был наполнить. О том, что Кларета любила и умела выпить, он знал давно. Теперь ему, очевидно, предстояло убедиться в этом. – Я вовсе не собираюсь шантажировать вас.

– Напрасно. Не откажите себе в таком удовольствии, дьявол меня расстреляй.

– Мы с дуче ценим всё то, что вы сделали для его освобождения.

– Все мыслимые виды благодарности я уже выслушал от самого Муссолини и его супруги, – «не отказал себе в удовольствии» теперь уже сам Скорцени.

– Вы жестокий человек, – потупила взор Кларета. Однако в этот раз залпом опустошать рюмку не решилась. – Крайне жестокий. Впрочем, я к этому привыкла.

– Как и я – к шантажу. Кстати, не вздумает ли сеньор Муссолини отправиться на поиски вас, синьора?

– Вполне возможно. Сейчас это уже не имеет значения.

«А ведь еще две минуты назад она опасалась этого. Когда же прозвучала ложь? И вообще странно. Не допустить ли, что Кларета явилась по просьбе самого Муссолини, который вдруг передумал восторгаться моим появлением здесь? Правда, я не давал ему никаких обещаний, тем не менее…»

– Буду предельно краткой. Если вы окажетесь достаточно внимательным, то очень скоро поймете, что я имею в виду.

– Начинайте свои псалмопения, Кларета, начинайте, – грубовато согласился Скорцени. Он не любил, когда в его присутствии затевали подобные разговоры. Да к тому же не сами правители, а их любовницы.

– «Псалмопения»? – мягко возмутилась Петаччи.– Впрочем, может, и псалмопения. Хотя никому другому я бы этого выражения не простила. – Ни один мускул на лице Скорцени не дрогнул. Он был весь внимание. – Мы ценим ваши заслуги, Скорцени; вы талантливый диверсант…

– Обойдемся без комплиментов.

– Не мешайте мне! – по-детски обиделась Кларета. – Дайте высказать то и так, как я себе это представляю.

Скорцени демонстративно сжал губы и столь же демонстративно кивнул в знак согласия и покорности.

– Никто не сомневается, что вы будете служить дуче так же преданно, как служите фюреру Германии. – «Никто, кроме меня самого!», – хотелось выпалить Скорцени. – Но моя просьба связана вот с чем. Если вы останетесь здесь, синьор Муссолини как бы окажется в тени вашей славы. Да, к вам потянутся офицеры, генералитет, наши местные германцы. Вас будет обхаживать местная пресса. Но подумайте, каково при этом самому Бенито, вашему вечному должнику, которого вы спасли, похитив с вершины Абруццо? В состоянии ли он в вашем присутствии чувствовать себя фюрером Италии?

– Не в состоянии, – с убийственной решительностью заверил Скорцени. – Можете в этом не сомневаться.

И опять Кларете понадобилась целая вечность, чтобы как-то прийти в себя.

– В таком случае мы, кажется, начинаем понимать друг друга, – растерянно проговорила она.

– Это вовсе не так сложно, как вам кажется, синьора Петаччи. – Итальянка непонимающе взглянула на штурмбаннфюрера. – Вам, очевидно, доложили, что я дал согласие остаться в Италии, чтобы возглавить службу безопасности?

– Получив при этом чин генерала.

– Вы знаете об этом со слов самого дуче?

– Нет, что вы!

– В таком случае немедленно смените своих информаторов, дьявол меня расстреляй! Сегодня же смените их! Это не информаторы, а крысоловы. Зная об этом моем мнимом согласии, вы и пришли сюда. Вы не ослышались, я сказал: «Мнимом». Поскольку на самом деле я решительно отверг предложение дуче остаться в Северной Италии. Вы что, даже не догадывались об этом?

– Если говорить честно, то, как я теперь понимаю, меня грубо ввели в заблуждение, – едва слышно и почти невнятно пролепетала Кларета.

– А ведь заместитель министра внутренних дел Италии Гуиди Буффарини возлагал на вас большие надежды, считая при этом, что у вас идеальная сеть личных информаторов.

– Не понимаю, о чем вы говорите, штурмбаннфюрер.

– О том, что для меня не составляет секрета тот факт, что в течение нескольких лет вы шпионили за Муссолини. Не сомневаюсь, что и сейчас продолжаете заниматься этим же. Только раньше вы делали это по настоянию заместителя министра внутренних дел Италии синьора Буффарини.

– Причем здесь Буффарини?! – пыталась остановить его дученаложница.

– Чье задание вы сейчас выполняете, пока не знаю. Но узнаю не позже, чем через двое суток. Мои люди уже заняты этим.

Скорцени заметил, как побледнело и исказилось в гримасе лицо Клареты. Такого удара она явно не ожидала.

– Кажется, только что вы упомянули имя заместителя министра.

– Станете доказывать, что упомянул всуе?

– Как вам стало известно о наших… ну, скажем так, связях?

– Другая на вашем месте всё же стала бы упорно отрицать, – поиграл желваками Скорцени. – Вы мужественная женщина. Другое дело, что вопрос ваш слишком уж наивен. Я ведь не просто обвинил вас в шпионаже[8]. Но и назвал того, по чьему приказу вы действовали. Какие еще разъяснения здесь нужны?

– Но Буффарини, надеюсь, не работал на английскую разведку или разведку американцев?

– Прямых доказательств такого сотрудничества у меня пока что нет.

– Значит, не сотрудничал, – поспешила облегчённо вздохнуть Кларета. – Вы правы: я действительно время от времени информировала заместителя министра внутренних дел. Но поверьте, делала это исключительно в интересах самого Муссолини.

– В каких таких интересах дуче вы действовали, донося обо всех его действиях министерскому чиновнику?! – изумился Скорцени.

– В интересах его безопасности. Зная о тех или иных планах и намерениях Бенито, в министерстве могли вовремя принимать нужные меры для обеспечения его безопасности.

– И вас сумели убедить в этом? – расхохотался Скорцени, да так, что люстра в комнате замузицировала, как расстроенный орган.

– Так мне было сказано.

– Вам что – действительно сумели внушить, что шпионаж за дуче – в интересах его безопасности?!

– Разве это не так? – по тому, насколько простодушно Кларета спросила об этом, Скорцени определил, что она не притворяется. Всё так и произошло – сумели убедить.

– Ладно, синьора Петаччи, не стану разочаровывать вас. А что касается ваших доносов, то пусть синьор Муссолини сам разбирается с вами.

– Надеюсь, пока что вы не говорили с ним на эту тему?

– Разве что меня сумели бы убедить, что убийственный донос на вас послужит вашей же безопасности, – саркастически осклабился Скорцени.

– Безжалостный вы человек, штурмбаннфюрер.

– Завтра же этот безжалостный человек покидает ставку дуче и отправляется в Германию. У меня и в мыслях не было оставаться в вашей благословенной Богом и великим дуче республике. Даже если бы мне присвоили здесь чин фельдмаршала и предложили прокатиться по Риму в коляске триумфатора. Я достаточно убедительно развеиваю ваши подозрения?

– А как же Корсика? – вдруг решительно сменила тему Кларета, заставив Скорцени замереть с приоткрытым ртом.

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, как при игре «Кто моргнет первым?».

«Неужели ей стало известно об операции «Бристольская дева»[9]? – не поверил этому намёку дученаложницы Отто Скорцени. – Откуда ей знать об организации поисков сокровищ Роммеля?!»