Читать книгу На острие меча - Богдан Сушинский - Страница 4

Огонь разгорался. Воины мерно били в пылающую дверь, а колокол отзванивал и тех, кто погибал в храме, и тех, кто врывался в него, пытаясь спасти все, что еще можно будет спасти.

И лишь еще раз внимательно прислушавшись, Гяур убедился, что густой протоиерейский бас этот действительно зарождается не в пылающем храме и не на колокольне. А где-то позади нее. Перескакивая через изрубленные тела, поваленные кресты и затоптанные могилы, конь его с трудом пробился в зацерковную часть подворья.

Священник оказался зависшим между крышей храма и землей. Руками его привязали к колоколу, ногами – к седлу коня с подсеченными задними ногами. Время от времени конь пытался подняться, чтобы отойти подальше от пылающей церкви, от молитвы и тревожного звона, однако при каждой такой попытке дергал за веревку, обвязывающую священника, с предплечья которого свисала стрела, и при этом снова и снова заставлял оживать старинный, полуоглохший от собственного гула мощный колокол.

Подоспели встревоженные исчезновением князя три воина-норманна во главе с Олафом. Разрубив веревки, они небрежно опустили священника на землю и грубо, не церемонясь, выдернули из его тела стрелу. Пока воины проделывали все это, священник протягивал здоровую руку к могучему, закованному в латы и ниспосланному ему во спасение самим Господом Богом воину, на голове которого был греческий, похожий на шлем царя Леонида, только с меньшей гривой, княжеский шлем, и все тем же могучим басом вопрошал:

– А ты слышал, нет, ты слышал, какой молитвой облагочестивил меня Господь?! На какие слова Божьи надоумили меня Бог и колокол храма святого?!

– Бери в руки меч. Молитвы пусть творят твои враги, – грозно произнес князь. Наклонился, снисходительно окинул взглядом фигуру еще довольно молодого, плечистого священника и лихо прогарцевал вокруг него на своем арабском скакуне. – Молитвы пусть творят наши враги! Стоя на коленях!

– Перед нами? – спросил священник.

– Не перед богами же! – рассмеялся Одар-Гяур. Озаренные каким-то внутренним сиянием голубые глаза юного князя, круто выпяченный волевой подбородок, могучая атлетическая фигура – и самого его делали похожим на славяно-норманнского бога.

– И все же не меч, нет, не меч спасет этот народ! – задержал на несколько мгновений князя турий рык священника. – Не меч, но Господний посох Мессии! Как спас он, освященный Богом, в руках Моисея народ вифлеемский! Не меч воина, но посох пророка поведет этот народ от престола княжекиевского до царствия Божьей мудрости!

– Посох? – вновь воинственно рассмеялся юный князь. – Посохов на этой нищей земле всегда хватало. Вот только пророков что-то не видно. Как и мессий.

– Неправда. Он уже грядет, этот пророк-мессия! Уже грядет!

– Улич, – приказал Гяур подскакавшему к нему седовласому воину, – покажи свое божемудрие: перевяжи рану этому лжепророку. Мессия из него вряд ли получится, зато появится еще один человек, способный не только бубнить замусоленные библейские молитвы, но и сотворять новые.

– О-дар!

– И запомни, – крикнул Гяур, потрясая мечом; причем крикнул таким же молитвенным протоиерейским басом, каким только что говорил с ним священник. – Пророку неоткуда будет взяться, если мы не защитим наши храмы! Ни один пророк не возродится в наших храмах, никакой посох не будет ниспослан нам, пока не освятим землю и храмы свои вот этими мечами!

– Землю и храмы – освятить мечами?! – изумленно и в то же время осуждающе переспросил священник, как бы восклицая при этом: «Бога побойся: кому и когда удавалось освятить ее грешной смертоубийственной сталью?!»

– Только мечами! Потому что само право на эти храмы добыто мечом, и сколько будет существовать этот мир, надеяться, молиться нам не на кресты – на острие меча.

И, считая, что в этой крестомечной полемике он уже победил, Гяур с достоинством отъехал, предоставив священника его собственным, им же сочиненным и сотворенным молитвам.

– Там поругание, князь! – пошатываясь, вышел из храма молодой воин. В одной руке он держал шлем, другой судорожно сжимал горло, пытаясь сдержать подступающую к нему тошноту. – Женщины там. Все воины погибли здесь, в бою. Там – только женщины. И поругание.

– Так выведите их!

– Нельзя, – помотал головой воин, все еще сжимая рукой предательски пульсирующее горло.

– Тогда вынесите!

– Нельзя. Поругание, князь. Мертвы они.

– А ты говоришь: «Посох спасет этот народ»! – Зло швырнул в ножны свой пока еще не освященный вражеской кровью меч князь Одар-Гяур и как бы мысленно возвращаясь этим к спору со священником. Однако в храм заглянуть не решился. – Дескать, не меч, но посох! Хватит! Домолились! Не страна, а сплошное азиатское поругание».