Читать книгу Нечеховская интеллигенция. Короткие истории о всяком разном - Борис Акунин - Страница 16

Из файла “Привычки милой старины”: Покаянное

Оглавление

Должен повиниться. Фраза, долго украшавшая черно-белые фандоринские обложки («Памяти эпохи, когда преступления совершались и раскрывались с изяществом и вкусом») – бессовестный рекламный обман.

Говорю это как человек, пролопативший страницы уголовной хроники русских газет, начиная с 1860-х годов (ранее в России то ли вообще не было преступности, то ли цензура не разрешала публиковать криминальные новости).

Никакого изящества и вкуса в убийствах той эпохи нет. Обычное тупое зверство, часто бессмысленное и почти всегда пьяное. Газетные отчеты о душегубах «России, которую мы потеряли» вызывают тоску и отвращение.


Изысканные злодеи XIX века

Случай № 1. Убийство в Сокольниках

(Из «Московских губернских ведомостей» от 10 июля 1871 г.)

В Сокольничьей роще обнаружен труп молодого человека, «по-видимому, из простонародья», со следами удушения. На след убийц полиция вышла наиболее часто встречающимся в хрониках образом: один из преступников спьяну проболтался в трактире.

Взяли голубчиков на Хитровке. Запираться никто не стал. Убийство не планировалось, всё вышло как-то само собой. Сидели под кустиком, выпивали с новым знакомым, таким же вором, как остальные. Кончились деньги, а у мужика хорошие сапоги да неплохая поддевка. Перемигнулись, накинулись гурьбой, удавили собутыльника его же портянкой. Поддевку и сапоги продали на толкучке, выручили 8 рублей, которые тут же и пропили.

Элементарно, Ватсон.

И всё время повторяется одно и то же: инфантильная неспособность понять что-то, кроме сиюминутного шкурного интереса, без особенной заботы о последствиях. При этом не надо думать, что подобная одноклеточность присуща только людям «из простонародья».

Случай № 2. Кровавая драма в приличном семействе

(«Петербургская газета» от 31 марта 1902 г.)

Судят юношу, некоего Александра Карра, который зарубил топором мать и двух сестер.

Причины у мальчика имелись, и пресерьезные. Он познакомился в танцклассе с барышней, в которую влюбился, а денег на приличное ухаживание нет, дома выдают на карманные расходы по гривеннику в день. «Думаю: отравлю я стариков, стану свободен, получу наследство и женюсь. Добыл стрихнину и прежде, для пробы, дал собаке. Она так мучилась перед смертью, что я, представляя себе муки стариков, пожалел их и выбросил яд». Жалостливый юноша решил поступить проще – взял дома деньги тайком. Купил барышне часы и кольца, а себе портсигар и пальто. Мать обнаружила пропажу, устроила скандал. Пригрозила гневом отца. Сашенька перепугался, схватил колун… Сестры на свою беду были дома – не оставлять же свидетелей. Порешил заодно и сестренок.


Ломброзарий


Сыщикам молодой человек наплел какую-то белиберду про нищего, якобы ворвавшегося в дом, но при первых же вопросах запутался и признался.

Случай № 3. Широк человек

(Из «Московских губернских ведомостей» от 30 декабря 1891 г.)

В чайной Ашихмина, что в Апраксином переулке, произошло кровавое преступление. В отсутствие хозяина убили его жену, двухлетнюю дочь и девочку-няню. Головы всех трех жертв были размозжены утюгом. В живых остался только грудной ребенок.

Утром убитых обнаружил Лука Шамов, двадцатилетний конторщик хозяина, живший у него на положении приемного сына и пользовавшийся полным доверием. «Хилый, с анемичным лицом субъект, на верхней губе чуть-чуть показывается редкий волос, выражение глаз неуловимое, но крайне неприятное», – ябедничает про него газета.

Лука поднял крик, с окровавленным, но живым младенцем на руках выбежал к людям и в дальнейшем вел себя так эмоционально и натурально, что ни в ком не вызвал подозрений. (На самом деле, разумеется, всех порешил именно конторщик «с неприятно-неуловимым взглядом» – из-за 236 рублей и банковского билета, а сильную сцену с окровавленным младенцем он спланировал заранее).

Вернулся из отлучки хозяин. Зарыдал, обнял Луку и сказал: слава Богу, хоть ты у меня остался. От этих слов убийца покачнулся и бросился в ноги Ашихмину с криком: «Прости меня, окаянного, Иван Павлыч!»

Совершенно смердяковская, очень русская история. Достоевскому она бы понравилась. Здесь больше всего потрясает не гнусное злодейство, а то, что даже у такого выродка, оказывается, есть душа и как-то всё это уживается в одном человеке. Но, согласитесь, и этот сюжет представляет интерес не с криминальной, а с психологической точки зрения.


Главные орудия убийства «изящного века»

Нечеховская интеллигенция. Короткие истории о всяком разном

Подняться наверх