Читать книгу Звёзды примут нас - Борис Батыршин - Страница 3

– И когда вы отбываете? – спросила Нина. Дима залюбовался женой – такая соблазнительная та была в своём лёгком халатике и со слегка растрёпанными со сна волосами. Отправляясь на работу, она обычно собирала их в «конский хвост», а то и вовсе прятала под косынку – в камбузе второго жилого блока, где проходил её рабочий день, распущенные волосы были под запретом.

– Пока ещё рано думать об отбытии. – ответил он, поднимаясь с койки – двуспальной, как и положено в каюте первых «орбитальных» молодожёнов. – «Николу Теслу» только готовят к переброске на орбиту. Вчера с мыса Канаверал сообщили, что доставленный из СССР реакторный блок смонтировали в подготовленном для него отсеке. Думаю, неделя, максимум две, больше не затянется.

Он встал, потянулся – суставы хрустнули. Надо бы сегодня побольше времени уделить тренажёрам, подумал он, иначе по возвращении на Землю придётся заплатить дорогую цену за лень. Впрочем, когда оно ещё, это возвращение? Командировка грозила затянуться не меньше, чем на полгода, а значит, ровно столько он не увидит молодую супругу. Впрочем, Нине бездельничать не придётся – инженер-кулинар второго блока загружена работой выше головы «Блоками» на «Гагарине» назывались отделённые один от другого жилые комплексы – несколько десятков кают, столовая, тренажёрные, спортивные и рекреационные залы, комнаты отдыха, кают-компании, медотсек и прочие необходимые для нормальной жизни службы. Вместимость каждого блока составляла около сотни мест, всего таких блоков было пять – и все эти четыре с лишним сотни людей всё время почему-то хотят кушать…

– Вы будете жить на «Тесле»? – спросила Нина. Она уселась перед зеркалом и принялась расчёсывать свои густые тёмно-каштановые волосы. Они медленно колыхались, подчиняясь половинной силе тяжести, установленной на «Гагарине».

– Вслед за нами в точку Лагранжа отправятся первые три отсека «жилого» кольца будущей станции. Они специально изготовлены так, чтобы служить своего рода вагончиками-бытовками, я в таких немало пожил в стройотрядах. Там не слишком просторно, да и тяготения нет, но всё же удобнее, чем на «Тесле». Видел я его каюты – честное слово, в лифте и то больше места!

Сказал – и привычно, вспомнил своих любимых «Стажёров», главу «Эйномия. Смерть-планетчики». Эта книга у него с собой, упакована в рюкзак, чтобы сопровождать его в точку Лагранжа. Дима ещё на Земле дал себе слово, что по возвращении из «командировки» найдёт способ получить авторские автографы на этом экземпляре. Как сказал Лёшка Монахов, узнав о его задумке: когда-нибудь будет библиографическая редкость, раритет, покруче прижизненного издания Шекспира…

Но дело, конечно, не в том. Просто Дима усматривал в сюжете братьев Стругацких удивительное сходство со стремительным развитием его собственной «внеземной» карьеры. Конечно, точка Лагранжа не система Сатурна, но всё же и не геостационарная, и даже не лунная орбиты, триста миллионов километров – это вам не жук чихнул. Правда, они будут там не первыми, на неделю раньше к точке земной орбиты, где будет висеть станция «Лагранж», отправится прыжковый корабль «Эндевор» с экипажем из трёх человек: командира Владимира Джанибекова[2], второго пилота американца Уильяма Поуга[3] и французского космонавта Жана-Лу Кретьена[4], недавно прошедшего полный курс подготовки в калининградском Центре.

Термин «прыжковый корабль» вошёл в употребление недавно с лёгкой руки американцев – они, как давно уже заметил Дима, вообще были склонны изобретать эффектные термины для всего подряд, начиная от какого-нибудь хитрого броска в своём любимом бейсболе, и заканчивая типами межпланетных кораблей. Термин пришёлся ко двору – его употребляли в отношении космических аппаратов, предназначенных как для перемещений через «космические батуты» так и для самостоятельных перелётов на сравнительно небольшие расстояния – например, между лунной и земной орбитами.

А через несколько недель вслед за «Эндевором» отправится и он сам, на борту другого прыжкового корабля, «Никола Тесла». Конечно, на Земле рассчитывают прежде получить сообщение от разведчиков, для этого их, собственно, и посылают – но не исключают и того варианта, что связь установить не получится. Но «Тесла» всё равно уйдёт в прыжок, а когда прибудет на место – экипаж «Эндевора» присоединится к Диме и его спутникам на строительстве станции. Обратно на Землю троица первопроходцев попадёт не раньше, чем будет смонтирован и запущен «космический батут» – то есть примерно через полгода.

Браслет на левом запястье – плоское кольцо из серого металла со вставками из синего полупрозрачного пластика и крошечным экранчиком электронных часов, на котором перемигивались зелёные светящиеся цифры, – коротко пискнул. До назначенного брифинга (вот ещё одно заморское слово, с некоторых пор вошедшее в употребление на «Гагарине») осталось десять минут. Следовало поторопиться. Дима чмокнул жену в плечо, с которого сползла ткань халата, подхватил полотенце и скрылся в санитарном отсеке.

Места здесь было ещё меньше, чем в пресловутом лифте: раковина, унитаз с толстым пневмошлангом для принудительного удаления отходов, полочка, в гнёздах которой держались пузырьки с шампунями и жидким мылом и ещё какими-то пахучими жидкостями – почти всё принадлежит Нине. Над раковиной имел место встроенный в стену шкафчик, где хранятся зубные щётки, расчёски и его, Димы, электробритва – дверки шкафчика зеркальные, в точности как в общежитии на Земле, в подмосковном Калининграде, где он прожил последние полтора года. Дима стащил с запястья браслет и положил на полку – браслет при этом протестующе пискнул, напоминая, что у владельца есть десять минут, чтобы надеть его снова, после чего аксессуар сначала предупредительно заверещит, замигает, а ещё через пять минут подаст сигнал тревоги в диспетчерскую станции, и тогда у растяпы будут неприятности. Ничего не поделать, таков порядок: браслет требовалось носить постоянно, кроме данных о состоянии здоровья владельца, он непрерывно транслировал сигнал, по которому можно было определить местоположение владельца.

Справа от раковины и шкафчика располагался совсем уж узкий пенал душа. Дима скинул одежду, задвинул за собой шторки из полупрозрачного матового пластика и включил воду. При этом заработала вытяжка под ногами – поток воздуха, уносящей капли использованной воды, приятно холодил ступни и щекотал ноги. Вытяжка была установлена на случай ослабления или даже полного исчезновения гравитации – нельзя же позволить воде разлететься мелкими и крупными, порой размером с яблоко, каплями по всей каюте? Дима как-то раз видел нечто подобное – год назад, когда вращение станции ещё не было запущено и им, группе стажёров, обучающихся на орбите премудростям вакуум-сварки приходилось работать, жить и, в том числе принимать душ, в невесомости. Сейчас в такой мере предосторожности нужды не было, на станции стабильно царили 0,5 земной силы тяготения – но отключать систему никто не собирался. Пусть себе работает, выполняя функции слива и, заодно сушки.

На душ, бритьё и прочие гигиенические процедуры ушло минут семь. Дима выбрался из санузла (часы на браслете уже попискивали, напоминая о скором брифинге), натянул станционный комбинезон с табличкой на правой стороне груди, на которой значилось его имя и личный номер. Выше таблички поблёскивал значок в виде крошечной серебряной кометы, залитой синей эмалью, и с золотой звёздочкой. «Знак Звездопроходца» – отличие, которого молодой человек был удостоен за действия при прошлогодней аварии на орбите. К комете прилагалась ещё медаль, но она хранилась вместе с документами в особом ящичке. Значок же полагалось носить всё время, даже на рабочей одежде – увидев её, даже космонавты первого «гагаринского» отряда и астронавты легендарных лунных миссий «Аполлонов» почтительно кивали, признавая во владельце знака равного.

Ну что, вроде, всё? Дима чмокнул жену в тёплый пробор и выбрался из каюты, прикидывая, успеет ли он по пути завернуть в столовую и прихватить с собой ватрушку с кофе.

Напиток разливал по высоким картонным, с пластиковыми крышками стаканчикам особый кофейный автомат – ещё одно американское нововведение, как объяснила Нина. На панели автомата были кнопки, с помощью которых можно выбирать – чёрный кофе, со сливками, с сахаром или без, погорячее или наоборот, и даже покрепче или послабее. Поговаривали, что скоро установят и другие автоматы, которые будут выдавать чай, какао, горячий шоколад и даже куриный бульон.

С тех пор, как подобные устройства появились на станции, сотрудники приучились брать их утром с собой, торопясь на рабочее место, и теперь половина мусорных корзин любого неизменно оказывались забитыми смятыми стаканчиками из-под кофе и обёртками от булочек и бутербродов – их выдавал другой кухонный автомат. Начальство смотрело на подобные вольности без восторга, но терпело, хотя медики время от времени заводили разговор о том, что новинки сбивают строго рассчитанный график питания и, следовательно, должны быть немедленно удалены, желательно, навсегда. Но автоматы пока держались – возможно, потому что на совещаниях, где звучали подобные предостережения, перед половиной участников стояли знакомые картонные стаканчики.

– Ну что, граждане стажёры? – голос руководителя был весёлым. Прозвище его было «Папандопуло», за неизменно живой нрав и некоторое даже внешнее сходство с известным персонажем «Свадьбы в Малиновке». – Вас ждут великие дела, пора уже выбираться из коротких штанишек!

Дима хмыкнул. Стажировка закончилась давным-давно, почти год назад, и теперь они, все трое – полноправные сотрудники Проекта с допуском к работе в космосе. Прежняя группа, которой руководил как раз Папандопуло, расформирована, и сегодня должно прозвучать официальное приглашение принять участие в одной из самых поразительных миссий, предпринятых со времён посадки «Аполлона-11» на Луну.

Во время предварительной беседы, состоявшейся полторы недели назад, Дима осведомился: с чего ему, новичку с довольно скромным опытом внеземной работы предложили такое назначение? Этот вопрос не давал ему покоя: в самом деле, разве мало матёрых, летавших космонавтов, чтобы выбирать вместо них вчерашнего студента, едва оперившегося юнца, у которого всех заслуг – лишь то, что он однажды оказался в нужном месте в нужное время и ухитрился при этом не растеряться? На это Папандопуло, проводивший собеседование, объяснил (не скрывая своей знаменитой ухмылочки), что недостаточная самооценка по мнению психологов Проекта – столь же тревожный признак, как и самолюбование; что бывший стажёр Дмитрий Ветров, обладает навыками и знаниями, необходимыми в предстоящей миссии, а именно: является вакуум-сварщиком пятого разряда, имеет опыт монтажных и швартовочных работ в открытом космосе. И к тому же, будучи дипломированным инженером-криогенщиком, он хорошо знаком со сверхпроводящим хозяйством «космического батута» и системы хранения и подачи сжиженных газов, необходимых для её эксплуатации. Всем этим Дмитрию Ветрову и предстоит заниматься на строительстве станции «Лагранж». Впрочем, если упомянутый Дмитрий Ветров имеет, что по этому поводу возразить…

И так далее, и так далее. Возражать Дима и в мыслях не имел, так что Папандопуло, закончив очередной период, долженствующий внушить бывшему стажёру понимание возложенной на него ответственности, сделал пометку в списке. И вот теперь предстояла заключительная беседа, после которой состав миссии «Тесла-Лагранж» можно будет считать утверждённым официально.

Технические детали были Диме уже знакомы – после собеседования Папандопуло выдал ему стопку бумаг и несколько гибких дисков для персонального компьютера, который бывший стажёр изучал последующие десять дней. Сейчас предстояло заново выслушать основные моменты намеченной программы, после чего он поставит подпись в документе – и превратится из кандидата в полноправного члена экипажа прыжкового корабля «Никола Тесла», который в этот самый момент готовился к старту на мысе Канаверал. На орбиту корабль отправится по частям, поскольку его массивный корпус не проходит в смонтированные на поверхности Земли «батуты». На орбите эти части предстоит состыковать (в чём Дима тоже примет участие) и уже через «космический батут» «Гагарина», который чуть ли не вдвое превосходит размером земные, «Тесла» отправится к цели миссии. Там он на время перестанет быть кораблём и превратится в часть строящейся станции «Лагранж», её центральный энергоблок, снабжающий энергией «космический батут», который тоже ещё предстоит смонтировать. Впоследствии на «Лагранже» установят другой реактор, стационарный, аналогичный тому, который действует на «Гагарине». «Тесла» же отправиться обеспечивать энергией другие космические стройки – их немало намечено на ближайшие годы, и везде нужны компактные, надёжные и мощные источники энергии.

– А я-то надеялась, что ты побудешь на «Гагарине» ещё хотя бы месяца три-четыре. – вздохнула Нина. – А у вас вон как всё быстро…

Дима пожал плечами. А что он, в самом деле, мог сказать? Повторить в десятый раз, что сроки запуска «Эндевора» и «Николы Теслы» рассчитаны в соответствии с неумолимыми законами небесной механики и столь же неумолимой, хотя и куда менее понятной физикой «космического батута»? И, соответственно, «окна» для отбытия крайне узкие, всего несколько дней, и любые сдвиги приведут к срыву всей миссии? И если для экипажа «Теслы» это означает всего лишь небольшую отсрочку, то тем, кто полетит на «Эндеворе» в лучшем случае, угрожает полугодовое ожидание в трёхстах миллионах километрах от дома. Да, конечно, подобный вариант предусматривался, на борту корабля хватит и воздуха, и воды и провианта для того, чтобы дождаться-таки «Теслу» – но всё равно, перспектива безрадостная.

Нине объяснять всё это не нужно – не в заводской столовке работает, возглавляет «пищеблок» на орбитальной станции и разбирается в подобных вещах. Тем не менее, Дима подробно пересказал жене всё, что только что услышал. Он застал её в столовой, как раз после обеда – обитатели жилого блока разошлись по рабочим местам, и у Нины выдались свободные четверть часа, пока дежурные загружают посуду в автоматические мойки и особыми пылесосами удаляют со столов крошки и использованные бумажные салфетки.

– А почему всё-таки с вами не будет связи? – спросила Нина. Нет, я понимаю – далеко, задержка радиосигнала на целые четверть минуты, но чтобы совсем ничего? Вон, даже от американского «Пионера-11» радиопередачи получали, от самого Юпитера, и со снимками – а это, уж наверное, подальше будет!

– Подальше, конечно. – согласился Дима, обрадованный переменой темы. – Но тут всё дело в Солнце. Точка Лагранжа лежит на продолжении прямой, соединяющей Землю с Солнцем, а значит – светило всё время будет находиться между передатчиком и приёмником. И как будут в таких условиях доходить радиоволны – этого никто не знает.

– Я читала, что собирались запустить специальный спутник-ретранслятор, чтобы передачи шли как бы в обход. Или это отменили?

– Нет, почему же? – Дима пожал плечами. – Месяц назад отсюда, с «Гагарина» отправили через «батут» зонд «Маркони». Сейчас он где-то между орбитами Земли и Марса, и когда «Эндевор» прибудет в финиш-точку, американец Уильям Поуг – он не только второй пилот, но и специалист по дальней космической связи – должен будет наладить устойчивое радиосообщение с Землёй через этот самый зонд. Для этого им с Джанибековым надо будет выйти в открытый космос, собрать и установить большую приёмо-передающую антенну – я видел, как они отрабатывали эту операцию здесь, на «Гагарине».

– Такой огромный сетчатый зонтик, да? – подхватила Нина. – Видела, по телевизору показывали варианты проекта…

– Нет, там другая система. – Дима помотал головой. «Зонтик», параболическая антенна – это на «Маркони». А та, что на «Эндеворе», похоже на огромный цветок с лепестками из тонкой сетки. Эти лепестки управляются вычислительной машиной, чтобы принять форму, наилучшую для передачи сигнала. Поразительной красоты сооружение – и огромное, в собранном виде раза в три больше самого корабля!

– Цветок говоришь… – Нина недоверчиво хмыкнула. – Тогда откуда сомнения насчёт связи, если и зонд, и антенна эта распрекрасная?

– Ну… понимаешь, никто ещё такого ведь не делал. Учёные, конечно, всё просчитали, но и они дают вероятность успеха только в семьдесят процентов. Но это не страшно: на «Тесле» мы привезём второй комплект антенны, раза в два больше. И, главное, не будет ограничений по мощности передатчика – ядерный реактор под рукой, энергии хоть залейся. А с «Гагарина» на днях запустят ещё два зонда-ретранслятора, «Маркони-2» и «Маркони-3». Они будут в других точках пространства, и при необходимости можно переключать сигнал на них. Так что мы с тобой ещё сможем побеседовать, не переживай.

– Ладно… – она убрала под косынку выбившуюся прядь. – Так и быть, поверю на этот раз. Д ты садись, накормлю. Проголодался, наверное, на своём брифинге?