Читать книгу Крещение Осетии. В контексте российской политики на Кавказе - Борис Бицоев - Страница 5

Другая группа источников, данные которых значительно отличаются от данных первых собранных на местах сведений, относится к периоду рубежа веков. Это книги ученых, чиновников и путешественников, в которых авторы, по сути, повторяют цифру, приведенную грузинскими священниками в послании Елизавете Петровне. К запискам о Кавказе очевидцев, принимавших участие в кавказских делах, следует относиться с особым вниманием – неслучайно часть этих авторов в дополнение к своим должностям и регалиям получала от своих биографов еще и такую характеристику как «авантюрист».

Первым научным изданием, содержащим упоминание численности осетин, является «Описание всех обитающих в Российском государстве народов», подготовленное Иоганом Георги и екатерининской академией наук. Приведенная в нем цифра основывается, по-видимому, на данных Гильденштедта – это первый из российских академиков, лично побывавших в горах Осетии. Данные о численности источника характеризуются большим разбросом цифр – от 20 до 100 семей в деревне и от 5 до 50 деревень в уезде. При этом в Южной Осетии авторами отмечается большее количество уездов, чем в Северной. Это наталкивает на вывод о соответственно большей численности населения, что в дальнейшем не подтвердится.25

Если перемножить количество населенных пунктов, перечисленных Гильденштедтом в его описании Осетии (почти 200 наименований)26 на предлагаемое им среднестатистическое значение количества «семей» в одном населенном пункте, то мы получим число равное 10—12 тыс. домов или семей всех осетин вместе взятых. Цифра эта, разумеется. весьма условна – следует учитывать и то, что в части селений, названных Гильденштедтом в Южной Осетии, о чем автор сам и упомянает, население не исключительно осетинское, а смешанное.

К авторам, упоминающим численность осетин, также относятся два современника Гильденштедта и Георги – С. М. Броневский и Ю. Клапрот. Но оперируя числовыми значениями, оба ученых, увы, не раскрывают их происхождения и не называют своих источников. Таким числом является приводимое участником второго Персидского похода, чиновником канцелярии Цицианова и Гудовича, впоследствии чиновником министерства иностранных дел Семеном Броневским общее количество дворов или домов в Осетии – 30 000. Как Броневский приходит к этой цифре сказать сложно. Книга Броневского к сожалению не содержит подробного описания Осетии. Она содержит описание черкесов, дагестанцев и др. народов Кавказа, но не осетин. В предисловии к изданию автор оговаривается, что книга незакончена. Но что именно помешало автору составить описание Осетии: незнание края или нехватка времени? Учитывая то, что автор умер спустя десять лет после издания книги, в последнем можно только усомниться. Броневский очерчивает границы Осетии в рассказе о кабардинцах и ингушах, упоминая осетин как их соседей, но отдельной подробной главы об осетинах в книге нет. Говоря о численности осетин, в сводной таблице численности всех кавказских жителей в начале книги, автор, в отличие от данных о других регионах,27 приводит лишь общую цифру. Закончи автор свое описание Осетии, мы могли бы судить о достоверности предлагаемых им цифр по глубине проработки материала. В существующем же виде цифра Броневского, увы, повисает в воздухе как и остальные неподтвержденные сведения эпохи.

Известно, что книга Броневского была написана в 1810 г. (до появления сведений о численности 1812 г.), но из-за работы над ней цензора вышла только спустя двенадцать лет в 1822 г., поэтому сведения о численности, полученные в 1812 г. в ней не были использованы. Персидский поход екатерининского периода, в котором участвовал Броневский, был, по сути, попыткой повторения Петровского персидского похода и также не проходил по территории Осетии. Вряд ли могла способствовать познанию Осетии и служба Броневского у Цицианова, фактически объявившего осетин вне закона. «Осетия, – пишет по этому поводу в своем очерке исследователь В. Чудинов, – представляла для нас страну замкнутую и большею частью неведомую. Даже после покорения восточного Кавказа наши сведения о ней оказывались значительно более туманными и сбивчивыми, чем о горцах Дагестана».28

«Нигде в Кавказе, – пишет Броневский, – не сделано доселе ни точного исчисления дворов, ни переписи душ. Мы старались собрать сии сведения из разных изустных и письменных известий (…)».29 Этот отрывок наводит на мысль, что чиновник также находится в неведении относительно деятельности Осетинской Духовной комиссии, которая, производя крещение, регулярно отправляла подробные отчеты в Синод. Дело в том, что в период Цицианова и Гудовича деятельность комиссии была приостановлена, а, следовательно, и данные описи дворов осетинских уездов, составленной священниками комиссии, были, вероятно, недоступны Броневскому. Автор подробно описывает Дагестан,30 о котором явно знает не понаслышке, но не Осетию. Это видно и из того, что Броневский, упоминая осетин, прежде всего причисляет их частично к мусульманам-суннитам. Возможно это отчасти справедливо в отношении осетин-тагаурцев, с которыми правительство во времена Броневского имело дело, добиваясь контроля над дорогой, но никак не алагирцев, куртатинцев и южных осетин. Ни один другой источник в качестве основной характеристики осетин не называет принадлежность их к исламу.

Откуда же Броневский все-таки берет свою цифру? Вероятно, это все то же число из послания грузинских священников, хорошо известное к тому моменту в придворных и чиновничьих кругах, только слегка приуменьшенное. Если по методике Броневского умножить число дворов на пять (среднее число жителей в каждом дворе), то мы получим 150 тысяч жителей – почти те же 200 тысяч жителей, указанных в послании грузинских священников императрице Елизавете Петровне.

К источникам, повторяющим цифру из послания, следует отнести и письмо Афанасия Лебедева Синоду, в котором упоминается численность населения Осетии – 100—200 тысяч.31 «…Текут ныне ко крещению от мала до велика обоего пола, со изъяснением своего внутреннего усердия и любви к нашим более российским священникам нежели к грузинским…» – пишет Лебедев. Налицо разброд значений в оценках Лебедева. Возникает резонный вопрос: сто или двести? По дате письма мы видим, что на тот момент сам Лебедев в горных селах Осетии еще ни разу не был и пишет вероятно, ориентируясь на все ту же цифру из послания, хорошо известную Синоду. В интерпретации Лебедева и Броневского очевидна тенденция на уменьшение известного правительству числа, корректируемого авторами в меньшую сторону, вероятно, со слов бывавших непосредственно в осетинских горах военных или священников.

Второй источник, упоминающий аналогичное указанному в послании число – книга немецкого ученого Юлиуса Клапрота «Таблица Кавказа», изданная в Париже в 1827 г. Казалось бы, немецкий ученный должен был привести точные данные, но, увы, данные Клапрота еще более противоречивы чем данные Броневского. Общую численность осетин на севере, юге и в осетинских анклавах в Грузии ученый оценил в 33 915 дворов.32 В отличие от Броневского Клапрот, как это доподлинно известно, был в Осетии, но посетил ее за 20 лет до издания своей третьей книги о Кавказе, содержащей интересующие нас сведения о численности. Ученый проследовал по Военно-Грузинской дороге до Тифлиса и на обратном пути смог обследовать Дигорское ущелье, в которое вела тогда вторая дорога через перевал, соединявшая долину Уруха с Имеретией. Что же заставило ученого, спустя годы, снова взяться за перо? В своем двухтомном «Путешествии», написанном по горячим следам поездки, Клапрот не приводит никаких данных о численности осетин и других горцев. Ученый не скрывал, что нашел интересующие его данные об осетинах большей частью в Моздоке. Были ли тогда предоставлены в его распоряжение данные о численности кавказского народа? И почему ученый вспомнил о них лишь через двадцать лет?

Статистические данные Клапрота, приведенные в «Таблице Кавказа», в сравнении с данными Броневского характеризуются большей детализацией. Клапрот сгруппировал население Осетии по признаку проживания вдоль русел четырех крупных рек. Это деление отличается от уездного деления священников Осетинской Духовной комиссии, которое построено по принципу дорожного сообщения между населенными пунктами. Отсюда нам, в том числе, понятно, что святые отцы действительно были во всех описываемых селах. Деление же Клапрота носит более умозрительный характер. Так, «на южной стороне Кавказа», Клапрот насчитывает 10 450 домов осетин, помимо этого более 1000 дворов, по его данным, находятся в Трусовском ущелье. Это, однако, не вполне согласуется с данными переписи царя Ираклия II. Согласно описи, сделанной по его приказу, арагвских осетин насчитывалось 1200 дворов, ксанских – 2000 дворов, мачабеловских 860 дворов. Историки предполагают, что общее число осетинских дворов на тот момент, проживающих в Двалетии, Кахетии и различных районах Картли и Имеретии было больше, чем указано в описи Ираклия – их должно было насчитываться около 6000 домов.33 Но и на этом фоне цифра Клапрота выглядит преувеличенной. Могла ли численность южных осетин с момента проведения переписи Картли-Кахетинского царя Ираклия увеличиться почти вдвое? Каковы были в этом случае предпосылки для такого роста численности населения?

Внести ясность в эту ситуацию нам помогают данные подполковника Симоновича, осуществившего в начале века рейд в горы Южной Осетии для приведения местных жителей к присяге царю Александру I. Симонович сообщает о 20 тысячах жителей-осетин бассейнов рек Большой Лиахвы и Паци и 15 тысячах жителей-осетин бассейнов рек Арагви и Малой Лиахви.34 Эти данные вполне сопоставимы с результатами переписи Ираклия, и, увы, не вполне сходятся с теми, что приводит Клапрот. Сопоставимы данные Симоновича и с цифрами анонимного автора-участника экспедиции Ренненкампфа, который насчитывает в семи ущельях Южной Осетии 1800 дворов и оценивает численность мужского населения в них в 7200 человек.35

Отдельной строкой у Клапрота выделены жители Дигорского ущелья – 8 950 домов.36 Согласно же сведениям, почерпнутым дьяком А. И. Иевлевым во время путешествия на Кавказ и пребывания его в Имеретии, дигорцев и стурдигорцев в конце XVII в. насчитывалось 24 села по 200 дворов в каждом.37 Если произвести математическое действие, мы получим число почти в два раза меньше, чем то, которое указывает Клапрот. В написанной по горячим следам своего путешествия книге он единственный раз упоминает цифру, говоря о численности осетин – 150 домов – жители Нара.38 Откуда же Клапрот спустя 20 лет после своей поездки берет свою статистику?

Чтобы увидеть, насколько противоречивы сведения о численности осетин, поступающие из разных источников, стоит упомянуть не далее как через пять лет после выхода в свет книги Клапрота появившуюся цифру штаба отдельного кавказского корпуса – 33 450.39 Только не семей или домов, как у Клапрота, а душ. Какому же источнику следует отдать предпочтение?

Анализ данных Клапрота показывает, что ученый, по сути, равномерно распределил тридцать тысяч дворов населения между северной, западной и южной Осетией. Видно также, что ученый активно пользуется топонимикой, разработанной еще Рейнеггсом и Гильденштедтом и во многом, ориентируется на их описание. Влияние предшественников чувствуется как в транскрипции топонимов, так и в общих оценках. Статистика же Клапрота сильно напоминает данные Броневского – ученый, в частности, использует дословно ту же единицу измерения – «домов или семей». Также заметны совпадения и в ряду числовых данных – весь блок данных по народам южной части Кавказского хребта, в частности Грузии, совпадает полностью! Это наводит на мысль: а не являлась ли книга Броневского первоисточником статистических сведений Клапрота? Ведь как иначе мог немецкий ученый, находясь во Франции, оперировать данными о численности кавказских горцев?

Бежав из России до начала войны с Наполеоном, Клапрот навсегда закрыл себе дорогу в пределы Российской империи40 – за свой поступок ученый был с позором отчислен из рядов российских академиков. Но при этом, Клапрот вполне мог получать новые книги о Кавказе, выходившие в покинутой им со скандалом державе. Данные о численности – это именно то, чего не хватало первым книгам Клапрота. Возможно, что автор взялся за перо, чтобы восполнить этот пробел, ведь слово «таблица» – а именно в такой форме представлены данные у Броневского – Клапрот даже вынес в название своей книги.

Судя по всему, немецкий ученый принял за истину в последней инстанции цифру взятую на самом деле с потолка. Данные Клапрота, таким образом, по нашему мнению, также скорее всего ориентированы на пресловутую цифру из послания, хорошо известную Сенату и Синоду и имеющую мало общего с реальной демографической ситуацией в горах. Мы видим, что с началом составления первых описей дворов и проведения переписей множество независимых друг от друга источников упоминают в целом сопоставимые цифры, которые кратно отличаются от значения численности населения Осетии, указанной в послании грузинских духовных лиц императрице Елизавете.41424344 Именно эту, упомянутую в тексте обращения цифру повторяют и муссируют ученые и чиновники, пишущие о Кавказе, изначально с ведома и по заказу российского правительства.

Плохо коррелируют с расчетами ученых и чиновников, в том числе, и данные, приведенные, к примеру, военными – порядок цифр Броневского не соответствует числу боеспособного населения Осетии, упомянутому Леонтием Штедером – десять тысяч человек (Северная Осетия – шесть тысяч, Южная – четыре). Штедер, по нашему мнению, рассчитал это число не из праздного любопытства, а собирая данные при подготовке ко второй Русско-турецкой войне. Если наложить цифру Броневского или Клапрота на данные Штедера, то получится, что оружие в руках в Осетии мог держать лишь каждый двадцатый, что маловероятно, если учесть то, сколько места в своем дневнике отводит Штедтер описанию тактики боя осетин. «При обороне они стойки, – пишет Штедер, – и при наличии защищенного места, упорны; если же они окружены, то дерутся как отчаянные»45. Взяв, как советует Броневский, за основу принцип «один двор – один воин», мы получим из числа Штедера (десять тысяч воинов) число дворов равное шести тысячам в Северной и четырем в Южной Осетии46, что фактически соответствует данным Гильденштедта и первых описей и опять-таки сильно отличается от цифры из послания. Добавим здесь, что аналогичный порядок цифр – около десяти тысяч дворов на севере и на юге, мы получим, если с помощью «индекса Штедера» попробуем представить себе число осетин севера по результатам переписи южных осетин времен Ираклия II.

Вывод из приведенных нами рассуждений напрашивается сам собой, и этот вывод историки уже делали прежде. В основе теории катастрофического сокращения численности населения Осетии в результате эпидемии чумы лежит посыл о точности данных, указанных в послании грузинских священников. Текст данного послания долгое время являлся для российского правительства основным источником сведений о численности осетин. Упоминания о численности осетин в трудах ученых, посетивших Кавказ, основаны не на полученных статистических данных, а лишь повторяют цифру из послания грузинских священников, хорошо известную к тому времени в российских политических кругах и, как показали первые переписи, имеющую мало общего с реальной демографической ситуацией в ущельях. Данные о численности населения Осетии, приведенные в послании грузинских священников, были значительно преувеличены. Это преувеличение численности становится особенно очевидным, если учесть, что под Осетией в то время понималась лишь территория горного массива Кавказского хребта от бассейнов Большой и Малой Лиахвы на юге до границы с Малой Кабардой на севере, которая проходила в частности по территории у входа в Куртатинское ущелье. «До прихода русских, – пишет председатель поземельной комиссии К. Красницкий, – осетины владели землей только в горах».47 Численность осетин достигнет значения ста тысяч человек лишь спустя сто лет после подачи послания, когда территория Осетии будет увеличена за счет земель Малой Кабарды, и в Моздоке будет основана колония переселенцев-осетин.

Все вышеперечисленное заставляет нас обратиться к предыдущему периоду в истории российско-осетинских отношений – моменту, когда составлялся текст самого послания, и пристальнее вглядеться в его стиль, структуру и фактологию.